Анастасия Стрельцова
Латы для птенцов
© Стрельцова А., 2024
© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом “Скифия”», 2024
От автора
Этой книги не могло бы быть без поддержки моей семьи и, особенно Светланы Мартинес и Вячеслава Стрельцова, без поддержки семьи Елены Гузенко и, конечно, моей мамы Мартыновой Татьяны, без моих учеников и их родителей.
Ни один писатель или художник не выжил бы только на своем таланте – всем нужна Гала́, или нужен Третьяков, Мамонтов, Морозов…
В моей жизни случились те, кто ждет новый роман и не допустит, чтобы его не напечатали.
Спасибо.
Новая история уже начата.
Если и существует конечность времени, то она выглядит как большая перламутровая жемчужина, светящаяся, словно звезда, в открытом космосе. Может, сверхновые – это и есть рождение конца времен: переработанное в тысяче воплощений время сгущается, светясь изнутри миллиардами прожитых судеб.
Хроники окончания времен
Едва забрезжил рассвет и полные сланца горы заискрились, скрюченная годами старуха медленно села в своей хижине, растирая узловатые пальцы, поясницу и ноющие колени. Медленно текущие однообразные дни проходили для нее незаметной чередой мелькающих рассветов и закатов. Не открывая глаз, она пропела внутриутробным глубоким звуком утреннюю мантру:
– А-а-ах, твою ж налево, вправо, вверх… мать и отец, все держатели… проснулась. Будет еще один день.
Сухой ветер умыл ее иссохшее лицо. Она знала, что это последняя неделя сухостоя, не время лениться – травы не будут ждать ее: в сезон дождей или когда приходит бурая пустыня[1], они непригодны для сбора – в горячем песке бури становятся ядом, а в дождь зловонно гниют на корню.
Она медленно начала подниматься в гору, уходя от хижины, а вслед ей смотрели четыре любознательных глаза. Сквозь пучки трав, покачивающихся на веревках, натянутых возле хижины, она казалась близнецам живым пнем, что научился ходить. Они родились в сильный дождь, и мать сказала, что это благословение – родиться в сезон, когда все могут пить до отвала. Значит, будет много молока. Сильные младенцы – радость в наши дни.
– Пойдем уже, – слегка нервничая, дернула за рукав брата золотоволосая девочка. Она смешно наморщила носик, усыпанный мелкими веснушками.
– Мы можем посмотреть, что у нее внутри… смотри – уходит, – заупрямился мальчик. Темноволосый и смуглый, он совсем не походил на свою сестру, словно они не были никогда в одной утробе.
– Мать убьет нас. Пойдем, Адам! – Девочка дернула его сильнее. Но Адам уже не мог устоять перед искушением. Он, пригнувшись, медленно двинулся к хижине. – Она ведьма, она дочь Матери-ребенка, ты совсем ничего не боишься… – Она попробовала всхлипнуть.
Адам резко остановился и, взяв ее лицо в руки, посмотрел прямо в глаза.
– Ева, поэтому и ты не должна ничего бояться. Пока я рядом, с тобой не случится ничего плохого. Поняла?
Ева обреченно поникла головой. Сколько раз им уже доставалось от матери, когда его очередная шалость шла не по плану! Отец же никогда не бил их и не ругал, но он всегда знал больше, чем Адаму хотелось бы, и потому мальчик его скорее побаивался, чем любил.
Родители иногда могли разговаривать без слов. Они только смотрели друг на друга долгим печальным взглядом. В такие моменты Ева и Адам чувствовали себя брошенными.
– Она могла бы учить нас, почему нет! – упорствовал Адам.
– Мне страшно… – прошептала Ева.
Старуха повернулась и посмотрела на близнецов, приставив руку козырьком ко лбу.
– Кто здесь? – каркнула она, и ее крик эхом прокатился по долине, что простиралась внизу между склонами гор.
Ева и Адам вздрогнули, переглянувшись, и бросились бежать вниз со всех ног.
– А-а-а! – неслось впереди бегущих.
