Анатолий Андреев
Зачем нужны умные люди? Антропология счастья в эпоху перемен

Что для личности зло – для индивида «хотел как лучше» (то есть все те же благие намерения).

Любовь, творчество, семья и т. д. – можно перечислить все, что важно для человека в жизни. Индивид и личность всегда выберут разное. 2 win и 4 win. Полярно противоположное. Никогда не ошибутся.

При этом личность видит человека как целое (4,5,6… win), а индивид – как выхваченный из контекста целого фрагмент (качество), 2 win.

Самое ответственное решение, которое человек принимает в своей жизни, – это решение о том, на какую систему ценностей он будет ориентироваться в качестве приоритетной: на противоречивое целое (2 < x win) или какой-то аспект целого (2 win).

Это решение будет определять все его последующие решения и поступки.

Все.

Ибо: индивид опирается на интеллект, личность – на разум.

Интеллект и разум представляют собой универсальные информационные точки антропологической сборки.

Что бы мы ни говорили о человеке, мы, если не понимаем, то прекрасно чувствуем, ощущаем, что человек – существо целостное. Целостность человека обеспечивается единством рационального и иррационального в нем, единством психики и сознания.

Как проявляется это единство? Как это все «работает»?

Притчу про слепых и слона, где слепые воспринимают часть целого (притчу про системные отношения, где часть и состоящее из частей целое = система), мы уже разбирали. Сейчас мы покажем, как соотносятся целое и момент целого (где целое = целостность, смысловые точки которой связаны со всеми иными точками; целостность – это НЕ система, вот что главное).

Возьмем образец целостности и единства и проанализируем его.

Хороший пример – стихотворение А. С. Пушкина.

 
Я Вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.
 

Представим себе ситуацию: молодой человек приходит к своей любимой девушке и произносит пушкинский стихотворный монолог, слово в слово. Дальше происходит следующее.

Девушка насторожилась.

– Погоди, погоди… Что ты сейчас сказал: «Я Вас любил»? Я не ослышалась? То есть ты пришел сказать мне, что ты меня больше НЕ любишь? Я правильно поняла?

– Нет-нет, что ты… Я же сказал: «Любовь в душе моей угасла не совсем».

– Значит, ты пришел сказать мне, что по-прежнему меня любишь, верно?

– Видишь ли, все не так просто. Я хотел также сказать, что пусть моя любовь вас больше не тревожит…

– Продолжай, продолжай…

– Я не хочу печалить вас ничем…

– Дальше.

– Я вас любил безмолвно, безнадежно, то робостью, то ревностью томим; я вас любил так искренно, так нежно, как дай вам Бог любимой быть другим. Вот.

– Все?

– Все.

– Погоди. Я что-то запуталась. Так ты меня любишь или нет? Да или нет?

– Видишь ли… Все не так просто. Я пришел сказать, что чувство мое – сложное, многомерное, глубокое, противоречивое…

– Оставь, пожалуйста, глубину и сложность. Это все отговорки. Скажи прямо: любишь или нет?

– Я и сам запутался…

Пусть молодые люди продолжают выяснять отношения и дальше, это по-своему увлекательно и интересно, конечно; мы же отстраненно спросим себя: за счет чего чувство становится глубоким, противоречивым, сложным, неоднозначным?

Из-за любви к вам, которая угасла не совсем, я не хочу печалить вас тем, что любовь, когда-то искренняя и нежная, все же угасает…

За счет чего чувство становится многомерным, ускользающим от одномерного определения?

Ответ прост: за счет привнесения в стихию чувств начала рационального, чужеродного эмоциональной сфере. Чувство становится умным чувством – следовательно, глубоким, противоречивым, сложным, неоднозначным. Оно приобретает различные измерения: 3 win, 4 win, 5 win…

Иного пути сделать чувства тонкими или глубокими – не существует.

Девушка требовала ответа в формате 2 win («Так ты меня любишь или нет? Да или нет?»); молодой человек предлагал ответ в формате 4 win, 5 win…

Конфликт был запрограммирован.

Культуры без ума – не существует. (Пока мы не касаемся различий ума (разума) и интеллекта в информационном плане; об этом в следующей главе.)

Любовь – это умное чувство; литература, показывающая нам фазы развития умного чувства, – это умная литература. Великая литература – это умная литература.

