Андрей Арсланович Мансуров
Королевство пустых зеркал
Однако в этот раз фру Хельга не спешила высказывать восторги – по опыту работы с «мастером» знала, что возни-то больше всего будет как раз со вторым, красным, рабочим образцом.
И точно: с ним Алексей возился ещё три дня, так, что обрезками и обрывками красной ткани была засыпана вся мастерская, а Гудрун – уж на что терпеливое создание! – сказала, что судороги сводят икры. Алексей сопел, отмалчивался, высовывал язык, и старался только не ругаться вслух…
К исходным зелёным выкройкам пришлось полностью возвращаться два раза.
Однако в пятницу, получая от довольно сверкающей лучезарно ясным взором фру Магды очередной пухлый конверт, он чувствовал, что старался не зря. Платье сидело так, как он ему наметил. И «отвислый зад» манекенщицы заметно абсолютно не было.
– Фру Магда. На понедельник мне понадобятся наши «ну-ка, вот ты!», и «эй, девушка!» – он подмигнул.
Фру Магда не придумала ничего лучше, как дать ему солидного тумака. Алексей радостно заржал. Фру Магда соизволила тоже покудахтать. Оба довольно переглядывались.
– Хэрр Алексейс. Я уже вам говорила… Что вы на редкость обаятельное хамло. Девушек зовут Софи и Мими. – Алексей кивнул. Он отлично помнил и сам, – Они будут.
На выходные они с Гудрун выбрались в какой-то пригород. Алексею уже нравились прогулки по мутным и заросшим зелёной ряской каналам на речном трамвайчике. Гудрун только морщила носик от запаха «Противный… э-э… болото?.. Ну, вонять, очень! И рыба!» Вид всех этих домов, фактически превращённых в мини-пристани для разгрузки всё тех же товаров с кораблей и шлюпок, поражал Алексея в который раз.
Нет, вовсе не за счёт украшательств: вон, во многих стенах наверху ещё сохранились балки с крюками и блоками! Даром, что ли, Гелландия была в своё время второй после Владычицы морей по размеру торгового флота и товарообороту, Державой!.. Правда, сейчас-то никто ничего не разгружает. Но плавает. И торгует…
Впрочем, сейчас и эта самая «Владычица морей» Ангалия явно не процветает, и не диктует всему миру свою… А диктует её страна помоложе и понаглей. Потому что все (или – почти все) деньги мира – у неё.
Ресторанчик, где они очень даже мило посидели, поев отменных лангустов, и ещё массу свежайших морепродуктов, назывался «У Петра». Вряд ли, конечно, это имело отношение к великому Царю, но Алексею было приятно. Да и сам интерьер отличался уютной консервативностью: все эти сети, развешенные по углам, стилизованные (А может – и нет!) колёса от телег в виде люстр, штурвалы и фотографии парусников в рамках чёрного дерева по стенкам… Он так ничего и не спросил у хозяина насчёт происхождения названия. В следующий раз. Или – никогда, чтобы не разрушать милого впечатления…
Гудрун причмокивала, и ела без колебаний – от морепродуктов не потолстеешь! Другое дело, что с её зарплатой не часто себе такое можно позволить. Алексей и радовался, что сделал приятное «своей девушке», и злился на всё того же эксплуататора-прохиндея.
– А где ещё, кроме Париса, Ландона и Хамбурха ты бывала?
Вначале она, вроде, не поняла вопроса. Затем несколько растерянно ответила:
– Нигде. А – зачем я где-то ещё бывать? Там где нет работа, я не бывать!
Алексея снова резануло по сердцу. Девушка не представляет себе, что есть на свете такое чувство, как любопытство, тяга к прекрасному, новым местам. Людям… Словом то, из-за чего и посещают все эти музеи, блошиные рынки и чужие страны… Вон, как он – взял, и поехал посмотреть Гелландию.
Ну вот и посмотрел.
Настроение начало портиться. Но он постарался Гудрун этого не показать, рассказав про своё обучение. И про женщин на курсе. А зря. Гудрун не поняла, как это женщины могут быть друг другу соперницами и конкурентками, если у всех «Общий дело. Работа же один?». Вот хорошо, что не успел слишком подробно углубиться в тему. И рассказать, как режут ножницами дипломные модели конкурентки, когда никто не видит, и даже мажут платье изнутри феналгоном, чтобы…
Нет, Гудрун такого точно не поймёт. Да и представить не сможет.