Старуха едва хмыкнула, изобразив подобие улыбки тонким ртом.
– Любопытство побеждает гордость, – сказала она кому-то в пространство.
Солнце зашло за крупное кучевое облако. Оно медленно плыло над косматой, повязанной выцветшим платком головой старухи. Постепенно облако превратилось в только ей знакомый профиль: высокий лоб и прямой нос. Такими, видимо, греческие боги явили себя в начале времен.
Теперь лицо ее посветлело, расправилось, скрывая глубокие морщины.
– Вот и свиделись, надо же… может, мое время пришло, – прошептала старуха и, смахнув морок рукой, вытерла рот тыльной стороной ладони.
* * *
Когда она смотрела на него, всегда чувствовала покалывание между лопаток тонкой иголкой. Тепло, возникающее от этого, разливалось по телу, отдаваясь пульсом в промежности. Он всегда произносил ее имя низким бархатным голосом, заставляя вздрагивать.
Кажется, погода в тот день стояла ясная, только после дождя и момент был неподходящий. Кто ж забудет первый поцелуй – все помнят. Не целуют же во время бури… – только в историях, что помнил отец наизусть. Отец помнил тысячи историй и рассказывал их каждый раз одинаково, словно внутри его головы был текст, который он читал. В его историях в самый эпический момент главный герой прижимал к себе главную героиню, а мать кашляла, словно подавилась косточкой. В ее мире никто так не делал, а он… он целовал. Уверенно, нагло, разжимая ее дрожащие губы…
Старуха принялась постукивать себя по груди кулаком, пытаясь справиться с сердцебиением. Что ж теперь ворошить былое… Они приняли правильное решение. Только Хранителям дается долгая жизнь…
Она продолжила свой путь не оборачиваясь, хотя соблазн полюбоваться облаком был велик. Старуха кашлянула пару раз, и синеватая крупная крыса выпрыгнула у нее из-под ног.
– А, это ты, моя красавица. – Крыса пискнула пару раз и посмотрела на небо. – Не смотри, призраки только тревожат душу, – сказала ей старуха.
Крыса не ответила, устремившись вверх по едва заметной тропе.
– Но ты права, – продолжила свой монолог старуха, – невозможно скрыть кашель и любовь.
Новый день набирал скорость, а ветер сулил конец лета. Темная полоса надвигающегося шторма ширилась у горизонта.
Глава первая. Поиск Оверлорда
Лучший отдых программера – написать новый код или играть несколько часов кряду в компьютерную игру.
А если у программера температура, то самое время «молиться», идти в данж, во второй, третий, снова «молиться». Кто хоть раз играл, тот понимает, о чем речь.
Как только закон позволил Киту жить отдельно от матери, он сразу же перебрался в съемное жилье в другой стране. Да что там страна – он вообще уехал в Европу, подальше от родного Сент-Луиса. Ведь деревня деревней, ни одного достойного скандала. Отчим даже завистливо прокомментировал его отъезд:
– Мир посмотришь, режим нарушишь.
Кит был высоким, светлокожим, астеничного телосложения молодым человеком с темными, отливающими в синеву волосами и светлыми серыми глазами, словно светящимися фосфорным светом изнутри. Он обладал недюжинным интеллектом и хотел бы познакомиться со своим настоящим отцом. Но так и не добился от матери никаких подробностей, кроме того, что унаследовал уникальный генетический код, ум и глаза. Она сама приняла решение забрать сперму из лаборатории. Отец даже не знал, что Кит родился на свет, когда он «исчез с планеты Земля – и слава богу». Но каждый раз, когда Кит ловил на себе взгляд матери, то чувствовал кожей, что она видит не его. Фактически отец даже не давал разрешения на его зачатие – возможно, мать не искала его, понимая, что натворила. Она преследовала цель: родить от гения и вырастить гения. Ей это практически удалось, за исключением того, что Кит также унаследовал безбашенность характера и склонность к психотропным веществам.
