Андрей Арсланович Мансуров
Не Агата Кристи
Проникновения внутрь. Дегазации.
И освоения помещений этой сферы!
Энди Галопан не скрывал скепсиса в голосе:
– И вы хотите сказать, доктор, что сто с лишним тысяч кубических метров воздуха там, внутри, можно очистить с помощью вот этой фигнюшечки?
– Это действительно немаленькое пространство можно очистить и с помощью половины этой «фигнюшечки», – доктор Хейдигер криво усмехнулся, опустив руку с пробиркой, на дне которой плавала увесистая круглая капля – с миллилитр сиреневой жидкости, – Но нам же желательно – с гарантией. И – только после того, как повыкинем из их сейфов и автоклавов все запасы того, что они там понасинтезировали. Токсин реально – жуткий. Похож по составу на яд одного нашего земного членистоногого. То есть – тропического паучка, не помню точного названия. Но одного миллиграмма достаточно для убийства ста человек. Причём яду не обязательно попадать под, или даже – на кожу.
Достаточно и вдохнуть чуток паров!
– А умеете вы, доктор, вселить оптимизм. – Гуннар тоже усмехнулся, почесав затылок, и покачав седой головой, – И – что? Вот этот… реагент… Тоже надо будет внутри распылить? А сам-то он – не ядовитый?
– Что за вопрос! Ядовитый, конечно! Но! Он полностью распадается после контакта с воздухом. Через пять-шесть часов.
Так что чем раньше мы найдём и выкинем к такой-то матери все эти ёмкости с запасами токсина, тем быстрее можно будет начать обработку внутреннего пространства шара! То есть – действительно распылить раствор вот этой капли!
И, соответственно, тем раньше мы сможем вселиться.
– Понятно, доктор. Думаю, на вскрытие люков их шлюза уйдёт не менее часа. Однако сейчас кому-то из вас всё равно придётся идти с нами. Потому что после проникновения вовнутрь только ваш прибор сможет определить, в каких именно пробирках, или ретортах, или автоклавах, хранится эта гадость. Вы уже решили, кто пойдёт в этот раз?
– Да! Да. Пойду я. – в тоне доктора Хейдигера, разумеется, не слышалось особой радости по поводу предстоящей миссии, но он, похоже, отлично понимал, что отвертеться от этого не удастся. «Специалист» же!
– Вот и отлично. В таком случае прошу вторую группу влезть в скафандры и одеть шлемы. Выдвигаемся по готовности.
С наружным люком малого шлюза Галопан и Санчес справились за двадцать минут.
Разумеется, все его моторы и приводные механизмы заклинило, и космонавтам пришлось вначале отвинтить крышку служебного отсека на корпусе шара, чтоб до этих механизмов добраться. И как следует поработать маслёнкой с универсальной смазкой над всеми этими шестернями-рычагами-подшипниками. И пройтись шприцем с универсальным растворителем по кромке резинового уплотнителя по периметру створки люка.
Саму створку наружу открыли вручную. Поскольку аккумулятор с собой взяли лишь один. Для освещения внутренних помещений сферы.
Воздуха внутри почти не оказалось: как сказал Санчес, из-за того, что «посдыхали вот эти самые наружные прокладки».
Сам тамбур, или шлюз, действительно почти не отличался от такого рода помещений на земных звездолётах – клетушка два на два на пять, с переборками из потускневшей стали, и люком в дальнем торце. Галопан буркнул:
– Смотри-ка. И правда – как для людей…
Назаров, возглавлявший на этот раз лично маленькую экспедицию, сказал:
– Вносим оборудование, закрываем створку. Плевать на прокладки. Хоть что-то должно тут удержаться. Зря терять внутренний воздух незачем. Двадцать кубов, всё-таки.
Про себя же он благодарил судьбу за то, что кроме него хотя бы трое из состава экипажа успели тогда, при катастрофе, добежать до модуля. Потому что никогда бурильщики или учёные не разобрались бы со сложным механизмом двери. Оказавшимся, к счастью, вполне по силам профессиональным техникам.
