Андрей Арсланович Мансуров
Конан: неожиданное решение!
– А за такую, что, понимая, что шёпот слышно только вблизи, ты выманил сволоча-крысу Фархода из его укрытия, там, в чулане, и заставил прокрасться незаметно, как он наивно посчитал, под нашу столешницу!
Умидбек позволил себе покудахтать – это должно было изображать смех. Сказал:
– Уж такому прожжённому и опытному профессионалу как ты, не составило труда понять, и увидеть, что такой разговор не может не привлечь внимания шпионов эмира. Как привлечь их внимание должно было и твоё присутствие здесь, в нашем заштатном городишке. Но ты – я уверен! – не оставишь следов. Ни от своего «отбытия», ни от трупа нашего «друга»!
– Разумеется. – Конан усмехнулся. Сбросил мешок наземь. Протянул руку:
– Ещё раз благодарю за то, что ты поведал мне.
– Надеюсь, что оно тебе хоть в чём-то поможет. Только…
– Да?
– Будь всё же поосторожней со стигийцем. Сам знаешь: их маги – самые хитро…опые. И злобные!
Конан, впрочем, в подобном «напоминании» не нуждался.
Поскольку сталкивался.
Труп доносчика Конан закопал в пяти милях от города. Не то, чтоб он унёс его столь далеко, потому что боялся, что Фархода найдут, а просто банально – задумался, двигаясь по щиколотку в воде мелкого ручейка, протекавшего по дну десятифутового в глубину оврага. И когда выработал план, осознал, что так и тащит на плече нетяжёлую ношу: всего-то – фунтов в восемьдесят.
Яму-могилу Конан вырыл мечом на отмели на дне оврага, под откосом, и, закопав тело, ещё и навалил сверху здоровущих валунов: чтоб выглядело естественным обвалом. Благо, замшелых камней на дне валялось достаточно.
Выбравшись, варвар направился на запад: Умидбек подробно описал ему, где живёт наследник казначея Бекмурода, почтенный Лочинбек.
Поход туда занял большую часть утра, оказавшегося для разнообразия не солнечным и тёплым, а пасмурным и весьма прохладным: задувал пронзительный ветер, и стаи перелётных птиц торопились на юг.
Но вот вожделенная цель и перед Конаном: высоченная стена, обычно отделяющая дома и виллы знати и богатых купцов от остального мира. Правда, эта выглядела не слишком ухоженной и надёжной: кое-где с её верха сдуло черепицу, и теперь некрасивые потёки глины из саманных кирпичей портили вид, застыв на белёной стене многочисленными натёками. А кое-где и сами кирпичи повыпали… Не шикует, похоже, наследничек казначея!
Место для преодоления стены варвар выбрал легко. Если честно, он даже не подумал, что можно заявиться к почтенному наследнику обычным путём: через парадные ворота. Или калитку в них.
Зачем, если он – вор?!
Поскольку вилла Лочинбека стояла среди небольшого сада, орошаемого водами небольшого канала, явно прокопанного ещё несколько десятилетий назад, при почтенных предках казначея, подобрать подходящее дерево – это оказалась хурма! – труда не составило. И вот уже Конан перебирается из её кроны по ветке, усыпанной спелыми плодами – за стену.
Ещё находясь на ветви, Конан обратил внимание с её высоты на странное дело: ворота парадного входа, располагавшиеся в середине противоположной стены, оказались приоткрыты! И возле них…
Точно! Рядом с привратницкой, небольшого домика под плоской саманной крышей, валялось, распростёршее руки в пыли, тело. А из приоткрытой двери домика выглядывали и ноги второго стражника-привратника! Ого! Не иначе – к сыну вельможи кто-то вломился силой!
И Конан даже предполагал – кто.
Всё те же искатели лёгких денег, что вчера с разинутым ртом слушали его рассказ. И намотавшие на ус, что клад хоть и «доступен», но может быть и хорошо спрятан! Иначе Конан и сам нашёл бы его.
А отсюда следует элементарный вывод: сейчас команда заговорщиков пытает несчастного сынка. Пытаясь выбить из него подлинные подробности похищения казны, и стараясь выведать: а не хитрый ли это план самого казначея, пожелавшего попросту обобрать своего повелителя?!
Собственно, эта мысль первой пришла в голову и самому киммерийцу: уж больно «удачно» всё сложилось: в самый критический момент почтенного Бекмурода не оказалось во дворце повелителя! Но позже, увидев кучу-приманку, дракона, и женщину-змею, и выслушав более подробный рассказ Умидбека, он от этой мысли отказался. Тут явно поработал маг. Чёрный.