Кит никому не верил и гипертрофированно цинично относился ко всему, что его окружало. Однако виртуальный мир для того и существует, чтобы мы могли дать волю своим субличностям и нам за это ничего бы не было.
Кит не болел в детстве: его мать была повернута на закаливании и прочих упражнениях, так что запас витаминов и мышечной крепости у него был. По-видимому, при сидении в комнате с задернутыми шторами перед тремя мониторами этот запас истощился, и Кит неожиданно для самого себя простудился. Он пару дней хлюпал носом, потеряв аппетит, снимая ломоту в мышцах энергетиком. На третьи сутки ему поплохело так, что он, как бы между строк, спросил в чате игры, что пить от простуды. Народ накидал ему виртуальных молитв и пару артефактов, думая, что глава клана прикалывается.
Кит из последних сил написал, что ему надо по делам, и вывалился из игры. Перед глазами все расплывалось, и он решил заказать жаропонижающее в онлайн-аптеке.
Приятный, с хрипотцой женский голос спросил:
– Что желает мой герой?
Кит поперхнулся. Списав все на свое состояние, заплетающимся языком сказал:
– Мне бы парацетамолу…
– Это я могу… – промурлыкала «аптекарша» и продолжила: – Тебе ввести лекарство орально или другим способом?
– Что за… – Кит, прищурившись, пытался понять, кому же он все-таки позвонил.
– Кажется, тебе нужно время, чтобы лекарство подействовало, – продолжала шептать невидимая собеседница. – Что ты чувствуешь, мой герой?
– Как вас зовут? – спросил Кит. Пот тек градом по его лицу. Он немного поменял положение тела в кресле, и от этого небольшого движения в висках зазвонили колокола.
– Так что?..
– Да мне… страшно… я сейчас сдохну! – Кит начинал злиться.
– Когда ты находишься в этом состоянии, ты можешь только смотреть на людей, которые рядом с тобой, и понимать, что они тоже чувствуют. Тебе хочется обнять их, но ты не знаешь, как это сделать. Поэтому ты просто смотришь на них, ты понимаешь, что все это время они были рядом с тобой… Закрой глаза. Я обнимаю тебя, я медленно веду своей рукой по твоим волосам…
– Так… Стоп! Ты кто вообще такая?! – Разозлившись, Кит почувствовал небольшой прилив сил.
Собеседница громко икнула и ответила испуганным голосом:
– Служба психологической разгрузки. Интим-беседы. А вы куда звонили?
– Мне просто нужны лекарства, я звонил в аптеку.
В эфире повисла неловкая тишина.
– Вам плохо? Может, вызову скорую? Какой у вас адрес? Я, правда, не должна это делать… – голос женщины изменился: куда-то пропали низкие бархатные нотки, и на поверхности появился приятный девичий голос.
Кит хотел ответить, но слабость накатила новой волной, и он отрубился.
* * *
Клэр ошеломленно смотрела на монитор: чувак явно перепутал номер и, кажется, сейчас откинется. На его аватарке была картинка из аниме. Клэр, не сбрасывая звонка, набрала телефон спасения и удивленно подняла брови: частые гудки говорили о том, что все операторы заняты. Клэр набрала в поисковике телефон, с которого звонил «умирающий», но никакой полезной информации сеть не выдала.
– Эй… ты там? – сказала она в пустоту.
Снаружи раздался взрыв, окна задребезжали. Клэр испуганно оглянулась. Следом послышались крики, звук сирен и еще один взрыв, наполнивший воздух раскатистым эхом.
Клэр сняла наушники и подошла к окну. Люди бежали по улице. За высотками, что стояли перед ее домом, клубился черный дым. Клэр вернулась к компьютеру.
– Эй… эй, как вас там, какой адрес? Скорая не приедет, в городе что-то случилось.
На экране монитора выскочила ссылка: «Перейти в кабинет клиента».
