bannerbannerbanner
полная версияАдонис

Андрей Арсланович Мансуров
Адонис

Полная версия

Да и Гитлер, если уж на то пошло, делил всех людей на две категории: истинные арийцы, и недочеловеки – вроде славян и евреев. Последних безжалостно эксплуатировали, или попросту сразу уничтожали… Чтоб расчистить, вот именно – жизненное Пространство.

Так что аргументы гуманоида вполне адекватны и состоятельны.

Но Парк не сдавался:

– Это неправда, что все земляне такие. Среди нас есть и добрые, и по настоящему честные и гуманные!

– Это – как вы, что ли? – иронии в тоне существа не заметил бы только слон.

Эванс почувствовал, как уши заливает краска, перемещающаяся и на лицо и на шею. Тут даже Парк не нашёлся что ответить.

Существо кивнуло:

– Вот именно. Вы – такие же изгои и выродки, как и те, кто торговался и договаривался с нами за так называемый уран. И подло, без вашего согласия, фактически продал вас нам. На растерзание. Так что не обессудьте. И пусть моя речь могла показаться вам излишне пафосной, и слабо аргументированной, а позиция – унижающей ваше так называемое человеческое достоинство, на наши действия в отношении вас это никак не повлияет. Вы же не спрашиваете своих подопытных крыс, или мушек дрозофил, хотят ли они бегать по лабиринтам, или выводить поколения с оранжевыми брюшками и красными спинками. Ну вот и вы для нас – такие же крысы.

– Погодите, уважаемый. А как же понятия… э-э… – Парк запнулся, – Общегалактической морали и гуманности?

– Эти понятия были бы уместны в отношении собратьев по разуму. А вы пока в эту категорию не входите. Слишком кровожадны и тупы. На наш взгляд. А ваш в данном случае никакого значения не имеет. Вы же сами именно так оцениваете остальных живущих? Кроме того, это не мы с оружием в руках вторглись на нашу территорию. И не мы предложили торговлю вами. В обмен на право на добычу урана.

– Погоди-ка, – Парк ухватился за самый существенный пункт фразы, – Получается, наши пытались захватить вашу планету силой оружия?!

– Ну да. – существо притворно вздохнуло, подкатив к небу глаза, – А, верно. Вам же таких деталей и подробностей произошедшего инцидента никто не сообщил.

– И… Велики были потери людей?

– Разведочный корабль геологов. Два старых крейсера со всем их экипажем, три разведочных скутера, один линкор и один авианосец. После этих потерь ваше командование предпочло прислать переговорщиков. Поскольку с нашей стороны потерь не имелось. Как и разрушений – на планете. Несмотря на чудовищный расход вашим командованием средств массового поражения. Проще говоря – ракет с разнообразной смертоносной начинкой.

– То есть – ваша раса намного старше и более оснащена в техническом… И научном плане?

– Вот именно. Приведу ещё один пример, понятный вам: ваше «нападение» мы рассматривали так, как вы рассматривали бы налёт тучи комаров. Тупых, кровожадных, и ведомых лишь слепым инстинктом. В данном случае – наживы.

Неприятно, но легко преодолимо.

– Но почему, почему всё-таки вам понадобились мы?! То есть – наши тела и мозги?

– Не скажу. Потому что тогда нарушится «чистота эксперимента»!

– Так ведь она и так нарушена – дальше некуда! Хотя бы твоим появлением!

– Вот уж нет. Наша беседа входит в правила Игры.

– Постой, постой… – Эванса осенило, – Что вы сделали с Гаем Пападакисом?!

Существо снова усмехнулось:

– На этот вопрос я тоже не отвечу.

Снова в разговор вступил Парк:

– Но вы же не можете вот так, запросто, отправить нас обратно? То есть – в форпост, на верную смерть?

– Почему – не можем? Очень даже можем. Впрочем, никуда вас «отправлять» мы и не собираемся. А что именно вы будете делать дальше – дело исключительно вашего выбора! Но выбраться за пределы Зоны вам не удастся ни при каких условиях! – тут существо исчезло: точно так же, как появилось. То есть – абсолютно бесшумно, и мгновенно.

Рикер снова грязно выругался. Эванс, вполне разделявший его чувства, и чувствовавший странную слабость и дрожь в коленках, обессилено сел на песок. Парк остался стоять, сжав кулаки, и опустив взгляд к сапогам.