Если блокировка внутреннего люка и существовала, подстраховка в виде закрытия наружного люка не помешала. На открывание ушло ещё десять минут. Санчес буркнул:
– Ох, чует моя задница, что не только пробирочки и колбочки нам придётся выкидывать в космос…
– Ты это про что? – Галопан кинул короткий взгляд на напарника, после чего прищурился на узкий тёмный коридор, открывшийся их взорам в свете его налобного фонаря.
– Про трупы, будь они неладны! Ой, пардон. (Прости меня Господи!) Я не хотел оскорбить память и души погибших. Но, думаю, что тела мы внутри найдём. И наверняка захотим избавиться и от них! Не оставлять же их тут!
– Не нужно торопить события, старшина. Очень даже могло случиться так, что весь персонал отсюда просто эвакуировали. Поскольку к бациллам-вирусам все они никакого отношения не имели. И даже практически не пострадали от основного взрыва. Мы же видели: шар снаружи не повреждён. И воздух тут сохранился. И ядов в нём – минимум.
– Да, командир. Простите. Просто…
– Да?
– Ну… Звучит глупо, конечно, но… Моя мама была католичкой. И в нашем интернате все дети, и воспитатели были католики. И наши наставники приучили нас опасаться тревожить покой и прах умерших! Так что я – сильно… э-э… нервничаю!
– Мы не собираемся «тревожить» ничей покой и прах, старшина. Пока, во-всяком случае. И если мы действительно найдём там тела умерших, мы очень бережно и аккуратно перенесём их в те отсеки или помещения, которые признаем пока не нужными нам. И оставим их там, в холоде, не тревожа, как говорится, напрасно, их души и тела.
Удовлетворены, Диего?
– Э-э… Да, сэр.
– Отлично. Подключили большой прожектор? Ну, вперёд! Доктор. Куда идти?
Доктор, так до сих пор не сказавший ни слова, и только напряжённо сопевший, кивнул. Выглядела его нескладная тощая фигура в скафандре, сейчас ярко освещённым мощным лучом их портативного прожектора, если честно, весьма гротескно. И сейчас, не отрываясь от экранчика портативного детектора, который держал в обеих руках, он, тоже молча, указал прибором: вперёд, в глубину коридора.
– Внимание! Выдвигаемся. Санчес – за вами фронт и правый фланг. Галопан – тыл и левый фланг. Я смотрю вниз и вверх, доктор указывает направление. Вопросы? – последний вопрос Олег задал, скорее, по привычке. Поскольку что и как делать, они определили заранее, ещё на модуле.
«Вопросов» не нашлось, и они, закрыв за собой и второй люк, медленно двинулись вперёд, освещая узкое пространство впереди налобными прожекторами шлемов, и большим прожектором, подключённым Санчесом к портативному аккумулятору. Который сейчас находился за спиной идущего позади всех Франкеля, наспех закреплённый там ремнями. Сам немаленький прожектор Томер нёс в руках – на предложение закрепить его на плечевом кронштейне он упёрся, сказав, что с него довольно и одного чемодана за плечами.
Входной коридор закончился, впрочем, быстро – всего через три поворота и примерно пятнадцать шагов.
– Ха! Кто бы сомневался. – Санчес снова достал со спины свою сумку с набором инструментов, и без дополнительного приказа принялся свинчивать очередную крышку с панели управления очередного люка в торцевой переборке, – А молодцы. Подстраховались.
– Ну и правильно. Если уж речь – о ядах, я бы тоже поставил сюда дополнительный люк. Подстраховочка, так сказать. Очень грамотные проектировщики.
– Грамотные-то они грамотные… – это в разговор вступил наконец доктор Хейдигер, – Вот только нас это задерживает. А нам ещё искать там, внутри, все эти лаборатории. И открывать их двери. И сколько уровней нам придётся облазать, даже не представляю. А всё это – время!
– Не волнуйтесь, доктор. – Назаров старался говорить уверенным и твёрдым тоном, – если схема внутреннего устройства этой сферы похожа на ту, что мы видели у развороченных взрывами шаров, то уровней не больше десяти. И запас времени у нас, собственно говоря, неплохой. В баллоны скафандров помещается кислорода на двенадцать часов работы. А если – в покое, так хватает на пятнадцать.
