Анастасия Стрельцова
Каструм Альбум
3
Хуан же, вернувшись в крепость, добрался до одной из отведенных ему комнат и повалился спать. Сколько он проспал, неизвестно, но когда очнулся, полная луна освещала каменный пол комнаты, и он понял, что зверски голоден. Странно, что его никто не разбудил. Он вышел на улицу и спустился вниз к главной площади крепости.
Ворота в зал знамен были открыты. За длинным деревянным столом в самом дальнем углу сидел Николас Перес и, судя по всему, «размышлял» над большим кувшином вина. Услышав шаги, он поднял голову и махнул рукой, приглашая Хуана. Дважды звать не пришлось – Хуан любил и уважал своего командира. Высокого роста, широкоплечий, прекрасно образованный, знающий военное дело получше многих – вот что из себя представлял губернатор Аликанте Николас Перес. Мудрый и строгий начальник, верный друг своим подчиненным.
– Голоден?
– Да.
Мэр хлопнул по столу ладонью, и из-за угла выскочил мальчишка-слуга.
– Принеси еды, да побольше.
Мальчишка, кивнув, опрометью бросился на кухню.
Николас налил в бокал вино, протянул его Хуану. Поискав взглядом второй бокал, не нашел и отхлебнул из бутылки. Хуан пригубил вино.
– Лучшее в этом крае. Непревзойденное, – мечтательно закрыл глаза Хуан.
– Аликантино, его узнаю всегда, – подтвердил Николас, внимательно разглядывая лицо своего лучшего воина.
– Да…
– Ты отдохнул? – Николас вывел из задумчивости Хуана.
Он выпрямил спину и четко ответил:
– Выспался.
– Хорошо.
Они еще немного помолчали.
– Арагонский король в двух днях пути от нас, – Хуан решил первым начать разговор о том, что беспокоило сейчас всех.
– Я знаю, – угрюмо ответил губернатор и добавил: – Ключи от города я им не отдам.
– Что слышно из Кастильи? – спросил Хуан.
– Оба гонца пропали. На дорогах сплошь засады. Мы временно предоставлены сами себе.
– Мой господин, мы будем стоять насмерть.
– Не надо громких слов. Что делать с мирным населением? У Хайме II дисциплинированные ребята и велики числом, но ума с ладошку. Я уже имел с ними дело. Они сожгут дома при подходе к крепости и убьют большую часть простых жителей. Если займут город, то постараются заселить оставшиеся дома своими людьми, которых пригонят издалека.
– Но тогда выходит, что…
– Говори, что замялся?
– Дочь кузнеца была права… Она ввалилась сегодня утром к Хакиму, требовала взять женщин в крепость.
– И что могут сделать женщины?
– Ну, вроде они хотели из своих волос сделать бороды и стоять на крепостной стене, как лучники.
– Интересно… Я слышал о таком, в Хавее лет пять назад подобное сработало.
– И что? Они же погибнут.
– Они могут в итоге сдаться, а оставшись в своих домах, точно погибнут.
– Черт!
Хуана обуял гнев. В этот момент мальчик-слуга, сгибаясь под тяжестью корзины с провизией, вошел в зал.
Искоса поглядывая на взрослых, он выложил на стол большое блюдо, а затем на него хумус, мясо, запеченное на углях, но уже остывшее, кусок свежего овечьего сыра, томаты, краюху хлеба.
Легким кивком Николас выпроводил мальчишку. Хуан достал из-за пояса нож и принялся за еду.
– Ешь, созывай воинов, идите с рассветом в дома. Жители должны взять запас еды и воды, кто сколько сможет, и до заката следующего дня прибыть в крепость. Далее я прикажу поднять мост. На этом всё. Мы готовимся к осаде, может, к быстрому поражению, или произойдет чудо и Хайме вспомнит, что забыл закрыть дверь своего замка в Арагоне и вернется домой.
Николас посмотрел на Хуана тяжелым взглядом и продолжил:
– Пообещай мне. Дай слово, поклянись самым дорогим.
Хуан кивнул в ответ. Николас приблизил свое лицо так близко к лицу Хуана, что было слышно, как стучит сердце мэра.
– Поклянись!
