Андрей Арсланович Мансуров
Ошибка доктора Свиндебарна
Комиссар только фыркнул. Отхлебнул ещё кофе. Тяжко вздохнул.
– Я так и понял, что в Министерстве решили найти козла отпущения. – Босуэлл всё же бросил взгляд искоса на старого приятеля по Легиону. – Говорил тебе: бросай чёртову госслужбу, иди на вольные хлеба! С твоими мозгами ты бы уже давно был где-нибудь начальником Службы Безопасности. Посиживал в кресле, попивал кофе. Поглядывал изредка на работу подчинённых, да покрикивал. Ездил на личном «Мерседесе»… Как я. А ты, балда такая, лезешь вечно везде со своими «оригинальными решениями», да позволяешь п… расам из начальства присваивать твои заслуги!
– Спасибо. За поздравления, в-смысле… А насчёт вольных хлебов… Верно – звали меня в одно казино. В Канне. – комиссар выразительно глянул на соратника, помолчал. Босуэлл дёрнул щекой. Посопел. Но ничего не сказал. Комиссар продолжил: – А под это назначение… Я, если честно, чуть ли не сам подставился. Специально брякнул при Префекте, что традиционный подход ничего им не даст. Тонко намекнул, так сказать, что вот я бы…
– Ну и на кой… тебе эта забота сдалась?!
– Знаешь, я тебе скажу. Никому не собирался, а тебе – скажу. – комиссар покачал головой, словно речь шла не о нём и его судьбе, а всего лишь о голе, пропущенном сборной какой-нибудь Аргентины в игре с какой-нибудь Венесуэллой, – Мне надоело.
На ещё один вопросительный взгляд искоса, он неторопливо пояснил:
– Надоела рутина. Как только что-то сложное – так я! Как писать отчёты – так я! Когда сложного нет – тоже я!.. На меня даже утопленников и «прыгунов» с крыш стали вешать: а ну, как их – тоже кто-то!.. Вот мне и захотелось на руководящую должность. Чтобы уж я посылал молодых и борзых работяг-инспекторов на дохлые случаи…
– Очень смешно. Ты кому пытаешься лапшу навесить?
Комиссар хмыкнул. Затем беззлобно рассмеялся – почти бесшумно.
– Да, ты прав. Никогда я не был любителем загребать жар чужими руками. Да шикарные штаны просиживать в мягком кресле. Вот такой уж я придурок – всё-то мне интересно, до всего надо доискаться… А если серьёзно – я посчитал это за Вызов. Вызов моему Интеллекту. – увидев ещё один ехидный взгляд, комиссар поправился – Верно. Не интеллекту, а чутью. Ты прав – тут не мозги главное… Ну вот мне и захотелось проверить: то ли мне показалось, или не то?! Поэтому я и ляпнул про «нетрадиционный подход».
– Бараном был, бараном и остался! – печально констатировал Босуэлл, – Да ты хоть понимаешь, балда добропорядочная, чью шкуру отдадут для прибивания метровыми гвоздями к воротам Общественного Мнения, если?!..
– Понимаю, конечно. – комиссар чуть пододвинул кресло на колёсиках к пульту и экранам над ним. – Но я их не разочарую. Или – разочарую, смотря по тому результату, на который они надеются. Я найду этого мерзавца! Я это…
Просто нутром чую!
Два дня ощутимых результатов изучение архивов Патентных Служб не давало. Но на третий случился настоящий прорыв.
Огюст-таки нашёл то, что могло (пока – только могло!) быть ответом на их вопрос. Комиссар в слегка помятом костюме и слегка выспавшийся всё на том же диванчике за шкафом, с интересом смотрел в текст на экране. Стиратель переводил и пояснял своим тихим тускло-бесцветным, но внятным голосом:
– У русских мало Патентов в нашем понимании. Это – Заявка на Авторское Свидетельство. Вот: «Способ удаления пустых пород, покрывающих рудное тело, для последующей разработки месторождений карьерного типа, без применения землеройной техники и ручного труда, отличающийся от ранее известных тем, что…»
– Простите. Я не совсем уловил специфику. Что за «пустые породы»?