Поскольку любовь – чувство сложное, существуют разные жанры выяснения любовных отношений: в любви можно признаваться, а можно объясняться. В чем разница?

В том, что признание – всего лишь констатация того факта, что у кого-то по отношению к кому присутствуют чувства. Ничего личного: 2 win, win-win.

Признаваться – обозначать наличие чувств к избраннице (избраннику). При этом никаких обязательств, никакой ответственности – вообще минимум мировоззренческого контекста. Это триумф эгоизма. Взаимовыгодное партнерство.

Объясняться – значит осмыслять ценность чувства любви как мировоззренческой категории, значит выстраивать «дорожную карту» к счастью, приглашать свою избранницу совместно выстраивать разноплановые стратегии самоутверждения (самореализации). Объясняться – значит вписывать избранницу в систему своих ценностей: 2 < x win. Это триумф разумного эгоизма: каждый становится для другого условием счастья. Это глубоко личное.

Ум и чувства разделить невозможно: таков наш посыл. В совокупности они составляют не систему, а целостность (противоречивое единство).

Разум анализирует «сложное» чувство, раскладывая его на составляющие; в результате такой работы разум крепнет, совершенствуется, что позволяет чувствам реагировать на самое главное – помогает чувствам становиться умнее. Умные («сложные») чувства требуют еще более совершенного ума и т. д.

Чем совершеннее разум – тем сложнее (умнее) чувства.

Личность и индивид нуждаются друг в друге, хотя кажется, что они непримиримые враги.

Я предлагаю своим московским студентам следующее упражнение на развитие интеллектуальных способностей.

– Давайте представим себе, что собралась хорошая студенческая компания. А что такое хорошая, привлекательная компания? Это компания, где соблюден гендерный баланс, – где пропорционально представлены юноши и девушки. Поскольку человечество размножается половым путем, интерес к противоположному полу – это важный стимул, серьезный притягательный мотив для молодежной компании.

Итак, собралась хорошая компания. Скажите, пожалуйста, что начинают делать юноши в такой компании? Все как один. Словно они из одного инкубатора.

– Они начинают привлекать к себе внимание девушек!

– Правильно. А каким именно способом?

Способы называются разные. Рано или поздно мы находим устраивающий нас ответ: парни начинают шутить. Острить, юморить. Они отчаянно шутят, наперебой, оригинально и изобретательно.

– Хорошо, – говорю я. – Какие качества демонстрируют молодые люди, когда они демонстрируют чувство юмора?

Следуют разные ответы: они хотят выделиться, хотят, чтобы их заметили, хотят повеселиться, просто «прикалываются». Рано или поздно мы приходим к такому ответу: они демонстрируют интеллект. Почему?

Потому что природа юмора – парадокс, сочетание несочетаемого; стихия юмора – уловить и столкнуть противоположности. В результате возникает озарение – высекаются искры смеха. Искрометный юмор – вот что творят молодые люди. С помощью интеллекта.

– А как реагируют девушки на шутки парней? – спрашиваю я.

– Они громко смеются!

– Конечно, кто бы сомневался. А почему они смеются? В чем смысл их реакции?

– Девушки поощряют молодых людей шутить еще более смешно!

– А зачем? С какой целью?

– Да ни с какой, просто весело проводят время. Прикольно же.

Я пытаюсь зайти с другой стороны:

– А почему демонстрация интеллекта – это лучший способ понравиться девушкам? Почему смех – кратчайший путь к сердцу девушек? Почему девушки так ценят юмор? – спрашиваю я. – Почему они ценят чувство юмора даже больше, чем внешность?

Мнений звучит много, наперебой и, конечно, с большим чувством юмора.

– Позвольте мне предложить свою версию, – говорю я. – Во-первых, когда девушка смеется умной шутке, она также демонстрирует свой интеллект. Во-вторых, как воспринимает девушка демонстрацию мужского интеллекта? Как проявление перспектив, как заявку на успех в жизни, вот как. Интеллектуально развитый молодой человек – это потенциально перспективная карьера, хорошая карьера – это достаток, а достаток – это уже не смешно, это то, что необходимо для семьи. Юмор и семья, оказывается, связаны между собой незримыми нитями, и эти нити называются мотивы нашего поведения, завязанные на демонстрацию нашего скрытого потенциала. Мотивы серьезные, но они скрыты за завесой искрометного юмора. Кажется, что просто весело, а на самом деле все серьезно. Кажется, что речь идет о чувствах, а на самом деле – об интеллекте. Обратим внимание: качество шуток определяет ум. Остроумие может выступать лишь формой глупости, девушки это тонко чувствуют, их не проведешь. А вот чувство юмора – едва ли не самая серьезная характеристика молодого человека.

