Анатолий Алексеевич Гусев
Ожидание. Рассказы
– Вот, отец Афанасий, чадо сие, в грехе проживала с воином Евгением, но сказано: спасётся через чадородие, если пребудет в вере и любви. Две святые ипостаси женщины: жена и мать. А воин Евгений кровь проливает за Отечество. А сия жена – мать воина Евгения и будущая свекровь сей грешницы. Время придёт – обвенчаешь их.
***
– Калан Тополю. Открытку прошли. Вы где?
– Тополь Калану. Я вас вижу. На четыре часа от вас.
К ним направлялись четыре бойца-эвакуатора с носилками.
– Стоп, – скомандовал им Тополь. – Находка.
– Уссурийск, – ответили ему.
«Свои», – Тополь облегчённо вздохнул.
«Открытку» проскочили, лесопосадку тоже. На дороге их поджидала «капля» – пикап серого цвета, заляпанный грязью. Только вышли из-под защиты деревьев, как над ними повис беспилотник. Грача погрузили в «каплю». Прилёт снаряда Тополь не слышал.
Тополь очнулся от громкого хлопанья. Это брезент палатки хлопал под ветром. Тополь открыл глаза. Мобильный госпиталь. Живот чуть ниже рёбер болел страшно.
– Тополь, очнулся? – раздался голос слева, голос Грача.
– А как? – прохрипел Тополь.
– Не знаю. У «капли» что-то разорвалось. Ты самый тяжёлый. Доехали и слава Богу. А я отвоевался, Тополь.
– Ноги?
– Ноги целы, бок.
– Там ничего жизненно важного. Одни кишки.
– Вот они-то и в труху. Одну операцию сделали, ещё две предстоят и два года реабилитации.
– Хорошо.
Тополь устал от разговора.
– Сыновей буду воспитывать, – продолжал Грач, – сделаю их бойцами.
– А дочь? – прошептал Тополь, но Грач услышал.
– А дочь буду баловать, её пусть жена воспитывает.
Вошла медсестра, позывной Колба, внешне похожа на колбу. В левой руке у неё кювета со шприцом и ампулой. На правой руке у неё лежал кусок металла.
– Сейчас обезболивающий сделаю, – сказала она Тополю, – легче будет. А это тебе на память.
На вопросительный взгляд ответила:
– Осколок. Бронник пробил, брюшную полость, до желудка достал, но не пробил. Видно кто-то сильно молиться за тебя. На, на память.
– Дай ему позвонить, той, кто молился за него, – попросил Грач.
– Обязательно, – сказала Колба, – укол поставлю и позвонит.
Обезболивающее потихоньку начало действовать, голова у Тополя чуть прояснилась. Колба достала из кармана халата простой кнопочный телефон.
– Говори номер.
Тополь назвал, Колба набрала номер и передала Тополю. В трубке он услышал насторожённый Варин голос:
– Алло?
Тополь слабо улыбнулся и произнёс:
– Это – я. Жив. В госпитале. Люблю. Вернусь, женюсь.
И не дослушать восторженный Варин визг, Тополь нажал на «отбой», сил разговаривать не было.
– Это по-нашему, – одобрил Грач.
Цокая когтями по полу пришёл недопёсок – уже не щенок, но ещё и не взрослая собака – помесь восточно-европейской овчарки и эльдертерьера.
– Тобик, – возмутилась медсестра, – ты зачем сюда пришёл? Ну-ка пошёл отсюда.
– Колба не гони его, – попросил сосед справа от Тополя, – он лучше всякого лекарства. Он настроение поднимает.
– Собака не стерильна, ругаться будут.
– Да ладно тебе.
– Назвали его как-то чудно: Тобик, – прохрипел Грач. – Что за имя? Дворовый пёс, дворянин и назвать надо было соответственно. Например, Барон, Граф, Виконт.
– Герцог, – подсказала Колба.
– Можно и так, – согласился Грач, – а то – Тобик.
– Тобик, иди сюда, я тебе печенюшку припас, – сказал сосед справа от Тополя и достал из-под подушки галету.
Пёс подошёл, усиленно виляя хвостом, слизнул угощение с ладони и с чавканьем разжевал.
