Андрей Арсланович Мансуров
Назад в каменный век
12. Цунами
Удара ветра долго ждать не пришлось: Колин поразился, что вал из упругого воздуха докатился до их примитивного укрытия менее чем за минуту.
Но дуло, если честно, не так уж и сильно – огромное расстояние сильно ослабило действие ударной волны. Ну вот и хорошо. Потому что им какое-то время точно – придётся торчать здесь, на поверхности. А укрытий вокруг – фактически не осталось! Впрочем…
Переждав, пока порывы ветра закончатся, он встал. Двинулся снова к их убежищу в подвале. Проклятье! Сволочи! Полный облом…
Понятное дело, что мостки, по периметру шедшие над приямком, и находившиеся раньше в метре от поверхности воды, попросту исчезли – их сожрали! А он было… Ладно: есть ещё запасной вариант. Они могут так и лежать здесь, на старом одеяле, а сверху укрыться куртками. Вряд ли чёртова «ядерная зима» наступит – вот прямо сегодня!
Вот только кое-что сделать всё же придётся.
Колин достал из своего многострадального продырявленного рюкзака водоотталкивающую клеёнку-пелёнку – как он был рад, что всё же захватил её с собой! На всякий, как говорится, пожарный случай. И пусть под продукты её использовать нельзя – она много раз Сарочкой «уделана»! – но подстелить под одеяло, чтоб в него не впитывалась влага из почвы – запросто!
Этим они с сестрой и занялись. Нашли примерно в сотне метров от входа в подвал удобный «медвежий угол» – ровное углубление, оставшееся от корней вырванного ветром дерева. Расчистили от мусора и комьев земли. Утоптали – по мере возможности. Подстелили. Расстелили. Колин перетащил их плёнку с кучками оставшегося «очищенным» от жести содержимым – содержимое мошки не тронули. Как и предусмотрительно запасённые пластиковые ложки. Перетащил и остальное барахлишко. Сестра помогала.
– Боюсь, сегодня нам придётся ночевать под открытым небом. – Колин словно извинялся. Сестра пожала плечами:
– Не страшно. Думаю, нам вряд ли попадётся надёжная крыша над головой в ближайшие дней десять! Ведь тебе ещё дня три ходить много нельзя. А и потом, когда двинемся на запад, идти ты быстро не сможешь!
– На запад нам, боюсь, путь заказан, Сара. Хотя бы на ближайшую, минимум, неделю. Потому что разбомбили наверняка там все города на побережьи. И теперь я думаю над другим планом. Может, есть смысл двинуться – южнее. Потому что там могли сохраниться всякие мелкие поселения. Да и теплее на юге.
– А зачем нам – теплее?
– Ну как же! «Ядерная зима»!
Сара пожала плечами с таким видом, словно не слишком-то она верит в эту сказочку-страшилку для взрослых. Но возражать не стала.
Колин, убедившись, что ей теперь и удобно и сухо, поднялся на ближайший пригорок. Осмотрелся. Пристальней всего смотрел на запад. А там… Гос-споди, что – это?!
Там, вдали, по поверхности равнины, словно тонкая чёрная полоска, по всей ширине горизонта, что-то приближалось! Фронт чего-то – явно враждебного, и опасного! Звука слышно не было, но Колин прикинул, что движущаяся с запада полоска приближается как-то… Слишком быстро! Буквально несколько миль за минуту! И по виду уж больно похожа она… На волну цунами – как её показывали в фильмах-катастрофах!
И, пожалуй, убегать уже поздновато! Зато можно, наверное…
– Сара! Вставай! Нам снова придётся бежать!
Сара поняла, что он не шутит – да и кто в их ситуации стал бы шутить такими вещами! Но собирая разложенные по одеялу вещи, всё же уточнила:
– Ну, что там у нас – на этот раз?!
– На этот раз «у нас» – цунами. Правда, думаю, его сила здорово ослаблена! Ведь оно прошло от берега океана – сотни миль! И сейчас вряд ли столь убийственно, как у побережья. Но утонуть, или даже – намокнуть всё равно не хотелось бы. Поэтому.
Давай-ка – двигаем снова к нашей «любимой» горе! От неё вон там, я вижу, остался приличный холм! И плевать на радиацию! Вода сейчас – опасней!