Да и никто в его Ателье не сможет. А хорошо это или плохо…
Он оказался в растерянности. Но пришлось признать – да, в его Ателье сотрудницам и в голову не могло прийти навредить своему Мастеру. Или друг другу… Или – делу!
Чёртов Моргант. Вот загадал задачку!
Когда он расплатился по традиционно крохотному счёту, и они встали, Гудрун вдруг сказала:
– Алексейс! Сегодня я должен… Идти мой дом.
– Зачем, солнышко?
– Там жить мой… Флауэ. Надо поливать. – вот это да! У его девушки есть цветы! Хм-м… А интересно – можно ли ему посмотреть? Вот и надо спросить.
– Гудрун. А можно мне пойти с тобой? Хочу посмотреть твой Флауэ.
Ни секунды колебания или смущения:
– Конечно! Я рад, что ты хотеть смотреть!..
Поскольку велосипедов у них всё ещё не было, до дома Гудрун дошли пешком. Правда, быстро – за полчаса. Потому что здесь, в Омстердаме, всё – рядом. И даже в выходные не было ни толкотни, ни суеты… Вероятно, все, кто работали – просто отдыхали. А ходили по улицам только всё те же туристы. Мать их…
Дом, в принципе, ничем не отличался от Алексеевского отеля. И даже портье как будто был ксерокопией его знакомого. Стандарт они тут, что ли, приняли – на солидных, всё понимающих, всё видящих, и всегда молчащих мужчин неопределённого возраста?..
Здание явно перестраивали и перепланировывали внутри много раз. Кое-где остались выступы от бывших стен. А-а, вот в чём дело – квартир на этаже старались втиснуть побольше. Хм-м… Ну правильно: здесь же все – сами по себе!
Комнатка Гудрун оказалась совсем крохотной – только поместиться кровати, (Правда, двуспальной!) шкафу, и столу с парой стульев. Весёленькие обои в голубых и розовых цветочках выгодно отличали её от равнодушно однотонных стен номера Алексея.
Мило. Как раз для девушки… под тридцать.
Предмет беспокойства Гудрун стоял на подоконнике, занимая его весь. Раскидистые лаптастые листья сочного тёмно-зелёного окраса в длину превосходили его руку. Алексей подошёл и потрогал. Ух ты!.. Изнанка листьев оказалась нежно-розовой! Красивое сочетание. Совсем как иной человек: снаружи ершистый и колючий. А внутри…
Он промолчал.
Гудрун вернулась из ванны, куда прошла, с маленьким графином в руке – она, только войдя, сразу сгребла его со стола. Алексей не мог не поразиться одухотворённому выражению на её лице, когда она, кажется, по-норвейски, стала что-то приговаривать, поливая понемногу. И ожидая, пока впитается очередная порция.
– Это я просить мой маленький не сердить на мой! – короткий взгляд на Алексея, – Он один стоять тут… О-о, почти неделя! Хорошо, он привыкать долго быть без вода. И я.
Алексей сглотнул. У Гудрун есть, оказывается, хоть один друг в этом равнодушно-потребительском мире… Который терпеливо ждёт и… молчит. Но хотя бы своим присутствием помогает преодолеть…
Проблемы. Тоску. Одиночество.
А у него?
У него такого друга не было даже дома… Он – одиночка. Боится длительных связей. Ответственности за других. Предательства. «Разборок» в стиле Патлаховских…
Да много чего ещё.
– Гудрун. Если хочешь – мы можем взять твой Фрауэ ко мне. Тогда легче будет ухаживать.
Только через полминуты до неё дошло. Дошло, что означают его слова.
На глаза девушки навернулись слёзы, голос звучал неуверенно:
– Алексейс! Ты правда это хотеть?
– Да. Да, чёрт возьми!..
Цветок назывался «Рэу», и нести его оказалось неудобно. Алексею пятикилограммовый горшок отдавил и оттянул все руки, Гудрун же тащила корытце-подставку, что-то легкомысленно щебеча всю дорогу. Алексей помалкивал.
