Андрей Истомин
Комсомольский десант
– Товарищ политрук, скажите, а вы что, правда, в империалистическую ещё успели повоевать?
– Правда. В четырнадцатом году добровольцем со студенческой скамьи пошёл на фронт. Краткие курсы унтеров, и я – унтер сапёрной роты.
– А как же вы из унтеров и вдруг в политруки? – спросил Данил, явно заинтересовавшийся темой разговора.
– Что такого? Я ещё в институте посещал кружок социалистов. Только вот на фронте уже стал большевиком. С девятнадцатого года был пропагандистом. Потом уж комиссаром, сейчас переименовали в политрука. Всё просто.
– А пропагандист – это что, вы по деревням ходили, за советскую власть пропагандировали? – продолжал расспросы Данил.
Утёсов аж в голос хохотнул.
– Ага, по деревням. Скажешь тоже. Фёдор Никанорович у нас у Врангеля как-то батальон увёл. И потом ещё две роты. «По деревням!» Ха!
Тут уже все всполошились:
– Как батальон увёл?
– Иван Силантьевич, тоже прямо героя из меня делаешь. Работа такая у меня была. Вообще, я тогда уже комиссаром был. Сказал комполка: «Надо прощупать моральный дух частей противника на нашем участке». Я и пошёл «щупать» – наткнулся на батальон полностью из мобилизованных, только командиры из идейных. Ну, поговорил с ними по душам, они к утру офицериков задушили и на нашу сторону перешли. И ещё предупредили, что две роты, охранявшие Михайловку, уйти не могут, но, как наши придут, стрелять не будут. Вот и вся история.
До конца дороги ещё много спрашивали про гражданскую и кого встречал из героев гражданской политрук. Так что он в конце взмолился:
– Всё, замучили меня уже. Вот уже приедем, можете своего командира мучать. Он тоже в гражданскую воевал, красный партизан на Дальнем Востоке. Между прочим, разведчик и связной отряда. Под носом у Колчака и других такие дела проворачивал, что мне и не снилось!
Но накинуться на Утёсова с расспросами ребята не успели. Он их сходу осадил:
– Всё, приехали! Разговоры – потом, например, в обед. – И, спрыгнув с телеги, привязал лошадь к кусту. Взяв топор из телеги, на которой ехал политрук, Утёсов забрал ребят и пошёл в лес рубить колышки. Политрук тем временем усердно вышагивал по небольшой возвышенности у развилки дорог. Одна была давно заброшена, больше походила на колею в траве и вела дальше в том же направлении, что и ехали ребята. Только то, что она слегка возвышалась над местностью, и, кое-где попадавшиеся столбики, говорило, что когда-то это была «настоящая» дорога. Соответственно, вторая дорога – грунтовка с небольшими кюветами по бокам, одним концом вела на заставу, вторым – заворачивала и, чуть дальше, соединялась с дорогой на райцентр. Когда парни натаскали кучу заготовленных Утёсовым колышков, политрук начал ходить и указывать младшему комвзвода, где вбивать колышки. Комсомольцы же таскали эти самые колышки. Расставив все отметки, политрук отряхнул ладони.
– Вот так вот. Сегодня обязательно снять и аккуратно в тень складировать дёрн с места укреплений и хотя бы начать снимать грунт. Завтра вырыть в полный профиль. Послезавтра закрываем блиндаж и маскируем отвалы дёрном. Итого три дня. Так что послезавтра я к вам к обеду иду принимать работу. Надеюсь, все замечания, что выявлю, устранятся до вечера. Итого – за три дня управимся.
– Так капитан сказал «пять», – подал голос Данил.
– Капитан – кавалерист, а я – сапёр, хоть и бывший. Говорю вам – тут три дня, и то только потому, что делаю скидку на неопытность и молодость. В девятнадцать ноль-ноль пришлю за вами телеги. С этими словами политрук взял вожжи телеги, оставшейся без возницы, и, крикнув: «Пошла, родимая!» – поехал обратно. Вторая телега поехала следом.
Начались будни «инженерного обустройства границы». Утёсов показал, как снимать дёрн. Определил место, куда его складывать. Объяснил, что, если оставить его на солнце в такую жару, трава пожухнет и будет выдавать укрепление. А надо, чтобы оно сразу было готово к использованию. Как бы в такую жару поливать не пришлось, чтоб прижилось.