– Да он же у вас голодный. Не кормите собаку.
– Как не кормим? – возмутилась Колба. – Только что мосол сгрыз.
– У кого-то ногу ампутировали?
– Дурак.
Раненные, кто услышал шутку, лыбились.
– Пойдём отсюда, Тобик, – сказала Колба, – это дурачьё тебя ничему хорошему не научит.
И гордо удалилась, пёс, опустив голову, пошёл за ней. Раненные ржали в голос.
***
В телефоне иерея Афанасия раздался радостный женский голос:
– Батюшка, это Варя, Варвара, мы к вам приезжали в апреле со свекровью.
– С будущей, помню. Вас отец Анастасий привёл.
– Да-да, а свекровь уже почти настоящая, мы расписываемся с Женей третьего июня. Мы хотим обвенчаться, Женя тоже хочет. Когда? Вы обещали обвенчать нас.
– Я помню. Благословляю вас на бракосочетание. Сейчас скажу, когда приехать на венчание… Вот одиннадцатого и подъезжайте. Сможете?
– Конечно, батюшка.
14.04.2024 г.
Из жизни Зайцев
– Меня Волков совсем достал, – пожаловалась мужу Ирина, – никак зачёт ему сдать не могу. Ответила на все вопросы, а он в конце меня спрашивает: «Заяц?», я ему: «Заяц, Заяц», а он мне говорит: «Ну, Заяц, погоди». Какая дурацкая фамилия у тебя!
– Не у меня, а у нас. Нормальная фамилия. А Алдошкина разве лучше?
– Лучше, по крайней мере никто не скажет: «Ну, Алдошкина, погоди».
– Ириш, зайка моя, я думаю, что всё наладиться, сдашь ты свой зачёт.
– Когда? Скоро экзаменационная сессия.
– А он молодой?
– Кто?
– Ну, Волков этот?
– Не знаю, лет тридцать пять, наверное. А тебе зачем?
– Не зачем, просто так. Молодой, потому и шутки у него дурацкие.
– Да тебе хорошо говорить, а мне ему зачёт сдавать, а потом экзамен.
***
Преподаватель Волков собрал все свои конспекты и стал укладывать их в свой портфель, когда в аудиторию заглянул молодой парень лет двадцати семи.
– Вы что-то хотели, молодой человек? – вежливо спросил Волков.
– Моя фамилия Заяц. Она вам ничего не говорит? – так же вежливо ответил молодой человек.
Когда Ирина ворвалась в аудитория, драка была в самом разгаре: у противников лица в крови, костяшки пальцев сбиты. Она огрела рюкзаком сначала своего мужа, а затем преподавателя.
– Вы совсем с ума посходили? Серёжа, тебе не стыдно драку затевать? А вам, Эдуард Аркадьевич?
– Что тут стыдного? – тяжело дыша, сказал Эдуард Аркадьевич. – Ваш муж, Заяц, заступился за свою жену. Этим гордиться надо. У вас хороший муж. Давайте зачётку, Заяц, я был неправ, неудачно пошутил, ваш муж мне всё доходчиво объяснил.
В зачётке Волков размашисто написал «отлично».
– Сергей, – сказал Волков, обращаясь к Зайцу-мужу, – а не выпить ли нам по кружечке пивка, по случаю удачной сдачи вашей женой зачёта?
– Мой муж не пьёт, – гордо заявила Ирина.
– И я не пью. Но иногда себе позволяю. Выпьем по кружке пива, чтобы вкус не забыть, ничего страшного.
– По две, меньше нечего и заводиться.
– Согласен. Пойдёмте, Сергей, приведём себя в порядок.
Они вышли в коридор, Волков сказал Ирине:
– Заяц, идите домой, с вашим мужем всё будет в порядке, я ручаюсь за это.
– Да, зайка, иди домой.
– А если я назову свою жену волчонком, она наверно обидится.
– Наверное, – согласился Сергей.
– Я знаю одно место, там помимо пива такие чебуреки продают, очень вкусные. Я заплачу, если что.
– Я хорошо зарабатываю, если что.
Они пошли в мужской туалет, оставив растерянную Ирину в коридоре.