Клэр знала, что по инструкции не имеет права открывать никакие неопознанные ссылки. Последний раз, когда их контора подверглась хакерской атаке, они остались без клиентской базы и проплаченной рекламы на полгода. Их таргеты вычистили под ноль, и вместо интим-бесед баннеры конторы «Интим-беседы. Категория психологической разгрузки» заискрились рекламой теплых носочков с пупырышками.
Была не была, решила Клэр и нажала на ссылку. Ее выбросило в онлайн-игру, где она отводила душу уже пару лет. Она состояла в клане озверевших мутантов под мужским ником и фанатела от создателя клана. Такой интеллект заставит влюбиться, думала она.
Присмотревшись к аватарке создателя крана, она ойкнула: та совпадала с аватаркой клиента, который вот-вот отдаст богу душу.
– Так… так… думай, Клэрушка, думай, – пробормотала она.
Внутри клана действовало правило: никакой личной информации. Но сувенирка в виде футболок, ковриков для мышек и прочая лабуда с логотипом клана регулярно рекламировалась. Клэр даже однажды заказала себе бейсболку. Ее вместе с упаковкой она нашла в куче пакетов, валяющихся в углу комнаты. На посылке стоял обратный адрес. Конечно, ни один нормальный программер не укажет свой настоящий адрес, однако попробовать стоило.
Экран мигнул, в наушниках послышался булькающий кашель.
– Э-э-э, девушка… как вас…
– Клэр. Пока вы не отключились, скажите, это ваш адрес?
Клэр быстро назвала улицу и дом.
– А вы откуда… – клиент еле ворочал языком.
– В городе два взрыва, скорые все заняты, вам нужен антибиотик. Я принесу. Скажите, это ваш адрес?
– Да…
Кажется, он сказал «да»… или ей хотелось этого. Она увидит легендарного Оверлорда, создателя клана и самого прокаченного и хитрого персонажа!
Клэр накинула на себя толстовку, надела бейсболку и выбежала из дома.
Она приложила много усилий, чтобы выглядеть кульно. Зарабатывая голосом, она редко соглашалась на эскорт вживую. Сделала грудь, удалила нижние ребра. Ресницы, приседания со штангой, губы, ногти, липосакция под коленками, занятия на пилоне. Прокачивая себя день ото дня, она, как ни странно, все меньше получала удовольствия от пристального внимания окружающих и в обычной жизни выбирала стиль «пижама Билли Айлиш» и закрытое темными очками и козырьком от кепки лицо.
Клэр быстро шла по улице, прячась в тени стен домов. Мимо бежали какие-то люди, сталкиваясь и шарахаясь друг от друга. Женщина с высоко забранными седыми волосами кричала с надрывом:
– Жулик, Жулик, вернись, сволочь, ты погибнешь в одиночестве! Вернись, подлец, у мамы никого нет, кроме тебя!
Запах гари перемешивался с тонким сладковатым привкусом. Клэр потерла щеку и между пальцами почувствовала липкий налет. На всякий случай вытащила маску из кармана и надела ее.
За углом была небольшая аптека. Клэр уже придумывала убедительные слова для фармацевта, чтобы тот продал антибиотики без рецепта. Это невозможно, но Клэр однажды удалось вымолить лекарство, когда ночью ее раздирал приступ цистита.
Стеклянные двери аптеки были разбиты, товар разбросан по полу. Клэр, опасливо озираясь, вошла внутрь.
– Эй, есть кто живой? Алло-о-о… – немного нараспев произнесла она.
Ответа не последовало.
Клэр пробежала глазами по полкам. Скорее всего, антибиотики хранятся в подсобном помещении. Она схватила пакет, висевший на прилавке. Сунула туда пару спреев от насморка, парацетамол.
По улице промчалась полицейская машина, разрываясь визжащей сиреной. Клэр присела, спрятав голову за прилавок. Она на четвереньках проползла в сторону занавески, отделяющей торговый зал от кладовки. Одинаковые выдвижные ящики были подписаны. Клэр достала телефон: надо загуглить название таблеток.
– Черт, сети нет! – выругалась она вслух.
– Вы, простите, что хотели? – раздался трескучий старческий голос.