В чем был смысл упражнения?

Показать, что, с одной стороны, ум связан с чувствами, а с другой – с интеллектом. Все это и называется «целостность человека».

Это и просто, и одновременно очень сложно. Скрытую зависимость чувств от мысли (интеллекта, разума) принято называть сферой бессознательного, то есть скрытого от сознания ментального акта, где сознание тем не менее всегда оказывается главным действующим лицом.

На этом законе основаны все психологические манипуляции – психологический принцип всех «цветных революций», например. Человеку кажется, что им движет чувство справедливости (для этого надо как можно сильнее задеть это чувство – лучше всего, конечно, организовать «случайную» сакральную жертву «режима»); но при более пристальном рассмотрении оказывается, что главный мотив поведения глубоко обиженного человека – деньги. Обиженный человек хочет денег и считает, что революция должна преподнести ему их на блюдечке с голубой каемочкой. Окна Овертона, кстати, – это именно тот инструмент, который помогает с помощью чувств вуалировать истинные мотивы. С помощью этих «окон», то есть информационных технологий, действия людей направляются в нужную сторону.

Человеком управлять легко; гораздо сложнее управлять самим собой – своей волей, умом и чувствами. Именно поэтому наша цивилизация избрала принцип управления человеком, что подразумевает блокировку его внутренних ресурсов. Мы, коллективный социум, управляем тобой, снимая с тебя бремя и ответственность управления собой. Ты делегируешь нам управление своими ресурсами. Это похоже на то, как вы несете свои сбережения в банк, который начинает управлять вашими активами. Деньги в целости и сохранности, при этом сам клиент банка избавлен от хлопот.

Конечно, ты можешь сам управлять своими деньгами, постигая науку инвестиций. Ты можешь разбогатеть. Но это очень хлопотно, это кусок работы, это риски, наконец. Гораздо проще доверить свои деньги банку: да, денег будет меньше, но и забот меньше.

Цивилизация навязывает контроль и ограничения нашему потенциалу, не давая энергии идеалов стать движущей силой истории.

Все, что сейчас сказано, настолько важно, что мы позволим себе небольшой культурологический комментарий, который касается, конечно, целостности человека.

Вернемся к стихотворению Пушкина. Что в нем поражает?

То, что еще вчера казалось естественным и нисколько не поражало: во первых, перед нами яркие, здоровые чувства, присущие масштабной личности, которые, во вторых, представлены, если так можно выразиться, в аналитическом ключе.

«Быть может», «не совсем» – это оттенки, градации, которые улавливаются фибрами разума. Разум вовсе не слон неуклюжий: он бережно вторгается на территорию души не для того, чтобы там «навести порядок», но чтобы «прояснить ситуацию», помочь разобраться с собой. И далее («Дай вам Бог…») – декларируется приоритет интересов другого (известный человечеству как золотой императив нравственности), взращенный, опять же, разумом: поступай с другим (-ой) так же, как ты хотел бы, чтобы поступили с тобой.

Это не принцип чувств, а именно принцип разума.

Предметом анализа становятся не чувства вообще и не какие-нибудь «мелкие чувства», а чувства особого рода: умные, отчасти порожденные деятельностью ума, которые невозможно представить в отрыве от «разумного взгляда на вещи», – и потому приобретающие культурный статус «высоких». Ум делает чувства высокими (высшими!), достойными, благородными, просветленными – по отношению к какой-то неявно выраженной, однако же реально присутствующей шкале.

Все это – симптом особого отношения к миру и человеку, точнее, к типу освоения действительности, который (тип) всегда осуществляется с ценностно определенных позиций. Обратим внимание: поэзия возникает там, где скрещиваются противоположные инстанции: ум и сердце, которые, как известно, «не в ладу» (так уж у людей повелось). Именно это делает стихотворение совершенным, и ничто иное. Иного, собственно, в нем и нет. Совершенство плана эстетического возникает благодаря изумительному чувству меры: в нем нет ничего лишнего. Сложное умонастроение развернуто в продуманной, выверенной и словно бы импровизационной форме. И мастерство, и вдохновенье. Шедевр.