Итог подвёл Эванс:

– Мы – точно в ещё большей ж…, чем предполагали!

– Нет. Не верю. Должен быть выход. Да и… Не может всё это быть правдой! Это – наглая брехня! Эта тварь просто запугивала нас! Пыталась сбить с, с… Поиска выхода!

– Хм. В данном случае я, пожалуй, соглашусь с мнением Рикера, – Парк говорил нарочито медленно и тихо, – Этот гуманоид сам сказал, что такая «беседа» входит в правила Игры. То есть – запланирована. Для тех, кто проникнет сюда, на этот Уровень.

Значит, нужно не предаваться отчаянию, поверив, а искать пути. Проникновения.

– Но как же нам пройти дальше, если ты сам сказал, что человек… Или что-то живое – не может проникнуть через поле?

– Не паникуй, Эванс. – Парк посмотрел ему прямо в глаза, – Любое поле – это лишь поле. И подчиняется физическим законам. Помнишь? Когда мы одели шлемы из сетки, действие «сонно-кошмарного» излучения на меня ослабло? Хотя, конечно, и не исчезло совсем. И я сейчас понимаю, что шея-то – оставалась открытой! Вот через это отверстие я и получил! Может, нужно было полностью завернуться в эту сетку…

– Н-ну… Малореально. Ну, предположим, завернёмся мы. И что это нам даст? Спокойный сладкий сон в пределах форпоста? Вот уж вряд ли. А если перетащить наши шлемы сюда… Засунем головы в сетках в стену, да будем распевать бодрые песни?

– Не думаю, что это поможет. – Парк подобрал с песка нож, который Рикер отбросил, кинувшись к шее гуманоида, – Посмотрим-ка…

Он не торопясь вдвинул нож остриём вперёд в мягкую упругость стены. Кивнул, словно получил нужные ему доказательства:

– Тормозит, только когда доходит до тела. Вот и славно. Металл, стало быть, проходит свободно. А больше нам ничего и не надо. Там, на стеллаже, ещё огромный рулон этой чёртовой сетки!

Только вот придётся как можно быстрее вернуться, залезть назад в форпост, да пообедать. А потом, как обычно, и пострелять.

Ну а завтра, с утречка, по прохладе, и выдвинемся снова сюда. И проверим, такой ли я умный, каким самому себе кажусь!

Дверь форпоста открылась легко: предусмотрительно оставленный канатик помог продеть в дверную ручку двойную верёвку. И, как они и рассчитывали, она выдержала вес Рикера. Тот пыхтел и обливался потом, но забрался. И скинул припасённый у двери канат.

Обед прошёл в приподнятом настроении: раз Парк говорит, что нашёл выход, значит – нашёл. И Эванс даже примерно представлял, какой: вдвинуть в поле стены цилиндр из проволочной сетки, чтоб таким образом поле внутри него оказалось нейтрализованным! А что: отсекают же построенные таким образом в научных лабораториях исследовательские камеры все известные виды излучения, и электрический весьма мощный ток от молнии? Идея казалась вполне. Осуществимой. И состоятельной.

Напрягало только то, что они оказывались вынуждены провести ещё одну ночь в пространстве форпоста.

Четвёртую.

Значит, снова очередь Эванса.

Сегодня на «расстрел» выбежали огромные муравьи. Впрочем, может, это были и термиты – Эванс в тонкостях энтомологии не слишком разбирался. Да и вряд ли проклятые экспериментаторы просто воссоздавали земных насекомых – нет, скорее всего, они пользовались привычными им образцами.

Расколошматили муравьёв сравнительно легко, опять лазерами, хотя двигались чёртовы твари куда шустрее всех предыдущих. Зато у троицы выработался определённый навык: разили теперь без нервной суеты, точно и методично.

Парк подвёл итог:

– Шесть минут сорок три секунды.

Эванс спросил:

– А как ты думаешь, Парк – все эти ошмётки и трупы, которые прибирают за нами чёртовы многоножки – они их потом перезагружают назад в чёртовы автоклавы? Ну, чтоб не пропадало добро?

– Знаешь, Эванс, эта мысль, конечно, приходила мне в голову. Поскольку она напрашивается сама-собой. Ведь многоножки – не живые. Они – явно роботизированные механические устройства из металла и пластика. То есть – в пище не нуждаются. А вот любую органику подбирают с удовольствием. Ну и, думаю, действительно перезагружают её в автоклавы. Не пропадать же, как ты сказал, добру! Да, верно: так экономней… И не требуется подвоза свежего материала для производства новых тварей. Меняй себе программу – да выводи новых!