Хоть его портье посмотрел на него как на идиота, Алексей затаскивал Флауэ в лифт не без чувства самодовольства и гордости.
Вечером они снова нежно любили друг друга.
Всё воскресенье Гудрун отлёживалась. Алексей…
Подумал, что если не хочет выкидыша, надо сбавить обороты. Поэтому и еду заказал без острых специй, которые любил сам. И покалорийней. Весь день он ходил из угла в угол по гостиной, сказав Гудрун, что ему надо обдумать детали кроя.
Собственно, это была правда. Обдумать надо бы.
Но почему-то лезли в голову совсем другие вещи.
Если он наймёт частный самолёт, (Должны же здесь быть такие!) и их даже доставят в самое сердце Сиберии… Сможет ли он, чёртов горожанин, добыть пищи на них троих… Да и потом – когда его «племя» увеличится? И можно ли так возродить целую Нацию?
Обсосав идею со всех сторон, он с сожалением оказался вынужден признать: бред.
Никто ему не даст «возрождать» чего бы то ни было в глуши радиоактивной тайги… Просто отследят и пристрелят. Разве что вырезать чёртов маячок в икре…
Он невольно опустил взгляд вниз: да, он догадался, ещё когда пришёл в себя там, в бело-хромированном кабинете, после «сканнера», что на икре – вовсе не комариный укус. А вбитый ему в тело передатчик. Чтобы всегда можно было легко отследить его перемещения в этом мире, где нет чёртовых предательских мобильников, делающих жизнь своих обладателей абсолютно прозрачной для спецслужб любой державы…
Нет, так не пойдёт.
– Солнце моё, подожди меня пару часов, ладно? Только не волнуйся. И никуда не уходи. Мне нужно кое-что уладить! Вернусь – поужинаем!
Гудрун… Даже не сопротивлялась! В-смысле, не задавала дурацких вопросов, и не порывалась пойти с ним. А уж что такое «воинствующее» женское любопытство, он испытал на собственной шкуре неоднократно.
Хм-м… А старик-то Моргант…
Может, и не такая свинья!
Трубку Аарон снял после первого же сигнала – догадался, наверное. Ну, он же как-то получает видео– и аудио всего, происходящего в номере!..
– Здравствуйте, хэрр Алексей!.. Встретиться?.. Разумеется… Я заеду за вами – если подождёте минут пять.
Ждать пришлось, конечно, десять, но Алексей потратил время не впустую: сформулировал вопросы конкретней.
– Куда поедем, хэрр Алексей? – в тоне резидента не было и следа обычной весёлой беззаботности. Только глаза… Лучились привычной хитрецой.
– К вам, в операторскую, если не возражаете. Я хотел бы наконец увидеть, как выглядит моя спальня на ваших чёртовых мониторах.
Хэрр Аарон даже не сделал попытки попротестовать. Ну правильно – Алексей давно дал понять, что знает о наблюдении. Только что язык в камеры не показывал…
Операторская представляла собой огромную комнату в подвале не то склада, не то бывшего маленького завода. За пультами сидело трое молодых и крепких парней в серых костюмах. И ещё трое – в чёрном трико. Ага, подумал Алексей – «отряд оперативного реагирования». Если что, такие и голову свернут нарушителю режима работы. Если другие способы и средства воздействия окажутся… недейственными.
Но до этого (пока, во всяком случае) не хотелось бы доводить.
Да, здесь были и мониторы на огромной стене напротив пультов, за которыми сидели дюжие «хлопцы», и огромная карта Омстердама с точечками огоньков в разных углах. Алексей насчитал пять.
Один из них – почти на окраине города. Как раз там, куда они и приехали, как нетрудно догадаться, на быстрой спортивной машине Аарона.
Его огонёк.
– Идёмте в кабинет. Пусть дежурная смена работает. – Аарон впервые не напускал бодрости и оптимизма в голос, а держался как и Алексей – спокойно и деловито.
В кабинете оба сели за стол: Аарон в кресле у сейфа – вот уж без этого оборудования никуда! – Алексей напротив.
– Выпьете чего-нибудь? – Аарон показал на несколько бутылок в маленьком баре.
– Благодарю. Нет. – хотя в горле несколько пересохло, затуманивать мозг Алексей не хотел.
