Анатолий Алексеевич Гусев
Завещание
– Вырастишь, у тебя такой же будет, только настоящий. Тебя как зовут?
– Тоша.
– Антон, – уточнила Нина. – Антон Евгеньевич Ковалёв.
– А меня…, – Владимир Алексеевич запнулся: как себя назвать – дядей?
– Тоша, иди, играй, – сказала Нина. – Я ему отчество своего отца дала. Ты не против?
– Нет.
Посиделки получились грустными, Владимир Алексеевич пытался шутить, но женщины были не расположены к юмору.
Нина посмотрела на часы.
– Пора вызывать такси.
– Я довезу, – сказал Владимир.
Прощаясь, женщины плакали, и, глядя на них, заплакал, Антон. Нина опустилась перед сыном на корточки, прижала его к себе, отстранила, и глядя ему в глаза, сказала:
– Тошенька, слушайся бабушку, я скоро вернусь.
– Не уезжай, мамочка, – произнёс Антоша сквозь слёзы.
– Надо, сынок, надо.
Нина встала, по щекам у неё текли слёзы, Антоша плакал.
– Не плачь, дружище, – попытался успокоить его Владимир, – мама скоро приедет.
В аэропорту Владимир сказал Нине:
– Обратно полетишь, позвони, встречу.
Нина растерянно кивнула.
***
Звонок от Зинаиды Петровны застал Владимира Алексеевича в субботу в его доме за городом.
– Да, – сказал в трубку Владимир, зная точно, что услышит.
Он долго хмуро слушал Зинаиду Петровну, ничего толком не поняв из её сбивчивого монолога сквозь рыдания.
– Хорошо, я сейчас приеду.
Люба, жена Владимира Алексеевича, по его лицу поняла, что случилось что-то неприятное.
– Что, Володь?
Владимир втянул в себя воздух и выдохнул:
– Пять лет назад я тебе изменил с Нинкой Ковалёвой.
– Чтооо!?
– Не надо ревновать к мёртвой, она умерла вчера в немецкой клинике. Болезнь у неё была очень серьёзной. В Москве не смогли помочь. Она надеялась, что в Германии смогут, а сама даже до операции не дожила.
– Если твоя любовница умерла, то куда ты спешишь?
– Она не любовница, это случайная связь.
– Ты знаешь, сколько у неё мужиков было и чем она зарабатывала?
– Знаю. Не ревнуй. Перед отъездом в Германию она попросила меня в случае её смерти позаботиться о своей матери и сыне.
– А ты тут причём, енот-потаскун?
– Не обзывайся, это мой сын.
Владимир Алексеевич достал телефон и показал жене фотографию сына.
– Похож, – безразлично сказала Любовь, – меня всегда удивляло: чужие трусы вы, мужики, на себя не натяните, побрезгуете, а чужую бабу очень даже просто.
– Бабы тоже чужую зубную щётку в рот не возьмут.
– Это по́шло, и я тебе не изменяла.
– Я всего один раз, бес попутал.
– Зато как удачно! Ты же всегда хотел сына!
– Не надо ничего придумывать.
– И что она от тебя хотела?!
– Ничего. Если бы не её болезнь, я бы вообще о ребёнке не узнал. И что? Старушку с ребёнком послать куда подальше? Пусть свои дела сами улаживают? Старушка и маленький мальчик? Деньги за операцию уплачены, а операции не было, их надо вернуть. Кто это делать будет?
– А деньги можно покрутить. Езжай. У мальчишки же ни отца, ни матери. А Ковалёву, извини, мне не жалко. Мальчик, это другое дело, мальчик ни в чём не виноват.
Владимир представил себе своего сына, четырёхлетнего застенчивого мальчика.
– Она хотела пожить для себя с матерью и ребёнком, но не получилось.
Печальные хлопоты длились больше недели, супруги Скворцовы почти не разговаривали друг с другом: Владимиру было некогда, а Любовь думала о чём-то своём. Только один раз она спросила:
– Как там мальчик?
Владимир пожал плечами.
– То плачет о маме, то забывается, играет. Он маленький, мало что понимает. Никак не может понять, что мама больше не придёт.
– И тебе всё равно?
– Что значит «всё равно»? А что я должен делать?
– Эх, мужики…
Когда Владимир Алексеевич вышел на работу, его компаньон Василий Зайцев спросил:
– Ну и что дальше думаешь делать?
– Работать.
– Я не про это, я про ребёнка.
– Не знаю, всё думаю, думаю, не брошу, конечно. Я, Вася, всегда хотел сына, но у Любаши при последних родах что-то пошло не так, короче, детей у неё больше не будет. Две дочки, я уж смирился, что наследника не будет. А тут – раз и есть. Но с другой стороны: как у бабушки отнять внука? Она и так почти всю жизнь одна прожила, муж её умер, узнав о Нинкиных подвигах, сама Нинка по заграницам моталась, домой редко заглядывала. Вот что значит один ребёнок, а не два, а ещё лучше – три! Взять их к себе? А зачем нам чужие люди в доме?
– Они тебе не совсем чужие.