Клэр вздрогнула, отшатнулась, неловко оступившись, чуть было не упала:
– Кто здесь?
– Я здесь… Вы могли бы мне помочь, милая барышня?
Пожилой седой фармацевт был придавлен упавшим шкафом.
– Ох, боже мой, вы в порядке?
Клэр попробовала приподнять шкаф, но в узком помещении он крепко застрял верхним углом в стене.
– Я пробовал – бесполезно.
– Сети нет, я бы вызвала спасателей, – виновато сказала она и подошла к фармацевту, взяв его за влажную холодную руку.
– Я не пострадал, просто не могу вылезти. А что вы ищете?
– Другу плохо, он без сознания… кажется, сильный грипп или вроде того. Я хотела купить антибиотик.
Тут взгляд Клэр упал на железную направляющую для тольдо – палки, которую вставляют в пазл и раскручивают рулон с «Марикизой». Она взяла палку и вставила в зазор между стеной и шкафом. Надавив, сдвинула шкаф – будто нехотя, тот начал подниматься вверх.
– Толкайте от себя!
Фармацевт сделал усилие, но его было недостаточно.
– Тело затекло от долгого сидения, – пожаловался он.
Клэр обернулась по сторонам.
– Что можно выпить, чтобы вы разогрелись? В каком лекарстве алкоголь? – спросила она.
– Из вас получился бы толковый парамедик, – устало ухмыльнулся фармацевт. – В зале есть сироп от кашля с кофеином и тодеином, но это так не сработает…
– А что сработает?
– Код от сейфа – семь, шесть, три, восемь, девять, ноль. Пакетики синего цвета с литерой L. Только закройте сейф потом, простите… Там внутри шкафа с красным крестом.
Клэр ухмыльнулась:
– Поняла.
Она быстро нашла сейф и справилась с дверцей. Взяв синий пакетик, немного подумав, сунула еще пару в карман толстовки и вернулась к фармацевту. Кажется, он закрыл глаза от усталости. Клэр присела на корточки и протянула к его халату руку. На его бейджике значилось имя – Альфред Мартин Гуэрро.
– Марти… Мартин… – Клэр смогла дотянуться до него.
Тот не шевелился. Клэр снова позвала его. Потом она легла на пол и попробовала дотянуться до него. Ей удалось взять его за руку – и тут же прошиб озноб: рука была прохладная и неподвижная, словно остывший воск.
– Мартин! Мартин! – закричала Клэр.
Она открыла синий пакетик, взяв немного порошка, попробовала на вкус: десна мгновенно онемела. Клэр убрала пакетик в карман и с силой надавила снова на палку; шкаф затрясся, заскрипел и сдвинулся. Клэр, откинув палку, потянула шкаф на себя, и он повалился на пол, открыв дверцы и рассыпав упаковки с лекарствами по полу. Клэр перелезла через него и стала трясти Мартина изо всех сил, но, по-видимому, его час настал. Клэр до этого никогда не видела мертвых людей, и ей казалось, что фармацевт спит.
Сеть так и не появилась. Клэр подобрала с пола одну из упаковок – это оказался синтетический антибиотик широкого действия. Сунула его в карман и, шатаясь, вышла из аптеки.
– Черт! – вернулась, забрала пакет с жаропонижающим. – Черт! – снова выругалась: как же она найдет эту дерьмовую улицу, если сети нет? Город она знает плохо, спросить не у кого.
Над домами повис пронизывающий до костей жуткий звук. Клэр даже не поняла, что это, и только через несколько секунд до нее дошло, что это сирена. Она прижалась к стене дома, а сирена продолжала трубить, вызывая озноб. Кокаин, который она попробовала в аптеке, искажал реальность, и ей не было страшно, она чувствовала лишь тревожное веселье. Однако мозг работал быстрее обычного. Взгляд ее упал на стойку «Турист.
