Анастасия Яковлева-Помогаева
Навьи сказки. Часть 1. Веснянка
Вот и сегодня ночью он проснулся от того, что рука сжимает прохладные спутанные стебли. Он провел рукой по подушке, пытаясь высвободиться от них, но травы оказалось слишком много. Вся наволочка, простынь утопала в травяном ковре. Вместо матраса под пальцы попали земляные комья. Земля начала уходить из-под его тела. Погружался все ниже и ниже. Куда? Не успел испугаться, как из трав и земли вынырнула она. Захватила, закружила. В травяной омут увлекла. Ускользала струйкой земли. Он ловил. Проникал вглубь травяного ковра. Оставался ни с чем и ловил снова. Слышал смех. Она обволакивала его. Пока желание не распустилось яркой всышкой. Папоротника цветок. На одну секунду. На одну ночь.
Далее – темнота. Свежий ночной ветер. Под руками трава. Над головой – ветки деревьев. Где? Почему на улице? Даже не на улице. В каком-то лесу. Деревья посажены ровными рядами. Парк? Лесопосадка? Он все ещё не воспринимал произошедшее. Просто лежал. Даже мысли лесным сквозняком выветрились. Ветки-струны. Звезды-ноты. Скрип старых стволов задаёт ритм. Ш-ш-ш – человек не дыши до утра. Да-да-да. Поку-да! Уда-да. Поку-да удача за уд возьмёт. Смешно такое слышать. Он встряхнулся. Встал. Нужно идти. Вперед, опять постепенно чувствуя её зов. Не осозновая цели. Кто он? Шелест. Тень, летящая между стволами. Без имени. Без памяти.
Грязный весь, в земле. На лице блаженненькая улыбка. Вместо глаз – ночь. Вывернул на дорогу.
Час шел. Два. Замелькал за спиной свет. Зашелестел битый дорожный асфальт.
Черный: будто карета чумного доктора, двигающийся медленно, будто инферальный катафалк, на дороге показался полицейский «бобик».
Алекс улыбнулся ещё шире и миролюбивей. По какой-то еще людской привычке зачем-то взмахнул рукой. «Бобик» приторимозил. Подал назад. Открылась дверца. Изнутри послышался диалог:
– Ты о девке не забудь спросить.
– Какая девка? Узнать бы, где мы.
– Так ты же за ней первым увязался, а я виноват. Это ты говорил: «Давай остановимся, проверим». Ночью среди лесопосадки.
– Мы же полиция, если ты не забыл.
– Ага. Но насчет задержания всякой лесной нечисти у нас инструкций не поступало.
– Кто же знал, что так получится. Рассказать – не поверят!
Из машины выглянула крутолобая башка правохранителя. За минуту оценив внешний вид Алекса, спряталась обратно. Раздалось глухое:
– Фу, мля… Димыч, гони!!!
Дверца машины захлопнулась почти перед самым носом:
– Зомбак йопнутый!
Алексу ещё долго пришлось чихать от придорожной пыли.
Глава 10
Хвала, хвала ясноликому! Наймудрейшему правителю! Повелителю растущих диаграмм, лени офисных работников усмирителю. Если бы он мотив мотивации не смоделировал, не вертелась бы планета наша, не поднималось на востоке солнышко. Получив целительный пендюль, и ромашки на лугу веселей растут. Доказано.
А еще владыка офисный здоровьем своих преданных слуг озабочен. Если вдруг слуга испортится, кому же груз ответственности на плечах до мозолей кровавых протертых нести. Потому-то эти мозоли раз в год лекарями-целителями старательно врачевались. Ни где-нибудь, а в одной из лучших городских клиник.
Кубик, плиткой выстеленный. Вышколенный до неприличия персонал. Есть комната для релаксации. В комнате мешки с шуршащими наполнителями. Рыбки в аквариуме с зеленой подсветкой плавают. В коридоре поликлиники темень-тишина.
Крыс, отбывающий медицинское наказание – профосмотр, мучался скукой. Такой, что даже интернет в телефоне его не развлекал. Можно с шагомером по коридору туда-сюда ходить, головой стены мерять. Но вон уже вся очередь на тебя косится. Не заценили юмора.