После снятия дёрна вырисовалась схема обороны. Это был замкнутый окоп формы неправильного треугольника с несколькими «лучами», выбивавшимися вперёд. Утёсов пояснил, что это пулемётные гнёзда. Пулемётчик должен иметь возможность, скрываясь в окопе, менять позиции и перемещаться на нужное направление. В центре находился прямоугольник – будущий блиндаж. От него веером расходились четыре ломаные полосы, которые потом станут переходами. До обеда успели уже слегка углубить все намеченные участки. Ровно в двенадцать часов Утёсов скомандовал:
– Ну, всё, шабаш! Пошли есть. – И все потянулись в тень бука, под которым утром сложили инструменты и термосы.
– На кухне сегодня Долотов и Свиридов. Остальным задача – подготовить место, расстелить брезент в качестве стола и притащить веток, чтобы сидеть удобнее было.
Через каких-то полчаса импровизированная столовая была готова. На обед была опять каша, на этот раз с мясом. Как пояснил Утёсов, от супа он сам отказался, как бы хорош термос не был, к обеду всё было бы там едва тёплое. И надо будет или греть, что потеря времени, или есть не горячее, что в случае с супом то ещё удовольствие, на его взгляд. А вот пшёнка с мясом и холодная, и горячая хороша. Компот в такую жару не горячий даже лучше. Кроме того, в вещмешках оказался хлеб и кусковой сахар. Во втором термосе оказался компот. Ребята наелись до отвала и, согласно команде Утёсова, легли «отдохнуть полчасика». Игорь тут же задал вопрос, который у него возник сразу, как он узнал, что младший комвзвода тоже участник гражданской – он по возрасту явно был младше политрука, даже сорок ему можно было дать лишь с натяжкой.
– Товарищ Утёсов, а вам сколько лет?
– А что, плохо выгляжу? Тридцать семь.
– Так вам в революцию четырнадцать, что ли, было? Вы как партизанить-то попали? – пришла очередь удивляться уже Данилу.
– Ну, выбора у меня не осталось, вот и пошёл.
– Это как так?
– Жили мы в небольшом селе у жэдэ разъезда. Пришли к нам казачки и спрашивают: «Кто тут у вас за красных?». Ну, местный поп и укажи на моего отца, да ещё на пару человек, вся «красность» которых была в том, что не любили Николашку и за учредиловку заступаться не хотели. А, главное, в церковь не ходили – грамотные все были. Ну, казачки всех и порешили, прямо семьями. Я тогда выжил случайно – успел спрятаться. Они как к нам пришли по указке этого попика, батю повесили, а мать заставили смотреть на это. А потом изрубили шашками её и братика, а ему пять лет было. Поп тогда орал ещё, что надо поискать старшего гадёныша, то есть меня. Но казачкам некогда было, они после экзекуции засели пить. Ну, я дождался, когда упьются посильнее, взял топорик, подкараулил того, что мать с братом зарубил, и этим топориком и приголубил. А потом подпёр дверь у попа и поджёг его вместе с семьёй. Прям по писанию – «око за око». Ну, и пока все вокруг поповского дома бегали, ушёл в лес.
Эти, так спокойно рассказанные, откровения всех не на шутку удивили. Рассказов про зверства белых и прочих врагов народа и в прессе, и в книгах было много. Да и ветераны гражданской об этом частенько говорили. Но чтобы вот так человек, спокойно лёжа на телеге, так, как будто рассказывает про то, какие караси клюют в ближайшем пруду, рассказывал, как лично убивал, сжигал заживо пусть и врагов, но вместе с семьёй. И, судя по всему, он не только не переживал, но и не ставил себе это в заслугу. Он просто констатировал факты. Факты ужасной вещи – гражданской войны. Сам Утёсов как будто и не заметил реакции ребят, продолжил:
– Сначала, правда, вместо партизан к бандитам попал. Они под видом борьбы за справедливость резали и грабили почём зря. Я тогда обозлённый был. Сам с ними не гнушался, если что, и кровь пустить. Но разобрался как-то, кто они такие. Ну, и однажды, когда они очередной грабёж обмывали, я хлопнул «командира народно- освободительной ячейки» из нагана. Сказал остальным, что, если кто помешает мне, пойдёт за ним. А я иду к настоящим партизанам. Со мной тогда ещё один паренёк, из бывших студентиков, увязался. Так и попал к партизанам, потом сразу в Красную Армию. После КВЖД попал вот в пограничники, сначала на Дальнем Востоке, потом тут, на западе. А сейчас хочу закончить свою военную карьеру и пожить мирно.