– Прошу. – Аарон слегка откинулся в кресле, предоставив Алексею возможность удовлетворить своё любопытство. Или – выразить свой гнев.
– Что будет с моим… Нашим ребёнком?
– О-о! Хм-м… Я мог бы догадаться. – Аарон откинулся ещё дальше, (так что Алексей заопасался, как бы тот не грохнулся на спину) и сцепил руки за затылком:
– Алексей. (Ого! Он впервые назвал его имя чётко, без «налёта» акцента! А это что-то, да значит!) Вы для кутюрье как-то уж чересчур умны! Вы, случаем, не умело внедрённый к нам агент? – Аарон беззлобно рассмеялся. Затем опять посерьёзнел.
– Да, я понимаю, сейчас, когда у вас… намечаются, скажем так: определённые перемены в жизни, вы просто обязаны… Хм. Позаботиться о будущем.
Порадую. Разумеется, вашего ребёнка в «Дом» здесь не заберут. И «прокол», разумеется, не сделают. Это было бы… Слишком непрактично. Расточительно!
Политика Корпорации состоит в том, чтобы постепенно, после гигантских глупостей, пусть неумышленно, но совершённых здесь, методично вернуть всё на свои места. В частности, нам очень нужны люди с врождённой способностью к творческому мышлению. И целеустремлённостью в достижении намеченных целей.
Экспортировать их из того, основного, мира, как вы, наверное, уже догадались – крайне дорого. И опасно. Камера работает уже около восьмидесяти лет. А как чинить её, если, не дай бог, что случится… К сожалению, никому не известно. Конечно, может, наши умники со временем и смогут разобраться… Но пока она такая – единственная.
Так что мы стремимся организовать производство креативных людей, так сказать, на месте. Для этого, как вы, возможно, уже догадались, мы всех… Детей, полученных от таких вот, как вы, специалистов, отбираем. Из всех оставшихся стран.
И переправляем в БША. В тамошние Интернаты.
Они – совсем не такие, как здесь. То есть – там ребёнок имеет возможность – да, сам выбрать будущую профессию. Поле деятельности. Место, или область, где захочет проявить свои наследственные… Или какие-то другие, таланты. Разумеется, если его отец окажется устойчивым к стрессам.
Так как Аарон замолчал, дав возможность Алексею обдумать сказанное, тот быстро понял, какого вопроса от него ждут:
– То есть, если отец сделает какую-нибудь глупость… Вроде самоубийства… Или сопьётся… Или – не дай Моргант! – выступит против «политики Корпорации»…
– Совершенно верно. – хищной улыбки его визави теперь не скрывал, впрочем, быстро вернув лицу непроницаемое выражение, – Вся генерация его отпрысков, вне зависимости от её талантов и способностей, будет признана «рискованной», и соответственно, подвергнется…
– Лоботомии! – Алексей сказал это равнодушно. Но чего ему это стоило!..
Вот тебе и кнут и пряник! Их дети – заложники «примерного» поведения папочки!..
Н-да, «революция»-то, похоже, отменяется… Впрочем, поживём – увидим!
– Ну, зачем же так грубо. К настоящей лоботомии наша Операция почти никакого отношения не имеет. Она просто… ликвидирует возможность агрессии в отношении других людей! Вы же умный человек, Алексей. Начитанный. Попадалось «Возвращение со звёзд» Станислава Лема?
– Нет. – Алексей закусил губу. Мог ведь прочесть – посчитал скучным старьём… Баран.
– Ну, я вам вкратце сюжет-то… Впрочем, сюжет как раз неважен. Там главное – Идея.
Герои-космопроходчики скитаются по планетам чужих систем. Чтоб обогатить земную науку Знаниями и… всем, чем там можно обогатиться. Неважно. Главное – возвращение, как и указано в названии.
Словом, вот прилетают эти самые отважные космопроходчики на землю со всеми своими шрамами, подвигами, и образцами камушков через сто с небольшим лет… Ну, там, парадоксы Эйнштейна и всё такое – сами они постарели всего на десять.
А на земле – рай! В буквальном смысле – рай! Всё тяжёлую и нудную работу по изготовлению товаров и продуктов, полностью обеспечивающую всё Общество, делают роботы. Сами люди только…
Развлекаются. Катаются на каруселях в сотнях суперпарков, смотрят кино. Переживают приключения. Суррогатные, разумеется – всё вокруг безопасно до тошноты!
