Анастасия Сергеевна Васильева
Новогодний сюрприз
– Гриша, кто там в окне? – в ужасе, закричала Анжела, указывая пальцем за спину Заметайкина. Гриша обернулся, за занавеской расплывались какие-то непонятные очертания. Заметайкин соскочил с кровати и подбежав к окну, резко отдернул занавеску. В проеме красовалось лицо Бабы Нюры, прислоненное к стеклу, в попытках разглядеть хоть что-нибудь. Гриша строго погрозил ей пальцем и она, недовольно сплюнув, побрела прочь.
– Я чуть не поседела от страха, – в ужасе пролепетала Анжела.
– Пойдем на кухню, я чайку заварю с душицей, она нервы успокаивает и там занавески ночные можно задернуть.
– И дверь на засов закрой пожалуйста. – взмолилась Анжела. Усаживаясь за широкий дубовый стол, покрытый вязанной скатертью, она продолжила.
– Ну так вот, схватила она меня за руку, как клешнями, у меня аж рука занемела, чувствую кровь не поступает, синеть начала, а она не отпускает и молча тащит меня внутрь дома. Комнатка маленькая, все в паутине, занавески какие-то рваные, будто им тысячу лет, не меньше. Печка вся в саже, в общем, леденящее кровь зрелище. И тут она открывает свой беззубый рот и оттуда раздается не голос. Ну в смысле, что у нормального человека, просто не может быть такого голоса. Это, буквально, скрип ветхой сосны в бурю. И только я хочу вставить хоть слово, она поднимает свою высохшую руку и осаживает меня, не поверишь, но как только она делает такой жест, словно рот немеет, пытаешься открыть его, а он не открывается.
– Анжел, мне уже страшно, хоть я и не из пугливых, ты знаешь.
– Дальше, все будет только хуже, Гриша. Поверь мне, самое страшное еще впереди.
– И вот она с ходу заявляет мне, что мы с тобой в опасности. И случай с Потаповым – вовсе не несчастный случай, а самое ужасное то, что еще одна беда должна случиться с близким мне человеком в ближайшее время. И этот близкий человек- мужчина, а, накануне, ему будет ведение, похожее на то, что видел уже погибший. Я пыталась задавать ей вопросы, но она не давала мне и рта открыть, в буквальном смысле этого слова.
Гриша бледнел на глазах, – все это какой-то страшный сон, не иначе. Абсурд, какие знахарки? Какие ведения? Мы в двадцать первом веке живем, что за бред?
– А еще, на нас с тобой лежит какое-то проклятье, причем двойное и снять его практически невозможно, потому что сделано оно на смерть. Гриша, мне страшно! – вновь зарыдала Анжела.
Гриша подсел к ней и обнял за плечи. – Перестань, ну мы же взрослые люди. Бывает полоса неудач абсолютно у всех, но это совсем не значит, что на тебе лежит какое-то проклятье. Люди сходятся и расходятся, рождаются и умирают, и это происходит не по велению рока, а потому что это жизнь. Все будет хорошо, вот увидишь!
– Это все Милка, завистливая ведьма! Это она по бабкам ходила и навела порчу и на Потапова, когда он отверг ее, и на нас с тобой. Да открой ты глаза, Заметайкин! На ней же пробу ставить негде. А ты в курсе, что у нее ребенок есть, так она его в детдом сдала, своего же собственного сына. И ты будешь продолжать защищать ее?
Заметайкин опешил, Милка ни разу не говорила ему о ребенке.
– Гриша, поедем к этой знахарке или колдунье, как ее там, все равно. Она может нам помочь! Еще не все потеряно, мы должны бороться!
– Анжела, в тебе говорят эмоции и усталость. Утро вечера мудренее. Давай, завтра встанем и на свежую голову все еще раз обсудим.
– Григорий Ляксеич, Григорий Ляксееееееич, с улицы доносился взволнованный голос Пахомова, менеджера Заметайкинского стада. Гриша отпер дверь и выскочил на улицу.
– Григорий Ляксеич, беда! Красная, голштино-фризская подохла! С утра все нормально было, сейчас захожу, она лежит не шевелится, а вымя-то, у нее высохло все. – кричал в ужасе Максим Ильич.
Заметайкин побледнел и опустился на крыльцо.