– Ну… Хм. Это связано с тем, что месторождений угля, бокситов, нефтеносных песков и всего остального прямо на поверхности осталось очень мало. Такие все выработаны ещё в прошлом веке. Теперь, чтобы добраться до пластов с рудой… Или чего там собираются добыть, нужно сначала убрать толстый – иногда до сотен метров! – слой пустой породы, или, проще говоря, обычной почвы – сверху.
Рыть шахты к залежам угля, или тех же нефтеносных песков, экономически нецелесообразно – дорого, то есть. Ну а сгребать и увозить куда-то миллиарды кубометров глины или скалы чертовски дорого. Вон: в Канаде мучаются, даже самый большой в мире экскаватор-драглайн построили… Сами знаете – карьерная добыча, обычными экскаваторами и грузовиками – самая дешёвая и выгодная. Вот к ней-то все и стремятся.
– Ага, понял. Благодарю. Прошу – продолжайте! – комиссар внешне не изменился, но даже Огюст, расположившийся сбоку от центрального монитора увидел, как вспыхнули глаза Бланша. Сам-то Огюст не сомневался, что они нашли то, что надо – разработчик Заявки оказался русским! И фамилия его как раз не слишком хорошо вписывалась в менталитет «русскости» – Зисерманн. Ясно, что такой вполне мог из СССР…
Податься за рубеж! И попробовать…
Продаться.
– Ну так вот. Способ действительно бесконтактный. Автор заявки предусматривает вместо выемки грунта, использовать его «переход в состояние другой плотности»!
– ?!
– Этот русский-еврейский придумал какой-то генератор, позволяющий подстраиваться под породы самых разных свойств и прочности. Если поместить любой материал (вот, комиссар – как раз то, о чём вы говорили!) в фокусе лучей двух таких, настроенных в резонанс, излучателей генераторов колебаний, плотность породы меняется скачком! Как утверждает Автор, при этом сокращаются внутриатомные связи. Электроны как бы проваливаются со своих орбит, по которым вращаются, и падают на ядро.
От кубометра породы остаётся не больше напёрстка рыхлой пыли, которую свободно можно сдуть даже комнатным вентилятором! На скептическое хмыкание комиссара Стиратель отреагировал чуть более агрессивно, чем надо бы: – Тут так написано!
– Извините меня! – поторопился загладить «провинность» комиссар – моё хмыканье относилось не к вам, а к комнатному вентилятору. Длинный же шнур понадобился бы для угольных карьеров! – тут уж похмыкали все члены группы.
– Да, пожалуй… – Стиратель вопросительно глянул на Бланша, – Продолжать?
– Да, будьте добры…
– Тогда – сразу самое интересное. Заявку отклонили.
– Что? – комиссар оторопел. Неужели – тупик?
– Здесь приведена формулировка: «В связи с большим объёмом дорогостоящих подготовительных работ признано нецелесообразным экономически…». Ну и так далее. С расчётом и подписью какого-то умника-эксперта из экономического отдела.
– Что за… Черт… И что же там за «подготовительные работы»?
– Похоже, действительно сложные и дорогие.
Чтобы убираемый грунт, или порода оказались точно в фокусе лучей излучателей, нужно было вначале прорыть в полукилометре от массива пустой породы, одну напротив другой, две штольни, диаметром не меньше пяти метров каждая, чтобы эти самые генераторы с их излучателями можно было туда опустить – они должны быть на одной прямой с убираемой породой. И – главное! – не слишком далеко друг от друга. Но и не близко. Иначе не достигался расчётный резонанс и, соответственно, результат.
– То есть, говоря простыми словами, имел место фактор ограниченной мощности, и объём удаляемой породы оказывался сравним с объёмом, вынутым из шахт?
– Ну… Не совсем так. Можно было ведь – как указано на рисунке – рыть две линии параллельных шахт, и всё, что находилось бы между ними, оказалось бы… Уплотнено и развеяно. Однако претензии к заявке имелись ещё и из-за потребления электричества. Генераторы жрали его, как, простите, свиньи – ну, столько же, сколько маленький город…
– Ясно. – хотя комиссару и было не совсем ясно, суть он уловил, – Значит, русские эту заявку завернули?
– Да, завернули.
– А… военное применение он не пытался запатентовать?