– Да. Я клянусь.
– Не стоит заканчивать свой путь трагично. Если всё сложится против нас, а, скорее всего, так и будет, присягните новому королю. Не жертвуйте мирным населением и городом. Я не смогу этого сделать. Моя жизнь принадлежит не мне. Будучи мэром, защитником города, я выполняю приказ, данный короне Кастильи де ла Манча. Если отступлю, то всё равно заслужу смерть. Грядет последняя битва, и я к ней готов. Но одного не знает Арагон: защищать свой город я буду и после смерти.
Гнетущая тишина повисла над столом. Хуан лишь ответил:
– Клянусь.
Тяжело вздохнув, он продолжил трапезу.
Их песенка спета. Солдат вместе с командным составом в замке было не более двухсот человек. Жителей вместе с младенцами и стариками – около полутора тысяч, не больше. Против двадцатитысячной армии Хайме II им не выстоять, если не придет подмога с юга. Понятно, что уже не осталось ни одного почтового голубя – их всех разослали в замки союзников. Но кто откликнется – полная неизвестность…
Так думал Хуан, так думал и Хаким, понимая, что в этот раз стоит перед выбором: вмешаться или нет. Конечно, он уже обыскал все, что можно, но не смог найти дьявольскую вещицу, из-за которой теперь застыл во времени, застыл в пространстве, и даже окружающие не замечают, что он всегда жил, живет и, скорее всего, будет жить на этом месте. Бойся своих желаний, ибо они осуществятся.
4
Жители плавным потоком потянулись по дороге, ведущей в замок. Оставляя дома, уводили детей и скотину. Телеги бросали прямо под стенами. Город готовился к вторжению.
Хаким стоял напротив своего дома, вглядываясь в толпу. Он вместе с проклятием получил дар абсолютной памяти, помнил рождение почти каждого в этих местах и почти всех знал по именам. Долгие годы наблюдал, как растет и ширится город. Наблюдатель, не вмешивающийся в дела людей. Он по-прежнему любил утреннее, спокойное море, еще не проснувшееся, досматривающее свой предрассветный сон, ленясь гнать на берег сильную волну.
Хаким стоял, вглядываясь в толпу, и, наконец узрев то, что искал, ринулся, рассекая людей, как легкий парусник – океан. Схватив Марию за руку, ничего не объясняя, потащил в таверну. Мария, подумав, что ему нужна какая-то помощь, зная, что Хаким дружен с отцом, особо не сопротивлялась, хотя и удивилась. Придя в таверну, Хаким сказал, чтобы она подождала его до вечера и убрала всю посуду в погреб, так как возможны пожары. Добавил, что вечером будет меньше людей на улице и он придет за ней. Не дав опомниться, закрыл дверь и вышел.
Мария ошеломленно застыла посреди полутемного помещения, но затем решила, что спорить не с кем, и начала убирать посуду.
Хаким размашистым шагом направился к замку. Весь день он помогал размещать прибывающих в крепости. Он знал ее, как мать свое дитя. Когда-то слабые римские укрепления перешли в руки Карфагена и затем долгое время стояли разрушенными. Он помнил, как выросли мощные стены в период существования эмирата Кордоба и достраивались, когда халифат распался и город стал частью Валенсийского эмирата. Но сейчас иберы идут против своих же соплеменников. Странная междоусобная война. Доживет ли он до времен, когда недалекие князьки додумаются объединиться?
Хуан тоже зря времени не терял, но волей-неволей поглядывал на людей, которые ставили легкие палатки и разводили костры. Запах готовящейся еды доносился из разных углов крепости. Втайне он надеялся увидеть Марию, но одновременно радовался, что ее нет рядом.
Наконец Николас Перес отдал приказ, и подвесной мост подняли. С глухим лязгающим звуком ударился он о стену. Наступила тягучая тишина. На горизонте с севера показались огни, они текли вдоль дороги медленным, навевающим ужас течением. Начавшись, эта река не имела конца и края.
Всю следующую ночь жители наблюдали со стен замка, как вокруг крепости располагается вражеское войско. Армия Арагона шла тихо, лишь мерцая факелами: ни трубных звуков, ни криков. Это еще больше тяготило. Никто в эту ночь и глаз не сомкнул. Ни писка младенца не было слышно, ни животных.