– Тогда лучше ориентироваться на режим «работы», – в тоне доктора как раз спокойствием не пахло, – Потому что я тоже жутко нервничаю. Нет, не так: я до у…ёру боюсь! И сам замечаю, что дышу часто, и так, словно бегу стометровку!
– Не вы один такой, доктор. – это в разговор вступил отмалчивавшийся до сих пор Франкель, – Жутко боюсь всего этого даже я. Хотя силой Господь, вроде, не обидел!
– Не в том сейчас дело, кто из нас сильнее и крепче, Томер, – Назаров позволил себе, оглянувшись, улыбнуться, – А в том, что мы здесь действительно найдём. Потому что неизвестная опасность всегда кажется и страшней, и больше, чем что-то привычное. И сейчас нам всем нужно просто собраться с духом… Быть максимально осторожными. И делать своё дело. А предаваться «ощущениям» можно будет и потом. В безопасности. Прошу простить меня, что говорю привычные и банальные вещи.
Но от этого они не становятся менее верными!
– Вот уж точно. Бережённого, как говорится… – Санчес фыркнул, выпрямившись, – Вроде, готово. Можно открывать, сэр.
– Открывайте. Капрал, помогите ему.
Этот люк, для разнообразия, открывался вовнутрь – на петлях. И откинуть его оказалось посложней – здесь воздух имелся, и сейчас он ворвался внутрь коридора тугой и упругой волной, заставив всех покачнуться. Но каблуки удержали. Санчес проворчал:
– Блин. Вот я старая балда. Забыл совсем про чёртовы переходники. А ведь – вот они, чёртовы трубки и вентили. Уравнял бы давление, не пришлось бы напрягаться…
Никто ему не ответил.
За люком оказалось нечто вроде приёмной или тамбура: высокие, в два человеческих роста, коридоры трёхметровой ширины уходили от квадратной комнатки влево, вправо, вперёд. И в простенках имелись ещё и лестничные марши, ведущие вверх и вниз. Трупов, к счастью, нигде видно не было. Назаров вздохнул:
– Диего. Закрывайте люк. Джонотан. Ведите нас.
Доктор Хейдигер поводил в разные стороны раструбом своего агрегата.
– Направо, сэр.
Поход по изгибающемуся по дуге коридору довольно быстро привёл их к мощному двустворчатому люку уже на внутренней его стене. Маленькие люки-двери обычных размеров, имевшиеся в правой, наружной стене, и ведущие, похоже, в личные каюты, судя по табличкам на лицевой стороне дверей, они попросту игнорировали, проходя мимо. Всё верно: сейчас главное – побыстрее найти и выбросить всё потенциально опасное!
Доктор сказал:
– А здесь концентрация повыше. Похоже, лаборатория как раз за этими створками.
– Понятно, доктор. – Назаров перевёл взгляд от доктора к Санчесу, – Старшина.
– Сейчас, командир. – Диего, коротко кивнув, почти привычными движениями принялся за крышку запорного устройства. Через пять минут упорного ковыряния в механизме, техник выдохнул, – Ну, вроде, должно открыться.
Однако двери не поддались их совместным с капралом усилиям. Так что пришлось и пазы, по которым скользили створки, смазать, и механизм автоблокировки найти и отключить.
– Подстраховались, гады. Впрочем, нет – не гады. Молодцы. Ага. – старшина удовлетворённо кивнул, – Вот теперь, вроде, должно.
Двери действительно разъехались, и взорам космонавтов предстал высокий но узкий коридор, идущий по кругу. А по внутренней его стороне – огромная лаборатория, занимавшая, похоже, всю центральную часть шара. Вся она располагалась за гигантским панорамным стеклом, и полы и потолки и стены её оказались сделаны из толстого, и, очевидно, бронебойного, стекла. Армированного тонкой, но явно очень прочной стальной сеткой. Просматривалось огромное внутреннее пространство лаборатории неплохо.
– А умно. – Олег покивал, – сразу видно, как кто работает, и не пытается ли чего утаить. Или вместо работы поиграться в игры. Объём большой. Четыре уровня. И размеры тридцать на тридцать. Похоже, здесь могло разместиться человек сто. Двадцать тысяч кубометров, не меньше. Неплохо для чисто рабочего пространства.