– Кстати, Парк! – Рикер прикусил губу. – А что, если нам прямо сейчас двинуть туда, да попытаться поймать их на месте? Ну, тех, кто придёт перепрограммировать эти чёртовы автоклавы?

– Хм-м… Нет, эта мысль не кажется мне разумной. Ведь программы в-принципе можно изменять и дистанционно. И ещё – вспомни главное: многоножки вылезут ночью. И, следовательно, ночью всё нарытое и загрузят. И если мы будем в это время тусоваться там, запросто расчленят и загрузят в автоклавы и нас!

– О! Верно… Об этом я не подумал.

– А ничего. Нам спешить особо некуда – у нас в запасе минимум три ночи. То есть – осталось только эту ночь переночевать, да пойти проверить, верный ли выход мы нашли для проникновения на следующий уровень крысячьего Лабиринта.

Ночь, о которой Парк высказался столь оптимистично, надолго запомнилась Эвансу. Нечасто – а вернее – никогда! – ему случалось пережить такое!..

И это – несмотря на то, что они снова легли спать в шлемах, и на нижнем этаже форпоста. А Эванс даже обернул вокруг своей кровати что-то вроде кокона из сетки.

Спуск из форпоста на песок, путешествие сквозь джунгли и зал с автоклавами прошли спокойно. Двигались они, правда, довольно медленно, поскольку несли увесистый цилиндр сетки. Парк и Рикер менялись, Эванс, оправдывая звание самого здорового, пыхтел, но нёс. Когда подошли к кромке поля, пришлось сделать привал – пот тёк с них градом. Парк, оглядываясь назад, проворчал:

– Не хотелось бы тащить чёртов моток обратно несолоно хлебавши.

Рикер вскинулся:

– Ты что?! Хочешь сказать, что этот чёртов план может и не сработать?!

 

– Вот именно. Про наших друзей и их техногенные устройства никто ничего определённого сказать не может. А то наши вояки не посчитались бы с потерями – вломились бы сюда тем или иным способом!

Эванс покачал головой:

– Мы не можем, как ты сам сказал, доверять тому, что сказал этот тварь. Он мог нам и нагло соврать!

– Ага. Мог. Ты, конечно, прав. Он таким образом, как мы и обсуждали, мог просто постараться запрограммировать наши мозги на определённые решения. Подтолкнуть, так сказать, или – к пассивному поднятию лапок кверху… Или – к остервенелому поиску выхода отсюда. Любой ценой!

Ладно, мы эти вопросы обсосали вчера со всех сторон. К делу.

Рулон раскатали, и скатали снова – в цилиндрическую трубу с внутренним диаметром около метра. Длина трубы получилась метра три – Парк специально приказал мотать с частичным перекрытием. Чтоб цилиндр не съёжился, не скатался обратно в тонкую трубу, которую сетка представляла собой вначале, Эванс старательно закрепил его в нескольких местах проволокой – благо, опыт работы уже имел.

– Ну? Вдвигаем? – Эванс и Рикер пододвинули рулон вплотную к границе поля, и выжидательно смотрели на Парка, Который почему-то хмурился, и медлил с командой.

– Нет! Я тут пораскинул тем, что называют мозгом, и думаю вот что…

– Ну?

– Ну-ка, снимайте ваши рюкзаки!

– Зачем бы это?

– А очень просто. Я думаю, если вдвинем трубу, поле начнёт с ней взаимодействовать. И сетка накалится! Так что придётся не проползать, а пролетать. С разбегу. Рюкзаки в этом случае очень даже помешают!

– О! Мысль кажется разумной. – Рикер первым скинул свой, пристроив прямо у кромки поля, – Если что – втащить-то с той стороны нетрудно! Хотя бы крючком из той же проволоки!

Эванс и Парк поступили так же со своим весьма тяжёлым и объёмным хозяйством. Парк, заметно побледневший, кусал губы, что было на него чертовски непохоже. Эванс подумал, что дела – швах! Но виду старался не подать. Эванс и Рикер, с обеих сторон схватившиеся за стоявшую у кромки трубу, выжидательно на Парка смотрели. Тот вздохнул, перекрестился (Чего Эванс за ним вообще никогда не видел!!!). Скомандовал:

– Вдвигайте! Так, чтоб с нашей стороны осталось хотя бы полметра запаса!