Глава 11. А счастье было так близко
– Ой, Олеська, я такая счастливая! Ты себе даже не представляешь. – взахлеб рассказывала Милка за обеденным перерывом.
Олеся смотрела на подругу и не узнавала ее, как не пыталась она вставить хоть слово скепсиса в эту восхищенную тираду, ничего не получалось. Милка ее попросту не слышала. Весь офис гудел о романе секретарши с канадским «миллионером», только ленивый не посмеялся еще над аферой, разворачивавшейся у всех на глазах. По началу, неравнодушные сотрудники пытались деликатно намекнуть, летающей в облаках офисной кобре, – Мол, схема известная, не ты первая, не ты последняя! Подсовывали даже ссылку на сайт, с подробным разоблачением таких же махинаций и тоннами слезных, любовных писем, которые действительно были написаны всем «жертвам», как под копирку. Но Милка упорно не хотела ничего слышать, а все попытки образумить ее приписывала банальной зависти к так удачно складывающейся личной жизни, которая непременно повлечет за собой и поправку материального положения, о которой простому «офисному планктону» нечего было и мечтать. Рожей не вышли!
– Представляешь, моего Джулиана отправляют на буровые вышки в Сохар, он будет руководить целой командой вертолетчиков, обучать их как правильно работать в условиях повышенной сложности, когда дуют сильнейшие ветра. – мечтательно рассказывала Милка. – Я так за него переживаю, а вдруг с ним что-то случится, я этого просто не переживу!
– Милуш, я так за тебя рада. Только вот, хоть убей, не могу понять, если твой Джулиан миллионер, зачем ему работать? Да еще в Сохаре, да еще в трудных погодных условиях?
– Ничего ты, Олеська, не смыслишь в крупном бизнесе, надо постоянно крутиться, деньги просто так не приходят!
– Аааааа! Понятно, вот почему я не миллионерша, ты мне прям глаза сейчас открыла – просто постоянно не кручусь.
– Не язви! Вертолеты – его страсть, он не может жить без неба, такой романтик, мой Джулиан. В общем, пробудет он там два месяца, а потом сразу же прилетит ко мне в Москву! Попросил меня подыскать для нас самый шикарный пятизвездочный отель в центре. Говорит, что наша первая встреча должна пройти в самой фантастической обстановке! – и Милка от счастья захлопала в ладоши.
– Это все здорово, только, помнится, что до этого он был пилотом самолета, а сейчас почему-то он пилот вертолета. Тебя ничего не смущает? – не сдаваясь, парировала Олеся.
– Ой, да какая разница? Самолет, вертолет! Мой Джулиан – талант, для него нет ничего невозможного. А если б ты видела, как он управляет яхтой, ты б с ума сошла.
– Так у него еще и яхта есть?
– Обижаешь! Какой же миллионер без собственной яхты? Будешь себя хорошо вести, возьмем тебя с собой в круиз по Карибским островам. – подмигнула Милка.
– Обязательно, только заранее предупредите, чтоб я купальник успела купить.
– Ладно, Олесечка, пойду я, а то у меня сейчас урок английского с носителем языка. Знаешь ли, я тут поняла одну очень важную вещь: надо все время развиваться, инвестировать в себя, тогда и результат не заставит ждать. Жизнь дает тебе шанс и надо ему соответствовать, а если ты не готова, то сорри, как говорится, возможность пролетает мимо тебя, как фанера над Парижем. А ты все экономишь на себе, в итоге: ни мужа, ни любовника, ни перспектив. Ты извини, подружка, я просто помочь тебе хочу, подсказать, все ж таки не чужие люди.
– Спасибо, Милуш, не знаю, чтоб я без тебя делала! – закачала головой Олеся, – прям сейчас пойду записываться на курсы пилона и чего уж там мелочиться, замахнусь на китайский.
– Вот, правильно, наконец-то в тебе заговорил здравый смысл! А еще обрати внимание на питание, надо отказаться от сахара, соли, жирного и сладкого, кофе пить исключительно на миндальном молоке! И все у тебя наладится, вот увидишь, дорогая. И чмокнув Олесю в щеку, Милка поспешила восвояси. Как только шлейф Ляпуновой выветрился, к Олесе тут же подсели Леша с Мишей и Катя.
– Ну что? Совсем все плохо? – поинтересовался ITишник.