– В принципе – да, но по закону чужие. Может быть, и к лучшему, что Нинка умерла. Знаешь, Вась, люди с криминальным прошлым с криминалом редко завязывают.
– Что, есть подозрения?
– Да, когда бюро переводов продавал по Нинкиной наводке местному авторитету Сергею Кузнецову, он же Кузя. Он безропотно отдал приличные деньги. Вот зачем Кузе бюро переводов?
– Наверное, можно переводить не только тексты…
– Но и деньги нелегально за границу. Вот я боюсь: а что, если мальчишке передалась только моя внешность, а от Нинки авантюрный характер? Вырастет, может такое отколоть.
– Ну, это как воспитаешь.
– Ты думаешь, Вася, родители Нинки её с детства в проститутки готовили? Это склонности характера, Василий, воспитание здесь не при чём.
Владимир Алексеевич ехал домой, за город, мысли птицами кружились в его голове. Совесть мучила его именно из-за Антошки и Зинаиды Петровны. Нинку ему было не жалко; он прекрасно понимал, что такие деньги одной лишь сдачей женского тела во временное пользование не заработаешь. Наверняка к этому надо ещё прибавить и наркотики. Сколько девчонок она на них подсадила, сколько жизней поломала? Но при чём здесь застенчивый мальчик, его сын?
Владимир поставил машину в гараж, вошёл в дом и понял, что что-то изменилось.
В гостиной жена с Зинаидой Петровной пили чай, на столе стоял торт, из детской доносился звонкий смех.
– Здравствуйте, Зинаида Петровна. Люба, а что происходит?
– В детской? – как бы не поняла вопроса, уточнила Люба. – Иди посмотри.
Владимир поднялся на второй этаж, осторожно приоткрыл дверь. Тошка накрылся покрывалом, махал руками и ухал, изображая привидение, носился за девчонками. А они притворно визжали, и все трое хохотали до слёз.
Владимир Алексеевич спустился вниз.
– И как ты объяснила девчонкам, кто это?
– А как я могу объяснить? Сказала, что это их брат, что их отец подлец, гад и бабник.
– Не слишком резко?
– Нормально.
– И как они восприняли?
– Ни как. Покрутили пальцем у виска.
– Любят папку.
– Балуешь ты их.
– Но это же девочки. Что будем делать с мальчиком и Зинаидой Петровной?
Зинаида Петровна попыталась подняться из-за стола.
– Может, нам с Тошенькой уйти?
– Не надо никуда уходить, Зинаида Петровна, это теперь ваш дом.
Владимир Алексеевич удивлённо поднял брови.
– Пойдём, я с тобой поговорю, Володя, – сказала Люба.
Они ушли на кухню.
– Что ты удивляешься, Володь? Состругал ребёнка, теперь шлифуй. Не гоже ребёнку без отца, ты же всегда хотел сына. Не объедят они нас, и деньги у них есть. Деньги Нинки теперь твои?
– До совершеннолетия Антона – да.
– Ну вот, я уже поручила юристам оформить опекунство на Антона с последующим усыновлением, после генетической экспертизы, чтобы всё было официально. У него будет твоё отчество и фамилия. Это моя месть Нинке за то, что она позарилась на моего мужа. И Нинкины деньги можно будет покрутить.
– Что ты всё время тычешь меня этими деньгами?
– Ты бизнесмен и жадный.
– Я предприниматель и не жадный, а экономный и расчётливый. И не в деньгах дело.
– Извини. Ты же всегда хотел сына, а Тошка такой славный мальчик.
Владимир вздохнул облегчённо, как гора с плеч свалилась, глаза защипало, он нежно обнял жену и прошептал ей на ушко:
– Любаша, ты у меня самая-самая.
23.03.2023 г.
Нежданная встреча
Лето, жара. Владимир Алексеевич Скворцов в универсам выбирал прохладительные напитки и решил, что лучше отечественного кваса ничего нет. Он взял бутылку кваса и направился к кассе.
Женщина между рядов с товаром меняла ценники, сверяясь с записями в толстой тетради. Одета она просто: синие джинсы, блузка. Работница универсама. Что-то знакомое показалось в её облике.
– Света? – неуверенно позвал он.
Женщина обернулась, на её лице мелькнуло удивление, затем улыбка.
– Вовка? Привет.
– Привет. Давно не виделись. Лет двадцать, если не больше.
– Больше, почти тридцать. Я сильно изменилась?
– Нет, что ты, совсем не изменилась.
Конечно изменилась Вовкина первая любовь, не сильно, но изменилась, постарела, пополнела. Сердце у Владимира учащённо забилась.
– Врёшь, конечно, – улыбнулась Светлана, – но, всё равно приятно. Слушай, если у тебя есть время, может быть, посидим в кафе напротив, там прохладно, поболтаем.
Владимир посмотрел на часы.
– Где-то час, полтора у меня есть.
– Какой ты занятой. Хорошо. Подожди на улице, минут через десять-пятнадцать я подойду.
– Я в ВМW напротив входа.