До холма, образованного выброшенной взрывом, и наверняка радиоактивной почвой, и осколками скалы, добрались за десять минут – быстрее Колин двигаться не мог, а Сара не хотела оставлять его одного, несмотря на все его приказы и уговоры:
– Ну уж – нет! Утонуть – так вместе! Одна я тут оставаться не хочу!
Колин, понимая, что спорить и бесполезно, (Его же сестра! Он её «характерец» знает!) и глупо, и силы отнимает, нажимал как мог. Даже сумку Саре отдал – та повесила её через плечо. И сейчас пыхтела, словно вьючная лошадь. Но нога Колина всё равно отказывалась работать так, как положено: ещё бы! Половина мышц икры разрублена!
Но вот наконец они и на склоне. И продвигаются вверх. А вода, грозным чёрным валом преследующая их – уже всего в полумиле! И останавливаться проклятый вал, несущий в себе, как уже отлично видно, и стволы и ветви деревьев, и куски балок, и какие-то тряпки, и пустые пластиковые бутылки, и прочий мусор, не собирается! Глубину Колин, каждые полминуты оглядывавшийся назад, оценил бы метра в два. Немного, конечно.
Но для них, детей, – более чем достаточно!
Забравшись на самый верх, и поднявшись над уровнем пустыни на десяток метров, они убедились, что кратер на месте бывшей горы – будь здоров. Глубина – охо-хо! А уж диаметр – метеориты отдыхают! Добрая миля!
Но Колин смог вздохнуть спокойней: порядок!
Вода растеклась по низинам, затопив, конечно, и насосную, но вокруг того холма, на который они поднялись, растеклась в стороны. Не сумев подняться по склону.
Они спасены! Вроде. Если только не случится ещё каких сюрпризов. (Тьфу-тьфу!)
Сара, с весьма хмурым видом глядящая на медленно, с этаким неспешным достоинством, растекающуюся по равнине мутную чёрную жижу, с поверхности полностью укрытую пластиковыми бутылками, остатками каких-то тряпок, пластиковых пакетов, обломков, веток, и обрывков бумаги, буркнула, качая головой:
– Что за хрень! Откуда здесь – здесь! – цунами? Мы же – в сотнях миль от побережья! Пустыня же!
Колин сказал первое, что пришло в голову:
– Посейдон.
– Что – «Посейдон»?
– Секретный проект. Русских. В случае ядерной войны беспилотная подводная лодка, или – лодки, должны были взорвать у обеих наших побережий – чудовищно мощные термоядерные заряды. И тогда всю нашу страну попросту – смыло бы. Вот: как сейчас. Какое счастье, что у меня – нога. Если бы попёрлись, как идиоты, к побережью – точно потонули бы! Как все те, кто жил у берега. Да и в глубине континента!
А ещё они хотели, вроде, взорвать бомбу в жерле вулкана Йеллоустон. Тогда нас покрыло бы пеплом и обломками – слоем толщиной в чуть ли не сто метров.
– Сволочи.
– Точно. Но если оба побережья смыло с лица земли, идти туда бессмысленно. Видишь: я оказался прав. А ещё повезло, что мошки съели насосы и трубы. А то так нас и потопило бы, как крыс, в нашем подвале…
– Вообще-то – это я оказалась права! Я же первая сказала, что они нас разбомбят!
Колин не нашёл возможным возразить.
Обустроиться на рыхлом холме, где комья земли соседствовали с весьма острыми каменными обломками разных размеров, оказалось, конечно, потрудней, чем на матраце в служебном помещении. Однако Колин снова пристроил на расчищенном от обломков скалы и утоптанном месте пелёнку и одеяло. Затем подошёл к воде, и выудил из неё пару-тройку подходящих веток покрупнее. Идти до воды было недалеко: всего-то полсотни шагов. Плохо было только то, что вот уходить она вроде как – и не собиралась!
Подумав, Колин понял, почему: там, у побережья, да и здесь, в пустыне, имелись холмы. И перевалив через них, волна просто и не могла отступить: ей было некуда откатываться! Холмы подпирали сзади. А вот это плохо.
Потому что вода – наверняка радиоактивна. И им так и так придётся ждать, пока она впитается. Ну, или уж – испарится.