С рассветом обе стороны были в полной боевой готовности.
Из войска Арагона выехал всадник. Приблизившись к воротам, он громогласно объявил, что кровопролития не будет, если мэр самолично передаст ключи от города. На раздумье время до рассвета. Меньше суток.
В полнейшей тишине всадник возвращался обратно. Женщины в крепости, молча распустив волосы, завязали их под подбородками, лучники заняли свои позиции, и Николас Перес коротко скомандовал:
– Готовимся!
5
Мария, устав от работы в таверне, присела на минутку на бочку с вином около стены и заснула. Проснулась от топота копыт и лязга металла. Вскочила, придвинув пустой ящик, и припала лицом к небольшому оконцу под потолком: двор заполнили вооруженные люди в доспехах. Она не знала, сколько времени проспала, и поняла, что Хаким за ней не вернется. Присела на корточки за барной стойкой, пытаясь сообразить, что делать дальше. Зеленоватый свет мелькал то тут, то там, разливаясь по полу, у дальней стены, расползаясь по стенам. Ползком, на коленях, пробралась она ко входу в подвал, спустившись, закрылась в нем. Наверху раздались голоса, кажется, в таверну кто-то вошел.
Мария, затаив дыхание, оглянулась. Призрачное зеленоватое свечение вновь поманило. «Странно. Кажется, от темноты у меня видения», – подумалось ей. Всё-таки доверившись интуиции, тихо ощупала стену. Действительно, за невзрачной тряпицей чувствовался сквозняк.
Узкий лаз позволял передвигаться на корточках. Сложно сказать, сколько Мария ползла, иногда она замирала, прислушиваясь, но чем дальше лезла, тем тише становилось. В конце концов уперлась в стену. Тупик. Неужели теперь ей придется проделать весь путь назад? Впервые за всё время Мария заплакала от усталости и неизвестности.
6
Хаким, увидев первый черный столб дыма над городом, понял, что, заперев Марию, скорее всего, сделал только хуже. Разыскав Хуана, отозвал его в сторону. Сказав буквально пару фраз, увидел, как изменилось лицо собеседника.
– Я хотел защитить ее, – говорил Хаким. – Но она же неугомонная, рвалась в самое пекло.
– Крепость закрыта. Город полон жадных до наживы. Она теперь сама по себе.
– Я подумал, что лучше ей быть подальше от всего того, что здесь творится.
– А в итоге? В самой гуще событий.
– Хаким, – мальчишка-слуга дергал его за рукав, – я лаз знаю, я вылезу и проберусь незаметно, приведу ее сюда.
– Нет! – почти хором гаркнули на него Хаким и Хуан.
– Но если начнется пожар… Мария погибнет.
Хаким потер подбородок: может, и обойдется.
Мальчишка поник головой. Идя в сторону кухни, он почувствовал, как чья-то рука схватила его повыше локтя.
– Тише! Солнце сядет, у нас будет пара часов, чтобы выручить Марию. Жди около повозок с сеном, покажешь лаз.
Радостно кивнув, мальчишка побежал делать вид, что помогает взрослым.
* * *
Мария, устав плакать, попробовала нащупать щель или прореху в стене. Кладка была неровная – кажется, ее делали впопыхах. Нажав плечом, девушка поняла, что стена не поддается. Поискав что-то вокруг на ощупь в полной темноте, нашла кусок острого камня, принялась обстукивать стену.
«Ну и пусть, что придется до конца своих дней скрести стену, всё равно попробую выбраться», – шептала она.
Вдруг до ее слуха отчетливо донеслись глухие удары из-за стены. Через несколько минут каменная кладка, не выдержав напора, рухнула.
– Пойдем, это здесь, – услышала она детский голос.
Чьи-то сильные руки нащупали Марию в темноте, вытащили через проем. Она почувствовала горячую ладонь, закрывающую рот. Знакомый голос шепотом приказал:
– Ни звука!