– Вообще труба – всплеснула руками Олеся, – зомби, а не Милка, и знай талдычит как мантру: «Мой Джулиан самый лучший! Мой Джулиан талант! Он такой замечательный, мой Джулиан». А мы ей все завидуем, поэтому и придираемся к ее «миллионеру».
– Может он ее загипнотизировал? – выпалил Миша.
– Ну явно там орудует банда профессионалов, я уже ничему не удивляюсь, но как можно быть такой дурой? – возмущалась Олеся.
– Давайте Грише позвоним? – не сдавался Миша, – у них отношения были, может у него получится вразумить ее.
– Нет, никакому Грише мы звонить не будем, – отрезала Олеся, – Милка ездила к нему и, судя по рассказам, встреча не удалась, да и о самом Грише, она слышать больше ничего не хочет, так что этот вариант отметается.
– Подожди, Олесь, а что, если нам зарегистрироваться на том же сайте знакомств, вычислить его, завязать переписку, довести ее, так сказать, до нужной кондиции и подсунуть Милке доказательства, может тогда у нее глаза откроются? – предложила Катя.
– Тебе, что заняться не чем? – удивился Леша, – если она так не понимает, то пусть хлебнет по полной, может тогда в ней яду поубавится. Сколько она нас тут третирует уже? Это ты пришла четыре года назад, а я с истоков терплю все ее унижения. Настал час расплаты! Есть все- таки справедливость в этом мире!
– Не можешь простить ей, что она тебя отшила? – подмигнула Олеся.
– Не могу! Задето мое мужское самолюбие, пусть тоже помучается. Вечно вы носитесь за богатенькими и успешными, хоть даром им не нужны, а хорошие ребята страдают!
– Это ты что ли хороший-то? – встрепенулась Олеся, – вначале пить брось и в порядок себя приведи, а потом подкатывай. Трясешь все время своей челкой сальной! Что ты можешь ей предложить?
– Да перестаньте вы, – вмешался Миша, – она ж ведь тоже не от хорошей жизни такой стала. Я считаю, что надо помочь открыть Милке глаза. Молодец, Катюха, идея зачетная. Сварганим анкету, такую, чтоб мимо невозможно было пройти, фотки позабористее и никуда он от нас, голубчик, не денется.
Прошло несколько дней, Милка заметно нервничала, канадец стал реже звонить, объясняя это тем, что усиленно готовится к длительной командировке. Письменные трактаты, стихи и песни, до этого приходившие с завидной регулярностью, тоже заметно сократились в объеме и утратили свое постоянство. Неизменной была лишь мантра: «Любить тебя, считать день до встреча, верить меня, никому не говорить о наш отношений». Милка любила, считала дни до встречи и перестала кому бы то ни было рассказывать подробности своей личной жизни, но перемены в ее лице, постоянная нервозность и растерянность не могли укрыться от окружающих.
В четверг вечером раздался долгожданный видеозвонок. Небритая, потасканная рожа, с всклокоченными волосами в очередной раз, улыбалась с экрана:
– Моя любовь, я скучать, я страдать, я не мочь без тебя. – восклицал канадец, то и дело подглядывая в мятую бумажку. – Ждать! Чуть-чуть и мы вместе навсегда. Милка натянуто улыбалась, поддакивала, но энтузиазма в ней явно поубавилось. Она вдруг стала замечать вечно неухоженную внешность своего ненаглядного жениха, простую и неприглядную одежду, которая никак не увязывалась со статусом миллионера. Явно, не интеллигентные замашки, какая-то обшарпанная обстановка вокруг- все это вдруг стало пугать ее: – А что если Олеська права? Но она тут же постаралась отогнать от себя эти мысли. – Нельзя сдаваться на полпути от счастья!
– Любовь моя, я делать много покупок вчера. Я решать отправить тебе подарок. Я не знать, что ты любить, но я доверить свой сердце. Прислать мне свой почтовый адрес, я отправлять тебе посылка. Хотеть, чтоб эта вещь напоминать тебя об меня. Я знать, что твоя жизнь тяжелый, я хотеть помочь тебе. Когда мы быть вместе, я взять весь расход твой жизнь на себя, я мужчина, так правильно. Ты не нуждаться ни в чем, обещать. Я улетать в Сохар на работа, весь день и ночь быть в полет. Далеко добраться. Сначала ехать на поезд из Виннипег в Оттава, от- туда, самолет до Нью Йорк, из Нью-Йорк лететь в Сохар, от Сохар ехать до база, от база лететь на буровой вышка на вертолет. Сойтить с ума, но так надо. Я быть не на связь весь день и ночь. Любить тебя.