– Ну, не знаю, командир. Лично мне было бы непривычно работать так, чтоб я видел подошвы тех, кто работает надо мной. И головы тех, кто – ниже. И ходить, словно по воздуху. Так можно и головокружение заработать. Хроническое.
– Похоже, доктор, они здесь привыкли к этому. Возможно, со временем привыкли бы и вы. Но где их хранилище? Откуда вся эта гадость… пахнет?
– А вон там оно. Прямо за этой переборкой и вон той прозрачной стеной. Во-он, видите? Кажется, это – сейф. Многосекционный. С индивидуальными ячейками. И системой поддержания температуры и влажности. Почти такие же применяются для этого дела и у нас. Весит, конечно, прилично, но в условиях невесомости перенести и выбросить в космос можно будет без проблем. Если отвинтим от пола.
Главное – добраться до него!
Чтоб добраться до сейфа, пришлось повозиться.
Стеклянные переборки никак не желали открываться, поскольку их приводные механизмы оказались искусно спрятаны где-то в недрах служебных уровней.
После примерно получаса возни Назаров решил проблему просто:
– Доктор. Вы уверены, что все образцы – именно в этом сейфе?
– Ну… Скажем так: на девяносто процентов. Потому что часть материалов могла иметься и на каждом рабочем месте! Но – очень незначительная. Буквально – миллиграммы! Проверить будет нетрудно. Только бы нам попасть внутрь!
– В таком случае мы не станем продолжать попытки открыть створку. Капрал. Доставайте большой резак. Вырежьте прямоугольник – такой, чтоб вон тот сейф свободно прошёл. – Олег пальцем наметил будущие контуры отверстия, – Вырезанный кусок сохраните по возможности целым. Мы потом вварим его обратно.
Галопан кивнул, и, прикинув место, встал ногами попрочней. Магниты подошв работали как надо. Но Галопан всё равно оглянулся на Санчеса. Тот, кивнув, подошёл и взял капрала за пояс, чтоб удерживать от отдачи. Энди поднял резак. Ослепительная струя большого лазера ударила в переднюю стену, разлетевшись крошечными искрами расплавленного стекла – поверхность поддавалась!
Вырезать пришлось и отверстие во второй стене – двери внутреннего хранилища тоже никак не желали сдаваться усилиям Санчеса. Зато после того, как второй кусок двухдюймового сверхпрочного стекла аккуратно уложили на палубу подальше от проёма, проникнуть внутрь камеры, и обследовать её анализатором удалось без труда.
– Нам повезло, командир. – доктор Хейдигер не скрывал облегчения в голосе, – Похоже, тут эвакуация проходила честь по чести. В-смысле, в штатном режиме. Поэтому на рабочих столах порядок – ну, относительный! – и никаких реактивов или веществ. И кроме сейфа опасности нигде нет.
– Это отличная новость. – Назаров тоже не скрывал облегчения. – А теперь Томер. Развернитесь. Пусть кто-нибудь отвяжет от вас этот аккумулятор. И вы сгрузите его прямо здесь. Оставьте и прожектор. И помогите капралу Галопану и старшине Санчесу доставить чёртов шкаф к выходному люку. Где вы втроём придадите ему максимально возможное ускорение, направив в пучины пространства космоса. Задача ясна? Вперёд.
А мы с вами, доктор, за это время осмотрим тут всё. И выясним, нет ли в нашем шарике ещё каких сюрпризов!
Пыхтение в наушниках и ругательства наглядно демонстрировали, что транспортировать немаленький сейф к выходному люку всё же весьма непросто. Пусть он действительно почти ничего не весил в условиях отсутствия тяготения, но чудовищная инерция никуда не делась! Однако его размеры, к счастью, позволили легко пронести его во все порталы люков, и вытащить, наконец, на наружную поверхность сферы.
Ушло на это не менее получаса – поскольку пришлось снова открывать и закрывать за собой все створки люков, и выравнивать давление. Санчес воспользовался возможностью, чтоб продемонстрировать своё умение, и учительские навыки:
– Доктор, Энди. Внимательно следите, как и что буду делать. Пригодится потом – когда сами будете здесь ходить. Или водить кого-нибудь. Уже без меня.
Наконец довольные возгласы дали понять, что эвакуаторы снаружи.
– Мы выбрались на поверхность шара, командир. Запускать?