На следующее утро Ирина пеняла мужу:
– Ты, дурак, Заяц? А если бы он обиделся? Я бы вообще из универа вылетела.
– Так не обиделся же. Нормальный мужик оказался. Я как муж, как мужчина, обязан тебя защищать, и он это понял.
– Всё равно, дурак ты, Заяц.
Ира пыталась обидеться на мужа, но глаза её выдавали, они сияли счастьем и как бы говорили: «Рыцарь мой».
***
Ирина отняла руку ото лба мужа, он лежал на диване, укрытый шерстяным клетчатым пледом.
– Серёжа, ты весь горишь. Сейчас я тебе лекарство приготовлю. А ты пока температуру померяй.
Ирина принесла кружку с жёлто-зеленоватой прозрачной жидкостью – лекарство, вынула градусник у него из-под мышки, посмотрела, нахмурила брови.
– Тридцать восемь и пять. Зая, где тебя так угораздило? Ну пей-пей, это поможет.
Сергей пил мелкими глотками, Ирина сидела на стуле рядом с ним.
– Горячий, – сказал он.
– А холодный его не пьют. Завтра на работу не пойдёшь.
– Пойду, куда я денусь.
– С такой температурой?
– А что делать? Там завал, без меня не обойдутся. Завтра пятница, день как-нибудь перекантуюсь, а потом за два дня отлежусь.
– Здоровье не купишь, зайка.
– А жить мы на что будем? Я семью должен обеспечивать или как?
Сергей натужно закашлял.
– Ну вот, котик, какой ты работник?
– Хороший, только ты определись: я котик или зайка?
– Зайка. Давай кружку, я тебе сейчас мандаринчики принесу.
Ира взяла у него пустую кружку, ушла на кухню и вскоре вернулась с тарелкой, на которой лежали мандарины. Она села рядом с ним, поставила тарелку на колени и принялась чистить мандарин.
– Серёженька, открой ротик, на тебе мандаринку, тебе нужны витаминчики.
Сергей отвёл её руку с дольками мандарина.
– Что ты со мной сюсюкаешься, как с маленьким?
– Зайка, ты болеешь.
– И что?
– Скушай мандаринчик, зая, не капризничай, тебе нужны витамины.
Сергей под напором жены не устоял и стал покорно есть мандарины с её рук.
– Серёж, может, ты на кровать ляжешь, поспишь?
– Нет, сегодня и пока не поправлюсь, я сплю здесь, и ты держись от меня подальше, а то не хватало ещё, чтобы ты заболела.
– Я не заболею, – сказала Ира ласково.
Она гладила его по голове, он закрыл глаза и ощущал тепло от её мягких нежных ладоней. Сергей уснул.
***
Сергей ходил с телефоном по комнате, Ирина сидела на диване и глазами следила за его перемещениями.
– Мам, ну перестань, – говорил он в трубку.
– …
– Всё у нас хорошо.
– ….
– Нет, почему я это должен делать, я не пойму?
– …
– Что значит: жена дороже матери? В каких единицах измерять? Скажи, тогда я подсчитаю, кто из вас дороже.
– ….
– Я не издеваюсь.
– ….
– Ира всё делает.
– …
– Мам, ну хватит.
– ….
– Я это сделаю, не беспокойся. Пока, увидимся.
Сергей нажал отбой.
– Досталось? – участливо спросила Ирина.
– Да нет, никак не может привыкнуть, что ты обо мне заботишься, а не она.
– Что она от тебя требовала?
– Да ничего, разберёмся.
– И кто из нас для тебя дороже? В каких единицах ты измеряешь? И откуда вообще такие слова?
– От Эдика.
– От кого?
– От Эдуарда Аркадьевича твоего, Волкова.
– Ты с ним общаешься? – удивилась Ирина, встала с дивана и подошла к мужу.
– А что? Хороший мужик, мы с ним на футбол ходили. О-о-о! Он просил тебе не говорить.
Ирина положила руки на шею мужу.
– А ты болтунишка.
Она потянулась к нему и её губы оказались рядом с его губами.
***
Ирине позвонила её лучшая подруга Лена.