– Шутка, это все. Я просто шучу.
Неудобно получилось.
Вот перед тобой в очереди сидит солидный человек. Одет весьма просто. Но мелкие детальки выдают статус. Кому, как не Крысу, разбираться в таких мелочах. Даже в манере держать себя статус чувствуется. На таких представителей высшего класса Крыс смотрит особенно внимательно. Учится. Каждую черточку бы скопировать. Ведь «понты» – это билет. Одежка, по которой примут. А ты тут балуешься, как малолетка. Стыдно.
Дамочка рядом презрительно скривила губки. Бог ты мой, что у нее с лицом! Ну, татуаж бровей, изгибу которых позавидуют пираты Карибского моря (почему у таких дамочек элементарно нет чувства меры?), скулы выпирают на «иссушенном» до состояния копченой камбалы лице. Но самыми страшными Крысу показались именно губы. Неприятно смотреть, но почему-то оторвать взгляд невозможно. Видит Крыс, будто бы помехи по экрану, рябь по лицу девушки пошла. Ошарашенно наблюдает, как силиконовые вареники губ выпятились вначале надутыми шариками, а затем кожа вокруг них втянулась внутрь и шарики превратились в двух продолговатых слизней, покрытых перламутровой помадой. Слизни, по-видимому, вытянув из иссохшего лица хозяйки последние капли жира, медленно поползли вниз. Спустились на подбородок. На шею. На полуобнаженную грудь. И спрятались в лифчик.
Стоп. Тут главное не показать, что с тобой что-то не в порядке. Учитывая тот факт, что сидишь в очереди к врачу. И врач этот должен освидетельствовать твою способность к труду на галерах милого сердцу офиса. Нет, молчать, обо всех своих глюках молчать. Иначе не будет тебе ни денежек, ни карьеры. В дурку запрут.
Тем временем («галерах офиса» – говоришь?) татуированные брови дамочки поднялись еще выше и… сломались. Ветки сухого дерева. Обскальпирванный тонкий носик ее вытянулся до безобразия. Вместе с безгубым ртом получился восклицательный знак.
– Мама дорогая! – воскликнул бы Крыс. Но статусные самцы так не восклицают. Они тихонько встают со стула и, гордо задрав голову, бочком, бочком, направляются к выходу.
Даже обнаружив у себя на штанах мокрое пятно, солидный человек не будет показывать ни малейшей тени смущения. Окружающие его воспитанные люди никогда не укажут ему на столь досадную оплошность его организма. Более того, если из спины солидного человека будет торчать нож, истинно воспитанные люди сделают вид, что так и должно быть. Даже если им придется подтереть пару кровавых лужиц на полу. Солидный же человек направится в уборную, чтобы привести себя в надлежащий вид, стараясь «не палиться».
***
Пашенька проснулся от лёгкого шлепка по попе. На третьей секунде пробуждения вспомнил, что давно вышел из детского возраста Что ему, здоровяцкому кабанчику, уже тридцать, и он один у себя в квартире, а не на отдыхе в пионерском лагере, где постоянно приходилось быть объектом для подобных шуток.
На минуту Пашенька понадеялся – шлепок был всего-лишь обманом чувств. Но нет. В следующее мгновение его погладили по щеке. В ванной вода зашумела и так же внезапно перестала течь. Прошуршали занавески, когда в комнату вошла Она. Запахло свежескошенной травой. Безмятежностью ночного луга.
– Не бойся! – крутилось в его голове.
– Не бойся! – настраивали на спокойный лад запахи.
Стрекот цикад. Галактики мерцающих в темноте светлячков.
– Подойди ко мне!
– А-аа-уууум…
– Подойди ко мне! Ты почувствуешь такую радость, которую ранее никогда не испытывал.
– Мммм…
– Я пою… Я знаю такие песни… Я знаю такие ласки… Больше ни с кем и никогда ты не попробуешь такого.