Это оказалось нетрудно, поскольку границу заранее обозначили чертой на песке.

Сетка загудела, словно рассерженная стая ос. Ну, или перегруженный трансформатор. Парк буркнул:

– Рикер! Ты – первый! Как самый лёгкий!

Рикер возражать не стал, а разбежался, даже не выругавшись, что опять-таки удивило Эванса. И ласточкой нырнул в трубу, вытянув вперёд руки!

Сетка на мгновение, пока её внутреннее пространство пересекало тело человека, приобрела малиново-рубиновый цвет, но как только Рикер оказался на другой её стороне, снова остыла до серого цвета. Парк потрогал её рукой. Руку, впрочем, быстро отдёрнул:

– Проклятье! Градусов двести! Эванс! Тебе придётся идти последним. И постараться разогнаться очень сильно!

Эванс кивнул: он и без дополнительных пояснений всё понял.

Когда сквозь рулон пролетал Парк, сетка светилась уже ярко-оранжевым.

Но тоже – выдержала.

Эванс присел на песок. Ноги ощутимо дрожали. И дыхание с хрипом вырывалось из груди. Парк и Рикер молча смотрели на него с той стороны барьера. Но ничего не говорили: прекрасно понимали его состояние.

Эванс, чувствуя себя загнанной в угол крысой, поплёлся прочь – на разбег.

Однако когда остановился в точке, метров на двадцать дальше, чем та, откуда стартовал Рикер, смог взять себя в руки. Развернулся. Крикнул, для поднятия тонуса: «Ий-яах!» Кинулся вперёд. Так он не бегал ещё с той далёкой поры, когда они с пацанами в гетто кидали дымовые бомбочки в лачуги китаёз… Унося ноги от копов. И китаёз.

Влетел в отверстие цилиндра он явно на куда более высокой скорости, чем Парк и Рикер.

Однако не спасло это.

Сетка вокруг него вдруг вспыхнула ослепительным ало-оранжевым светом, и сжалась: так, что стянула всё его тело словно огненным одеялом!

Боль оказалась такая, что Эванс вспомнил и святую Инквизицию, и гестапо… А ещё подумал, что нужно было завязать больше проволок – чтоб уж не перегорели в самый неподходящий момент…

Но все эти мысли и переживания очень быстро выдавила из сознания чудовищная боль, заставлявшая буквально исходиться криком, и корчиться в отчаянии и бессильной ярости!..

Очнулся от ощущения чего-то мокрого и холодного.

Ох, твою же мать!..

Это на него просто вылили очередное ведро, и вокруг него в дежурной ночной полутьме подвального уровня маячат обеспокоенные и напряжённые лица – Рикер и Парк!

Ф-фу…

Как он, оказывается, к ним привязался!..

Эванса пробило на слезу.

Парк поднял его с постели, уговаривая, как малого ребёнка: «Ну-ну-ну! Всё уже позади! Эти гады больше одного кошмара за ночь не включают!», Рикер стянул с него мокрую майку, взамен одев заботливо приготовленную сухую.

Эванс почувствовал, что немного очухался:

– С-спасибо!

– Да не за что. Всегда рады помочь.

– Сможешь рассказать, что там было на этот раз?

Эванс снова сел на кровать, на ту её часть, что осталась сухой. Рикер и Парк остались стоять. Эванс нервно дёрнул плечом:

– Нет, вы лучше тоже сядьте. Такое лучше слушать сидя. Потому что сегодня никаких тварей не было. Зато было…

То, как мы проходим через барьер для всего живого!

После напряжённого молчания Парк высказался первым:

– Смоделировали, значит, эти гады наше решение. Может, не надо было нам обсуждать его вслух?

– Ну а как бы мы тогда обсудили детали?

– Да уж, вот именно, что – никак. Это только наши любезные и радушные в кавычках хозяева могут, похоже, легко общаться телепатически. Да и в наших мозгах читают, думаю, без особых проблем!

– Так – что? Мы сетку к барьеру не потащим?

– Почему это? Потащим, Рикер, потащим. Только… Усилим её ещё и другой: ну, помнишь – той, тонкой, которая предназначена для мелких внутренних работ.