– Я тут узнала про один тест, называется «Апельсиновая корка». Проверка: как к тебе относиться твой молодой человек или муж. Ты знаешь, Ирочка, не все мужики прошли испытания, многие пары расстались после этого теста, а женатые пары развелись. Тест сразу проявляет, как к тебе относятся.
– И что за тест? – проявила заинтересованность Ирина.
– Очень простой. Ты как бы невзначай просишь мужа принести тебе апельсин. Если он приносит тебе очищенный апельсин от кожуры, значит, он тебя любит, заботится и думает о тебе.
– Глупость какая-то, Ленусь. А в остальное время ему о жене заботиться не обязательно?
– При чём здесь другое время? Это тест такой.
– А если вообще не пойдёт или принесёт апельсин, но не очищенный?
– Значит, он тебя не любит, – авторитетно заявила Елена, – и ты ему безразлична.
– Да ладно! И что? Разводиться?
– Это тест такой, вот опробуй на своём Серёже.
И Ирина решила попробовать. Они сидели на диване и смотрели сериал.
– Серёж, я так пригрелась, принеси мне апельсин. Ну, пожалуйста.
– Хорошо.
Сергей встал, ушёл на кухню и вскоре вернулся с порезанным на дольки апельсином. Ирина хмыкнула.
– Ты чего? – не понял Сергей.
– Да так, не обращай внимания.
Они смотрели телевизор и ели апельсин.
– Хорошо, но мало, – сказал Сергей.
– Конечно, апельсин просила я, а съел его в основном ты.
– Извини, зайка, так получилось, засмотрелся, сейчас ещё принесу.
И он принёс сразу два, порезанных дольками апельсина, а также сухие и влажные салфетки.
– Попкорн в этом отношении лучше, – сказал он, – надолго хватает, и руки вытирать не надо.
***
Елена внимательно выслушала подругу.
– И всё-таки мне кажется, что тест твой муж не прошёл. Он должен был очистить апельсин, а не резать его на дольки.
– Но мы очищаем от кожуры только мандарины, – оправдывалась Ира, – лимоны режем кружочками, а апельсины и грейпфруты – на дольки. Мы так привыкли. И какая разница? Он же принёс апельсин.
– Это показывает, что он тебя не любит и о тебе не заботится.
– Он меня любит и заботиться каждый день, как и я о нём. И к тому же, в нашей семье скоро появиться ещё один Заяц или заинька, уже шестая неделя идёт. Неужели ты думаешь, что я от своих зайчиков ускачу из-за какой-то апельсиновой корки? Да никогда.
21.04.2024 г.
За Синей Птицей
Алевтина возвращалась домой в родную деревню. Ну, как домой? В дом своих родителей, где она провела детство и в котором она была в последний раз тридцать лет назад. Сейчас там живёт сестра с сыном. Уехала Алевтина в погоне «за Синей Птицей». Ей мечталось вернуться в родной дом проездом, почему-то на белом авто, с богатом мужчиной, вся такая сама из себя и в шляпке с широкими полями. И ведь почти получилось, но не повезло. И вот приходиться возвращаться в дом побитой собакой, проситься к сестре в приживалки, пенсия прямо сказать смехотворная и в городе одной на неё прожить тяжело. Пенсию более приличную Алевтина не заработала, да и не стремилась, жила как та стрекоза.
Летнее солнце светило сквозь верхушки деревьев, асфальтированная дорога петляла средь зелёного леса, а ведь, когда Алевтина уезжала, дорога была из хорошо утрамбованного гравия. Как всё поменялось! Дома в деревне где-то богатые, где-то не очень. Но больше всего её поразил её дом, вернее, то место, где находился дом её родителей. Вместо серо-чёрной избы, крытой серым шифером стоял светло-коричневый, можно сказать, терем – двухэтажный рубленный дом.
Алевтина засомневалась: а туда ли она попала? Ведь сестра инвалид детства. Неужели сын так поднялся, ему сейчас тридцать с небольшим.
На крыльце стоял молодой высокий широкоплечий мужчина, хорошо одетый, русоволосый, с тёмной бородой и усами по молодёжной моде. Он с интересом смотрел на подошедшую к дому женщину в возрасте, но ещё не старуху, прилично одетую.