Сегодня, пройдя школу воспитания чувств, предложенную презирающим просвещение «серебряным веком» и далее, освоив «темные» университеты постмодерна, пройдя школу чувств либерализма, мы отдаем себе отчет, что естественность такого рода – достаточно рискованна, чтобы не сказать сомнительна (читай – наивна или старомодна: на выбор). Сегодня источник поэзии – глупая и затемненная душа, которая выражается невнятно и по определению презирает «высокое». Культ потемок души – это культ страха. Он хорошо выражен картиной Э. Мунка «Крик».

Вот почему Пушкин, да и вся поэзия «века золотого», в сегодняшней культурной ситуации полемичны, – одновременно архаичны и актуальны, ибо они, вольно или невольно, отрицают то, что есть. Тем самым, разумеется, провоцируя к себе скептическое отношение. Умная поэзия – это по сегодняшним меркам детство человечества; сегодня мы поумнели настолько, что ум для нас не проблема, поскольку не может быть проблемой то, чего нет, что перестало быть ценностью.

Вот оно, самое главное: культурная ценность определялась наличием концептов, этого «вещества ума», во всем, в том числе и там, куда вход уму, казалось бы, заказан – в святилище души.

«Я вас любил» – сегодня уже смешно; «безмолвно, безнадежно… так искренно, так нежно» – так не бывает, это что-то ископаемое. Ситуация серьезного отношения – сегодня «прикол». А несерьезное – поэтизации не поддается. Следовательно, увы, поэзия умерла, разделив печальную судьбу искусства в целом. И скучно, и грустно, конечно, но такова логика вещей (и такова, кстати сказать, скрытая апелляция постмодерна к некой смысловой организации).

И тут тоже сказывается самое главное. Каких таких «вещей», хотелось бы спросить? Если логика присутствует, а вещи не названы своими именами, следовательно, перед нами логика бессознательного, логика тех самых «потемок души», которые даже свет поэзии считают для себя слишком ярким, то есть компрометирующим. Сон разума рождает чудовищ, а бодрствующий разум их уничтожает. Логика вещей в сегодняшней культуре – логика бессознательного, где фактически главным в иерархии культурных ценностей становится не ум, что-то «другое». Это другое, если не темнить, – душевно-телесного состава, оттого склонного к приколам, что изначально, по природе, склонно к удовольствиям, к примитивным и одномерным, неглубоким и невысоким чувствам.

Уберите ум – появится что-то другое. Уберите культуру – свято место тотчас заполнится натурой.

Гибнет личность, исчезает человек умный (думающий) и, как следствие, кончается поэзия. Таков диагноз. А отчего гибнет человек культурный?

Оттого, что не склонен потреблять, а выживает сегодня исключительно умеющий потреблять. Потребление становится условием выживания, а не вопросом свободного выбора; тут уж никто не останется в стороне, никому не позволено стать личностью (и это особенно радует душу: она обожает, когда все вместе, когда «возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке»). Это единственный серьезный пункт в культуре, над которым отчего-то грешно смеяться. Не прикольно. Отчего?

Спросите у бессознательного.

Исчезновение поэзии вовсе не так безобидно, как представляется самосознанию либерально модернизированного постмодерна. Поэзия является интегральным показателем наличия высоких чувств, этого озонового слоя культуры. Чувства, в принципе, «осознают» и позиционируют себя как оппозицию разуму, но взаимодействие оппонентов становится принципиальной предпосылкой для создания спасительного для обоих озонового слоя.

Высокая поэзия – симптом процветания умной культуры, ибо где умное, там и серьезное.

Грустно думать, что отсутствие поэзии – наш выбор. Это, скорее всего, выбор желудка. Индивида. Его и винить-то невозможно, поскольку он не является непосредственным субъектом культуры. Выбор за человеком, душа которого пока предпочитает думать желудком.

Выбор – это вполне разумная акция, и результат ее несложно предсказать; разум, конечно, с желудком не согласится относительно культурных перспектив; сложно предсказать, когда человек окажется (если окажется) в ситуации разумного выбора. Что тут зависит от разума?