Тогда, может, и выдержит!

С рюкзаками поступили так, как приснилось Эвансу: прислонили к барьеру боками, крюк из проволоки положили рядом.

Цилиндр сетки с идиотски выглядящей и торчащей неопрятными клоками более тонкой, намотанной не слишком аккуратно сверху основной, приготовили. Проволочных соединений, предохраняющих метровый рулон от самопроизвольного сворачивания Эванс и Парк понаделали более чем достаточно.

Эванс подумал, что остаётся только молиться.

Пока вдвигали цилиндр, поразились.

На другом его конце стал возникать как бы серый, а затем – и чёрный круг. И вот перед ними – словно тоннель в абсолютную черноту! Смотрелось это не то, что страшно – а дико! Ярчайший голубой день, со слепящими мириадами отражений от песчинок поверхности, и вдруг – нате вам! Абсолютная чернота там, в глубине трубы из даже непрозрачного материала!..

– Клаустрофобов просят не беспокоиться! – попробовал пошутить Рикер.

Парк высказался конкретней:

– Не тяните. Я чувствую, как нагревается! – ладонь он действительно держал на сетке. Однако вскоре руку пришлось убрать: на ней отпечатались бардовые ожоги!

– Я пошёл! – Рикер уже отошёл для разбега, и в мгновение промчался к отверстию тоннеля, куда и нырнул.

Парк и Эванс переглянулись. Но с той стороны донеслось:

– Не парьтесь! Всё в порядке! Здесь просто ночь! Песок вокруг имеется тоже – и вполне мягкий!

Парк, глянув в глаза Эвансу, и коротко кивнув, пошёл на разбег. Пролетел трубу быстро. Та даже не покраснела.

Эванс, понимая, что тянуть смысла нет, разбежался, и мысленно призвав Господа, кинулся в тёмный зев…

Но на этот раз – пронесло! Пропахал в песке той стороны, конечно, огромную борозду, но совершенно не пострадал! Если не считать набившегося в рот и глаза песка. Однако встать вот так, сразу, сил не осталось: переволновался!

Подошли напарники. Парк, нагнувшись, похлопал рукой по его плечу:

– Отлично! Поздравляю!

Рикер попинал ботинком по мягким местам, в которые переходила спина Эванса:

– Смотри-ка! Цела твоя задница!

Эванс не придумал ничего лучше, как снова разрыдаться.

Цилиндр из сетки втащили на другую сторону поля по настоянию Парка:

– Мало ли! Вдруг он от долгого нагревания испортится! А нам нужно быть готовым к дурацким сюрпризам!

Дурацкие сюрпризы не замедлили выявиться: примерно в миле чернело что-то до боли знакомое по очертаниям. Когда подошли вплотную, выяснилось, что это «горячо любимый» ангар с выводковыми камерами. Однако язычок-крючок у местной двери никто не позаботился предусмотрительно удалить. Поэтому Парку, лучше всех помнившему, на какой высоте и где он находится, пришлось резать прямо сквозь кромку двери.

Прошло благополучно. И вот они – внутри.

Ну и ничем интерьерчик не отличался, если говорить честно. Единственное, что удивило, так это – царящая вокруг тишина. Можно было подумать, что автоклавы не работают… Парк проворчал:

– Всё равно – не может это быть тот самый зал. Хотя бы потому, что язычок пришлось срезать.

– Пришлось-то оно, конечно, пришлось… Да только вот чует моя задница, что и здесь нас ждёт любимый форпост, и послеобеденные твари.

Эванс только вздохнул. Но свою задницу на всякий случай потёр: на месте!

Когда дотопали до форпоста, неприятно удивились: никакой тонкой бечёвки, конечно, в рукоятке двери не оказалось! Пришлось построить живую пирамиду: Эванс, широко расставив ноги, и оперевшись руками на шершавую и прохладную (Ну правильно: ночь же!) стену форпоста, разумеется, оказался внизу. Парк забрался ему на плечи. Рикер, сняв армейские полусапоги, чтоб удобней было балансировать на загривке Парка, и поплевав через левое плечо, начал попытки: старался с расстояния в метр попасть патроном разрывного снаряда с привязанным шпагатом в отверстие рукоятки.

На восьмой раз это получилось. Ну а протянуть нормальную верёвку сквозь ручку, и влезть по ней было уже делом техники.