Инфо» возле газетного киоска. Клэр взяла оттуда бумажную карту города – судя по ней, дом Оверлорда был не так уж далеко. Ее даже не удивил тот факт, что игроки клана раскиданы по всему миру, и лишь они с ним оказались в крошечном городке возле Балеарского моря.
Клэр ускорила шаг, непроизвольно втянув голову в плечи, и быстро зашагала в нужном направлении.
Глава вторая. Мэри, в нашем мире есть ложь
Мэри никогда не задумывалась о том, что живет в крошечном странном мире. С детства ее окружали лишь взрослые – молодые и красивые юноши и девушки, при этом она совсем не видела стариков.
Она выросла смелой девушкой. Каждый в их небольшом поселке обладал своей собственной суперсилой, кроме Мэри. Мать с отцом воспитывали ее в строгости и любви.
Сегодня был день полнолуния, и первые крови, мучительно начавшиеся лет в двенадцать, пришли вновь. В такие дни она испытывала необходимость в одиночестве. Мать не совсем это понимала, но и не препятствовала.
Мэри уходила независимо от климата, от погоды. Она жила в мире, где времена года менялись иногда каждые две недели, а иногда суровая и снежная зима застилала землю на несколько месяцев. Бурая пустыня заставляла людей укрываться в дальних пещерах и ждать, пока не стихнет завывание. И каждый раз, когда смельчаки выходили наружу, мир менялся: можно было очутиться в тропиках с пышно цветущими и плодоносящими растениями или обнаружить бурую пустыню, которая сулила лишь жажду и погибель.
Мэри не было страшно. Дни наедине с самой собой давали ей время для разговора с кем-то, кто незримо всегда присутствовал в ее жизни. Она никак не могла избавиться от чувства, что кто-то за ней наблюдает. Совсем неслышно, невесомо, незаметно, едва-едва поглаживая ее по голове и успокаивая.
Сейчас она шла, придерживая живот рукой, пытаясь унять тянущую боль, и шепотом выговаривала все, что не смела сказать вслух кому-либо:
– Ну и что, что скоро песчаная буря и все признаки на это указывают… ну и что, что это опасно. Что они понимают? Не объяснишь. Взрослые такие взрослые.
Ее родители обладали феноменальной памятью. Они рассказывали, что, будучи подростками, съели какой-то плод – и после помнили все, что когда-либо читали или видели. Именно они вместе с дядей Ричардом создали водяную мельницу и погреб для хранения продуктов. Все, абсолютно все, кто жил с Мэри, обладали нечеловеческими, на ее взгляд, способностями: сверхсилой и суперскоростью, тонким обонянием или острейшим зрением. Только Мэри не находила в себе ничего уникального. Мать успокаивала ее, что все подростки чувствуют себя так, но Мэри иногда в предутреннем сне виделась незнакомая женщина, беззвучно говорившая: «Вспомни. Вспомни!»
Мэри опустилась на траву в тени большого дерева и закрыла глаза. Хотелось бы до полудня выйти к озеру и помыться. Хоть липкие выделения и впитывала сердцевина хлопковых плодов, внутренняя поверхность бедер все равно зудела.
В ногах мелькнул синий отблеск.
– Уходи, у меня нет настроения, – отогнала питомца Мэри.
Эти странные существа всегда жили рядом с людьми. Синяя шерстка выдавала их хищникам, поэтому они часто прятались в углу хижины. Для чего их подкармливали? Они были живыми барометрами, предсказывающими изменение погоды.
Бурундучок, обиженно пискнув, исчез.
Солнце припекало, и Мэри, кажется, задремала. Между сном и явью она снова почувствовала то самое прикосновение к своей щеке:
– Вспомни, вспомни, ты не простая девочка… Я так люблю тебя…
Мэри с всхлипом открыла глаза: снова этот голос!
На горизонте появились первые красноватые непрозрачные клубы наступающей бурой бури. Как же это невовремя… Мэри поднялась и в замешательстве посмотрела вниз на долину: до начала бури надо бы успеть вернуться домой, но ей не хотелось снова быть взаперти с родителями.