– Нет, ничего похожего не нашли – мы же с них и начали. Так что военные разработки СССР в этой сфере мы проработали уже все… Честно говоря, их и было-то… Немного.
– Странно. Собственно, у меня вызывает удивление тот факт, что крупнейшее открытие в физике ядра вот так буднично прошло, можно даже сказать – проскочило, мимо официальных русских титанов-теоретиков… Ведь это… Революция в физике?! Или я не прав? В чём тут дело?
– Революция-то она, конечно, революция… Вероятно, дело в том, что схему устройства и методику работы главных «рабочих органов» – излучателей, изобретатель отказался предоставить. Здесь – вот оно! – есть заключение, как раз из ФИАН-а, от академиков и одного членкорреспондента, что описываемое явление «падения» электронов на ядро абсолютно невозможно… По принципиальным причинам, как раз – строения этого самого ядра. Но, как я уже сказал, Заявку отклонили по экономическим соображениям.
– Понятно. Благодарю за отличную работу. Теперь – распечатайте мне на принтере всё, что известно про этого Зисерманна… И фото покрупней… Так, что ещё?.. – от комиссара не укрылось, что учёный ещё что-то имеет сказать.
– Да вот по поводу Авторских Свидетельств… У Зисерманна ещё четырнадцать отклонённых… И тридцать две удовлетворённых заявки! В-смысле, на которые Свидетельства выданы. Правда, они, в основном, касаются улучшения старых, и создания новых измерительных физических приборов и циклофазотронов.
– О! Впечатляет. Похоже, нам попался чертовски умный парень!
– Вот именно, мосье комиссар, вот именно… Он явно очень умён. И как-то уж слишком работоспособен. Двужильный, что ли?..
На базе ВВС в Сюр-мон-ле-Мар комиссара встречали как родного. Ещё бы: Командир гарнизона, ныне полковник, Роже Ампир, целых два года служил в Легионе под началом тогда ещё лейтенанта Жюля Бланша.
Так что от увитых, словно плющом, колючей проволокой ворот до бункера КП комиссара довёз шикарный джип в камуфляжной раскраске, и с мягкими сидениями и кондиционером.
– Ну, здравствуй, командир!
– Здравствуйте, господин полковник! – они крепко обнялись.
– Да ладно тебе, здесь никого нет. Можешь оставить чёртов официоз, и сразу переходить к делу – я знаю, ты хождений вокруг да около не любишь!
– Изволь. Мне нужен наш чёртов спутник. Ну, тот, на котором шикарные телеобъективы. И все записи произошедших катастроф, которые он сделал.
– Без проблем. Только имей в виду: копировать, или вывозить с территории Базы я их даже тебе…
– Знаю. Поэтому мы с моим экспертом изучим всё, что надо на месте.
– Что за эксперт?
– Хакер. Зовут Стиратель. С допусками всех уровней у него всё в порядке. Я его привёз с собой, он ждёт в приёмной.
– Ладно. Сейчас туда позвоню. Бери своего Стирателя, и идёмте.
Аппаратная управления спутника почти не отличалась интерьером от КП управления полётами НАСА. Разве что размером была поменьше. И спускаться пришлось не столь глубоко. Пятьдесят человек деловито склонились над мониторами и пультами. Полковник, комиссар и Стиратель поднялись по железной лесенке к начальнику смены, в отдельный кабинет, возвышающийся над залом на добрый этаж. Прозрачная передняя стена-окно позволяла отлично видеть всё, что показывал огромный экран на боковой стене, и все рабочие места.
– Господин полковник! – дежурный офицер вскочил, отдавая честь.
– Господин майор! – полковник чётко откозырял – похоже, не забыл, и даже усовершенствовал преподанные лейтенантом в далёкие …тые годы, уроки.
– Сегодня на дежурстве майор Ришар Этьен. – комиссар и Стиратель вежливо поздоровались, кивая при представлении. – Господин майор. Это – Спецуполномоченный Министра Обороны, комиссар Жюль Бланш. Это – мосье Стиратель, эксперт. Прошу выполнить все просьбы и пожелания этих двоих специалистов так, как вы выполняли бы непосредственно мои! Речь идёт о Национальной Безопасности.