Первое, что поразило – отсутствие обеих контейнеров, словно гигантские чемоданы обычно стоявшие посреди входного тамбура – у Эванса они вечно навевали ощущение, что они собираются в дальнюю дорогу, и осталось только присесть на пару минут перед тем, как двинуться в путь – отдавая дань древним приметам…

Внутри форпоста, как и снаружи, тоже было непривычно тихо: не гудели вентиляторы воздухопроводов, на слышны были вздохи водяной помпы реактора из подвала… Не горела ни одна, даже аварийная, лампочка. Эванс, полный самых дурных предчувствий, сказал:

– Похоже, нет электричества. Как же мы будем выдвигать и применять оружие?

– Не гони волну, Эванс, – Рикер, пощёлкавший, хоть и впустую, выключателем освещения, выглядел и сам, если честно, не слишком оптимистично в свете налобных фонарей Парка и Эванса, – Может, просто отключено общее питание? И Парк нам в два счёта всё починит.

– Посмотрим. Не будем паниковать раньше времени, конечно… Но сейчас наш милый Пульт нам всё покажет.

Однако пульт не показал.

Более того: его в диспетчерской даже не оказалось. Как и прочего оборудования, положенного этой комнате. Парк почесал многострадальный затылок:

– Ладно. Идём прямо к реактору.

Эванс, уже предчувствующий беду, промолчал. Но был почему-то твёрдо уверен, что никакого реактора они не найдут.

И точно. Ни реактора, ни насосов циркуляционной системы, ни шкафов, ни вспомогательного оборудования в его комнатах, ни входа в шахту, ни барахлишка на складах – в складских комнатах не было даже стеллажей. Форпост представлял собой просто голый костяк: железобетонные, до половины зелёные, стены, и пустые комнаты… Правда, в центральном подвале всё же стояла единственная цистерна. С надписью: «Дождевая вода».

Понятное дело, она оказалась пуста, и равнодушно отзывалась на постукивания гулким грохотом ничем не занятого внутреннего пространства…

– Ну и как нам понимать всё это издевательство?

– Боюсь, Рикер, понимать нам это нужно – никак. Похоже, здесь, в этом, а, вернее – на этом уровне Лабиринта нам дают форпост в таком виде, в каком он был сразу после строительства. А урановой шахты и запаса оружия в этой реальности нет. Вот, кстати: проверим-ка мы подчердачное помещение!

Осмотр подтвердил самые худшие опасения: никакого оружия в цилиндрах чердака не оказалось! Рикер покачал головой:

– Вот гады! Как же мы будем отстреливаться?!

Парк отнёсся к отрицательному результату поиска реалистично:

– Думаю, отстреливаться не придётся. Мы же не видели главного: контейнеров с боезапасом! Да и автоклавы там, в автозале, не гудели. Раз нет оружия и боезапаса, и не производятся твари – значит, никто не будет и нападать!

– Странная у тебя логика, Парк. – Эванс чуял подвох всем нутром, – А мне почему-то кажется, что раз есть форт, ну, то есть, сама крепость, нападать-таки будут! Иначе за каким бы … нам её, ну, вернее – эти стены, оставили?! Меня пугает только то, что отступить, как там, ну, в той, за барьером, реальности, в шахту, уж точно не удастся!

 

– Хм-м… Не буду спорить, возможно, конечно, и такое. Ну а сейчас давайте-ка, чтоб не ударить лицом в грязь, и не получить удара в спину, осмотрим тут всё. Досконально. Возможно, что-нибудь интересное и найдём.

Однако ничего «интересного» не нашли.

Форпост действительно оказался пуст, словно лопнувший мыльный пузырь. Кроме стен и полов с потолками ничего они не обнаружили. Даже кроватей. Рикер вздохнул:

– Сволочи. Кровати-то могли бы и оставить. На полу спать я не люблю: дует.

– Ладно. Предлагаю тогда из экономии погасить два из наших налобных фонарей, да и поужинать, как говаривал любимый полковник, чем Бог послал.

– Что-то не припомню, чтоб он такое говаривал!

– Да и … с ним! Поужинать всё равно надо. Как и лечь спать после этого. Понятное дело, перед сном проверив запоры на всех люках!

Спать легли, вероятно, уже по привычке, на нижнем уровне.

Рикер постелил свой матрац в углу, где как он сказал, «уж точно дуть не будет!», Эванс расположился в трёх шагах от него, Парк – поближе к двери.