А до этого дело, похоже, дойдёт нескоро: солнца они за последние дни не видели вообще – его так и скрывала мутная серо-стальная пелена быстро бегущих по небу туч.
– Зачем тебе эти ветки? – сестра подошла сзади так тихо, что он не слышал.
– Ну как же! – он приосанился с умным видом, – Хочу сделать нам хоть какое-то укрытие от ветра! Потому что он и так пробирает до костей, а если ночью похолодает – мы просто околеем! Даже в куртках.
– Ага. Мысль, как кажется, здравая. Давай помогу. Что делать?
Колин с помощью рук и колена здоровой ноги, сидя, отломил от веток более-менее прямые отростки. Послюнявил палец. С серьёзным видом поднял его кверху.
– Дует – оттуда!
– Фи! Я это могла бы сказать и без обслюнявленного пальца!
– Отлично. Значит, с вот этой стороны нашего одеяла и втыкаем!
– И – что? Это поможет нам защититься от ветра? – она не скрывала иронии.
– Ветки – нет. А вот если мы накроем их нашими полотенцами, и другими не нужными пока вещами – запросто!
– Хм-м… Идея кажется неплохой. Что ж. Начнём!
Сара втыкала прутья, черенки, и выловленные более-менее ровные палки через каждые полфута. Она вспотела, но не жаловалась.
Колину всё равно приходилось наваливаться на них затем всем уже своим весом – чтоб ушли в разрыхленную почву поглубже, и сидели покрепче. Но всё равно приходилось некоторые переставлять – когда они там, в глубине, упирались в камни.
На строительство импровизированного палисада ушло полчаса. Колин начал разгребать содержимое сумки и рюкзака, думая и прикидывая, что бы можно действительно использовать, как стенку от ветра, такого, что им в ближайшие дни не понадобится.
Отобрал пару полотенец, пару своих штанов, комбез и фуфайку Сарочки. Ну, и маленькое одеяльце. Попробовал развесить всё это на ветках. Сара фыркнула:
– Не думаю, что это поможет! Маленькая поверхность! По бокам будет задувать!
– Твоя правда. Ну, схожу снова к «морю». Поищу каких кусков или обломков.
– А вот эта мысль мне нравится. Идём сразу – вместе.
Приличных обломков или обрывков уже почти не попалось. Колин с сестрой искали и подгребали к себе понравившиеся обломки и куски с помощью всё тех же веток – их почему-то в воде было очень много. Но Колину казалось, что он понимает, почему: не тонут же! Дерево!
– Знаешь, Колин, – Сара после его предупреждения близко к воде старалась не подходить, чтоб не мочить обувь, поэтому её «улов» выглядел не очень, – Кроме тряпок я ничего приличного или подходящего не вижу. Да и те – наверняка радиоактивные.
– Возможно. Ну тогда хватит нам вот этого щита, – Колин как раз выловил несколько сбитых в подобие этого изделия досок, явно крышки какого-то ящика, – И плёнки.
– Плёнка – точно не подойдёт! – Сара с весьма презрительным видом держала эту самую плёнку за кончик, словно перед ней была полуразложившаяся падаль, – Тьфу!
– Почему это она нам не подойдёт?
– А потому, что будет шуршать на ветру, и не даст нормально заснуть!
– Логично, конечно. Тогда оставим её пока здесь. Может, пригодится для чего другого. А чтоб не унесло – придавим вон тем камнем.
Ладно, забираем барахлишко, и – вперёд!
Когда пристроили в свою полукруглую баррикаду крышку от ящика, несколько пустых пластиковых бутылок, и ещё кое-какую ерунду, защита от ветра оказалась вполне. Но даже лёжа за их импровизированной невысокой стеной Колин ощущал, что спасает она – только когда лежишь прямо под ней. И плоховато помогает, когда ветер задувает с боков. Ну и ладно.
Они приготовились к очередной ночи, вроде, не так уж и плохо!
А до ночи… Ещё часов пять. Почему бы и не пообедать?
Вот только вначале нужно переодеться в сухое бельё и вещи – а то они в бегах и заботах здорово пропотели.