Мария в знак согласия мелко закивала и уткнулась в жесткое плечо. Легонько похлопав по спине, успокаивая, Хуан повел девушку к выходу. Они тихо пробрались до конца тоннеля и поднялись по узкой короткой лестнице. Мария догадалась, что находится в храме Сан-Николас-де-Бари. Лунный свет лился через высокий купол, наполняя предметы вокруг волшебным синеватым светом. «Интересно дом у Хакима скроен», – мелькнула мысль.
На цыпочках они прокрались к незаметной деревянной двери, ведущей в подсобное помещение, затем выбрались во внутренний дворик. Им повезло – никто не встретился на пути.
Оставалось пройти буквально пару кварталов до тайного входа, ведущего в крепость. Мальчишка-слуга шел первым. Маленький, проворный, как воробушек, он подал сигнал, что всё чисто. Казалось, что удача улыбнулась, но из-за поворота вышел патруль. Прятаться было бесполезно – их уже заметили.
– Дай мне нож… – прошипела Мария.
Хуан уже вытащил меч из ножен, вынув охотничий нож из сапога, протянул Марии. Буркнул мальчишке:
– Беги, никому не говори, что видел.
Сложно сказать, повезло или судьба резвилась над ними, но первых двух нападавших Хуан обезвредил отточенными ударами почти бесшумно. Мария прижалась к нему спиной к спине, выставив нож на вытянутых руках. Хуан действовал уверенно, без промедления. Короткая схватка закончилась.
И тут из-за угла выбежал еще один здоровенный детина. Не раздумывая, Хуан кинулся ему наперерез, но был отброшен. Мария, словно дикая кошка, прыгнула на нападавшего со спины. Хуан, воспользовавшись моментом, устремился к громиле, рубанув по ногам мечом. Мария с каким-то кошачьим криком полоснула детину по горлу. Скинув ее, с булькающим звуком воин зашатался и упал на колени. Не дожидаясь новых охранников, Хуан вскочил, схватил девушку за руку, и они побежали что есть мочи.
Только пробираясь по ведущему в замок сырому тоннелю, наскоро завалив его изнутри камнями, они осознали, что пережили.
– Остановись, переведем дух. – Мария тяжело дышала. Она протянула нож Хуану: – Возьми.
– Оставь. Он тебе еще пригодится.
– Я полоснула по горлу, но не хотела никого убивать.
– Ты справилась. И сейчас мы оба живы.
Хуан притянул девушку к себе и крепко обнял, повторяя:
– Ты молодец, молодец, теперь не страшно.
– Что дальше будет? – шептала пересохшими губами Мария.
– Мне кажется, что ничего хорошего. Мы всем городом крепко влипли.
– Ну что ж… Поможем Николасу Пересу чем можем.
– Я знаю, что нам приходится мириться с тем, с чем не согласны, но это не значит, что мы перестанем продолжать делать то, что должны, – словно в бреду, пробормотал Хуан.
– Что ты имеешь в виду? – не поняла Мария. Но именно эти слова откликнулись в ее сердце, как будто она уже слышала их когда-то.
– Не важно, не бери в голову, – сказал Хуан, погладив ее по голове.
– Если эта ночь последняя… что бы ты сделал? – в темноте тоннеля поблескивали таинственными кристаллами ее глаза.
В ответ Хуан взял ее лицо обеими руками и очень осторожно поцеловал.
– Сделал бы то, ради чего все войны.
– И ради чего?
– Ради любви.
– Нет, Хуан. Больше любви может быть только свобода.
– Значит, попробуем ее вернуть, и я обещаю, что ты получишь всё, что есть у меня.
Остаток ночи они провели порознь. Мария пошла искать среди людей в крепости отца и братьев, а Хуан вернулся к своим обязанностям. До рассвета оставалось меньше часа.
7
С первыми лучами солнца опустился мост, и Николас Перес, с ключами от города в одной руке и с мечом в другой, на своем белоснежном породистом скакуне выехал из ворот. Он направился к войску Хайме II Арагонского.
За ним на некотором отдалении последовал небольшой отряд.
– Я имею право на поединок! Ключи от города отдавать не намерен! Но даже если я проиграю, дайте слово, что горожане не пострадают! В случае поражения я приказываю своим людям присягнуть новому королю!