Любят друг друга. Нет, не в том смысле, что – любят, а в смысле секса. Лёгкого, ни к чему не обязывающего. Ставшего чем-то вроде дополнительного развлечения.
Ну так вот – отважным космонавтам это, конечно, непонятно. Как же так: человек – и вдруг – неагрессивен?! Без амбиций, карьеризма, зависти, ненависти, подлости… Пережитков первобытной дикости, короче.
А дело в Социальной Революции. Всех новорождённых «бетризуют».
То есть – вкатывают некую химическую прививку, которая пожизненно подавляет центры мозга, как раз и отвечающие за всё это безобразие… Агрессию. Стремление к поиску. Амбициозность. Ну и так далее – по всему списку, что отличает нас от животных.
Так что, поняв суть произошедшего, главный герой справедливо считает, что человечеству «кастрировали» мозг. И душу. Вам ведь наверняка приходило в голову, что мы здесь проделали то же самое? Ну вот видите…
Словом, тамошнее Правительство, видя, что сто лет идиллической жизни привели только к тому, что у них на попечении оказалось стадо безмозглых и ленивых баранов-сибаритов, начинает искать способы вернуть «дух стремлений к переменам и открытиям»… Ну, собственно, для таких открытий, и полётов снова в космос, они и планируют использовать вернувшихся космонавтов – те же профессионалы! И – без прививок!
А вот проблему отказа от «бетризации» это самое Правительство даже не рассматривает! Как потенциально очень опасную, буквально – означающую возврат к дикости и варварству. Когда все были каннибалами-убийцами… Почти.
Мы смотрим несколько шире. Для нас нет такого понятия: «общая масса баранов».
К каждому нужно подходить индивидуально. Ладно, можно пережить то, что почти отсутствуют армия и полиция – здесь уже не происходит войн и преступлений. Поэтому все тюрьмы сейчас отданы под «Дома».
А вот то, что нет личностей, способных в критический момент взять на себя ответственность, и руководить этой самой толпой… Вызывает беспокойство.
Да – я не оговорился. Камера Теслы, безусловно, скоро сгорит – запашок пробитой изоляции с каждым запуском всё сильнее, несмотря даже на охлаждение жидким гелием.
И с чем мы тогда здесь останемся?
Вот именно. С Социумом на грани техногенной катастрофы.
Так что, извините, Алексей – если надумаете остаться здесь после окончания Контракта – вам и вашей избраннице Корпорация гарантирует проживание в большом и удобном доме. В БША. Непыльную чисто номинальную работу, и материальное благополучие до самой смерти. Плюс гарантия безопасности и отличного образования для всех ваших детей – перетрахай и обрюхать вы хоть пол Гелландии, или БША! – слова, срывавшиеся с уст резидента были нарочито грубы – очевидно, чтоб Алексей поверил в то, что тот говорит. Алексей поверил бы и без этого – кое о чём он уже догадывался и сам…
– Я ничего не утрирую. И не скрываю: вы для нас очень важны! Как и четыре остальных Пришельца, находящихся сейчас здесь, в Омстердаме… И ещё нескольких сотен, не дающих сдохнуть промышленности в Явропе, и там, в Штатах…
И вот ещё что. Старик Моргант, когда увидел, что вернуть джина мировой бойни назад, в бутылку, не получается, всё-таки отдал Приказ о бомбёжке… И повесился.
Согласно его завещанию всех его детей от местных женщин… Оперировали.
И этот принцип теперь соблюдается буквально свято: нам здесь в Руководстве морально неустойчивые, и плохо… Планирующие – не нужны! Вот лично вы нам сразу показались… Даже слишком умным. Потенциально опасным. Видите – я не скрываю нашей небезосновательной настороженности в отношении «Творцов со склонностью к самостоятельному мышлению».
Однако неудачные опыты с предыдущими Мастерами показали, что лучше всё же поумнее и посамостоятельней, чем побанальней и подобросовестней…
Скрупулёзных добросовестных исполнителей у нас и здесь хватает. Посредственной серости, несмотря на их послушание и прилежание, мы теперь не перевозим сюда.