Однако в то, что есть люди, которые в колдовство не верят, Конан убедился очень быстро: когда бесшумной тенью спрыгнул на клумбу каких-то ярких цветов, и обогнул стоящее посреди сада обширное строение: дворец. Хоть и одноэтажный, но вполне прилично выглядевший. А что – положение казначея обязывает производить на обычных людей должное впечатление!
Звуки, доносившиеся из-за угла, за которым Конан приостановился, не позволяли усомниться. Что кого-то там пытают. И пытают жестоко. Во-всяком случае членораздельной речи слышно не было, а вот стонов, криков, и визга – достаточно. Удивительно, как ещё никто не прибежал посмотреть, что тут творится! (Хотя как раз ничего удивительного: казначей, похоже, предпочитал комфорт в одиночестве, и ближайший кишлак располагался в двух милях от сада.)
Осторожно выглянув из-за своего угла, Конан увидел большую комнату – не иначе, приёмный зал. И в ней – две группки людей. В центре одной лежал связанный по рукам и ногам человек, в костюме вельможи: в шикарном халате, сапогах из мягкой крашенной в красный кожи и шароварах. Весь он был покрыт кровью, и сейчас отчаянно вырывался и вопил во весь голос, потому что в центре второй группки лежала явно его любимая жена, которую двое держали, широко разведя обнажённые ноги женщины, а один, наиболее развязно и нагло себя ведший нападающий, спустил шаровары с чресел, собираясь её изнасиловать! Женщина, как ни странно, молчала, и только отчаянно билась и извивалась всем телом. Правда, из тисков крепких рук вырваться не могла.
Конан не стал долго ждать. Впрыгнув в комнату, он взмахнул верным мечом, и голова ближайшего мерзавца, державшего правую ногу женщины, оказалась отрублена! Так чисто, что пенёк, оставшийся от шеи, изверг фонтан крови! Второго вскочившего на ноги, и попытавшегося выхватить саблю пособника насильника Конан заколол ударом в живот. Да таким, что едва успел скинуть с меча оказавшееся у самой рукояти тело, отражая удар того самого наглеца, сейчас спешно натянувшего шаровары! Этого Конан поразил прямо в глаз!
После этого пришлось отбиваться от тех троих, что занимались хозяином – но Конан не был бы Конаном, если б их дохленькие сабли и слабенькие приёмы владения оружием явились для него проблемой!
Не прошло и минуты, как у ног киммерийца лежали шесть истекающих кровью трупов, а варвар обтёр меч о шаровары одного из нападавших, и спрятал его в ножны.
Мужчина, на время схватки замолчавший было, снова застонал:
– Умоляю! Незнакомец! Развяжи мои ноги!
Конан, подойдя, обнаружил, что ноги вельможи возле коленей помещены в странное приспособление вроде испанского сапога: четыре доски, обмотанные крепкой верёвкой, и вбитые между двумя внутренними колья. Не было сомнения, что эта пытка причиняла несчастному ужасные страдания.
Конан верёвки, стягивающие конструкцию, разрезал кинжалом.
После этого доски упали на пол, но и голова освобождённого упала туда же: похоже, он потерял сознание. Конан вернулся к женщине. Та уже сидела, но встать почему-то не пыталась. Её никто не озаботился связать.
Конан спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
Женщина, хоть и поглядела на него – а точнее – на его рот! – ничего не ответила. Вместо этого показала рукой на свой рот, и покачала головой.
Не иначе – глухонемая!
Но Конан решил помочь женщине прийти в себя обычным способом. Снял со спины суму. Достал бурдюк с водой. Вынул пробку, дал женщине.
Та жадно припала к горлышку, но Конан был спокоен: был уверен, что уж эта-то – ни в кого не превратится!
Напившись, женщина отдала бурдюк обратно. И попыталась ползком перебраться к мужу. Конана во второй раз пронзило до самых пяток: парализованная! И мужа до сих пор любит!
Он бережно взял женщину на руки, и перенёс к пока не пришедшему в себя мужчине. Заодно удивился: какая та миниатюрная и стройная. Под стать мужу: тот тоже обходился без традиционного для восточных вельмож атрибута: монументального маммона, или, проще говоря – пуза. Появлявшегося обычно от необходимости переваривать столь любимое здесь кушание: плов. Неизменно подававшееся на всех празднествах и торжествах.
Не посещает, стало быть, почтенный Лочинбек эти мероприятия.
Только теперь варвар хорошо разглядел окровавленное лицо мужчины. А что: черты были вполне благородны. И когда-то – красивы. Мужественны. Но сейчас, после жестоких побоев, и из-за сломанного носа и многочисленных порезов и ранок на руках и в теле, а так же из-за содранных ногтей, вид у хозяина виллы был… Плохой.