– А почему? Вы ж ещё не старый? – задал вопрос Игорь.
– Именно потому, что не старый. Успею ещё получить гражданскую профессию. Просто однажды я вдруг понял, что всю жизнь воюю, даже когда нет войны. На границе некогда расслабляться. Хочу не думать, видя след на земле, чей он, а, услышав, что птица взлетела, не думать о том, не вспугнул ли её кто-то, кого там быть не должно. Я, между прочим, заочно среднее образование уже получил. И на электромонтёра, между прочим, поступил учиться, тоже заочно. Вот следующей весной поеду на экзамен. Сейчас пока демобилизацию срочников притормозили – нехватка кадров. Но я ж не срочник, и возраст у меня подходящий, могу демобилизоваться.
– И как же вы в такой момент можете оставить страну? – с вызовом спросил Данил.
– Да ладно тебе, не на митинге! – прервал его Виктор Долотов. – Товарищ Утёсов уже сделал для Родины столько, что нам и не снилось. Пусть поработает теперь на благо Родины на гражданке.
– Так-с, прекращаем политдебаты, – подвёл итог Утёсов, – тем более, правильность нахождения человека на месте можно проверить только в деле, а не на митинге или по анкете. Вот, бывает, такой весь орёл, взгляд горит, политподготовка – закачаешься, цитатник просто ходячий, физподготовка – не догонишь. Да ещё отличник боевой подготовки. А попал в переплёт – и растерялся. Скис. А раз растерялся, то и людей погубил, и задачу не выполнил. А другой и на собрании, глядишь, молчал, и отличником не назовёшь. Но вот службу он «кожей чувствует». Заранее знает, куда и что. Нарушитель ещё только задумал идти – а он уже там секрет поставил. Всех надо делом проверять.
– Неужели никакого варианта? А если дело ответственное настолько, что никак нельзя «на пробу» поставить человека. Надо сразу, как положено? – подал голос Николай.
– Ну, почему же нельзя, многое можно узнать о человеке по общению. Я вот про тебя, не видя твоей анкеты, могу сказать, что ты – спортсмен, не отличник, но близко, может, ударник, или, может, тебя дотягивают до отличника. И в семье у тебя порядок. Живы оба родителя, на хорошем счету. Если не «итээр», то, как минимум, «специалисты». В общем, ты уверен и в себе, и в своём будущем. И думаешь, что после школы рванёшь ввысь.
Дружный смех и смущённый вид Николая показали, что характеристика «в точку».
– Ну, блин, вы прям Ламброзо! – восхищённо сказал Игорь. – Надо же. И что, про всех так можно?
– Хм, методика Ламброзо нашей наукой не поддерживается. Я лично думаю, что в ней есть зёрна истины, но много наносного и классово, и биологически неверного. Если хотите ярких сравнений из западной литературы, то уж Шерлок Холмс, например. Хотя он – просто наблюдательный и опытный. Я видел людей куда посерьёзней этого сыщика. У нас в отряде охотник один учил меня следы читать. Так он, глядя на след, мог сказать не только рост, вес, но и сколько часов назад шёл. С грузом или налегке. С какой скоростью. Он как-то раз засаду беляков распознал за две версты. Не понравилось ему что-то в тайге. Остановил нас, ушёл, а когда пришёл, докладывает, что засада человек двадцать. Без коней. Его спрашивают: – Кто именно. А он: «Я что, их видел, что ли?» Он дистанционно определил, где и сколько прячется людей, не разглядев лично ни одного. Как он говорит, «тайга рассказала». Вот так – то.
– Ну, а всё-таки, может, про всех тогда уж расскажете? – спросил Виктор.