Это в феодальном… Или – в азиатском менталитете (Алексей скрипнул зубами при набившем оскомину слове) лояльность к хозяину превалирует над деловыми качествами. Это там окружают себя родственниками и лизоблюдскими прихлебателями, не умеющими ничего, кроме подхалимажа… Поэтому развития там почти и не происходит.
Мы здесь себе такого позволить не можем – общественная и хозяйственная деятельность и так на точке замерзания! Про «передовые научные достижения» уже молчу – дай Бог закрепиться на уровне восьмидесятых… Никто из оперированных не способен открыть даже частную сапожную мастерскую – ведь для этого нужно проявить инициативу и напористость! Нужны личности. Желательно – хорошо знающие, к чему стремятся, яркие.
А яркая личность не может быть Творцом, если не чувствует самостоятельности.
Вот поэтому я ничего не скрываю от вас, Алексей. Вам достаточно только пожелать – и Гудрун, Мими, Софи, и ещё десятки понравившихся вам женщин будут обеспечены отличной пенсией – только подарите им… и нам… Ваших детей!
За мыслью резидента следить оказалось совсем не сложно. Да он наверняка специально так и говорил, чтобы не возникало недомолвок и двусмысленности.
Карты открыты. Можно торговаться. Вместо этого Алексей спросил:
– Гудрун мне вы подсунули?
– Алексей, прошу вас… Не «подсунули», а «избрали». Разумеется, она попала к вам первой не случайно. Уж наши психологи там, дома, изучали… Ваши предпочтения. Любимые книги. И все рекомендации, вещи, и массу всего остального переслали тем же рейсом, что и вас – только под настилом, в нижнем отсеке. Ну, вы наверняка уже… Н-да.
И это, кстати, входит в те усилия, которые мы готовы приложить для своих людей! И, между прочим, тут, в «посылке из Дома», вас ожидают и любимые книги, и разные другие приятные мелочи. Сможете забрать в любое время.
– То есть, сыр в мышеловку помещён строго по науке…
– Не нужно иронизировать. Я ведь уже сказал: мы уже очень хорошо понимаем, насколько ценен любой талантливый человек – неважно, в какой области он талантлив!
Вспомните дом – что, ценят там таких как вы? Нет – там всё по Дарвину: выживает сильнейший и подлейший! Мразь, мерзавец, или сука, готовые идти по трупам, чтобы пролезть! Хитрожопые льстецы и подлезшие под Босса шлюшки получают то, что хотят, а те, кто реально мог бы продвинуть Дело!.. – Аарон, наклонившийся к Алексею, и даже побелевший (Похоже, «дома» хлебнул и сам!) прервал фразу. Умерил пыл, и отдышался.
– Простите за чрезмерную эмоциональность, так сказать, выступления. Мне тоже сложно всё это. Напрягает. Особенно теперь, когда понимаю – от меня (И вас тоже, нравится вам этот факт, или нет!) зависит выживание этой чёртовой Земли-два!
А на милой и родной Земле-один те, кто мечтают не о Карьере и деньгах как таковых, а собственно о Творчестве с большой буквы, которым некогда, да и стыдно тратить время и силы на все эти интриги и подсиживания, кто брезгует всей этой грязью, так и остаются невостребованными. Затёртыми. Оттеснёнными от работы более…
Наглыми и пробивными. И вовсе не талантливыми, а… беспринципными!
Или я не прав?!
Слова резали, словно бритвой по глазному яблоку: легко и глубоко. Аарон и говорил с чувством. Видать, тоже болезненно переживал, когда столкнулся дома с…
А он – он сам, разве не столкнулся?.. И что он при своём «оттирании» испытывал?! О-о, он отлично это помнил… Резидент бьёт без промаха – здесь-то он прав на все сто.
Рана свежа, и ещё кровоточит. Крыть нечем.
Да, возможности для творца здесь – колоссальные.
И поэтому колоссален и крючок с наживкой…
Закрыв лицо руками, Алексей долго молчал. Не хотел, чтобы Аарон видел невольно снова выступившие слёзы. Хотя тот уже наверняка об этом догадался – читал же его досье.
Аарон не нарушал повисшей паузы, зная, что его собеседник всё вполне… Оценил. И этот самый крючок с наживкой. И кнут. И Пряник.