Тёмная обнаженная фигурка. Раскованные движения – сейчас будет бросок похотливой самки лесного зверя. Это – магия жеста, это – магия шёпота. Вот-вот Пашенька погрузится в любовную негу. Но…
Да, конечно, Пашенька – молодой мужчина и привоторы-ласки на него действовать должны. Но слишком уж хорошо Пашенька знает свои возможности. Слишком уж он привык получать в ответ на свои ухаживания либо насмешки, либо недоуменный взгляд. Год за годом сформировалась привичка недоверять. И все, что не укладывается в привычный алгоритм, вызывало у Пашеньки справедливое недоумение. И никакая магия не способна победить этот годами выработанный рефлекс.
Сейчас от страха он даже двигаться не может. Поле зрения сужается. Он наблюдает за собой будто со стороны. В голове крутится бесконечное: «Что за хрень!!! Чего оно от меня хочет?!!»
Обнаженная красавица подступает все ближе и ближе. Боль в животе. Испуг сменяется тошнотой. Резко подкатывает к горлу.
– Твою жизнь.
Мгновенье – из горла белесой липкой струей, перемежаясь с матерными комментариями и междометьями, летят прямо к ногам прекрасной девы куски плохо переваренных пельменей.
***
Детская машинка, грузовичок на радиоуправлении, везла по офисным комнатам в своём кузове стаканчик американо. Машинке была поставлена плановая задача: довезти кофе от автомата до порога – и задача временная: довезти кофе за пятнадцать минут. Через двадцать пять минут перерыв заканчивался, поэтому заканчиваются и все офисные игры.
Но выполнять план грузовичок не торопился. Вначале он завернул в угол и запутался в проводах от кофейного аппарата. Крыс (управляющий машинкой) даже испугался, что произойдёт короткое замыкание. Затем грузовик упрямо втырился в ножку стола. Подвинул стул на колесиках и наконец-то расплескал полстаканчика прямо на пол.
Крыс слегка сматерился и полез вытирать. Вытирая, наткнулся на стоящие перед ним изящные женские ножки. Правда, верхнюю часть ножек, от колен, скрывала юбка официального стиля.
Человека в юбке звали Катя или Вера. Крыс часто с ней курил на перерывах. Даже обсуждал цены на новые дивайсы. Но имени не запомнил. Хотя помнил, что эта Катя или Вера ходит два раза в неделю в фитнес-центр и недавно в парикмахерской ей весьма неудачно нарастили ресницы. Но Катя-Вера не унывает, она достаточно долго посещала тренировки по личностному развитию, чтобы помнить, как это – унывать.
– Что? Его все еще нет?
– Как видишь, нет.
– Максим Маркович велел Алексу наконец-то пройти медосмотр и приступить к своим служебным обязанностям.
– Он так и не появлялся.
– Почему Максима Марковича должны волновать обстоятельства, при которых его подчиненный не выполняет план?
– Потому что он наш начальник.
– Вот именно. Весь отдел, включая начальство, теперь вынужден брать на себя лишнюю работу.
– А что я могу сделать? Я ведь не Алекс. Пусть Маркович Алекса ищет.
– Но вы же вроде бы друзьями были, нет?
– Были, вроде бы. Только я все равно не понимаю, почему должен бегать за ним? Разыскивать. Это его проблемы. Ты Пашеньку спроси. Пашок?
– У?
– Что ты на это скажешь?
– Я-то тут при чем? У меня все в порядке. Комиссию прошел. Функционирую. С Алексом пусть Маркович сам разбирается. Он начальство, и хвосты крутить входит в его обязанности, а не мои.
Катя или Вера только и смогла хмыкнуть в ответ. Действительно, если дружба начинает напрягать, зачем такие друзья?
Детская машинка, грузовичок, наконец-то доставила почти пустой стаканчик до рабочего места Крыса. Перерыв заканчивался через три минуты. С завтрашнего дня Алекс наверняка будет уволен. Ну и плевать. Слишком дорого такая дружба обходиться начинает. К тому же настоящие друзья окружающих в свои проблемы не впрягают.