Навстречу ему выехал сам Хайме II, внук Хайме I, также в сопровождении вооруженной свиты. Гул людских голосов прошелестел и стих, словно набежавшая волна.
Король гортанно крикнул:
– Да будет так!
И разом вся его рать громогласно ответила:
– Да здравствует король! Да здравствует Хайме II Арагонский Справедливый!
Схватка началась. Перес бился против короля. Хайме II не уступал ему. Друг короля дон Беренгуер, решив помочь своему господину, напал на Николаса Переса. Губернатор ранил дона Беренгуера, но в этот момент получил также смертельную рану.
Король отдал команду, и прозвучал трубный, разрывающий пространство надвое звук.
Все застыли.
– Я, Хайме II Арагонский, теперь ваш король! Больше не будет пролита кровь!
Властным жестом он указал на ключи от города, зажатые в холодеющей руке Николаса Переса.
Тот так крепко держал их, что, как ни старались, разжать его руку не смогли. Тогда на глазах у изумленных людей Хайме отсек руку, и вместе с ней армия Арагона подошла к воротам замка. Разрубленное тело самого Переса бросили собакам.
Хуан опустил меч и приказал своим бойцам прекратить драку. Они опустились на одно колено, низко склонив голову. Их сердца рвались из груди. Каждый воин мог бы уложить человек по двадцать, если бы бой продолжился. Но последнее, что они могли сделать для своего наставника, мэра, отца, – выполнить клятву, которую дали в эту ночь.
Николас Перес не передал захватчикам по своей воле ключи от города, и официально он не мог считаться завоеванным, однако и так было понятно, что всё кончено.
Хакима охватила смутная надежда, что для него теперь возможно нормальное будущее, и ему казалось, что всё это лишь морок, страх перед повторением событий прошлого. Хуан, хоть и раздавлен, но жив и идет вместе с остальными к воротам. Потерь нет. Николас Перес теперь герой на долгие века. «Может, всё и обойдется? – мелькнула шальная мысль. – Может, я вообще сейчас исчезну… и вместе с Николасом в призрачном замке буду пить аликантино до скончания времен? Хорошо бы».
Охрану замка вместе с Хуаном временно, до принятия решения, поместили в темницу, не разглядев, что в глубине подвала свалены амфоры с вином и оливковым маслом.
Мрачные, голодные мужчины не стали скромничать и открыли пару амфор.
Жителям приказали разойтись по домам. Обычно крикливые, говорливые и шумные, сегодня люди разбредались притихшими тенями. Хаким вернулся в таверну. Мария искала способ увидеть Хуана, но отец с братьями буквально силком уволокли ее домой.
Новая власть – новые правила на ближайшие сто лет. Многотысячная армия требовала ресурсов. И это в первые же три дня сказалось на всех. Несмотря на прозвище Справедливый, Хайме II был жестоким и практичным королем. Он, конечно, не воспринял всерьез подчинение личной охраны Николаса Переса, приняв единственно правильное на его монарший взгляд решение – казнить всех. Но он также видел большое будущее в развитии Аликанте. Климат, идеальная бухта для порта и уже готовое оборонительное сооружение. Поэтому решил поступить не как обычно, напрямую, а спровоцировать неугодных людей на открытый конфликт и устранить во время поединка.
Поводом для представления стало празднование победы. Странно отмечать сдавшимся жителям города собственное поражение, но когда в каждом дворе два десятка вооруженных воинов, особо и не возразишь.
8
Хаким повез в замок пару бочек своего вина, а Мария, с ума сходившая из-за отсутствия новостей о Хуане, напросилась с ним в крепость. Получив твердый отказ, дождалась, когда Хаким отвлечется, влезла в телегу с бочками и спряталась между ними в сене. Ей не впервой было проделывать такой трюк. Отец часто ездил в соседние селения, и она, будучи ребенком, тайком следовала за ним. Конечно, он ее обнаруживал, но не наказывал строго. Любимица всей семьи умела смешно оправдываться.