– Вам кого? – спросил мужчина.
– Веру Петровну Елизарову …
– Веру Петровну? – удивлённо переспросил мужчина. – Маму? Дома она, заходите.
Он пропустил Алевтину впереди себя и крикнул куда-то в глубь дома:
– Мама, тебя спрашивают.
Большая комната, работает телевизор, перед ним кресло, с него поднялась женщина.
– Кто, сынок?
– Не знаю.
Женщина сделала несколько шагов к гостье, присмотрелась.
– Алька! Ты?
– Я, Верочка, я.
Вера всплеснула руками.
– Господи, ну, надо же? Тридцать лет. Андрюшенька, это моя сестра Алевтина.
– Хорошо, – равнодушно сказал Андрей.
– Проходи, Аля, – засуетилась Вера. – Надолго к нам?
– Не знаю, как получиться, пока не надоем.
– Ну что ты.
Алевтина и Вера сёстры-двойняшки, Алевтина старше Веры на несколько минут. Они похожи, но не близнецы, к тому же, Вера инвалид: у неё правая нога короче левой, и с правой рукой такая же беда. И рука эта сухая бессильная, что-то делать ей можно, но Вера всё привыкла делать больше левой. Ходила она в специальной ортопедической обуви и всё равно хромала.
Комната разграничена на две неравные части. Граница определяется квадратной в сечении печью. Левая часть – большая, это гостиная, где стоит телевизор, кресла, диван, шкаф с посудой, ноутбук на столе. Правая часть – кухня: длинный стол, наверное, в расчёте на гостей, стулья вокруг него, плита, раковина, посудомоечная машина. На стуле у стола сидела молодая женщина, кормила грудью ребёнка и с любопытством наблюдала за происходящим.
– Моя жена Настенька, – представил женщину Андрей, – и мой сын Пётр. Жаль, что меня Алексеем не назвали, вон у меня какой великий.
– Да, крупный мальчик, – кивнула головой Алевтина.
Настя окинула взглядом гостью. Женщине ближе к шестидесяти, как и свекрови, крепко сбитая, видно следила за собой, крутые бёдра, волосы чёрные крашенные, одета не богато, но и не бедно. А сестра её дожила до старости, а выглядит, как нерожавшая девочка, если ссади смотреть и не придираться к уродству, седые волосы убраны в пучок на затылке, не следит за собой, да ей это и не надо. У Насти складывалось впечатление, что свекровь действительно не рожала, но Андрей, сын её, как-то на свет появился.
– Садись на диван пока, Аля. Сейчас Настенька Петеньку спать уложит, и мы обедать будем. Ты как раз вовремя. Голодная, наверное.
Аля неопределённо пожала плечами. Настя унесла ребёнка в соседнюю комнату, Вера накрывала стол, Андрей сел за ноутбук. Настя вышла из комнаты и стала помогать свекрови. Алевтина наблюдала за этим и ей становилось грустно, хотя она к такой семейной идиллии никогда не стремилась.
За столом, пока обедали, почти не говорили, разговорились за чаем.
– Я думала у вас жить. В городе квартирка однокомнатная, её сдавать, а деньги и пенсию мою в общий котёл. Думала, что худо-бедно проживём. Надеялась, что родная сестра с сыном не выгонят, квартиру Андрею думала подарить. А у вас тут такие хоромы.
– Ну, Алевтина Петровна, – сказал Андрей, – деньги лишними не бывают. Приютим родную тётку. Почему нет?
– Мать я тебе родная, Андрюшенька, – еле слышно прошептала Алевтина.
– Что? Не понял.
– Да, Андрюшенька, Аля твоя настоящая мама, – сказала Вера Петровна, – она тебя родила. Ты уж извини, сынок, не стала я говорить тебе…
– И правильно сделала, мам, – оборвал её Андрей, – какая мне разница, кто меня родил, когда я знаю точно, что ты моя мать. Но если уж зашёл разговор, то мне интересно, как это у вас так получилось?
– Ну, как? Аля видишь какая красавица, даже сейчас, а в юности просто загляденье.
Алевтина улыбнулась. Слова сестры она приняла как должное.