– Да. Если получится, после броска проводите его. Разгоняясь с помощью ранца. Чтоб уж не вернулся! Нам ни к чему, чтоб у нас появился такой спутник.
– Ну, летать в космосе – моё самое любимое дело… – Санчес не скрывал радости в голосе. – Давайте, ребята! Подбросим эту штуку посильней! Упёрлись? Ну, раз, два, три!
Назаров представил себе эту картину: трое намаленьких космонавта, присев, и резко выпрямившись, изо всех сил подбрасывают от поверхности шара – наверх полутонный ящик из карбо-силикона…
– Хорошо пошёл! Ровно! А, нет, вращается-таки… Сейчас я догоню его и подправлю. – азарта в голосе старшины не уловил бы только стол, на котором стоял главный компьютер лаборатории, над которым сейчас колдовал доктор Хейдигер. Как ни странно, сумевший подключить его к их портативному аккумулятору. Однако доктор не порадовал:
– Нет, командир. Ничего сделать здесь не могу. Заклинило клавиатуру, да и флэш-память, похоже, накрылась. Почти двести лет, всё-таки. Но не всё так плохо. Если сейчас мы всё обработаем, и подождём часов семь, потом можно будет забрать его на модуль, и попробовать там. Без скафандра мне будет куда легче. И удобней. Потому что это – не пальцы, а сосиски какие-то. – доктор покрутил ими перед Назаровым, – Да и Валкес поможет. Он в компьютерах разбирается куда лучше.
– Хорошо, доктор. Уговорили. Начинайте обработку.
Но вставить ёмкость с разведённым реагентом в распылитель доктор не успел – по ушам вдруг ударил дикий крик, затем в наушниках возник чудовищный грохот, и треск!
Внезапно всё оборвалось. Но тут же последовали комментарии от Франкеля и Галопана:
– Ох! Гос-споди!..
– Твою ж мать!..
Назаров, уже примерно представляя, что случилось, заставил бешено колотившееся сердце перестать мешать ему, подавил дикое желание заорать благим матом, и спросил нарочито спокойно:
– Капрал. Что там у вас?
– У нас, сэр… Проблема! – чувствовалось, что и сам Галопан ужасно напуган, – Похоже, ракетный ранец скафандра Санчеса взорвался!
– Как это случилось?
– Не знаю, сэр! Вначале он разгонял этот сейф… Ранец-ускоритель работал, вроде, нормально, струя была… Ну, ровная, нормальная. Потом, вроде, Санчес оставил ящик, развернулся, и уже летел обратно. И вдруг!.. Его крик! И такая яркая вспышка! И он замолчал… Но его скафандр всё ещё движется. К нам.
Через минуту я смогу его… э-э… поймать. Ну, с помощью своего ранца.
Назаров закусил губы. Потом приказал:
– Двигайтесь исключительно осторожно. На самом малом ходу. Когда поймаете, поместите тело пока в шлюз челнока. Капрал. Вам придётся вернуться к нам, сюда. И на обратном пути показать – как, и закрыть за нами все люки. Томер. Оставайтесь пока там, в шлюзе. Ждите нас с доктором. Мы закончим через… Доктор?
– Через час. Ну, и плюс время на выход из шара на поверхность.
– Хорошо. – хотя что в этом хорошего, Назаров не знал. – Приказываю. Капрал Галопан, Франкель. Поймайте тело. Поместите в шлюз. Франкель. В модуль не входите. Ждите нас в шлюзе. Энди – к нам. Доктор Хейдигер. Приступайте к обработке. Так. Всё.
Назаров поймал себя на том, что стал повторяться. Это плохо. Нужно собраться!
– Теперь вот ещё что. Гуннар. Вы нас слышите? – командир знал, что все, кто остался на модуле, напряжённо вслушиваются в их переговоры, сидя рядом, или повиснув перед интеркомом пульта управления, но не вмешиваясь, – Гуннар?
– Да, командир. Я вас слышу.
– Вы должны отбросить стеснение. И честно сказать: что там с голосами у вас в… мозгу?
– Да, сэр. Есть, сказать честно. Если совсем уж честно, то никаких голосов, после того, как я поспал тогда, в самый первый раз, я больше не слышу! Получается, что я…
Паникёр и маразматик. Старый идиот. – горечь в голосе сказала Назарову, что пожилому бурильщику и стыдно и больно.