Вот и сейчас ей ничего не стоило выскользнуть из телеги и смешаться с толпой. Простое платье из домотканой ткани и длинный фартук – ткань с прорезью для головы, схваченная кожаным шнурком на талии. Голову вместо капеллы или вуали покрывал альмизар – полотнище, намотанное по типу тюрбана, но более простым способом, – так часто делали для удобства девушки и женщины всех сословий.
Прислушиваясь к коротким репликам окружающих, Мария мало что поняла, кроме того, что вечером будет пир. Было бы неплохо найти мальчишку-слугу. И почему она так и не спросила, как его зовут?
– А ты что без дела шатаешься? Работать пришла или тумаков получить? – раздался сердитый голос.
Мария оглянулась по сторонам. Это к ней обращаются или к кому-то еще?
– Да, да, я тебе говорю!
Огромная энергичная сеньора направлялась прямо к ней. Не дав девушке опомниться, она грубо схватила ее за ухо и поволокла в сторону кухни.
– Пустите, больно же! – взвизгнула Мария.
Но сеньора и не думала ее слушать, а уже перешла к делу:
– Глупая девчонка, тебя порубят в суп, если увидят праздно шатающуюся. Пришла, так знай свое место. Как там тебя?
– Мария, – ответила она почти плача.
– Ну а я – сеньора Конча, так меня все называют. Поняла?
– Поняла, поняла. Ухо отпустите, пожалуйста, больно.
Сеньора Конча, отпустив ухо, резко схватила Марию за предплечье и поволокла дальше.
– Меня не проведешь, только отпущу – деру дашь, а мне помощники ох как сейчас нужны. Да не вырывайся ты, заплатить обещал новый король. Ох и злющий. Как глянет – кажется, что прямо внутрь залез и пальцем душу сейчас подцепит и вынет на свет божий, а она и не светлая вовсе. Стоишь, во рту пересохло, и только Богородице-защитнице молитву, а душа уже и не твоя вроде, вон вышла. Такое колдовство нынче в замке, девочка.
Они пришли к высоким дверям, около которых стояли вооруженные охранники. Увидев сеньору Кончу, молча посторонились. Она, пройдя мимо, излишне церемонно приветствовала их кивком головы и тут же получила смачный шлепок под зад. Кажется, это было обычное приветствие, потому что Конча расхохоталась сиплым смехом, а охранники сально заржали. Мария на всякий случай отошла в сторону.
Один из охранников приоткрыл дверь, и они оказались в помещении, о котором Мария даже и не слышала. Это была огромная пещера со сводчатым потолком, заполненная бочками с водой. У дальней стены возвышался каменный бассейн для сбора дождевой воды, которая наполняла его, стекая по тонким отверстиям прямо в потолке. Сеньора Конча взяла со стены факел, достала из складок необъятной юбки кремень, чиркнула им о стену пещеры, и фыркнувшие во все стороны искры запалили факел. Колыхаясь мелкими волнами, голубоватые отблески на стенах и потолке создавали иллюзию, будто пещера находится глубоко под водой. Мария уже видела такое, когда однажды брат взял ее с собой на ночную рыбалку и они уплыли к далекому острову.
Сеньора Конча подняла деревянное ведро, стоящее у стены, зачерпнула воды, затем наполнила еще пару ведер и сказала:
– Выходим.
Они начали подниматься к верхнему уровню крепости. Мария, осмелев, отважилась спросить:
– А мы сейчас куда?
– У нас тут пленники второй день сидят в темнице. Ну как темница – там хранилось кое-что до этого. Сама увидишь сейчас. Приказано их в чувство привести, чтобы были свежи, как розы, к следующему утру. Но ведром воды здесь не обойдешься. Нужна черная магия, та, что порою из Марракеша приходит.
Не веря в свою удачу, Мария, стараясь скрыть интерес, всё же слишком поспешно спросила:
– Они в порядке? Их пытали? Они сильно пострадали?
– Да у тебя там муж, что ли, девочка? Что всполошилась, как птица на гнезде, когда кошка рядом?
– Н-не-ет, всё не так.
– В порядке они, сама увидишь, хоть и не в себе.
Наконец они пришли к узкой двери. Открыв ее большим ключом, Конча вошла первая.
Спускаться пришлось довольно долго, но затем коридор расширился, и открылся вид на просторную пещеру, под сводом которой было единственное отверстие, пропускающее каплю воздуха и узкий луч света.