Когда стал разбираться подробней в содержимом банок, теперь перемешавшимся между собой, выяснилась неприятная вещь. Откупоренные, они явно не будут храниться долго – кое-где уже появился странный запашок! Значит – нужно съесть сейчас столько, сколько влезет, и уповать на Господа Бога. Что поможет сохранить хоть что-то.
Он разъяснил свои раскладки сестре. Сара покивала с умным видом:
– Логично звучит. Но больше, чем влезает в живот, – она похлопала по нему, – Я так и так не впихну!
– Я тоже. Но просто съедим побольше – чуть больше обычного. Потому что неизвестно, как наши желудки отреагируют на слегка испортившееся мясо!
– Э-э, не парься. Я же принесла запасной рулон бумаги. А туалет тут – везде! – она сделала рукой широкий жест. Колин криво ухмыльнулся:
– Это уж – точно. Вся наша планета теперь – не более, чем один огромный, загаженный сортир! Только вот …рать теперь некому.
– А как же – мы?
– Ну вот только мы и остались. Сожрали даже крыс!
– Не верю. Нельзя сожрать всех крыс. Они же – живут в норах! А туда эти гады не залезают: темно же!
– Так-то оно так… – Колин, полёживая рядом с лежащей на спине сестрой на боку, почесал пупок. Чёртов пот. Не скоро им теперь можно будет помыться: негде! И нечем! – Да вот только боюсь я.
– Чего это?
– Того, что мошки-то наши… Эволюционируют! Ты же сама видела: они стали крупнее! Те ещё осы! Хищные, злобные… И челюсти и электроды для сварки, или чем они там расчленяют теплокровных – куда мощней! Их прямо видно – невооружённым глазом! Так получилось наверняка в процессе, как его называл отец, «естественного отбора»! Более крупные особи быстрее размножаются! И они сильнее. Значит, могут отбирать материал у тех, кто из их собратьев – слабее. А если они ещё подрастут – так вообще страшно! Представь монстра размером с танк! Бронированного и неуязвимого!
– Колин, ты говоришь чушь. Ведь тогда они не смогут летать!
– Да, согласен. На данной стадии эволюции, – Колин чувствовал некую гордость от того, что па научил его правильно понимать взаимозависимость между явлениями, и грамотно оперировать научными терминами, – полёты нужны им. Хотя бы – для скорейшего расселения по всей поверхности Земли!
Ну а потом, когда расселятся, и съедят все запасы металла и металлических руд…
– Да?
– А вот тогда начнётся интересное. Я как-то слышал, что говорил дядя Эрик – отцу. Что мошки могут, в-принципе, если металла больше не окажется, и… Убивать друг друга!
То есть – они будут воевать! И заниматься типа как – людоедством! Тьфу ты – мошкоедством! И победят явно те, что будут крупнее, быстрее, и сильнее!
– Но они же всё равно должны будут замирать на ночь?
– Не обязательно. Особенно, если кто-то из них откроет принцип аккумулятора. Вот про это я, собственно, и хотел тебе сказать, когда зашла речь о том, что крысы и кроты смогут спастись в норах. Ни фига не смогут! Если укрупнившиеся мошки обзаведутся аккумуляторными батареями! И тогда они пролезут и залезут вообще – везде!
– А почему ты думаешь, что это вообще возможно?! Ведь мошки, они – не инженеры! И не учёные!
– Не обязательно быть учёным, чтоб придумать аккумулятор. Есть ведь ещё такая штука – изменчивость. Она и двигает эволюцию! Па недаром же сказал, что они специально сделали тварюшек – двуполыми! Дети детей детей будут совсем не похожи на родителей!
И если даже чисто случайно у кого-то возникнет такое приспособление, как накопитель электричества, типа, пусть даже не аккумулятора, а хотя бы – лейденской банки, то есть – конденсатора, для работы без света и фотоэлементов, он передаст эти свойства – потомкам! И они сожрут ночью всех тех, кто не обзавёлся! И не сможет им противостоять!
– Колин! Кончай меня пугать! А что, если у кого-нибудь из этих тварей «выработается» нечувствительность к компенсатору?!