Через восемь часов у комиссара в глазах плясали чёртики, и казалось, что кто-то противный и злобный насыпал в каждый по пригоршне песка. Он ежеминутно ловил свои руки на том, что все пытается протереть покрасневшие веки.
Для Стирателя таращение в мониторы прошло куда легче: очевидно, сказывалась привычка. Однако похвастаться оказалось нечем: никто огромных трейлеров с многотонными непонятными конструкциями по дорогам что Франции, что Швейцарии, за несколько дней до катастроф не возил, и подозрительных грузовиков в расчётных местах не ставил…
Значит, что-то они упустили. Или недоработали.
Итог подвёл Стиратель, называвший обычно вещи своими именами:
– Мне кажется, этой сволочи удалось за эти двадцать два года доработать свою хрень. Похоже, мощность он смог повысить в разы, а расстояние между генераторами увеличить – до десятков миль. Сами генераторы тоже, я думаю, оказалось возможным сильно уменьшить, и питать… Хотя бы от аккумуляторов. Не удивлюсь, если нам нужно разыскивать просто – жилой трейлер-полуприцеп!
– Плохо. Их в одной Франции зарегистрировано более трёхсот пятидесяти тысяч. Не отслеживать же каждый?!
– Каждый – нет. Но если проверить те, что пересекали границу… Из Швейцарии к нам, и обратно – ведь Канн был вторым!
– Неплохая мысль… Но я думаю – мы поторопились. Вернёмся-ка в Институт.
В Институте комиссар сразу отправился в группу инспектора Константэна.
– Ну, что у вас? Есть похожие фамилии? Или – сами Патенты?
– Так точно, мосье комиссар! Есть! После вашего звонка мы конкретизировали объект поисков… Поскольку было фото, мы наплевали на фамилии… И полчаса назад нашли! Правда, патент сильно видоизменён по сравнению с исходным, и теперь речь идёт о рытье котлованов для водохранилищ и прокладке каналов!
Наблюдая вокруг лучащиеся неподдельной гордостью и радостью лица, комиссар понял, что и правда – похоже, есть!
– Ну-ка, господа, рассказывайте – что вы тут такое интересное – по глазам вижу! – раскопали?.. – он поймал себя на том, что и сам довольно улыбается: словно мальчишка, узнавший что вредный математик заболел, и уроков не будет.
Раскопали действительно интересное. Лицо, которому была выдана патентная привилегия за номером …, носило имя Херберт-Ханс Свиндебарн. И числилось как гражданин Норвегии. Дальше всё оказалось ещё интересней. Патент на своё изобретение Херберт-Ханс потрудился взять всего двенадцать лет назад.
Глядя на заумный чертёж и сложную электронную схему блока питания излучателя, и слушая пояснения Жюстины – весьма профессиональные, кстати! – комиссар регулярно ловил себя на том, что рука как бы сама тянется к затылку. Наконец дама закончила. Комиссар тяжко вздохнул. (про себя!)
– Так главное отличие от базового образца – в мощности?
– Не только. Мощность, разумеется, поднялась на порядок… А благодаря применению новой японской электроники сами излучатели и генераторы стало возможным сделать действительно намного меньше. По ориентировочным прикидкам, каждый теперь весит не более… Скажем, двух тонн.
– Отлично… Я имею в виду – похоже, мы верно спрогнозировали – ну, вернее, эта честь принадлежит мосье Стирателю! – тот только криво ухмыльнулся, – основную тенденцию усовершенствования как метода, так и механизмов… Назовём это – исполнения.
Мадемуазель Жюстина, скажите… Возможно разместить такой генератор в обычном жилом трейлере, и обеспечить автономную работу от аккумулятора машины?
– М-м-м… Да. Да, вполне. Вполне, мосье комиссар. Хоть в туристском трейлере-полуприцепе, хоть в кузове маленького грузовичка… Хоть в микроавтобусе. Две тонны – ерунда! И аккумуляторов машины, если поставить, скажем, парочку дополнительных, хватит для… одного… Э-э… Сеанса. – она сглотнула, всё же выговорив это слово. Они оба отлично понимали, что оно на самом деле означает.
Комиссар подумал, что пора сделать давно намечаемый звонок.