Мать девушки носила младенца под сердцем и была не в духе из-за плохого самочувствия. После рождения Мэри у ее родителей долго не случалось новых детей. Мама теряла их на ранних сроках, и каждая следующая беременность проходила все тяжелее. Вот и снова все были в ожидании, будто именно этот младенец должен был стать мессией…
Нет, она справится. Мэри решительно пошла вверх, намереваясь переждать бурю в пещере.
К Егору нельзя было приходить просто так. Однако он никогда не прогонял Мэри. Он вообще не придавал никакого значения ее присутствию.
Он был необычным человеком, всегда сидел в пещере лицом к стене, покрытый мелкой красноватой пылью. «Он такой и другим не будет», – говорила мать и передавала ему орехи и сухофрукты. Он их любил.
Лишь однажды он встал, покачиваясь, направился к выходу и, застыв, щурясь на яркое солнце у входа в пещеру, проскрипел слежавшимся от времени голосом:
– Что упало, то не пропало, оно вернется созревшим. Даже Хранителю нужна смена.
Мэри тогда опешила от того, что он сделал, и от бессмысленности фразы, но переспрашивать не стала.
Подходя сейчас к пещере, она почувствовала первые горячие песчинки на лице и ускорила шаг. Мать снова будет кричать и скорбно заламывать руки. Если она зайдет в пещеру, то, когда выйдет, может пройти несколько недель, а то и месяцев. Говорят, что могут пройти и годы… Потому даже ровесники в их поселении сильно отличались друг от друга возрастом. Когда Мэри была маленькой, ее пугали, что, если она одна зайдет в пещеру, может так выйти, что, вернувшись, никого не найдет… или все окажутся дряхлыми стариками: время вело себя здесь непредсказуемо.
Мэри вздохнула и негромко окликнула Егора. Она не ждала от него ответа, просто не хотела его напугать своим визитом. Хотя… никто и никогда не замечал за ним хоть какой-нибудь реакции. Ему приносили еду и воду и выводили погреться под солнечными лучами раз месяц. Для него внутри проходил всего лишь день, а для остальных – несколько дней, а иногда и месяцев. Раньше он говорил что-то, выученное в далеком детстве, до перехода. Сейчас Хранитель пещеры молчал.
Мэри вошла в пещеру. Тусклый свет, просачивающийся снаружи, освещал ее стены, в глубине темнела фигура Хранителя. Мэри осторожно подошла к нему и села рядом. Она уставилась на стену, на которую смотрел Егор, затем повернула голову и увидела, что тот сидит с закрытыми глазами.
Он заметно иссох и постарел. Седые волосы клочьями отвалились и усеяли его спину. Тело застыло в привычной позе; казалось, что он дышит один раз в минуту. Мэри с интересом рассматривала Егора: прямую спину, плечи. Длинные пальцы его ног с отросшими светлыми ногтями слегка дрогнули: Хранитель, кажется, почувствовал ее любопытство.
Мэри смутилась, закрыла глаза. Снаружи доносился нарастающий гул, буря неукротимо наступала. Скорее всего, в поселении закрыли ставни и двери, приготовившись переждать стихию.
Мэри клонило в сон, она опустила голову вниз и ненадолго задремала. Из забытья ее вывел резкий окрик:
– Мэри! Очнись!
– Кто это?
Мэри открыла глаза, испуганно озираясь. Егор едва ухмыльнулся самым уголком губ.
– Иди домой, поговори с родителями. – Голос затих. Он казался таким знакомым.
По коже ее побежали непрошеные мурашки, и Мэри поежилась. Она повернулась к Егору и внимательно посмотрела ему в лицо. Он сильно похудел, глубокие морщины легли на его лицо. Она аккуратно стряхнула его выпавшие седые волосы. Он не пошевелился, продолжая сидеть в позе лотоса.
– Ты знаешь, кто говорит со мной?
Мэри не ожидала, что Егор ответит, потому двинулась к выходу. Выглянув наружу, она увидела, что пришло межсезонье и по розовым молодым листочкам пляшет весенний прохладный дождик. Сезон цветения, обрадовалась она.