Марию чуть не стошнило. Смрад стоял такой, что впору бежать.
– Господь всемогущий, кто-то умер? Что за тошнотворный запах? – Мария закрыла нос рукавом.
– Перегар никогда не чуяла? Да ты глянь на них, – всплеснула руками Конча. – Пьют уже вторые сутки. Им ни воды, ни еды не дали, а здесь когда-то хранилось вино. Кстати, хранилось долго, пока этих тут не заперли.
Действительно, зрелище предстало глазам Марии и Кончи жалкое. Двенадцать осунувшихся лицами, небритых мужчин валялись на смятой соломе мертвецки пьяными. Мария, поискав глазами, увидела Хуана.
Он не раскинулся звездой, как остальные, а спал полусидя, привалившись спиной к стене. Мария, присев на корточки перед ним, плеснула ладонью воду на его лицо.
В ответ лишь пьяное бормотание. Зачерпнув уже двумя ладонями, она окатила его хорошей пригоршней воды. Странная судорога прошла по телу Хуана, он сделал глубокий вдох, открыл глаза и, не совсем понимая, что происходит, четко произнес:
– Внимание. Всем быть наготове. Оружие к бою! – и снова отключился.
Мария плеснула на него уже из ведра. Хуан, с трудом разлепив глаза, произнес:
– Какой красивый ангел, я за тебя пил. – Совсем не благородно икнув, добавил: – Когда нас всех казнят, я на тебе женюсь.
И, уронив голову на грудь, захрапел.
– Как же мы их приведем в чувство? – спросила Мария.
– Да я уже думаю: пусть их и правда казнят, в таком состоянии они и не поймут, что произошло.
– Так их казнят?
– Кто ж это знает. Пока сказали умыть и на турнир доставить. Хороший замысел – не пачкая руки казнью, перебить этих болванов под благовидным предлогом.
– И что нам теперь делать?
– Что-что… Поднять, умыть, накормить. Пойдем, есть у меня один рецептик.
Мария еще раз посмотрела в лицо Хуану. При столь странных обстоятельствах это лицо стало самым родным для нее. Осторожно погладив его по щеке, Мария уже хотела отнять руку, но Хуан не дал ей сделать этого, прижав руку девушки своей ладонью и, не раскрывая глаз, прошептал: «Не уходи».
– Я вернусь. Постарайся очнуться, это важно.
– От тебя вкусно пахнет.
Мария, усмехнувшись, ответила:
– Чего не скажешь о тебе. Ты жениться обещал. Просыпайся.
– А ты что, согласна? Ведь для хлопка нужны обе ладони.
Окрик Кончи заставил ее вздрогнуть:
– Шевелись давай!
Конча прожила сложную жизнь, но всегда следовала простому правилу: если тебя сейчас высекут, найди то, что принесет тебе радость до этого, во время или после. Мужа ее убили во время пьяной потасовки, детей не случилось. Она любила выпить и поесть, много работала, крепко спала и никогда никому не завидовала. Удивительная житейская мудрость присутствовала в ее характере, она-то и выручала всегда.
В рассол из-под оливок она раздавила два крупных кислых яблока без кожуры, пару ложек оливкового масла и острый перец чили, подумав, сыпнула щепоть морской соли и всё это взболтала, а затем порубила тяжелым ножом ветку мяты.
– Готово. Если и это не поможет, то будем казнить, – сказала она довольно и направилась обратно в темницу.
Опустим детали оставшейся части дня. Мария помогала Конче во всём и даже заслужила ее дружеский шлепок по спине.
* * *
Если вы были хоть на одной пирушке, то считайте, что посетили их все. При завоевании новых владений обязательно устраивали турнир с последующим застольем, изобилующим закусками и вином. На дворе стоял апрель, полуденной июльской жары не предвиделось и не было необходимости назначать время на рассвете. В обед всё случится.
Вряд ли Николас Перес в этот день гордился бы своими подданными. Истерзанные похмельем и мыслями о будущем, они вышли на свет божий, пошатываясь и потирая глаза.