– Добрый… день. Могу я поговорить с господином генералом Сергеем Васильевичем Кондратюком?
– Будьте добры назвать ваше имя-фамилию, должность, звание, и цель звонка. Я запишу вас…
– Благодарю, мосье секретарь. Я звоню из Парижа. Моё имя – Жюль Паскуаль Бланш. Майор. А записывать меня не надо – или сообщите господину генералу, что звонит его старый друг по… совместным боевым действиям, и он сам перезвонит, когда сможет… Или просто соедините нас – Сергей Васильевич будет очень рад.
На другом конце трубки некоторое время было тихо. Только потрескивал автомат закрытого канала связи. Наконец адъютант решился:
– Одну минуту. Оставайтесь пожалуйста на связи. Я спрошу господина генерала.
Послышались отдалённые щелчки, и русская речь. Затем вдруг в трубке коротко зашипело, и прорезался басовитый хриплый голос:
– Алло! Алло, Жюль? Это и правда ты, старый ты жеребец?!
– Здравствуй, Сергей! Да, это я. – комиссару плохо давался русский, поэтому он сразу перешёл на английский, – Ты как там? Всё ещё начальник? Или собираешься на пенсию?
– Ага, чёрта с два тут соберёшься! Был бы я на пенсии, фиг бы ты позвонил: видать, опять что-то такое, спешное и секретное, связанное с международным терроризмом?.. – прекрасно понимая английский, генерал, однако на него не перешёл. Как он однажды объяснил комиссару – «выразительность слов не та!» Что ж. Пожалуй, он и прав.
– Точно так. Ты как всегда смотришь в корень. Да, Сергей. Мне очень нужна твоя помощь. У тебя ещё сохранились связи в Министерстве внутренних дел и твоем ФСБ?..
– …нет, вовсе не обязательно теперь что-то копать! Главное – чтобы фокусы сходились под одним местом. То есть – достаточно просто отвести два таких трейлера подальше друг от друга: лишь бы на одинаковое расчетное расстояние от Объекта атаки! Земля же круглая! Ну как вам наглядней…
Да вот: видите яблоко? – Огюст отобрал названный фрукт у совсем уж было собиравшегося откусить Себастиана, – Если я проткну его вязальной спицей, вот, скажем, так – по хорде! – я могу получить в месте у кожуры, под центром этой спицы, любую нужную мне глубину!
– То есть, если мы знаем глубину…
– Вот именно – глубину получившегося кратера! – мы можем примерно, с точностью до пяти миль, очертить кольцо, в котором нужно просто найти два противостоящие друг другу трейлера. Ну, или грузовика… Чтобы при этом прямая, соединяющая их, проходила через геометрический центр кратера! Наружный радиус такого кольца не превысит, как мне кажется, девяноста-ста миль! Все-таки надо учитывать, что часть мощности лучей рассеиваются породами!
– Благодарю, мосье Огюст. Вы всё прекрасно объяснили. – комиссар взял из рук распалившегося Огюста яблоко, и вернул Себастиану. Тот почему-то очень аккуратно, с опаской, словно то само могло укусить его, положил фрукт обратно на тарелку, – Теперь, конечно, всё гораздо конкретней. Но – и площадь поисков, соответственно, увеличится. К сожалению. Однако я тут подсуетился… Господин префект любезно предоставил в наше распоряжение архивы автоинспекции. Нашей и Швейцарской. – комиссар сделал драматическую паузу. И точно – все глаза оказались прикованы к нему.
Эх, надо было идти работать в театр… Героем-любовником.
– Мосье Херберт-Ханс Свиндебарн приобрёл подержанный трейлер-полуприцеп «Рено» в две тысячи …м году. Зарегистрировал на себя. Вот, взгляните – комиссар выложил на стол центрального пульта ксерокопии и фотографии, – Вот прицеп. А вот и фото из водительских прав мосье Свиндебарна. Правда, обаятельный старичок?
Старичок окружившим стол людям вовсе обаятельным не показался. Нахмуренные густые брови с проседью как бы говорили о том, что фотографироваться их обладатель не любит. Тяжёлый подбородок, выдающий упрямца, делал лицо квадратным, придавая его обладателю сходство с носорогом. Или – бульдогом. После полуминуты рассматривания, общее мнение высказала Женевьева:
– А знаете, такой совершенно свободно смог бы убить не то что полтора миллиона, а и полтора миллиарда!