В спину проскрипел голос:
– Иди спроси, где спит твоя настоящая мать.
Мэри замерла. Вспомнилось, как взрослые шептались, что если он начнет говорить, то и конец времен пришел. Но она так и не смогла добиться от них, что это могло обозначать.
Мэри бросилась со всех ног вниз. Подходя к деревне, услышала душераздирающий крик, словно резали по живому.
– Мама!.. – задохнулась она от ужаса.
Вбежав в хижину, она столкнулась с отцом. Его потемневшее лицо с запавшими глазами выдавало бессонную ночь. В руках он держал комок окровавленных тряпок. На вопросительный взгляд Мэри угрюмо покачал головой.
Она отодвинулась, пропуская его. Опять не вышло. Младенцы рождались мертвыми или недоношенными. Значит… она пробыла несколько месяцев в пещере.
Мэри вошла в хижину. Мать повернула к ней обескровленное лицо. Под светом огня из очага оно казалось восковым, натянутым на кости черепа.
– Мама… – Мэри села возле нее. Она взяла лоскут ткани и намочила в лоханке с водой, стоявшей у изголовья.
– Хорошо, что ты спряталась в пещере. Буря уничтожила почти все посевы, – прошептала мать.
– Пришел сезон цветения. Не будет голода, – успокоила ее Мэри и незаметно утерла выступившие слезы.
– У меня опять не получилось… – прошелестела мать еле слышно.
– Это же не важно, у тебя есть я…
– Об этом и стоит поговорить.
– Я знаю. Расскажи, какая она.
– Ты знаешь? – Мать устало прикрыла глаза.
– Я начала слышать ее.
– Вот ведь… ты в детстве ее слышала, а потом утратила эту способность. – Мать попыталась привстать и застонала.
Мэри помогла ей принять удобное положение.
– Егор сказал, – со вздохом призналась Мэри.
Мать расширила глаза.
– Что он сказал? – В проеме появился отец. Высокий, широкоплечий, он, словно крепкий дуб, разросся, налился силой. С возрастом черты его лица стали грубее, а глаза больше. Темная с проседью борода делала его старше.
– Сказал, что у меня есть настоящая мать.
– Значит, время пришло, – вздохнул отец. – Не только мать, отцом тоже был не я… Мы воспитывали тебя с рождения.
* * *
После разговора с родителями Мэри долго сидела в ночи у костра, помешивая густую похлебку из песчаного кроля. Сильный запах трав и цветущих персиков будоражил воображение. Мир, который она знала, навсегда исчез, все было обманом. Ее родители – ненастоящие. Но они любят ее, переживают. Но почему скрывали это так долго…
Мэри окончательно запуталась. Ей было жаль измученную неудачными беременностями мать, отца, который знал и помнил столько, что порою говорил на непонятных языках во сне. И она решила с пристрастием расспросить Ричарда.
Дядюшка вечно пропадал в своей лаборатории. Он долгие годы откапывал засыпанный бункер и никого туда не пускал. Он вечно бормотал себе что-то под нос, иногда пел дурацкие песни заплетающимся языком. Мать в шутку звала его «наш торчок-гений».
Во время разговора с родителями впервые прозвучало имя Тимур. Отец многозначительно посматривал на мать, а она закатывала глаза. Мэри на секунду казалось, что они ее ровесники, испуганные подростки, которых застукали. Получалось, что ее назвали в честь настоящей матери, которая погибла при ее рождении, как и настоящий отец. Мэри силилась представить, каким он был, что их связывало с Мэри-матерью. Видя, насколько тяжел этот разговор для них всех, она решила перестать мучить родителей, но не удержалась и спросила:
– Мам, ты же слышишь меня?
В ответ ухнула горлица, заливисто закричала чайка, парящая над морем. Ветер запел ночную колыбельную, перебирая высокую траву, растущую на соседнем лугу. Мать не ответила.
Мэри вздохнула:
– А я тебя – да…