Вот в чем вопрос.

КЛЮЧЕВОЙ ТЕЗИС. Личность – это феномен больших данных, позволяющих создать такой тип управления информацией, где возможно принимать решения разумом.

Вследствие максимально объективного восприятия реальности личность имеет мужество видеть не то, что хочется, а то, что объективно существует.

Индивид характеризуется интеллектуальным (бессознательным, как ни странно) типом управления информацией, относительно эффективным в ситуации, когда массив больших данных не актуален для принятия решений.

2. Интеллект vs разум: роковой поединок или начало большой дружбы?

Возможно, некоторым читателям может показаться, что название предлагаемой главы отклоняет нас от заявленной темы, уводит в сторону. Нас интересует вопрос «Зачем нужны умные люди?». Верно?

При чем здесь индивид и личность? Система и целостность?

Надеюсь, те, кто внимательно читает книгу, кто следит за тем, как большие данные кристаллизуют малые, но многомерные проблемы, такой вопрос уже не ставят.

Те, кто «в теме», ждут ответа на простой, но глобальный вопрос: в чем заключается принципиальная разность между интеллектом и разумом (за которой просматривается разность между психикой и сознанием, индивидом и личностью, натурой и культурой – разница между типами управления информацией)?

Сейчас мы максимально конкретизируем точку антропологической сборки: интеллект vs разум.

Несколько забегая вперед, отметим, что проблема искусственного интеллекта (ИИ) – это проблема, заказанная сферой бессознательного в человеке (психикой), но сформулированная (то есть закамуфлированная) интеллектом, что должно отвлечь доверчивого homo sapiens от сути проблемы.

Скажем больше: эта проблема не возникла бы в столь острой и устрашающей форме, если бы человек не обнаружил в себе разумное начало – если бы человек не перешел к стадии осознания того, что он является существом информационным.

Итак, проблема ИИ, как мы постараемся показать чуть позже, – это проблема взаимодействия психики (интеллектуальной психики, «эмоционального интеллекта», интеллекта как функции психики – интеллекта, если кратко) и разума; это проблема информационная.

Для начала необходимо прояснить, какое отношение разум (Р) и интеллект (И) имеют к информации. Мы будем говорить о разуме и интеллекте как о категориях информационных, представляющих человека как существо информационное. Мы же помним: говорить о человеке – значит, говорить об информации и о типах управления информацией.

Не вдаваясь в подробности, укажем на очевидное и, как представляется, относительно бесспорное в таком темном деле, каким является взаимодействие сферы чувственной (бессознательного) и сферы рациональной (сознательного). При этом мы не станем затрагивать такие узкоспециальные темы, как, например, карты нейронных связей в человеческом мозге, биологические механизмы формирования эмоций, «эмоционального интеллекта», удержания информации, обработки памяти и иные вопросы, так или иначе связанные с функционированием информации. Нас будет интересовать не мозг человека, его функционал и потенциал, а вопросы гносеологического порядка, проблемы, касающиеся содержательного аспекта информации – мы сосредоточимся на философии информации, а не на механизмах, обеспечивающих пребывание человека в «информационном пространстве».

Нас будет интересовать не технология работы с информацией, а гуманитарная оценка информации (ее культурная ценность) и ее применение в социальной жизни.

С мозгом мы рано или поздно разберемся; а вот высокими ментальными технологиями, возникающими на базе «серого вещества», разобраться куда сложнее.

Итак, касаясь темы человек и информация, мы вынуждены констатировать, что человек обладает телом, психикой («душой»), сознанием (прежде всего, такими его разновидностями, как Р и И). Психосоматическое (бессознательное) начало в человеке – это зона информационного контроля натуры; начало сознательное, которое также смыкается с психикой в ее вершинных проявлениях, – это уже информационное измерение культуры.

Натура и культура: это и есть полюса, образующие информационную целостность человека.

Однако мало сказать, что человек обладает названными информационными измерениями; сущность человека представляет собой насквозь противоречивое, если так можно выразиться, средоточие информационных пластов: психика способна воспринимать как сигналы (сообщения) тела, так и сигналы сознания (природное и культурное в информационной цепочке могут меняться местами); в результате человек становится одновременно и закрытой, и открытой информационной системой. Это замечено давно и выражено в простой и емкой формуле Децима Юния Ювенала: Mens sana in corpore sano – в здоровом теле – здоровый дух [1].