– Да, лицо не слишком приветливое, не спорю. Однако взгляните на фото, которое нам прислали из архивов Российского МВД, – комиссар выложил факс.
Хоть изображение было чёрно-белым, в глаза сразу бросались разительные отличия. Особенно поражала треугольная бородка а-ля Ленин, очевидно отпущенная в угоду политкорректности.
– Этому снимку более тридцати лет. Здесь Александру Александровичу Зисерманну двадцать девять. Не могу, впрочем, сказать, что его глаза здесь лучатся интеллигентностью и терпимостью.
– Похоже, местные российские бюрократы здорово озлобили его ещё в молодости… – протянул Огюст, – Не думаю, что чиновников и… Буржуев он сильно любит. – Согласен. (А можно подумать – мы их любим!) Однако мы ещё не знаем, кто, как, и почему отказал ему – не знаем даже, в чём: то ли – в финансировании, то ли во въезде-выезде. Впрочем, нет – не совсем верно! Я уже точно выяснил, что семнадцать лет назад ему отказали во въезде в США.
– Вау! Так что, господин комиссар? Получается, следующий удар он нанесёт там?!
– Очень возможно. Вот – взгляните. Это – фото из визового отдела Канады. Три месяца назад получено разрешение на въезд для господина профессора Кнута Бенингссона. С последующим проездом через территорию США и Мексики, для «климатологических исследований». Экспедиция под патронажем Стокгольмского Университета.
Усы, окладистая борода и очки нисколько хищно-сосредоточенного выражения на лице «господина профессора» не изменили. Скорее, ещё рельефней его акцентировали.
– Чё-ё-ё-рт! Мосье комиссар! Беру назад свои сомнения на ваш счёт… И приношу извинения! Похоже, мы-таки нашли его! – Огюст прямо-таки задыхался от эмоций, даже стукнув кулаком по ладони.
– Не так быстро, мосье Огюст. Наш МИД уже отправил все нужные запросы, и в Интерпол, и в Канаду. Но! Как говорят русские – не говори «Гоп!», пока не прыгнешь! Мы ещё не поймали его.
И что-то мне подсказывает, что это окажется непросто.
Уж слишком он выглядит… Ученым. Вернее – наученным. Горьким опытом.
Сравнительно небольшой А-340 коснулся полосы с чуть слышным шорохом, и, подпрыгнув, понёсся по щербатой бетонной реке. Всех, кто сидел в салоне, ощутимо тряхнуло.
Комиссар не любил полёты. Ну, вернее, он не любил только взлёт и посадку – словно тебя неудержимо несёт куда-то в неизвестность тряским галопом взбесившаяся лошадь трёхсот тонн весом! У которой может в любой неподходящий момент отвалиться какая-нибудь существенно важная для этого самого полёта, деталь…
После рулёжки и неизбежного ожидания, подсоединили выходной рукав. Так что комиссар даже не смог посмотреть, как изменилось за двадцать лет Шереметьево-два по сравнению с родным суетливо-деловым Орли. Да и ладно.
Поскольку у него была только ручная кладь (разумеется, чёрный дипломат!), он прошёл сразу в зал встречающих.
Среди сотен возбуждённо-радостных и напряжённых лиц в глаза сразу бросался метровый транспарант: «Мосье Жюль Паскуаль». Комиссар хмыкнул: а молодец Сергей. Хоть, вроде, и ни к чему – а соблюдает элементарную осторожность. А мог бы и просто написать: «Комиссар Бланш» – наверняка никто бы все равно не почухался. Потому что, если он правильно все просчитал, Зисерманн сюда вряд ли вернётся. Мстить здесь, похоже, уже некому: все его коллеги и начальники на пенсии. Или поумирали.
Комиссар направился к человеку в неприметном коричневом костюме с умными глазами, который и сам уже давно «отловил» его взором, и теперь сопровождал, пока комиссар спускался, и проходил формальный таможенный досмотр.