Глава 11
Я знаю, что многие любят петь в ванной комнате. Даже без особых вокальных данных получается довольно-таки прилично, благодаря акустике. Вот и стараются, хоть со слухом, хоть без. Я же (горе соседям моим, горе) люблю петь в ванной как можно ужасней. Не из злого умысла. Мне нравится, как по-разному может звучать мой голос и какие нечеловеческие звуки способен издавать. Бульканье и всхлипывание на басовых звуках. А если на высоких нотах пустить звук о стену, как мяч, он рассыплется на тысячу мелких бусин.
Ещё я люблю петь всякую околесицу. Обычные слова слишком стандартны, а вот отдельные слоги похожи на лесных птиц. Они могут взмывать вверх и падать камнями. Они будто параллельная музыкальная линия. Контрапункт к основной мелодии. Сочетание слогов прочерчивает линии на кафельном фоне. Я открываю воду. Постепенно, настолько увлекаюсь пропеванием слогов, что вхожу в транс. Мои слоги-птицы вылетают через слуховое окно на кухню. Бьют крыльями по воде в тазу. Я чувствую, как они выходят из-под моего контроля. Становятся все более материальными. Моё песенное баловство превращается в заклинание, смысл которого неясен мне самой. И я в испуге останавливаюсь. Птицы-слоги исчезают. Что это было? Бред или магия?
Иду на кухню. Включаю газовую плиту. Газ идёт, но конфорка не загорается. Не выключая её, ставлю чайник. Жду ещё минуту, а затем подношу к ней горящую спичку. Раздается небольшой пфырк. Вспышка… К счастью, меня не зацепило.
Расплата за волховство. Зачем я это сделала? Сама своими руками такую глупость? Нужно прекращать словестные эксперименты. Неизвестно до какого сумасшествия они могут меня довести.
Во входную дверь раздается стук. Дооралась.
– Кто там?
– Это сосед снизу. Извините, что беспокою. Откройте.
Я как-то не очень хорошо знаю своих соседей. В глазок тоже толком не рассмотришь, кто на площадке стоит. Но и терять-то мне особо нечего. «Сама дура виновата», – орала как резаная. Я бы на месте соседей вообще побоялась бы к такой идти. Соседу бонус за смелость – открыла дверь.
– Да?
– Вы нас заливаете. По стене на кухне водопад течет.
– Странно, у меня все краны в порядке. Можете сами зайти, посмотреть.
Ни капли. Возле таза пол сух. Даже в ванной я умудрилась не наляпать.
Мой сосед снизу оказался похожим на римлянина. На стойкого римлянина. Наверняка его предки несли пограничную службу где-то в районе Троянова вала, затем ассимилировались в даков Одесской области.
Римлянин похмыкал. Полез с газеткой под ванную. Смотал метра три сухой паутины (я говорила уже, что хозяйка я так себе?). В кухне, под раковной, паутины вышло метра два.
– Оно может еще между стенами протекать. Старые трубы.
Полез в вентиляционное отверстие (или как еще оно называется). Осветил фонариком изнанку дома. Ничего не прояснилось.
Безнадежный оптимист, он побежал на верхний этаж. Вспомнился старый анекдот: «Если ты затопил соседей, плюнь в потолок, скажешь – сверху натекло». Но наверху тоже было сухо. Полусонный пузатый дяденька вообще никак не мог понять, что от него хотят.
– Нет, ну идемте, вы сами увидите. Там просто водопад сегодня начался.
В квартире римлянина на аккуратно отремонтированной кухоньке сидела жена. По стене струились прозрачные воды. Вода текла ниоткуда в никуда. Мы сели на табуретки вокруг стола и стали ждать. Труп неведомого врага так мимо нас и не проплыл. Но потоп так же внезапно, как и возник, сам собой прекратился.
***
Алекс ещё долго шёл по ночной дороге, пока не услышал Её голос. Тихая, так младенцев качают, мелодия обрывалась внезапно и начиналась вновь. Ветер, от дерева к дереву, бегущий ночным зверем, останавливался у её ног. Она же продолжала петь. Время умолкало и становилось похожим на белое блюдце, по которому: «Яблочко-яблочко катилось, да всю правду показало. Кто ко мне прийдет? Кто меня найдёт? Можешь и не подсказывать, сама знаю. Вон идёт, молодой и высокий. Статный. Сильный. Улыбается, предвкушая встречу со мной».