Приведенный нами афоризм часто трактуют ошибочно: здоровое тело является залогом здорового духа. Получается так, будто бы здоровье тела само по себе ведет к душевному здоровью (если тело здоровое, то и дух будет здоровым). Однако это противоречит первоначальному смыслу, вложенному автором. Фраза вырвана из контекста и на самом деле не представляет собой законченного предложения; в ней также не должно быть тире между двумя частями. На самом деле ход мысли Ювенала был совсем другим: наличие здорового тела отнюдь не гарантирует наличие здорового духа. Напротив, он говорил о том, что до́лжно стремиться к гармонии тела и духа, поскольку в реальности она встречается редко.

Вот как звучит эта цитата в более развернутом варианте, если кому-то интересно:

 
Если ты просишь чего и святилищам жертвы приносишь —
Там потроха, колбасу, что из белой свиньи приготовил, —
Надо молить, чтобы ум был здравым в теле здоровом.
Бодрого духа проси, что не знает страха пред смертью,
Что почитает за дар природы предел своей жизни,
Что в состоянье терпеть затрудненья какие угодно…
 

(Перевод Ф. А. Петровского.)

«Надо молить, чтобы ум был здравым в теле здоровом» – это одно; «в здоровом теле – здоровый дух» – это, согласимся, совершенно другое.

Хорошо бы, если бы в здоровом теле был еще и здоровый дух: телесная, эмоциональная и рациональная сферы работают не в автономном режиме, а в режиме плотной взаимосвязи, в режиме системы. Вот это положение является главным. Мы можем спорить о функциях сознания или психики, выделять высший и низший тип нервной деятельности, спорить о том, где заканчиваются функции психики и начинается деятельность сознания, по-разному трактовать сам феномен когнитивной или соматической психологии и т. д. Вместе с тем наши далеко не полные знания о принципах функционирования человека как информационной системы не ставят под сомнение сам факт того, что, имея дело с человеком, мы имеем дело именно с информационной системой, которая стремится к своему информационному пределу – к целостности (модель которой – нейронная сеть, то есть необозримость и беспредельность).

В данном контексте Р и И интересуют нас не как разновидности (типы) сознания, а как типы сознания, которые определяют типы управления информацией. Разум и интеллект становятся центрами разных информационных комплексов, центрами разных моделей антропологической сборки.

На этом стоит остановиться подробнее. Типы отношения человека к миру зависят от соотношения познавательного (сознательного, рационального) и приспособительного (чувственного, иррационального) начал. Преобладание начала познавательного (вижу то, что есть, а не то, что хочу видеть) ведет к появлению человека познающего, собственно человека разумного, во главу угла своей жизнедеятельности ставящего отношение познания (и только после этого, и только в связи с познанием учитывающего потребности характера психологического).

Преобладание начала приспособительного (вижу то, что хочу видеть, а не то, что есть) меняет информационную картину мира: приспособление как акт идеологический становится актуальнее отношения познания, вера – важнее знания (познания), душа – приоритетнее сознания.

Начало познавательное реализует себя с помощью абстрактно-логических понятий, которые психика (начало чувственное) воспринимать не способна. Начало приспособительное функционирует на базе таких носителей информации, как образы, которые воспринимаются психикой, но не распознаются сознанием.

Важно подчеркнуть: мы говорим не просто о разных типах отношения к миру, мы говорим о разных версиях человека как существа информационного. В основе всех человеческих проблем человека лежит вот этот принципиальный пункт: душа (psyhe) становится информационным эпицентром мира – или сознание (logos, инстанция, противоположная душе)?

Psyhe + logos = психология.

Понятно, что в представленных нами тезисах присутствует момент упрощения информационной картины; однако за счет упрощения присутствует также и момент внесения порядка в сферу чрезвычайно запутанную, в сферу «человек – информация – отношения», где человек представлен как субъект и объект информационного взаимодействия.

Теперь настал черед рабочих определений. Начнем с информации.

