Андрей Геннадиевич Каргин
Как братья. Побочный эффект
В глубине помутившегося от страсти сознания Лёни слабо брезжит: "Это же Веня, друг, друг детства, это же Веня…" Но первобытный, древний, беспощадный закон уже вступил в свои права и полностью подчинил и руководит Лёней: "Выживает сильнейший, самый жестокий и безжалостный". Левая Лёнина рука перехватывает левую руку Вени, пытающегося, рыча, оттолкнуть Лёню, а правая автоматически выхватывает из ножен на правом бедре "Гюрзу" и можным ударом под левую лопатку пробивает сердце друга детства Вени. Два судорожных всхлипа – и всё кончено. Окровавленный нож отработанным движением отправлен в ножны. Теплый труп Вени двумя руками могучим рывком заброшен в кусты за руинами как мешок…
И вот оно вожделенное тело, препятствий нет, уже ничто и никто не остановит Лёню – жестокого и могучего самца!
Жадно, продлевая наслаждение предвкушения, обнюхав женщину, впитывая её запах, Лёня, сжав пальцами с силой и раздвинув ягодицы, со стоном вошёл в неё сзади, заполнив её всю и ощутив, как она приняла его всего, жадно захватив в свой невыносимо сладкий плен, застонав влекуще. Сильно и мощно двигаясь, он чувствовал каждой клеткой своего тела её горячую, влажную глубину. Она стонала и стонала, принимая его, подаваясь ему навстречу, и первый раз он извергнулся очень быстро, рыча и долго содрогаясь, но ничуть не опал, наоборот, силы его только прибывали. Лёня продолжал двигаться всё также мощно, как будто он весь стал только членом, как будто желая полностью вбиться в неё, остаться в ней, раствориться, а она принимала и принимала его так, как будто рожала наоборот, затягивая в себя, как плод, как ребёнка. Как же она стонала, как пахла, как пах её пот, её лоно, её дыхание! Он легко, как невесомую, перенес её с камней на траву, положив на спину, овладевая вновь и вновь, не могуще никак насытиться, напиться ей до конца. Он вдыхал и вдыхал её запах, пил и пил её дыхание, впивался в её губы, целовал, сосал, кусал их, лизал лицо, кусал темный пушок над верхней губой, мочки ушей, хватал и тянул её волосы, целовал, кусал горло, шею, тёрся об неё всем своим телом, опять лизал, кусал, щипал, жестоко, сильно, сжимал, не сдерживаясь нисколько, её ягодицы, лобок, грудь, засовывал пальцы ей в лоно, в анус, в рот, не выходя из неё, не опадая, и извергался, извергался, извергался в неё бесконечно. Он как будто ел её, жрал ненасытно всем своим существом, желая проглотить всю, и она желала того же, и одновременно, как-будто хотела сама поглотить его, окутать его и переварить, оставить в себе навсегда, отвечая ему с неменьшей страстью всем своим существом: лоном, бедрами, ягодицами, грудью, прекрасным, жадным и сильным телом. Тёмные, большие соски её грудей стали твёрдыми, пышные груди, живот, плечи, бёдра, всё тело было истерзано, измучено Лёней. Обнажённые, в мороке безумной нескончаемой страсти они боролись и боролись. Ничего и никого небыло вокруг: ни гор, ни неба, ни деревни, ни войны, ни отряда, ни родины, ни семьи, ни трупа лучшего друга детства, убитого Лёней легко и непринужденно… Были только они двое, два пещерных, древних человека, два неистово сплетённых в одно целое сильных и здоровых тела. Женщина, вероятно, пришла в себя ещё в начале соития, но и её поглотило это безумное пламя первобытной страсти, лишила разума сила и нескончаемость оргазмов от спаривания со сверхмогучим самцом. Она, порой, приоткрывала глаза, с расширенными, черными как бездна зрачками, но в них небыло мыслей, только страсть, безумная и всепоглощающая. Она стонала утробно, неистово, горлово, подаваясь и подаваясь всем телом, нет – всей сущностью своей навстречу самцу. Слияние их стало абсолютным, и длилось, и длилось на самом пике абсолюта, и в какой-то миг невозможно стало понять, где и кто из них самка, а кто самец, или же здесь зародилось одно, стонущее и рычащее существо, более неразрывное и неразлучное никогда…
Выстрел в упор из двух стволов, раздробил голову самца так, что выплеснулись мозги с осколками черепа, далеко вокруг забрызгав траву. Часть крупной дроби из одного ствола застряла в мозгу самки.
Умерли оба мгновенно на самом пике наслаждения, так и не разжав объятий, слившись двумя расплавленными пластилиновыми фигурками.
Ворвавшийся чуть погодя на звук выстрела отряд обнаружил эту ужасную картину.
Никто не сблевал, не упал в обморок, все в отряде были видавшие виды.
Боевую задачу не отменяли и отряд, пройдя через село с зачисткой, хотя там зачищать и изначально уже было особо нечего и некого, убийцу, естественно, не обнаружил, да особо и не искал.
Никаких документов при убитых, не имелось, вербовались они изначально со строгим соблюдением секретности: электронная почта и телефоны вербовщика были, естественно, разовые. Прибыли эти двое в "турпоездку" транспортным "бортом", как и весь отряд, нелегально. Родным своим они сказали, что поехали на вахту на остров Сахалин…
В отряде эти двое ни с кем особо не общались, держались особняком, всё вдвоём и вдвоём, как гомики какие-то, никто из отряда ни горевать по ним, ни беспокоиться о достойном погребении, или же родственников искать, чтоб сообщать печальную новость, не станет.
Их скоренько прикопали в том же саду, а уже поздно вечером командир Петя, с двумя незнакомцами в натовском дорогом мультикаме без знаков различия, вернулись на БТРе с группой силового прикрытия, вырыли трупы и, упаковав в спецмешки, перевезли в другое место, где, изуродовав лица, кисти рук, дабы максимально затруднить возможное (теоретически) опознание, напялив камуфляж, как у боевиков, или с боевиков же снятый, наснимав фото и видео для отчёта о "нападении группы вооруженных боевиков", за что дополнительно им будет выплачено приличное вознаграждение, кинули небрежно, вповалку в выкопанную в укромном месте яму, залили спецсредством, чтобы не раскопали животные и засыпали землёй, замаскировав дёрном.