Конан опустился на колени. Приподнял с пола голову мужчины, на грудь которого опустила голову с растрепавшимися густыми рыжими волосами женщина, уливая её беззвучными слезами, и буркнул:
– Думаю, тут слезами не поможешь. А вот водой – вполне!
Женщина его вряд ли слышала, но увидев у него в руках знакомый бурдюк, отстранилась, и перехватила голову мужа, стараясь помочь.
Вода действительно помогла.
Влитая тонкой струйкой в полуоткрытый рот, она вначале вызвала фонтан извержения, а затем очнувшийся жадно схватил – вернее, попытался, но тут же, застонав, отдёрнул причинявшие жестокие страдания пальцы без ногтей, горловину, и выпил добрых полгаллона! После этого глаза вновь открылись, но только для того, чтоб со страхом уставиться на Конана:
– К-кто ты?!
– Я – Конан-киммериец.
– А тебе что надо от нас?!
Конан не придумал ничего лучше, как рассмеяться:
– Почтенный Лочинбек. От вас с женой мне ничего не надо. А вот от тех, кого я уложил – надо. Было. Хотя бы отомстить им. За издевательства над глухонемой парализованной женщиной, и пытки мужчины, который был один – против шестерых. Нечестная схватка.
– А откуда… Ты знаешь моё имя?
– Догадаться нетрудно. Раз ты так шикарно одет – значит, хозяин этого загородного дворца. И, следовательно – сын и наследник почтенного Бекмурода, бывшего казначея эмира Бадамкента, Серожиддина.
– А как… Ты попал сюда?
– А попал я сюда, – Конан решил, что самая мудрая тактика – сказать всё как есть! – перебравшись через стену. А нужен мне – ты. Потому, что я ищу того самого стигийца, что наложил когда-то заклятье на сокровища, похищенные из вашей казны. И заклятье это затем погубило не одного пожелавшего бы обладать ими!
– А… Для чего… Он – тебе? – отдышавшийся вельможа теперь выглядел получше, да и взгляд на любящую женщину, которая теперь явно была в безопасности, несколько успокоил его.
– Я хочу отомстить. За погибшего друга. – а вот теперь Конан решил, что можно и схитрить, – Он неосторожно прикоснулся к этим самым похищенным сокровищам. И погиб. Страшно и мерзко. В ужасных муках.
Человек не должен так погибать!
– То есть, он тоже…
– Да. Усохла и съёжилась рука. И вторая. Потом – грудь и тело. Осталась только голова. Но вскоре превратилась в труху и песок и она. И я при этом присутствовал. И слушал его предсмертные крики! И понял, что на чёртово сокровище наложено проклятье!
– Как звали твоего друга?
– Янир! – Конан, когда хотел, тоже мог врать, и почище любого прохиндея: то есть – не моргнув глазом!
– То есть, получается, твой друг… Спас тебя?
– Да. Он не знал. Что сокровище – проклято. Да и я не знал! И пока я подошёл, он уже что-то оттуда вынул, рассматривая. А затем и погрузил в груду руки. По локоть. И началось!
До сих пор он снится мне в кошмарах! Как он вопил!.. Просил помочь. Но я ничего не мог сделать!
– Да. Вострэс-стигиец очень коварен. И жесток. Но вряд ли тебе удастся, Конан-киммериец, подобраться к нему. А уж тем более – убить!
– Ха! Ты только расскажи, где он сейчас. И уж можешь быть спокоен – я убивал и магов, и чудовищ, созданных ими! Ведь это я убил чёртова дракона, который стерёг пещеру. В которой хранилось ложное сокровище. Приманка для идиотов! – Конан сплюнул. Но о том, что он убил и человеко-женщину, охранявшую вторую пещеру, киммериец предпочёл умолчать.
– Да-а-а… – протянул Лочинбек, гладя ладонями по спутанным и слипшимся от пота волосам женщину, снова положившую головку к нему на грудь, в то время как варвар помогал ему сидеть, – В том, что ты искусный воин сомнения нет. Уж они-то мне рассказали, о твоём… Извини, как я было подумал – хвастовстве. А затем и о том, что ты действительно убил дракона.
И ничего не нашёл!
И хотели вытрясти из меня, где мы со стигийцем спрятали настоящую казну. Потому что казну-наживку ты уже нашёл. Ну, ту, которая провалилась вниз. Про неё им рассказал ты сам. А они – мне. А поскольку они не верили, что засыпать навсегда камнями настоящее золото решится хотя бы один маг, вот они и припёрлись ко мне. Вытрясти из меня, где на самом деле золото!