– Как только Алька аттестат получила, – продолжала Вера Петровна, – так и упорхнула из родительского гнезда. «За Синей птицей», – папка говорил. Уж не знаю, что за птица такая. Толи из сказки, толи из песни. Папка очень любил Алечку, переживал. Аля-то редко сюда приезжала. А как мамка умерла, а за ней и папка убрался, совсем перестала приезжать.
– Ты по паспорту Андрей Петрович, – сказала Алевтина, – отчество тебе дали по имени нашего с Верой отца, твоего деда.
– Я знаю, что деда Петром звали. На отчество, думал, что совпадение.
– Нет, на самом деле ты Сергеевич. Похож на него, просто вылитый мой Серёжа.
Лицо Алевтины Петровны сделалось печальным, воспоминания нахлынули.
Алевтине в городе повезло почти сразу. Через несколько месяцев по приезду нашла себе парня – красавца, высокого, щедрого. С работы уволилась. Стали жить вместе, о росписи даже и не думали, а денег было немерено. Отдыхать ездили два раза в год: осенью на море в Турцию, Египет или на Канарские острова, а в начале весны на лыжах кататься в Австрию или Германию. На малую родину Алевтины в деревню, Сергей ездить отказывался. Она одна ездила несколько раз. А вот в шмотках Сергей ей не отказывал никогда и ни в чём, шубу купил. О происхождении денег у её сожителя Алевтина не задумывалась, ей было не интересно. На то он и мужик, чтобы деньги приносить, а где он их берёт – не столь важно.
Но через несколько лет такой жизни всё закончилось. Сергея убили. После похорон и поминок, печальных тостов и пьяных слёз, товарищи Сергея обчистили его сожительницу буквально до нитки. «Всё это не твоё, а наше», – сказали ей. Бандиты, они и есть бандиты. Осталось только маленькая однокомнатная квартирка на окраине, оформленная на Алевтину. Зачем её Сергей приобрёл осталось загадкой. Вот её ей и оставили, тоже не понятно почему – могли и отобрать. И деньги ещё, немного, но оставили, не тронули. Года на два хватит, если не шиковать, подсчитала Алевтина. А шубу норковую жалко – она так ей шла.
А для полного «счастья» оказалось, что Алевтина ещё и беременна и аборт делать поздно. И поехала она вся в слезах в родную деревню к сестре, родители к тому времени померли.
– Я думаю, что в селе аборт сделают, если подмазать, – говорила Алевтина сестре.
– Да зачем ты это делать-то будешь?
– А кому я, Верка, с прицепом нужна буду? Я ещё молода, мне надо личную жизнь устраивать.
– А если что не так пойдёт, Алечка? Кровью истечёшь и на погост к родителям? Или рожать больше не сможешь? А твой будущий муж ребёнка попросит, что ты ему скажешь?
– И что мне делать? – растерялась Алевтина.
– Рожай.
– Рожать? Ты в своём уме? Я тебе только что объяснила: с довеском меня никто замуж не возьмёт.
Аля всегда считала Веру недоумком.
– А ты на учёт встань по моему паспорту. У нас с тобой паспорта одинаковые, только именами отличаются. Правды ты чёрная, а я русая, но на фотографии в паспорте кто это заметит? Мне замужество не грозит, ребёночка я твоего выращу. И мне повеселей, а то я тут целыми днями одна с котом кукую. А, Аля? Ну, поживёшь тут немного, отдохнёшь от городской жизни, а как родишь – уедешь.
– А как заметят, что ты не беременна? – засомневалась Алевтина.
– Да кто заметит, кому мы нужны? У всех свои дела. Нам главное вместе нигде не показываться. А и заметят? Поговорят и забудут.
– Вот так ты, Андрюшенька, – закончила свой рассказ Вера Петровна, – и стал моим сыночком. Рожала Алечка с моим паспортом, тебя на моё имя записали, отчество тебе дали в честь нашего отца, это точно. Алечка покормила тебя грудью несколько месяцев, а как молоко пропало, в город уехала.
Настя с интересом смотрела на свекровь. Оказывается, что она не только не рожала, а ещё и девственница. Ну, чудеса.