– Нет, Гуннар. Вы не идиот. И рассказали вы тогда всё о своих опасениях и ощущениях абсолютно правильно. Мы сейчас не в таком положении, чтобы пренебрегать любыми предупреждениями и игнорировать даже гипотетические и малореальные угрозы и опасности. И – главное! – нужно сейчас быть предельно осторожными, что бы мы ни делали. И – бдительными. Поэтому. Прошу всех, кому хоть что-то, хоть в малейшей степени, покажется подозрительным или странным – хотя бы намёк! – немедленно сообщайте мне. Или лейтенанту Хвану, если я буду занят. Или буду спать. Всем всё понятно?
– Да, командир.
– Да, командир.
Подтвердили готовность к рассказу обо всём подозрительном и странном все. Но сейчас, после шока от жуткой трагедии, желающих что-либо сказать прямо сейчас не нашлось. Собственно, Олег и не ждал, что вот прямо сходу на него посыплется поток сомнений, домыслов, сплетен и предупреждений.
Ведь здесь – только мужчины. А не женщины.
Доктор Хейдигер, справившийся, наконец, заметно трясущимися руками с насадкой своего странного агрегата, выпустил облако аэрозоля, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, и целясь во все четыре угла комнаты. Назарова покоробило, что магнитные подошвы почти не держат на стекле, и доктора разворачивает, и отталкивает назад даже той жалкой отдачей, что имеется у агрегата. Он пришёл на помощь: встал позади биолога, и удерживал того за пояс. Хейдигер буркнул:
– Спасибо, сэр. Здесь – всё. Идёмте дальше.
Назаров заставил своё тело всё делать спокойно и чётко, понимая, что должен подавать пример собранности и деловитости и доктору, и тем, кто сейчас напряжённо следил за их работой и переговорами. Доктор не подвёл: тоже всё делал спокойно и чётко.
На обработку практически всех помещений шара ушло и правда – чуть больше часа. Каюты или помещения, которые оказались заперты, лейтенант, не церемонясь, вскрывал простым вращением луча из лазерного пистолета, вырезая дверные замки. Правда, таких запертых нашлось немного: всего пять или шесть кают – одна из них явно принадлежала начальнику лаборатории, поскольку оказалась состоящей из целых трёх комнат.
Всего на корабле-сфере они насчитали действительно – десять жилых уровней, и двести семьдесят помещений. В самые маленькие доктор даже не входил, просто «опыляя» их прямо с порога. Три технических уровня они посетили. Их огромное пространство обрабатывали, даже не заходя в глубину. Остальные восемь технических уровней опыляли ещё проще: через технические же люки на жилых уровнях, не заморачиваясь даже входом внутрь запутанных и загромождённых оборудованием и техникой пространств.
Когда они всё закончили, Назаров сказал:
– Возвращаемся в главную лабораторию. Потому что я хочу забрать их компьютер с собой прямо сейчас.
Доктор кинул взгляд на хронометр на наружной поверхности левого рукава:
– Да, уже можно. Но… А-а, ничего страшного: наш реагент выветрится в вакууме!
Лицо Санчеса сохранилось, как ни странно, хорошо.
Вот только смотреть на застывшее на нём выражение дикой боли и отчаяния было совершенно невозможно. Поэтому Назаров снова перевернул тело на сто восемьдесят градусов. Зрелище развороченного затылка с торчащими из него кусками баллонов и разорванных трубок вызывало холодок внизу живота и рвотные порывы. Но он заставил себя прикусить губы, и осмотреть всё тщательно. И только затем взяться за изучение того, что осталось от ракетного ранца.
– Капрал. Вы с Франкелем ничего тут не трогали?
– Н-нет, сэр!
– Франкель. А вы?
– Нет! Нет. Да я ни за какие сокровища снова!.. – тон Томера выдавал крайний испуг, несмотря даже на то, что с трупом товарища он в шлюзе уже провел более полутора часов, – Я и смотреть-то на него не мог! Уж больно жуткое выражение у него на…
Назаров, кивнув, подвёл тело старшины под лампу, имевшуюся в центре потолка шлюза, и заставил себя быть предельно внимательным.