– Это будет самое плохое из всего, что только возможно. Перед этой опасностью, – его передёрнуло, – ерунда на постном масле даже радиоактивное заражение, голод, и холод! Но па говорил, что это у них – намертво впечатано в матричную плату…
– Погоди-ка… – сестра повернула наконец лицо к нему, – Ты же, вроде, говорил, что скоро наступит ядерная зима. И тогда вокруг станет – вообще темно! Как в «Матрице»! Какие же тогда, на фиг, «солнечные батареи», «конденсаторы», и «аккумуляторы»?!
– Думаю, свет будет меркнуть всё же – постепенно. И тварюшки могут запросто успеть приспособиться. Например, сделают себе «внутренние» ядерные реакторы!
Некоторое время Сарочка внимательно смотрела ему в глаза. Потом «врубилась»:
– Хе-хе-хе… Спасибо. Повеселил. Классная шутка. Ну а – серьёзно?
– А если серьёзно, Сара, то – не знаю. Эволюция «мёртвой» биоты – весьма тёмная вещь даже для нашего па. И других учёных. Особенно, если мошек на достаточно длительное время предоставить самим себе. И дать им свободу. Именно этого они, учёные, и боялись больше всего – дать им пространство! И неограниченные ресурсы!
Но всё равно пытались там, в Убежище, выяснить, что и как. Но сама понимаешь – при ограниченном пространстве и ресурсах – мошки ни фига и не росли! И не усложнялись. Так что никто ничего не знает.
– Но мы скоро узнаем!
– Да. – он подавил тяжкий вздох, – Боюсь, что, вот именно, скоро узнаем!
13. «Снегопад»
Они лежали на своём одеяле довольно удобно: на относительно ровном участке. Колин – спиной к загородке, почти вплотную, Сарочка за ним. Спать ещё было рано, поэтому они переговаривались. Впрочем, весьма вяло. Колин старался снова думать о заживлении своей вновь перевязанной ноги. И внушать ей, что она должна иметь совесть.
Сара спрашивала его о многом: о том, что рассказывали дядя Эрик и отец, и о том, что будет дальше с мошками. Колин, тогда из-за усталости и рассеянности запомнивший до обидного мало, высказывал разные предположения. Но вот в том, что со временем мошки будут укрупняться, и их «оружие» станет страшнее и совершеннее, он не сомневался:
– Думаю, их именно так и запрограммировали! Саморазвиваться. И становиться всё более «круто» вооружённой, и грозной силой. И это логично. Жаль только, что наши так и не успели сделать так, чтоб они нападали только на русских… И китайцев.
– А почему они должны были нападать только на них?
– Ну как же! Самые агрессивные и злобные нации! Русским нужно было, чтоб у них не было конкурентов, чтоб они спокойно продавали свой газ своим вассалам в Европу. А китайцам нужны новые территории. Они так и планировали: поделить мир! Ну, понятное дело, уничтожив вначале нас, американцев. И наших союзников. То есть – русские получают в распоряжение всю Европу, и Гренландию, и там распоряжаются, как хотят. А Северную Америку, то есть – США и Канаду захватывают китайцы. И начинают выращивать там свой китайский рис.
– А почему это он – китайский? Мы же его тоже ели!
– Да. Ели. Но основное мировое производство риса – именно там. В Китае. А мы его просто закупали.
– А они не могли нас… э-э… отравить этим рисом?
– Нет. К счастью, они не додумались. Ну, или не захотели. Наши ведь тоже – не лыком шиты. Весь рис проверяли! Как, впрочем, думаю, и всё остальное. Что шло оттуда. – Колин неопределённо кивнул головой, поскольку не представлял, с какой стороны от него сейчас Китай.
– Ну, теперь-то проверять нечего. И некому.
– Точно. Никто нам больше ничего не привезёт. Поэтому нам с тобой придётся обходиться тем, что найдём. А, думаю, найдём мы много чего. На первое время хватит.
– Ну а потом?
– В-смысле: что – потом?
– Что мы будем есть, когда съедим всё, что найдём? И что нам оставят насекомые: они же теперь, без птиц и всяких ядов, расплодятся!
– Ага, молодец. Запомнила экскурсию в оранжерею. Всё правильно: если с насекомыми не бороться, они размножаются бесконтрольно. И очень быстро. И могли бы сожрать и правда: всё съедобное! И конкурентов у них теперь нет. Поскольку крыс, наверное, больше не будет. Но!