Однако никто не мог вот так, запросто, заснуть. Рикер сдался первым:

– Парк! Всё равно не спишь. Я слышу, как ты вздыхаешь вместо того, чтоб сопеть.

– Твоя правда. Не спится.

– Может, тогда скажешь, что надумал? По поводу той задницы, в которую мы влезли? А вернее – впрыгнули?

– Что надумал, что надумал… – в голосе Парка, как ни странно, звучали нотки пессимизма, – Надумал я много чего. Но сейчас для нас главное – чтоб здесь, в этой реальности, нас не мучили кошмарами. Чтоб мы могли хотя бы отоспаться нормально, а не вздрагивали поминутно всем телом, словно лошадь, которую цапнул за задницу овод. И если это и правда будет так – я готов терпеть и отсутствие электричества, и старинный способ «справления» малой и большой нужды – с крыши, прямо на песок!

– Ну правильно! А то воды же – тоже нет! Как бы мы смывали в туалете за собой?! Завоняли бы только весь форпост! – Эванс, и предложивший это решение, чувствовал персональную ответственность за него.

– Логично. С другой стороны, если здесь кто-то живёт, хищный и плотоядный, мы сейчас таким «справлением» словно кричим: «Приходите кто хотите! Съедобные балбесы заселились!»

– Никто не придёт. – Парк говорил так, словно был в этом уже абсолютно уверен. Эванс тоже уже это понял – вернее, почуял. Но Рикеру требовались пояснения:

– Почему ты так в этом уверен?

– Автоклавы не работали, так? Электричества и оружия тут нет, так?

– Ну… так. Но ты что-то ещё усёк!

– Ага. Усёк. С тех пор, как мы бодро «впрыгнули» сюда, в эту новую камеру «крысячьего лабиринта», мои хреновы наручные часы ни сдвинулись ни на секунду!

То есть – здесь нет «объективного» времени!

– То есть как это – нет?! Мы же – живём! Едим, э-э… Выделяем продукты переработки пищи. И воды. Дышим. Ходим тут, смотрим… Значит время – есть?!

– Ничего это не значит. Я так представляю себе ситуацию: да, время для нас – идёт. А вот время там, в нормальном, физическом, мире – снаружи! – остановилось. То есть, просиди мы тут хоть год, ну, или пока не сожрём наши пайки, там, по ту сторону барьера, не шелохнётся ни одна былинка, и не пройдёт ни секунды реального времени. То есть, сидя здесь мы никуда не убежали от наших проблем, а просто отсрочили их решение. Застопорили для себя ту, настоящую, реальную жизнь. И попали в… хм-м… Назовём это место – безвременным мешком.

Поэтому, думаю, здесь и нет света. И электричества, которое питает выводковые камеры: ведь ток, это – поток электронов, а свет – поток этих, как их… Фотонов. А без времени они все просто не текут!

– Чёрт возьми. Озадачил ты меня, ничего не скажешь… Но, думаю, ты прав по-крайней мере в одном: раз здесь нет времени, стало быть нет и, как ты только что объяснил – излучений. И, стало быть, нам и правда – никто не помешает выспаться!

– Эванс? Что скажешь?

Эванс, всё это время пытавшийся избавиться от дурацкого ощущения, что он снова попал в кошмар, пусть и не страшный, но чертовски занудный и однозначно безвыходный, и никак не может проснуться, вздохнул:

– Ничего страшного в том, чтоб выспаться по-человечески я не вижу. Да и впрыгнуть обратно во вдвинутую назад трубу можно без проблем. Плохо только то, что, как Парк и сказал, проблем своих мы так, отсиживанием в норе, действительно не решим.

– Зато вот здесь, на трезвую, так сказать, голову, и выспавшийся рассудок можно неплохо… Подумать! Вот и действуйте. Утром скажете, кто чего изобрёл по поводу «окончательного» и «абсолютного» спасения наших драгоценных задниц!

Спал Эванс, как ни странно, действительно неплохо.

Проснувшись, сладко потянулся. Открыв глаза, обнаружил, что Парк и Рикер уже встали: в подвале их не было. Эванс потопал по лестнице наверх. И точно: напарники сидели на кухне, пусть и на полу, и завтракали. Парк помахал рукой:

– Доброе утро!