– Я согласен на ваши условия. – глаза Алексея покраснели, но слёз уже не было. – Но есть вопрос. Жить мне… После окончания Контракта – обязательно в БША?
– Вовсе нет. Вы можете жить где угодно. Честно говоря, многие ваши соотечественники, кто уже… удалился от дел – предпочитают Швацию или Норвейю. Или даже Новую Заландию – там очень живописные места. И – тишина. Это – их формулировка.
– Хорошо. Я… Принимаю условия Корпорации. И – ещё просьба. Труди и ту, другую… горничных из моего Отеля, переведите куда-нибудь… – Аарон тактично кивнул, ничего не сказав, – А нам назначьте каких-нибудь… более пожилых.
Гудрун, конечно, заметила его покрасневшие глаза.
– Алексейс! Это я виноват? Простить меня, я плохой девочка, да? – у неё самой глаза сразу стали на мокром месте. Ах ты глупая малышка! Алексея проняло.
Он прямо в одежде подлез к ней на постель, обнял сидящую девушку, и прижался к шелковистым волосам ртом:
– Нет! Нет, моя маленькая! Ты – мой ангел! И я вовсе не плакал! Это просто ветром мне сейчас надуло – вон, посмотри в окно! Видишь, сколько пыли?
Пыли там, конечно, не было – вот и влажность, наконец, пригодилась хоть на что-то! – но ветер и правда дул – будь здоров: похоже, собирался ливень с грозой.
Прямо как в книгах: в момент «кульминации» погода всегда… Соответствует настрою главного героя.
Алексей ещё раз ободряюще улыбнулся, приобняв девушку, и пошёл в ванную – умыться. Из зеркала глянуло перекошенное, совершенно белое лицо.
Нет, так не пойдёт.
Он должен успокоиться.
Впрочем – несильно. Иначе не сможет «творить». Работать. Да и просто – ходить среди всех этих милых и безвредных как кролики, людей.
А вот интересно: повесился Моргант – один? Или оба? Или всё же тот, что прибыл сюда на «ПМЖ»? Впрочем, уточнять глупо. Вряд ли Аарон соврал. А ему глубоко наплевать, кто из Моргантов… Дело-то уже сделано.
Чёрное, гнусное. Что бы он там ни думал, насчёт «рая на земле», на самом-то деле это – не рай. Это самая банальная ферма. По разведению: с одной стороны – покорных молчаливых рабов. С другой – пожизненных надсмотрщиков и руководителей. Которые выбирают, куда стаду идти кормиться сегодня. А если «элита» задурит – то…
Аарон-то прав. Нравится это ему или не нравится, но и от него в том числе сейчас зависит, выживет ли это… Стадо.
Чёрт. Совсем как у Таталина в тридцатых. Только что без Гулаг-а.
И ведь только таких как он имеет смысл шантажировать судьбой детей.
«Бетризованным» на них глубоко… Наверняка вместе с амбициями и агрессивностью пропала и обратная сторона всего этого «накала страстей» – обычная любовь. И любовь к детям. Своим детям. Так что отказ от Семьи – это не Причина всеобщего равнодушия. А как раз – его следствие. Чтоб не было тех же беспризорных…
Интересно – дадут ли ему встречаться со своими отпрысками в этих самых «элитных» Домах-интернатах?
Он приказал Совести заткнуться, и Мозгу – подумать о… хотя бы об ужине.
Это оказалось проще, чем он ожидал. В-смысле, договориться со своей совестью.
На ужин им принесли рыбу и морепродукты – Алексей заказал те, что так понравились Гудрун в кабачке «У Петра». Всё равно платит Корпорация. Ничего – не обеднеет.
Раз уж держит весь Мир в кулаке…
Ночью он для разнообразия спал. Наверное, «успокоила» гроза, которая действительно разразилась. Молнии и гром старались вовсю. Ну хоть погода на бедном шарике совсем не изменилась.
Утром Гудрун вдруг отказалась от завтрака. «Что-то рановато проявляется…» – подумалось Алексею, – «Разве что всё произошло ещё в самый первый раз».
Но на работу они пришли к половине девятого. Фру Магда уже не улыбалась, а имела сугубо деловой вид. Пока они снова прикладывали и прикалывали к Гудрун всё то, что надо было ещё проверить и подправить, речь вели только о конкретной работе.