Раз уж нашу территорию бомбили, значит, ядерная зима всё же наступит. И все насекомые – помёрзнут! И передохнут. Ну, или впадут в спячку. А потом их, да и всю Землю, накроет слой снега! Насколько помню, довольно толстый. Чуть ли не в метр! Или два.
– Ага. А мы будем выкапывать оттуда этих сверчков-жучков, и жарить. И есть.
– Ха-ха. Теперь ты меня насмешила. – смеялся, правда, Колин формально. И весёлости в тоне не было, – Но в том, что торчать здесь, в северных широтах, смысла нет – это точно. Нам нужно, как только нога более-менее подживёт, двигаться к югу!
– Так там же, вроде – Мексика! А они там живут очень бедно.
– Не живёт уже нигде никто. А магазины и супермаркеты наверняка есть и в Мексике. Да и дальше – в Панаме, и Гватемале… – Колин плохо представлял себе, если честно, какие там, у экватора, есть страны. Да и какое это сейчас имело значение?! Территории свободны, границы – открыты! – Другое дело, что до туда – довольно далеко.
– А сколько?
– Хм-м… – Колин призадумался. Им бы сейчас – хотя бы глобус! А то он запомнил, только, что периметр Земли по экватору – сорок тысяч километров. Впрочем! – Давай-ка рассуждать. Если экватор нашего шарика – сорок тысяч кэмэ, значит, и меридиан поперёк, через полюса – такой же. То есть, получается – от полюса до экватора – четверть общей длины. Десять тысяч кэмэ. Так. А мы сейчас – где-то на середине этого отрезка. То есть – до экватора, где будет теплее всего, нам топать – минимум пять тысяч кэмэ!
– Ну и сколько это у нас займёт?
– Пешком – боюсь, много. Сейчас прикинем. Ты, – он хотел сказать, что ноги у сестры пока коротковаты, но подумал, что это нетактично, – ещё маленькая и сравнительно слабая. И сможешь идти со скоростью, скажем, два… ну – три кэмэ в час. Вот по тебе и надо ориентироваться. И в день мы сможем проходить, если идти даже пять-шесть часов… думаю, где-то миль десять. То есть – пятнадцать-восемнадцать километров. Теперь поделим пять тысяч на пятнадцать… Нет, лучше на десять: пятьсот. А теперь оттуда уберём ещё четверть… Четыреста дней. И, наверное, будет и дольше, потому что придётся перебираться через всякие препятствия, и завалы: дороги-то уже – некому расчистить! А реки? Да и будет ли это возможно вообще: мосты-то… Наверняка взорвали!
Ну, или их снесло: потоками воды и ураганом.
– А когда, как ты думаешь, начнёт сильно холодать?
– Ну… Где-то через неделю. Может, две. А снег пойдёт, думаю, дней через двадцать.
– Ага. – сестра пошкребла подбородок, – А тебя не смущает, что цифры немного… не совпадают?
– Смущает – это ещё мягко сказано! Меня это бесит! А особенно меня бесит моя нога. Надо же было ей так подвести меня в такой момент!
– Да нет. Ты на ногу-то бочку не кати! Она помогла тебе спасти – меня!
А я у тебя сейчас – самая большая ценность на планете! Единственная уцелевшая женщина! Я теперь как Ева: будущая праматерь всех людей!
– Ага. А я – единственный, получается, – праотец! – Колин криво усмехнулся, – Ну, чтоб у нас с тобой дело дошло до «восстановления» рода человеческого после очередного Апокалипсиса, нужно для начала хотя бы выжить! Ну, а потом – и повзрослеть! А пока – хватит трепаться. Лучше скажи, не «созрела» ли ты для очередного приёма пищи? А то ночью она может… Сама знаешь!
Пока они пытались затолкать в себя ещё немного мяса, причём Сара уже работала ложкой сама, ветер почти прекратился. Колин с досады даже сплюнул: получается, зря они «огород городили»!
Впрочем, сюрпризы от погоды на этом не кончились: пошёл снег! Мелкий. Странно. Ведь ещё вовсе не холодно! Колин оценил бы температуру градусов в пятнадцать.
Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что снег не холодный, и по цвету отличается. Не белый, а – серый!
Сара почесала в затылке:
– Что за хрень! Это ведь – не снег?