– Ха. То есть, получается, это я в какой-то степени и виноват в том, что произошло с вами?
– Нет, Конан-киммериец. Виноват не ты. А людская жадность и глупость! Хотя… Я знаю – казначеев все и всегда считают чуть ли не ворами и жуликами! – Конан внутренне усмехнулся: тоже знал. Что в этой «легенде» очень много правды! Но Лочинбек, казалось, говорил вполне искренне и с чувством обиды за родителя, – Ну не брал мой отец на душу такой грех! Не крал он этого золота! Всему виной дурацкие амбиции и неуёмное стремление хвастаться – его хозяина. Эмира Бадамкента, почтенного – тьфу ты – идиотского! – Серожиддина!
Конан почесал затылок. Пожал плечами:
– Я в этом и не сомневался. Потому что, повторяю: сам видел это золото. И знаю, что наложить на него такое проклятье под силу только стигийскому магу. Вот я и ищу теперь этого мага.
– Понимаю. – глаза Лочинбека сузились в щёлочки, – Месть! И, конечно, желание всё же – забрать сокровище. С которого спадёт заклятье, если убить наложившего его!
Конан вновь решил прибегнуть к приёму «правдивости»:
– Разумеется, не без этого! Раз ты слышал обо мне, наверняка знаешь и то, каким образом я зарабатываю на жизнь. Но!
В данном случае важнее всё же – месть!
– Уважаю тебя. За упорство, верность другу, и принципиальность. А поскольку степени моей благодарности за наше спасение ничем не измерить, я, разумеется, всё, что знаю, тебе расскажу!
У Лочинбека Конан задержался на весь оставшийся день.
Вынес, разумеется, и сложил у наружной стены трупы. И бандитов, и охранников, и двух слуг и повара Лочинбека.
Перенёс в её покои Клариссу, парализованную любимую жену хозяина. Оказавшуюся приобретённой когда-то на невольничьем рынке девочкой из далёкого Пунта. Отправился по указанию хозяина во внутренние покои. И не без удивления обнаружил в гареме ещё троих жён! Уже – из местных. Живых, но крепко связанных, напуганных до полусмерти, и явно ждавших своей очереди. Однако, зная, кто – любимая, её напавшие и пытались использовать в первую очередь: чтоб зрелищем её мучений развязать язык упрямому и стойкому сыну казначея.
Конан присутствию жён обрадовался. Развязал. И тут же отправил их с вёдрами и тряпками отмывать от крови парадный зал! И переодеть и перевязать хозяина, которому всё же, похоже, сильно подпортили коленки: ходить Лочинбек так и не смог, хотя и попытался было встать на ноги с помощью Конана.
Конан, понимая, что пока не наймут нового повара, горячей пищи не будет, воспользовался разрешением Лочинбека делать всё, что посчитает нужным, и вести себя, «как дома», отправился на кухню. Где в погребе со льдом обнаружил подвешенную к балкам огромную копчёную баранью ногу.
Когда добрая треть великолепного мяса отправилась в его желудок, варвар срезал с кости остальное, и уложил в свою повидавшую виды суму. Затем из огромного чана со свежей водой, явно набранной из ручейка, протекавшего по саду, наполнил вновь до краёв свой бурдюк.
После чего оставил своё добро в комнате, которую ему любезно выделил хозяин, и прошёл к нему. Лочинбека в его покоях не оказалось.
Ха! А то Конан не знает, где того искать!
В покоях Клариссы хозяин, разумеется, и находился. Сидя на кресле в изголовье её ложа. А перенесли его туда два немаленьких парня, почти мужчины, оказавшиеся племянниками Лочинбека. Они прибежали на помощь дяде из большого кишлака, где их отец, выполнявший функции хокима-градоправителя, жил. Две мили, в которых этот почти городок находился, одна из жён Лочинбека пробежала за четверть часа. А парни, вооружившиеся на всякий случай саблями и кинжалами – ещё быстрее.
На Конана молодые люди смотрели во все глаза: нечасто увидишь мужчину, запросто уложившего шестерых профессиональных воинов!
Лочинбек, когда варвар приблизился, племянников отослал.
Те, конечно, уходить не хотели, явно желая послушать, о чём же будет идти речь, но поскольку рассказу дяди поверили, пятясь и кланяясь, вышли. Шесть трупов убийц, и возможные подарки и прочая благодарность от дяди – отличный, хоть и жестокий и кровавый, аргумент. Не говоря уж о убитых служанках, охранниках, и поваре. Теперь можно и нужно будет приставить к богатому родственничку своих людей!