Эванс отозвался по возможности бодро:

– Доброе!

Рикер проворчал:

– Присоединяйся: вон твой рюкзак. А вот от водных процедур в виде умывания и чистки зубов придётся воздержаться: Парк сказал, что мы можем использовать только те продукты и воду, что принесли с собой!

Эванс понимающе покивал головой:

– Точно. Потому что и правда: откуда здесь вода?

Сегодня стандартный армейский рацион показался ему словно ещё безвкусней, чем обычно. Но съесть его пришлось до крошки: мало ли!..

После завтрака, когда выяснилось, что ничего путного никому в голову за ночь так и не пришло, решили не откладывать дело в долгий ящик, и вернуться в «нормальную» жизнь, то есть – впрыгнуть снова в трубу:

– Вот чую я, что чем дольше мы будем тут рассиживаться, тем хреновей ситуация может сложиться там, в настоящей реальности чёртова Адониса!

– Не рефлектируй, Рикер. – после нормального сна к Парку вернулась его обычная рассудительность, и невозмутимость, – Хуже, чем здесь, там всё равно не будет!

– Это почему это? Ведь здесь нас по-крайней мере никто не собирается сожрать?

– Мы не уверены, если честно, хотят ли нас сожрать и там, на Адонисе. Может, мы снова поддались на вдолбленные стереотипы, и слепо разим чёртовых тварей направо-налево, а они на нас вовсе не нападают? Может, к примеру, просто хотят поздороваться?

– Парк! Кончай это дело. Никогда я не поверю, что такие тварюги выведены для общения!

– И я.

– И я. Если честно. Но должен же быть какой-то чёртов выход! Не может такого быть, чтоб эти сволочи и правда – мыслили так, как нам высказал этот поганец?!

– Парк. По-моему теперь ты слишком уж оптимистичен. Я как раз думаю, что этот сволочь сказал всё, как есть. И мы сами, в-смысле, люди – не слишком-то уважаем тех, кто глупее… Ну, или чужаков! Да даже просто – представителей другой расы, или цвета кожи! Уж кому это знать, как не мне. За это и сидел.

– Чужаки-то мы тут, конечно, чужаки… С чисто практической, однако, точки зрения, можно неплохо торговать и с чужаками. Если уважать их и не стараться сразу перестрелять. И заселиться на их земли.

– Это ты «тонко» намекаешь на наших вояк? Или воротил из концерна по добыче урана? Ну, предположим, что они и правда – договорились. И ведут торговлю. Нас обменивают на уран. Но как тут определяется объём поставленного товара? Я имею в виду – как именно наши хозяева оценивают, устраивает ли их тот материал, который им привезли в каждый конкретный раз? Это я к тому, что как они реально могут оценивать стоимость, ну, или ценность для себя того или иного человеческого экземпляра? Тьфу ты! Я уже заговорил как заправский бюрократ! – Рикер сплюнул.

– Вопрос, кстати, интересный, Рикер. – Парк чуть усмехнулся, – Дело в том, что я об этой самой «стоимости», ну, или потенциальной ценности привезённого «материала» думаю чуть не с первого дня. Ты где-то прав. Хоть всякие там демократы и правозащитники и талдычат везде, что одинаково важны все люди, и что в уважении и равных правах нуждаются все личности… Однако на деле, как мы тысячи раз видели из истории и жизни, эти принципы остаются банальной демагогией. Да и не может тупой даун, или маньяк-выродок быть равен по «ценности» продвинутому учёному. Или поэту.

И пусть наши политики твердят, что уважают права всех людей, и перед лицом Закона все равны, мы все прекрасно знаем, что это – полная чушь. Вот я: завалил я жену с любовником. Дали два пожизненных. А сын сенатора от Миннесоты, Сэм Фраппорти, сбил на своём Ламборгини беременную женщину, ещё и с маленькой дочуркой – и отделался условным сроком. Потому что папочка сумел предоставить протокол медэкспертизы, где чёрным по белому было написано, что его сынуля – невменяем. А он не невменяем – иначе ему просто не дали бы права, а просто был пьян в стельку! И судья и все присяжные прекрасно это знали… Как, впрочем, знали и то, что тех, кто идёт против уважаемого конгрессмена и миллионера, постигает печальная «безвременная» кончина от рук киллера. Которого потом не находят. Ну, или «несчастного случая».

Рейтинг@Mail.ru