– Сара. Пожалуйста не выражайся! – она кивнула, – Это – действительно не снег. – Колин как раз разглядывал «снежинку», которую поймал на ладонь, и которая и не думала таять, – Это пепел.
– От ядерных бомб?
– Вот уж вряд ли. От бомб была бы – пыль. Из земли. А это…
О! Понял! Это – пепел от взорвавшегося Йеллоустона!
– А он нам не опасен?
– Думаю, не особенно. Вряд ли он радиоактивный. «Естественный» же! И разве что будет забиваться в нос и рот. И еду нашу засорит. Ну-ка, давай скорее её какой-нибудь тряпкой накроем!
Когда накрыли оставшееся мясо старой майкой Колина, «снег» пошёл действительно сильно. Теперь он выпадал, как настоящий, огромными хлопьями, и видимость резко упала: ничего не видно было уже буквально в пятидесяти шагах! Колина это сильно напрягало, тем более, что иногда появлялись порывы ветра, и бросали хлопья им в лицо. Пришлось и на лица накинуть повязки из так удачно «приобретённых» Сарой носовых платков: чтоб хотя бы не дышать этой гадостью! Сара проворчала:
– И долго эта фигня будет продолжаться?!
Голос сестры звучал глухо, и его поглощала не только материя. Колин понял, что вокруг стало тихо, как в склепе (тьфу-тьфу!): ни единого звука!
– Думаю, долго. Вулкан был уж больно здоровый. Пепла в воздухе должны быть какие-то жуткие «кубокилометры»! Как минимум – сутки! А, может, и больше…
– Так нас же здесь засыплет! Почище, чем любым снегом!
– Похоже, что так. Но ничего принципиально страшного я в этом не вижу. Еда у нас – с собой. Вода – тоже. Вот плохо только, что костра мы развести не можем. Чтоб хотя бы согреться. Ну ладно. Ползи давай сюда, – Колин распахнул объятья, – И попытаемся согреться. И уснуть.
– Я с этой повязкой на морде не усну! Дышать трудно!
– Но можно. Привыкай. Потому что если пепел попадёт в горло и лёгкие – он там сотрёт всё, как наждаком! Всё воспалится. И будешь болеть. И всё время кашлять. Так что – не снимай!
– Ну… Убедил. Ладно, – она пожала плечами, – попробую.
Ворочались они довольно долго. Разговаривали. Всё о том же: когда можно будет выйти, и в какую сторону отправиться. Колин высказал идею, что если найти подходящую палку, чтоб он смог засунуть её, как костыль, себе под мышку – с сучком, то он вполне смог бы выйти хоть завтра. Сара высказалась в том смысле, что сейчас она ничего искать не будет. Устала. Колин и сам чувствовал непонятную усталость, хотя они сегодня ничего особо тяжёлого не делали. Только убегали. И плетень городили.
Но вскоре ему пришла в голову ещё одна идея.
Пришлось встать, и пойти-таки на поиски.
Палки и ветки нашли с трудом: пришлось разделиться, и идти по берегу новоявленного озера в разные стороны. Колин не боялся, что сестра, скрывшаяся из глаз буквально в ста шагах, заблудится: ориентиры уж слишком хорошие: берег и холм…
Найденные подходящие ветви и палки разложили так, чтоб они свешивались с их заборчика – вниз, за кромку одеяла. Колин постелил поверх получившейся крыши – несколько полотенец и простыню. Вот теперь он был рад, что не поддался мысли выкинуть её, потому что нескоро им теперь предстоит спать в кроватях, а всё же захватил.
Концы простыни он закрепил скотчем из рюкзака: спасибо предусмотрительности отца. Теперь их навес не должно было унести. Да, собственно, уносить было нечему: ветер, с тех пор, как «снег» пошёл густо, практически прекратился.
К ним в «берлогу» теперь приходилось заползать, зато там хотя бы не падало сверху отвратительной пыли, уже успевшей покрыть слоем всё их одеяло. Пришлось вытряхивать его.
Вот теперь они действительно устали. Но платки с лица всё равно решили не снимать: «запасных» лёгких и гортани у них нет!