В девять Алексея поразил странный звук: словно где-то загудели моторы, и начало работу несколько десятков швеймашин. Потом он вспомнил – к сегодняшнему дню Дитрих должен был «усадить» за машины чуть не полсотни швей, закройщиц и гладильщиц.
Ладно. Гул, собственно, не мешал ему.
К обеду Гудрун часто хваталась за голову и морщилась – похоже, у неё от этого самого «гула» разболелась голова. Или не от гула? Подгадав к положенному времени, Алексей закончил, и повёл своих на обед.
Вот сегодня повара еле справлялись с тяжеленными квадратноформенными кастрюляками из нержавейки, а на кухне пар и запах пищи стояли коромыслом. Они поторопились поесть – персонал кухни даже посматривал на них нетерпеливо.
Наконец пришёл черёд и Софи с Мими – пришлось им вылезти из угла, где они очень даже тихо просматривали модные журнальчики из того же Париса, и поочерёдно залезать на тумбу.
Сегодня «хэрр Алексейс» колол всех нещадно. Но к вечеру всё оказалось подогнано и под «молодёжный» вариант. Подумав, Алексей велел залезть на тумбу и фру Магде.
Помощница подрастерялась. Алексей же, хитро прищурившись, решил посвятить весь завтрашний день ей – он кое-что «увидел»…
Вечер, правда, посвятил Гудрун: потащил к примеченной ранее парикмахерской, и заставил понравившуюся мастерицу среднего возраста сделать укладку так, как хотелось ему. Расплатился. По дороге домой все встречные девицы, да и пожилые женщины удивлённо пялились. Алексей потирал руки: вот что значит приподнятые волосы! Сразу – другой вид, имидж, стиль. А для «показа» нужно будет повторить причёску.
Гудрун же шла явно на автопилоте – опиралась на его руку. Зато тримол, купленный в аптеке, к вечеру сработал, и милое личико перестало кривиться от боли, успокоив переживавшего Алексея – там, «дома», Лена часто устраивала ему такую показуху, как он теперь догадывался, но так и не… А вот Гудрун…
Не навредить бы!
Спали без увеселений. Зато тесно прижавшись друг к другу…
Назавтра к вечеру оказалось, что он не зря потратил весь рабочий день на «строгий консервативный вариант». Вишнёвый бархат придал абсолютно новый имидж фру Магде – когда Алексей предложил ей самой оценить посадку в огромных зеркалах, та только поохала. Впрочем, глаза её так и оставались удивлённо расширенными до конца работы.
Алексей хитро посмеивался в усы. А что – уж наверное, фру Магда заслужила, чтобы покрасоваться хоть разок перед «высокими» козлами из Комиссии…
После работы он лично повёл Помощницу в ту же парикмахерскую, занудно и долго объяснял мастерице, чего хочет. Гудрун не стала дожидаться результатов – ушла домой. Алексей терпел, потел, сердился, поправлял.
Часа через полтора фру Магда сердито хмурилась, и вертела головой во все стороны, придирчиво рассматривая себя в трёх зеркалах. Алексей оплатил стрижку. И улыбался ещё хитрей – то, что нужно!
Вся неделя до конца, и половина следующей ушла на обычную рутину: примерки за примерками. Переделки. Вариант каждого платья номер три, четыре и пять… В четверг закончили и компьютерный вариант, и рассчитали «оптимальный раскрой». Фру Хельга уже сидеть не могла – к вечеру буквально вываливалась из кресла у экрана. Алексей успевал везде. Гудрун он оставлял дома, хотя та, вроде, «чувствовать мой лучше».
В четверг после обеда Алексей повёл всё своё воинство «манекенщиц» в парикмахерскую – повторить укладки. На всех четверых ушло добрых четыре часа – но он остался доволен: мастерица-стилистка не зря практиковалась на его дамах заранее. Строго хмурясь, он приказал спать так, чтобы укладка сохранилась… Мими и Софи только моргали.
В пятницу Большие шишки заявились. Тут уж Гудрун пришлось постараться – Алексей, решивший тряхнуть стариной, а заодно исключить привлечение посторонних, приобрёл большую косметичку.