Он же был – сын. Маленький ребёнок, которого привлекает материнская колыбельная песня.
Идеальная мать пела ему без слов. Алекс мог разобрать только мелодию. Так естественно звучит ветер в кронах деревьев. Так размеренно звучит ручей.
Постепенно он свернул с дороги. Канавы и рытвины, прикрытые придорожным кустарником. Затем – разросшийся древесный молодняк. Затем – полнейшая темнота: за ветви не проникал ни отблеск луны, ни отблеск того небесного звездного бархата, который помогает ориентироваться даже безлунной ночью. Но Алекс шёл уверенно, будто по торному пути. Материнская песня не давала подвернуть ногу в случайной канаве, запутаться среди ветвей.
Вскоре он вышел на поляну. К ней.
Макошь – богиня счастья и несчастья, покровительница озер и колодцев, заклинательница птиц, змей и жаб – Великая мать ждала его…
***
И все-таки соседи не дадут мне расслабиться. Часа через два после «водной истории» в парадной раздались крики. Весьма привычный для меня ор. Точка, точка, точка – три кратких матюка мужским басом. Тире, тире, тире – это уже проклятия женушки. Затем опять три матерные точки. Снова Коля с Анькой разорались. Почему-то они любят выяснять отношения не у себя в квартире, а обязательно должны выползти на лестничную клетку. Возможно, жена боится своего буйного благоверного и поэтому пытается выяснять отношения прилюдно. Но почему не сдаст его в больницу или не разведется? Садо-мазо? Эксгибиционизим?
Я жду полчаса. Скандал не стихает. Выйду-ка лучше на улицу. Длинный сарафан и сумочка-клатч. Вообще-то, клатчи должны быть узенькими маленькими сумочками. Мой же – квадратный мини-чемодан. Клатч-кирпич, в который я умудряюсь запихнуть все: от мобилки до расчески. Отчего он вполне может стать оружием в моих ловких руках. Пройти мне придется мимо скандалящей парочки. Но я особо и не боюсь.
Так и знала, на полпути к выходу мне пришлось столкнуться с широкой и потной спиной Колюни. Пока жена материлась, Колюня стоял посреди лестницы. Но вот (по-видимому, она что-то по его глазам поняла или, как животное, почувствовала) она внезапно с визгом заскочила в квартиру и закрыла дверь. Вовремя. Колюня накинулся на дверь с кулаками. Я думала, что вышибет. Нужно проскочить быстрее злополучный этаж. Но нет. Не успела. Коля развернулся ко мне. Н-да. Сумочка мне в обороне не поможет.
Глаза не отводить, но при этом и не пялиться слишком нарочито. Движения плавные, не поворачиваться спиной. Взгляд у соседушки какой-то дурашливый, ускользающий, но мне удалось наладить визуальный контакт. Отлично. Теперь включаю свой поставленный мягкий, но вкрадчивый голос. Профессионального заклинателя зверей, детей и сумасшедших. Голос звучит как свирель Крысолова. Сумасшедший плывет по волнам моего тембра. Я и сама толком не могу объяснить, что делаю и почему каждый раз поступаю именно так. Где я беру слова, чтобы уговорить его? Интуиция. Или опыт?
Вспомнился один неприятный эпизод из детства. Был у нас в школе один мальчик, клинический психопат. Бил детей ни за что, просто потому что рядом проходили. Загнал он нас с подругой однажды под лестницу. Рядом никого. Мы хоть и вдвоём, но при этом вдвое меньше его и младше. Я понимаю, что вот сейчас он будет нас бить. Причём насколько сильно изобъет, неясно. Возможно, даже убьёт. И ему будет абсолютно все равно, будем мы кричать или нет. Я понимаю, что ему даже понравится, если мы кричать будем. Сама не знаю как, но в ту минуту впервые включилась моя интуиция. Мой взгляд. Мой голос. Я взяла этого мальчишку в ладони моего взгляда. Голос будто колыбельную пел:
– Ведь ты хороший мальчик. Ты нас не обидешь (убежденно так, сама удивлялась). Мы сейчас выйдем отсюда, а ты нас пропустишь.