Света кивнула и скрылась в подсобном помещении. Владимир Алексеевич заплатил за квас, вышел из магазина, сел в машину и задумался.
Владимир познакомился со Светланой много лет назад, в середине 90-х годов. Они тогда учились в Саранске в Мордовском Государственном Университете, на одном факультете, но на разных специальностях: она изучала торговое дело, а он экономику. Оба перешли на пятый курс. Они были из одного города, познакомились на вокзале, ездили вместе на каникулы и обратно, сдружились, а Володя влюбился в Свету без памяти. А Света бредила рок-музыкой, играла на гитаре, именно играла, а не бренчала, перебирая три аккорда. Она сама писала тексты и музыку к ним.
– «Шесть дней, шесть дней, закопанные в землю.
Шесть дней, шесть дней, дожить бы до седьмого.
А седьмой мой, а седьмой мой!» – читал Володя. – «Песня южноафриканских шахтёров». Каких шахтёров, Света, какая Южная Африка? Как туда тебя занесло вообще?
– Телевизор насмотрелась. Это моя творческая фантазия, ты ничего не понимаешь. Это мои первые детские стихи.
– Сейчас песни протеста не в тренде. Мы не коммунизм строим, а совсем наоборот.
Света подошла к нему вплотную, заглянула в глаза.
– А что в тренде? «Американцы пришли на танцы»?
– Ну, хотя бы.
– Не моё.
Было удивительно: зачем Светлана поступила в университет? Наверное, не очень-то верила, что её мечта сбудется, она окончила музыкальную школу, а в консерваторию ей поступить никак не удавалось.
Разрыв между Светой и Володей произошёл незадолго до Нового Года на последнем курсе. Из Москвы приехала рок-группа не очень ещё известная, но уверенно набиравшая популярность.
Владимир помнил всполохи цветомузыки, грохот музыкальных инструментов, народ прыгал, свистел, кричал. Перед самым концом концерта, Света сказала: «Подожди меня» и куда-то исчезла. Владимир долго ждал её на морозе, так и не дождался, ушёл. Появилась Света только через три дня.
– Вовка, не сердись, я тебе всё объясню. Пойдём в кафешку, посидим, поговорим.
– У меня денег нет, – буркнул Владимир.
– У меня есть.
– Я за женский счёт в кафе не хожу.
– У нас равноправие. Мы же стремимся к западному образу жизни? Пойдём, а то обижусь.
– Откуда деньги?
– Какая тебе разница. Пойдём, не спрашивай.
В кафе Светка болтала без умолку. Оказывается, что она проникла за кулисы, познакомилась с музыкантами, а, главное, с их руководителем, который сейчас называется модным словом «продюсер».
– Вовка, – с придыханием, расширив глаза, восхищённо говорила Светка, – они такие классные.
И она стала рассказывать о каждом в отдельности. Не сказать, что Володя слушал её рассказ с восторгом, ему было очень неприятно. Картины он в своём воображении рисовал живописные, но в них как-то не хотелось верить: чтобы его Светка с кем-то там …
Светлана передала продюсеру кассету со своими песнями. Продюсер был в восторге. Короче, Света сдаёт экзамены, берёт академический отпуск и уезжает в Москву. Володя опешил.
– А как же я? Малыш, я же лучше собаки.
Володя вспомнил мультфильм «Малыш и Карлсон».
– Лучше, – согласилась Света и, даже, не улыбнулась, – но ты пойми, Вовка, это моя мечта. Я хочу быть известной знаменитой певицей. Такой шанс раз в жизни выпадает, я не могу его упустить.
– А я? – настаивал Владимир. – Что у нас с тобой-то будет?
– У нас с тобой? Вовка, ты не обижайся. Ну какие у нас с тобой перспективы? Устроюсь в Москве, удачно выйду замуж, а ты будешь моим любовником.
– Я?!
Володя растерянно замотал головой.
– А что тебя не устраивает?
– Да всё! Если это не оскорбление, то что это?
Володя в возмущении вскочил с места.
– Расплачивайся. В следующий раз, когда увидимся – отдам.
С тех пор они не виделись.
Светлана постучала в боковое окно BMW.
– Выходи.
Она переоделась, сменив джинсы на красивое платье.
В кафе сделали заказ, пока ждали исполнения, Владимир достал пятитысячную купюру и протянул Светлане.
– Это за прошлый раз, – сказал он, – должен был.
Светлана подняла удивлённо вверх брови, потом нахмурилась.
– А ты злопамятный.
– Я? Нет, я всё записываю, – сострил Владимир.
Светлана вежливо улыбнулась и взяла деньги.
– Это чтобы тебя не обидеть, – пояснила она.
– И кем ты работаешь? Это же магазин Серёги Кузнецова?
Кузнецов был местным криминальным авторитетом: сумел выжить и подняться в «лихие» девяностые годы.
– Считаюсь заместителем директора, но, на самом деле, работаю всем: и директором, и товароведом, и завскладом. А ещё кассиром и товар по полкам раскладываю, если есть такая необходимость. А директор следит, чтобы мы Кузю не обворовали. Но чтобы следить, надо самому в этом что-то понимать.