Хайме II Арагонский не любил праздники, но свято чтил традиции. Узнав, как проводят время узники, он порадовался, что всё само собой складывается. Их можно убить, не напрягаясь, на турнире. Времени на подготовку полноценного представления не было, да и цели поразить воображение мелкой провинции роскошью королевских боев не стояло.
Наскоро соорудили круглую арену, напоминающую сцену для гладиаторских боев. На главной площади внутри крепости поставили деревянные щиты кругом, подперев их бревнами. Притащили скамейки для знати, натянули полог. Получилась вполне сносная арена для боя. Предполагалась быстрая рукопашная схватка между двумя группами.
9
Хуан мрачно смотрел на приготовления, никак не комментируя. Его товарищи и так понимали, что казнь заменили на гибель в бою, что тоже в принципе неплохо, если не считать, что умирать не хотелось.
Утро следующего дня началось с трубного звука королевского горна со стен крепости. Все потянулись к заутренней в храм Сан-Николас-де-Бари.
– Молитва, смерть, пир. Простенькое расписание для последнего дня жизни, – хмыкнул невысокий коренастый… теперь уже и не скажешь кто – бывший соратник? Друг?
– Кто мы теперь друг другу? – как бы размышляя сам с собой, спросил Хуан.
– Мы прежде всего люди. Судьба испытывает, но она и спасает.
– Я не верю в справедливость, – твердо сказал Хуан. – Не знаю почему, но никогда не верил.
– А во что веришь?
– В себя.
– И всё?
– И всё. Так вышло, что всё, что люди зовут справедливостью, на самом деле – лишь компромисс интересов. А любовью называют желание.
– Сложно быть счастливым с такими мыслями.
– Счастливым вообще сложно быть, а уж с мыслями – практически невозможно… Ладно, хватит болтать. Решим, как будем выживать. Надеюсь, противников будет столько же, сколько и нас.
– Не удивлюсь, если больше.
– На глазах у честного народа нас просто отдадут на растерзание.
– Склоняюсь и к такому исходу.
– Тогда действуем, как в тот день, что столкнулись с пиратами.
– Поняли, – почти хором ответили мужчины и впервые за последние дни хищно осклабились.
В урочный час вокруг круглой арены собралась толпа. На небольшом возвышении восседал король с приближенными. Поскольку это была война, то придворных дам оставили в Арагоне, подальше от мужских игр.
Две группы по двенадцать человек выстроились напротив друг друга. Раздался короткий низкий звук рога.
С хлопком бойцы Хуана встали квадратом. Медленно, с лицами, не выражающими никаких эмоций, попятились назад до самого края арены, бесшумно ступая по полшага. Арагонцы, думая, что противник в полнейшем смятении, раздавлен, сорвались с места, одновременно построившись клином, и понеслись с дикими воплями через всю арену, яростно ускоряясь, уверенные в своем преимуществе, готовые смять, снести с лица земли. В свою очередь Хуан издал короткий дикий звук, больше похожий на утробный рык. Квадрат одним прыжком перестроился в четыре колонны по три человека: две колонны вправо – рывок – вперед на шаг, две колонны влево – рывок – вперед, и еще рывок вперед. Арагонцы на полной скорости пролетели мимо. Бойцы Хуана за секунду оказались у них за спиной. Далее всё произошло со скоростью, которую с трудом мог отследить человеческий взгляд. Арагонцы просто-напросто не успели развернуться, как короткими, точными движениями были изрублены.
Густой мрак выполз из подвалов и щелей, солнце скрылось за надвигающимся штормом, могильный холод, тишина склепа, ни звука. Тяжело дыша, выстроившись кругом, спиной к спине, плечом к плечу стояли ученики Николаса Переса. Горячий пар поднимался от их тел, от месива из отрубленных рук, разбросанных, словно ветки после урагана. Кишки, стоны…
Хуан смотрел на побелевшее лицо короля. Крепко сжав челюсть, король из последних сил пытался контролировать свой гнев. Хуан лишь двигал желваками и, сдвинув брови к переносице, сверлил взглядом в ответ. Он понимал, что теперь им вынесен окончательный приговор. Они размазали цвет арагонской армии за пару минут. Четко. Отработанно. Слаженно.