И он пропустил! Не тронул. Подруга потом долго смеялась надо мной. Называла «трусливой попой», но теперь я знаю, что вела себя именно так, как нужно с психопатами.
Коля смотрит на меня уже слегка растерянно. Скорее всего, он уже не помнит, зачем он здесь и что произошло. Что ему вообще от меня было нужно. Я уже не боюсь его, а просто вижу больного человека. Уже не уверенного в том, что необходимо выбивать дверь, за которой прижалась жена. Этот больной человек, как за спасательную ниточку, держится за наш разговор. Я по лестнице пробегаю мимо него. Колюня медленно идёт следом за мной. Я успеваю выскочить из парадной и завернуть за угол.
Вновь бесприютно придется мне гулять по размякшему в предлетней испарине городу. Боясь и желая в отражениях увидеть – кого? Да не ври себе… Алекса. Как он там все-таки?
Передо мной идёт парочка гламурных телочек. У них, по-видимому, все замечательно. Но потребность занять собой все отражающее пространство настолько велика, что телочки успевают ткнуться мордашками в каждую витрину, каждое зеркало. Мордашки с нарощенными ресницами, татуированными бровями. Такие не могут не понравится окружающим.
Мягкий звук шин притормаживащей машины. Белый Lexus неторопливо едет за ними. Вижу за рулём молодого смазливого паренька. Ну да! Типичная сцена подката. Сейчас начнется: «Девушки, а не подвезти ли вас в столь ранний час до ресторана». Девушки, по-видимому, тоже ждут подобного развития сюжета. Кокетливо переговариваются, не отрывая надолго взгляда от витрин. Останавливаются. Будто бы невзначай. Lexus остановился тоже. Паренёк выходит. Девушки уже явно заждались. Он быстрым шагом идёт к ним. Они уже повернулись, явно рассчитывая на знакомство. Но тут происходит неожиданное: парень проходит мимо милых барышень, даже не обращая на них внимания. Его взгляд всецело прикован к витрине. В этот момент замечаю, что там крутится на подставке, в отражении зеркал какая-то новейшая модель смартфона. Парень достает телефон:
– Алле, Макс, ты прикинь, сейчас в «Анубисе» выставили…
Продолжения разговора я так и не услышала. Он вошёл в магазин.
Это же надо, так из машины телефончик заметить! Девушки явно пригорюнились. Даже лоск свой слегка подрастеряли. Чего-то я не понимаю в современных нарциссических реалиях. Мне даже и не особенно смешно. Представила себе этот мирок гаджетовых аутистов лет через двадцать: «Молодая красивая женщина работает фрилансером. Ей нет никакой необходимости выходить из дому. Все её контакты в скайпе или в вайбере (или что там нового придумают). Она собирает лайки в инстаграмме. И от такого бурного общения у неё иногда болит голова. Два раза в неделю у женщины виртуальный секс в какой-то специализированной игре с видеокамерами. Её постоянный партнёр живёт на другом континенте, и она даже не хочет знать, мужчина это или женщина. Встречаются они уже недели три, а значит, игра затянулась и пора прекращать. От скуки… или потому что так принято (об этом сообщают сайты «Домашнего уюта») она заводит себе электронного ребёнка. Следит за его развитием и обучает речи. Но тут происходит ошибка. Ребенок может только, как попугай, воспроизводить список заученных фраз. Даже если это диалог. И в конце концов ей это надоедает. «Зачем вообще нужны эти дети?» – думает она и стирает родительскую программу со своего компьютера. Остаётся в полном одиночестве. Полнейшем. Но может ли его осознать? Здоровый человек!».
Вот это и страшно. Миллиарды сидящих в своих капсулах-переживаниях одиноких красивых людей. Э-э-эх, а намного ли я лучше? Что происходит за моей капсулой? С ним, с Алексом?