Проснулись от того, что часть наспех сделанного навеса обрушилась. В кромешной темноте, царящей вокруг, этого видно не было, но он понял ситуацию, когда ощупал пространство вокруг них. К счастью, никого из них не затронуло, но нападавший пепел клубился настоящей тучей. Колин почесал в затылке: странно! Получается, пепел очень тяжёл, хотя ему на уроках говорили как раз противоположное…
Но так и так пришлось вставать, и в свете спасённого фонарика ремонтировать навес. Сара помогала, тихо ругаясь. И Колин уже не пытался образумить её и призвать выражаться «культурно». Накрылась медным тазом вся их хвалёная «культура»! И никому сейчас не нужна. А им нужно – выжить. И если солёные словечки помогают сестре выплеснуть накопившуюся злость, отчаяние и прочие эмоции – пускай её!
После окончания «восстановительных работ» он предложил Саре поесть. Та отказалась. Впрочем, Колин и сам не чувствовал голода.
Остаток так называемой ночи прошёл спокойно.
Утро таковым можно было назвать только с большой натяжкой.
Вокруг царил мутный сумрак – такой бывает очень ранним утром, когда над землёй клубится густой туман.
Туман действительно клубился, но состоял он по-прежнему из частиц пепла. Пепел, не обращая внимания на его прогноз, продолжал сыпаться. Колин разбудил сестру, и предложил ей поменять носовой платок на рту и носу: на старом уже виднелись безобразные разводы и грязные потёки: испарения из выдыхаемого воздуха смешались с пеплом.
Завтрак у них проходил в молчании: Колин предложил много не болтать, чтоб не наглотаться пепла. Кушали они, конечно, под своим навесом, так что приходилось делать это лёжа. Сара, выдохнув с натугой, сказала:
– Знаешь, Колин, если так пойдёт и дальше, не вижу никакого смысла перебираться отсюда – куда-нибудь!
– Почему это?
– В таком тумане, да ещё с землёй, покрытой футовым слоем пепла, мы шишь когда найдём все эти «оставшиеся целыми» поселения!
– Да нет. Очень даже найдём. Ведь не все же дома и постройки снесло ударной волной! Какие-то, подальше от взрывов, должны были устоять! Другое дело, что ни фига я не пойму показания нашего компаса. Вчера он показывал север – вон там, – Колин указал рукой, – А сегодня – вот тут! – он действительно недоумевал, почему показания отклонились от ориентиров, которые он запомнил относительно их берлоги, более чем на два румба!
– Не может такого быть.
– Вот: взгляни сама! – он передал ей прибор, который как ни странно, уцелел от набега мошек. Может, потому, что был пластмассовым, как и его стрелка. С кусочком феррита вместо стали.
– А толку-то? Я же не знаю, куда он показывал – вчера?
– А я знаю. Я стоял – вернее, лежал! – вот здесь. И запомнил. Что стрелка указывает вот на этот наш колышек. А сегодня я лежу так же, а указывает – на этот! – он показал.
– Ну и что теперь?
– А то. Что нам теперь идти можно, получается, почти наугад! Ну, или по солнцу.
– Ага, а где ты его сейчас возьмёшь, солнце?
– Вот именно, что нигде. Впрочем, пока не схлынет чёртова вода, нам идти всё равно некуда!
– Ну и ладно. Будем идти всё равно – по компасу. Но просто сделаем поправку.
– А что! Здравая мысль! Но мне придётся каждый день проверять, не сдвинулся ли север снова!
Этим он и занимался ещё два дня, что они провели под своим навесом, с которого периодически счищали насыпавшийся пепел, и доедая мясо. Мясо уже явственно отдавало душком, и ещё противно скрипело на зубах, потому что вездесущий пепел теперь проникал буквально в каждую щель – и туда, куда даже казалось бы и проникнуть-то нельзя!
Вода, к счастью, отступала, и довольно быстро: по дну обнажившегося берега уже почти можно было ходить. Колин думал, что ещё за день всё подсохнет. Единственной проблемой был пепел: в мокрых местах он превращался в мерзкую пастообразную трясину, в которой вязли ноги, и застревала обувь.
Колин наконец закончил пить антибиотики, и теперь чувствовал, что нога практически зажила. Но ходить всё равно было больно: разрезанные мышцы вряд ли когда срастутся так, как было… Ну и ладно. Лишь бы – работали.