А формальным тот стал, как только служащий в опрятной униформе взглянул в его паспорт. После чего сразу дежурная улыбка слегка преобразилась в смысле большего радушия, и прозвучало:
– Благодарю, это всё. Добро пожаловать в Россию, мосье Бланш.
– Спасибо. – комиссар отметил, как сразу улыбка вернулась в глубины настороженного взгляда, стоило к стойке подойти следующему в очереди пассажиру. Человек с транспарантом уже успел полотнище сложить, и ждал сразу у турникета.
– Рады приветствовать вас в Москве, господин комиссар! Прошу следовать за мной. – комиссара вежливо, но быстро повели обратно на лётное поле через какие-то служебные коридоры, и двери с кодовыми замками, которые его провожатый открывал просто и легко – словно и жил здесь.
На лётном поле стоял почти оглушающий гул, мерзко воняло соляркой, пылью и выхлопными газами. И если бы не припаркованный у стены из чёрно-зеркального стекла чёрный лимузин, комиссар не понял бы, зачем его сюда вернули.
Сергей вылез с заднего сиденья:
– Чтоб мне провалиться! Жюль, старина! Ты ничуть не изменился! – они обнялись, потискав друг дружку в объятиях. Комиссар сразу сдался – русский мог бы ходить на медведя без рогатины и ружья!
– Сергей! Хватит, мастодонт ты этакий, а то я задохнусь!.. Я тоже рад тебя видеть! Но вот над улыбкой надо поработать – не получается у тебя говорить комплименты. Я знаю, что жутко постарел… – от комиссара не укрылось сожаление и сочувствие, появившиеся в глазах встречающего.
– А-а, ерунда! И не такой уж ты седой. Взгляни лучше на мою шикарную плешь! – последовало приподнимание головного убора, с нагибанием головы, – Это всё чёртова фуражка: под ней зимой холодно, летом – жарко!
Они влезли в салон, в котором свободно могли разместиться два отделения пехотинцев в полном вооружении. Бар, телевизор и мягкие кресла приятно радовали глаз. Запах дорогой кожаной обивки и настоящих сигар сразу перебил все наружные запахи.
– Слушай, а ты неплохо устроился! – не без доли ехидства констатировал комиссар, похлопав по сиденью, и покачав головой.
– Спасибо Родине! Ценит тех, кто ей верно и честно служит, денно и нощно оставаясь на посту, несмотря на происки гнусных…
– Врагов! – смеясь, докончил комиссар, – Ладно, я оценил твой неназойливый юмор. Спасибо, что встретил. Я так понимаю – мигалки нужны, чтобы прорваться через все ваши пресловутые пробки?
– Точно! Михаил, в Министерство! – генерал откинулся от переговорного устройства, – Ну – всё! Рассказывай, во что такое мерзкое и необычное ты вляпался на этот раз?
И за каким …уем тебе понадобился какой-то старый еврей?..
В здании Министерства царили деловитость и аккуратность даже в мелочах – уж что-что, а дисциплину и чистоту здесь поддерживать умели. Проходя по отделанным настоящим деревом, и без архитектурных изысков, в сугубо деловом стиле, коридорам, и наблюдая, как все встречные лихо отдают генералу честь, Жюль порадовался – похоже, авторитет его спутника позволит избежать долгой волокиты, которая была бы неизбежна, задействуй он официальные каналы.
В кабинете генерал сразу щёлкнул селектором внутренней связи:
– Алексей Петрович, будьте добры, подготовленные документы!
Почти сразу раздался лёгкий стук в дверь, и вошедший капитан в отутюженном кителе положил перед Сергеем Васильевичем красную тоненькую папку. Генерал поблагодарил, и отослал секретаря:
– Проследите, чтоб нас не беспокоили.
– Есть, господин генерал!
Генерал, однако, папку открывать не торопился. Вначале он снова встал и прошёл к массивному старинному сейфу, грозившему своей полутонной проломить пол кабинета. Оттуда генерал достал ещё папку. Положил и её на стол. После чего открыл стоявший рядом холодильник, и вынул бутылку коньяка и рюмки.
– Надо же! Армянский пять звёзд! Где ты его берёшь – уж и Армении-то нет!..
– Не поверишь, Жюль. С тех времён остался. А помнишь, как мы однажды на спор?..