Если что-то со смертью несчастного не было следствием какой-то аварии или механической поломки, он должен это обнаружить. Специалист, всё-таки. Хотя…
Не хотелось бы думать, что кто-то (Или – что-то!) мог приложить к этому руку. Или щупальце.
Но вот «объект для изучения» и перед ним. Так, что тут?
Шлем расколот, в пазах торчат лишь жалкие осколочки толстого пластика. Залитые кровью. Затылок старшины напоминает кровавое месиво: именно в него полетели осколки баллонов и регуляторов. От двух, если честно, мало что осталось. Только то, что накрепко засело в черепе несчастного. Но отчего взорвались сами эти баллоны?
Вот: похоже, первым взорвался левый баллон с кислородом. Его верхняя часть осталась в своих креплениях, даже вместе с вентилем и трубкой подачи. Взорвался этот баллон почти по центру, и почему-то – со стороны спины, задев при взрыве осколками и левый баллон со старинным жидкостным горючим, от которого сейчас остались лишь жалкие обломочки. Если корабли космофлота летали на новом горючем, то здесь, в индивидуальных ранцах, всё ещё применялось старое, допотопное. С другой стороны, руководство справедливо поопасалось заменять горючее и здесь, в ракетных движках скафандров, в связи как раз с его особой разрушительной силой.
Правый баллон с кислородом почему-то не пострадал.
Но вот сейчас перед его лицом доказательства того, что и старое горючее, считавшееся инертным… Убийственно. Если вдруг взорвётся.
Но почему оно взорвалось? Только ли из-за осколков кислородного баллона?
А почему всё-таки взорвался кислородный баллон?
Неисправности тут не должно было быть никакой – лишь десять дней назад он лично, как главный ответственный, возглавлял стандартную ревизию всего оборудования, в том числе они тогда проверяли и скафандры модулей: давление в баллонах, работа клапанов, герметичность корпуса и уплотнителей, заряд горючего, заряд аккумуляторов…
Назаров осмотрел ещё раз место, где баллон с кислородом раскололся. Он буквально до пары дюймов приблизил лицо к месту разрыва. Так, вроде – по шву. Сварочному. Но такие швы на заводах десять раз проверяют! И они зачастую прочнее, чем сам материал! А материал – отличная сталь! Или… Можно ли вот эти крошечные зарубки-бороздки на наружной стороне баллона, возле шва, считать следами того, что кто-то…
Чёрт возьми! Паранойя?! Но…
Не мог же импульс от взрыва реактора «Дональда Трампа» добраться и сюда?.. Но ведь скафандры были внутри модуля! В их штатной крошечной каморке! Подключённые к дозаправочной системе! И никто их не…
Но что-то ведь ослабило чёртов сварной шов!..
Пытаясь понять причины взрыва, командир перевернул скафандр и ранец днищем к себе. Отодвинул дно ранца, чтоб взглянуть в торец сохранившемуся баллону. Вот: дата изготовления.
Хм-м…
Двадцать пять лет назад. Даже двадцать шесть. Предел, конечно. Изготовитель как раз на двадцать пять и даёт гарантию. А не заменили баллоны, очевидно, потому, что уж больно это хлопотная задача: заменять в скафандре, который и сам-то рассчитан всего на сорок лет, баллоны – возни много! Тут и инжекторы, и трубки, и новая калибровка клапанов… Вот кто-то и посчитал там, на базе, что раз прослужили баллоны двадцать пять лет, ещё пару-тройку уж как-нибудь протерпят… Да и пользуются космонавты скафандрами, если честно – раз в пару лет. Понадеялась, стало быть, на «авось» земная инспекция. Получается, причина трагедии – халатность. Ну, или бережливость: замена стоит немало…
Преступные действия. Со стороны Администрации космофлота Содружества. Или – конкретных исполнителей? Кем-то проинструктированных насчёт необходимости строжайшей экономии…
Выяснить, кто отвечал за ревизию и оснащение скафандров там, дома – нетрудно. Нужно лишь добраться до этого самого дома. Что сейчас – больной вопрос. Ну а пока…
Вот именно. Нужно что-то сказать напуганным людям. Что-то такое, чтоб не пугать их. Так что про кое-какие детали, которые он обнаружил, придётся просто умолчать…
– У этих баллонов превышен срок службы. Им двадцать шесть лет. Гарантия кончилась. Так что тут вина не производителя. А того, кто не заменил их новыми. Там, на базе. Перед рейсом.