Просим прощения у читателя. Мы уже давали определение информации – в другом месте и в другом контексте. Сейчас, мы надеемся, это же определение мы прочитаем по-иному, посмотрим на него «другими глазами», воспримем и поймем иначе. Рассчитываем на «магию» массива данных.

В гуманитарном смысле информацией мы будем считать любое «сообщение», поступившее в психику из внешнего мира. Психика воспринимает информацию и, далее, адресует ее сознанию.

Вот с такой информацией, воспринятой соответствующими «человеческими» системами восприятия, обработки и хранения, и работает культура.

Отсюда следует: нет психики – нет информации, нет сознания – нет информации. Вне психики и сознания любые сигналы или «сообщения» информацией не являются. Кроме того, работа с информацией предполагает «по умолчанию» учет такого фактора, как тип управления информацией (то есть принятие решений на основе либо сознательной, либо бессознательной обработки информации). Информация и ее интерпретация не просто «идут рука об руку», но представляют собой разные аспекты единого целого – информационного поля.

В этой связи определение интеллекта и разума должно учитывать следующие позиции.

1. Интеллект уже не психика, но еще не разум.

2. Интеллект, конечно, нельзя отрывать от психики, но еще грубее отождествлять его с психикой. Интеллект может продлевать и усиливать функции психики (функции приспособления человека к миру в ущерб отношению познания) – но именно потому, что И уже отделен от психики.

3. Интеллект работает с понятиями, а психика нет. Интеллекту в сотворении информационной картины мира отведена особая, отличная от психики функция.

4. Интеллект нельзя отрывать от разума, но еще грубее отождествлять его с разумом. Несмотря на то что и разум, и интеллект работают с понятиями и системами понятий, их функции в работе человека с информацией существенно различаются. Разум отвечает, если так можно сказать, за целостное восприятие мира, за связь «всего со всем»; интеллект – за линейное, фрагментарное, одномерное «постижение мира» (так сказать, за логику).

5. Интеллекту отведена маргинальная роль – быть слугой двух господ: разума и психики. Это определяет амбивалентную сущность интеллекта: с одной стороны, он может «сливаться» с психикой, образуя с ней целостный альянс; с другой – он, несомненно, по природе своей ближе к разуму, он и есть, собственно, разум в своем зародышевом состоянии.

6. Интеллект – это наша природная характеристика, это способность, которая дается нам от природы (IQ). Разум – характеристика в большей степени культурная, это приобретенный нами навык, который определяет качество нашего мышления. Коэффициента разумности пока не существует.

Интеллект – это способность управлять информацией, которая ограничена системным характером своей структуры. Предел информационных возможностей интеллекта – распознавать системы систем (здесь интеллект выступает как инструмент диалектической логики). Структурный признак системы – соотношение части и целого, при этом целое состоит из частей, замена которых не ведет к утрате идентичности целого.

Однако системы систем способны складываться в качественно новое информационное образование – в целостность, которую легче ощутить, нежели аналитически ее воспроизвести. Структурный принцип целостности: каждый момент целого промаркирован свойствами целого, состоящего из моментов целого (например, океан состоит из капель, каждая из которых репрезентирует свойства океана), и утрата момента сказывается на свойствах целостности. Самый наглядный аналог целостности – нейросеть (neural network). Сеть состоит из узелков («капель океана»), и каждый узелок «на правах» момента целого включен в сеть. Глобальность сети обеспечивается связью отдельно взятого узелка со всеми остальными. Глобальность в данном контексте означает необозримость и неисчерпаемость. Бесконечность.

Хороший пример целостности – художественное, особенно литературно-художественное произведение. В хорошем романном тексте на каждую строчку (на момент целого, на каплю) «давит» все написанное и еще не написанное писателем, и весь потенциальный текст (целое, океан) писатель держит в голове. Вот почему художественный текст рождается как акт, состоящий из цепи прозрений, творческих находок, креативных скреп. Каждая капля-строчка рождена океаном (потенциальным текстом романа, восходящим к универсальным компетенциям); текст романа, в свою очередь, квантуется отдельными строчками. Текст классного романа (океан) состоит из капель океана; текст тиражного опуса массовой литературы состоит из набора строчек, не объединенных смысловым облаком океана. Строчки живут сами по себе, океана нет и в помине. Творчества нет, продукта творчества тоже нет. Есть имитация. Креатив. Сюжетная система. Soft skills.