– Не напоминай! Ты тогда честно победил, а я потом… Полдня встать не мог. А сейчас я вообще старый, слабый, на диете, и…
– Так я же не твой диетолог! И вообще – хватит прибедняться! Ну, давай – за встречу!.. – генерал разлил охристо-коричневый густой напиток, и они взяли рюмки.,
– Сава!
– Сава! – комиссар не мог не покатать по рту драгоценную влагу, оставившую божественное послевкусие.
– Чёрт! Ты прав – хоть это и непатриотично, но наши не идут ни в какое сравнение…
– Ну так!.. Вон, закуси икоркой – генерал вынул из холодильника и литровую банку чёрной икры с двумя уже торчащими ложками. – Давай-давай, не стесняйся! Блюдец нет.
Комиссар не заставил себя долго упрашивать.
Ух!.. Как ему такой встряски не хватало!
Сергей Васильевич разлил по второй.
– Ну, теперь за успешное завершение твоего дела! – они снова выпили, – Могу от себя лично посоветовать гада Зисерманна живым не брать… Иначе у тебя будут неприятности. Да и не только у тебя. Впрочем, это моё личное мнение! Садись. – генерал указал на стулья с великолепной резьбой и позолотой.
– Я смотрю, ты уже всё вычислил. – комиссар положил ложку рядом с банкой.
– Это было нетрудно. Думаешь, только у вас есть хакеры? Как только мне доложили, что какие-то гады шерстят базу данных нашего патентного Бюро, и в том числе по военным разработкам, я велел ничего не делать: сразу понял, что раз из Франции – то это можешь быть только ты. И не для личного удовольствия. Ну а связать «Способ удаления пустых пород» и недавние Европейские катастрофы может и ребёнок. Повезло тебе с этим парнем.
– В каком смысле – повезло? И почему это его живым лучше не брать?
– Выпьем-ка по третьей… За наше здоровье… А почему – не брать, сам поймёшь – вот, почитай-ка. А я пока пойду своих архаровцев погоняю по разным местам – вдруг ещё чего нароем…
Генерал подмигнул и вышел. Комиссар не без опаски придвинул к себе верхнюю папку.
«… после чего грубо выматерился на товарища замдиректора Сергеева Леонида Владимировича, заявив, что имел интимные сношения с его матерью, а сам замдиректора – неумный человек и дятел… (…) Когда остальные свидетели инцидента, присутствующие в кабинете, попытались его вывести, смог вырваться, и пнул ногой товарища завхоза Емельяненко Николая Степановича прямо в пах. Прибежавшая охрана успела предотвратить дальнейшее избиение упавшего на пол завхоза ногами. (…) …с учётом предыдущих проступков и хулиганских действий, условный срок суд посчитал возможным заменить на действительный, с отбыванием двух лет в колонии общего режима. (…)…год и три месяца, после чего был освобождён за примерное…»
Чёрт возьми! Перевернув напечатанный по старинке, на пишущей машинке, Протокол, комиссар пошкреб (чертова щетина! Уже пробивается!) подбородок. Н-да!.. Типчик-то им попался тот ещё! Ярко выраженный асоциальный характер. Отягощённый комплексами. И маниями. По-крайней мере двумя: манией величия и манией преследования. Замдиректора и директора обвинил в присвоении его идеек… Гениальных, разумеется.
Комиссар пролистал первую папку до конца: Протоколы предыдущих хулиганских проступков, Выговора за «систематическое нарушение дисциплины», Акт о повреждении стен помещения лаборатории и оборудования взрывом, и решение об удержании из зарплаты в счёт нанесённого ущерба… Справка из психо-неврологического диспансера… Ага – вот интересное: копия записи в трудовой книжке: поощрение в виде премии – за разработку… чего-то там сильно экономящего в народном хозяйстве. И полученные в соавторстве с замдиректора и руководителем отдела Авторские Свидетельства. Всего, как и выяснилось ранее, тридцать два.
Нет, конечно, ничего похожего на потенциальное оружие: способы более точного дистанционного анализа рудных тел на содержание минералов галогенной группы. Способы улучшить лабораторную аппаратуру. Более чувствительные приборы. Да и ладно. Значит, то, что поважней, Александр Александрович придержал для себя.