– Нет, про всех не буду, не всегда есть люди, которые хотят, чтобы про них всё рассказывали. И, вообще, – он к чему-то прислушался, – хватит лоботрясничать! Встаём, работаем. А я пойду в лес, отмечу деревья, которые на перекрытие блиндажа валить будем.
Сказав это, он встал и, прихватив топор, пошёл в лес в направлении заставы. Ребята разобрали лопаты и продолжили копку. Минут через пятнадцать работы вдруг всех окрикнул Данил: «Ого, к нам гости!».
И, действительно, из леса, со стороны заброшенной дороги, вышел мужчина, собственно, ничем не примечательный человек в немного полинявшем и выцветшем, но всё ещё добротном, пиджаке и штанах, заправленных в видавшие виды кожаные сапоги. На голове у него была кепка. В руках – палка – посох. Не то колхозник, идущий куда-то, не то – грибник, только вместо корзины за спиной – тощий рюкзак на одном плече. Пока он добрался до ребят, все уже прекратили работу и смотрели на него.
Дойдя до строителей, мужчина остановился, снял кепку, вытер пот со лба.
– Здорово, хлопцы! Я тут слегка с пути сбился, в райцентр – туда? – при этом он махнул рукой в нужном направлении.
– Да, туда, только до него далековато будет, – ответил Данил.
– Ну, так мне и не в сам райцентр. Мне он для ориентира. А вы тут что роете? – спросил он, осматривая раскоп.
– Археологические раскопки! – неожиданно для всех выпалил Игорь.
– А, ну ладно. Успехов. Глядишь, найдёте что – нибудь, – хохотнул он.
Он хотел что-то ещё спросить, но махнул рукой и, развернувшись, пошёл в нужном ему направлении.
– Ты что это вдруг про раскопки ляпнул? – поинтересовался Данил.
– Сам не знаю. Мы ж так-то военный объект строим – военная тайна, так сказать, – объяснил свои слова Игорь, – Тс-с. Смотрите.
– Все повернулись в сторону уходящего прохожего. За его спиной вдруг оказался Утёсов. Он как-то легко и бесшумно догнал мужчину и резким ударом ноги под колено подсёк его с одновременным захватом горла левой рукой и фиксацией его правой руки в слегка отведённом состоянии. Тут же он крикнул:
– Ко мне, быстро!
Когда все подбежали, мужчина ещё тяжело сопел, задыхаясь, но уже не сопротивлялся.
– Быстро, у него во внутреннем кармане пистолет!
Свиридов тут же залез за пазуху задержанному и вытащил оттуда наган. Утёсов оттолкнул от себя мужчину, взял наган и, наведя на него, сказал:
– Не дёргайся.
– Вы что, товарищ? – заговорил мужчина. – Разве так можно?
– Можно. Вставай, руки за голову и к «раскопу» – шагом. Хоть запнись, сразу стреляю. Ребята – позади меня.
Дойдя до начатого окопа, Утёсов потребовал верёвку. Когда ему подали шнур, лежащий в инструментах, который использовал политрук при разметке, крепко связал задержанному запястья за спиной и ноги. После чего положил его на бок в углубление, которое успели выкопать ребята. Утёсов сел на начавший расти бруствер окопа.
– Так. Здесь приграничная зона, чужие не ходят. Вы – вооружены. Не знаете места. Для заблудившегося слишком свежи. Чтобы прийти из ближайшей деревни и заблудиться, у вас должны быть все в пыли и грязи сапоги. При этом на пиджаке – паутина, значит, шли сквозь лес, а не по дороге. И слишком вы уж спокойно отреагировали на то, что «нашлись». А ещё добавлю: до того, как вы вышли из леса, я вас уже засёк, и вы были не один. Поэтому я и ушёл, а когда все отвернулись, залёг в ямке. Послушал, что вы скажете, и догнал вас. Теперь, когда я вам всё объяснил, предлагаю рассказать правду.
– Вы что, товарищ! Я действительно заблудился. Я из треста «Дорстрой», здесь осматривал дорогу. Вы же знаете, какая сейчас активная работа ведётся по строительству дорог? У меня и документы есть! А пистолет – так потому и выдали, что места не спокойные.