– Так что, командир? Получается, взрыв произошёл… От «естественных» причин?!
– Да, капрал. Можно это и так сформулировать. От старости, усталости металла, высокого давления, и долгого нахождения при низких температурах вакуума, один баллон с кислородом лопнул по шву. Вот тут, в центре. Место взрыва оказалось расположено…
Крайне неудачно. И осколки повредили баллон с горючим. Он тоже лопнул, а вернее – взорвался, разлетевшись уже на мелкие осколки. Санчес погиб почти мгновенно – кусками баллонов и трубопроводов ему разбило шлем и пробило затылок.
– И… Что мы теперь будем делать? Ну, в-смысле – с телом?
– Мы вынесем его снова наружу. И прикрепим тросом к кронштейну на шасси нашего модуля. Вакуум ему уже не повредит, напротив – отлично законсервирует тело. Которое после нашего спасенья в любом случае нужно будет подвергнуть экспертизе. Как и оборудование его скафандра. Преступная халатность тех, кто отвечал за своевременную замену баллонов не должна остаться безнаказанной. А внутрь его заносить незачем. Поскольку помочь мы ему уже ничем не можем. А он… Внутри модуля мешал бы нам.
Комментариев не последовало ни от находившихся в шлюзе, ни от тех, кто оставался внутри модуля, и Назаров с Галопаном вынесли тело наружу. И действительно привязали тросом к кронштейну передней стойки шасси своего кораблика.
После чего все участники экспедиции внутрь сферы провели на всякий случай дезинфекцию, и вернулись наконец в уютное тепло спасательного модуля.
После обеда все вынуждены были просмотреть видео, которое снял с помощью своей бортовой видеокамеры сам Назаров. У неё было самое высокое разрешение, псевдообъёмная картинка, и все детали внутреннего интерьера шара видно было так, словно они и сами внутри чужого сооружения. Лейтенант давал пояснения:
– Вот в этом крыле явно жил научный персонал. Во-первых, в каютах много старинных, бумажных, книг, похожих на самые обычные справочники, груды книг на флэш-носителях, и тетрадей для записей и расчётов, а во-вторых в каждой комнате стоит компьютер. Зато никаких пробирок, реактивов, и микроскопов. Только стандартное, так сказать, оснащение личных кают. Судя по кроватям, столам, и стульям, от нормальных людей обитатели шара мало чем отличались. Жаль, нет ни одного изображения, или хотя бы фотографии тех, кто здесь… Жил и работал. Похоже, все личные вещи эвакуированные успели забрать. Следовательно, собирались они не в спешке.
Да и внутри шара ничего не повреждено. Просто выключено, или законсервировано. И это хорошо. Потому что вселиться нам будет легко. Трудно будет только подать электричество и тепло вот в этот блок, – теперь Назаров показывал пальцем на изображение на мониторе своего персонального мини-компьютера-телефона, где по данным видеосъёмки микропроцессор уже воссоздал модель устройства шара голубыми голографическими контурами.
Сегмент примерно в одну восьмую внутреннего объёма компьютер расцветил жёлтым: предполагаемая жилая зона. Все молча рассматривали медленно поворачивающуюся модель. Однако никто не спешил задавать вопросы, или протестовать. Олег продолжил:
– Нашу задачу облегчает, собственно, устройство самого шара. Вот эти мощные диаметральные переборки несут основную нагрузку от разрывающих сферу усилий. А давление воздуха там почти такое же, как у нас: ноль девяносто семь сотых атмосферы. Конструкция переборок такова, что наш выбранный сегмент представляет собой как бы дольку апельсина, разрезанного двумя вертикальными и одной горизонтальной плоскостью, перпендикулярными друг другу. То есть – почти одна восьмая общего объёма сферы. (Разумеется, тот огромный отсек в центре, где располагается стеклянная часть, мы попросту заизолируем. Поскольку нагревать лабораторный блок вовсе незачем.)