Милка продолжала улыбаться и поддакивать, одновременно отправляя Джулиану свой эмейл.
– Спасибо, любовь моя, я получить адрес. Как только отправлять посылка, я прислать тебе квитанция. Любить тебя!
На следующий день, Милка получила квитанцию и письмо:
«Любовь моя, это квитанция на мой посылка тебе. Внутрь я положить новый Lphone последняя модель, беспроводной наушник, мукбук, переводчик, золотой роза кольцо, золотой кулон Жопард и 250 тысяч доллар, чтоб ты мочь снять лучший отель для нас. Деньги я не заявить, а спрятать в коробка с мукбук. Как получить посылка, написать мне сразу. Любить тебя. Бежать на самолет».
Милка была в шоке. На побледневшем лице ее выступили капельки пота, а потом она разразилась таким оглушительным и радостным воплем, что сотрудники повскакивали со своих мест. Мадам Ляпунова тут же вспомнила о предостережении жениха не говорить никому ни слова, до их личной встречи, и извинившись перед недоумевающей публикой, поспешила оправдаться тем, что прищемила ногу.
Милка села обратно за стол и попыталась успокоиться. Внутри ее всю распирало от счастья. Она зашла на сайт перевозочной компании и проверила отправление: коробка на Милкино имя была на таможне в Турции. – Странно, подумала она, каким образом посылка так быстро могла долететь из Канады в Турцию? Но с другой стороны, не все ли равно как? Главное, что там целая куча денег и новой техники и все это для нее. Буквально на следующей неделе она, наконец-то, разбогатеет.
В субботу утром Милку разбудил странный звонок из турецкой таможни, которая якобы вскрыла подозрительную посылку, нашла в ней незадекларированные товары и, поскольку доставка оформлена на Милкино имя, требуется уплата пошлины в размере двух тысяч евро, в противном же случае, все отправленное имущество будет арестовано. Незамедлительно, Милка получила и банковские реквизиты. Она тщетно пыталась дозвониться до Джулиана, его телефон предательски молчал. У Милки были небольшие сбережения, убедив себя, что это вклад в ее будущее, она, не раздумывая больше ни минуты, перевела необходимую сумму.
В воскресенье вечером раздался еще один звонок из таможни, с требованием оплатить еще две тысячи евро, за выпуск посылки с территории Турции. Милка была в отчаянии, денег у нее больше не было. Она не переставая набирала телефон Джулиана и вот, когда уже потеряла счет количеству звонков, недовольный голос рявкнул в ответ:
– Что хотеть?
Милка была ошарашена, такую грубость она слышала впервые. Канадский «миллионер» видимо почувствовал, что перегнул палку и решил тут же загладить свою вину:
– Простить меня, любовь моя. Я лететь больше суток, мы не попасть на стыковка, опоздать, я сейчас ждать в аэропорт, я устать, хотеть спать и есть, нет сил говорить.
– Джулиан, мне звонили с турецкой таможни, они обнаружили деньги, что ты спрятал в коробку с мукбуком и требуют от меня оплаты штрафа.
– О, простить меня, любовь моя. Я не думать, что они вскрыть коробка. Мне так жаль. Я не мочь сейчас оплатить, нет банк рядом, мне лететь дальше. Заплати, когда получить посылка, взять деньги оттуда.
– Джулиан, я уже заплатила две тысячи евро, они требуют еще. У меня нет таких денег.
– Значит надо найти этот деньга. Я не мочь сейчас, я лететь. Мы семья, я любить тебя, заплатить и я отдать тебе все, как только прилететь. Доверять мне. Это проверка наш отношений. Мне надо бежать. Как получить посылка, дать знать. Любить тебя. И Джулиан отключил телефон.
Милка была в отчаянии. С одной стороны, какая же она вторая половинка, если при первой же трудности не может помочь своему будущему мужу, который не поскупился и отправил ей целую коробку дорогущих подарков и денег. А с другой стороны, она уже заплатила и больше денег у нее не было. Она долго сидела молча, уставясь в одну точку, а потом набрала номер:
– Олесь, мне нужно две тысячи евро, срочно!
Глава 12. Старая ведьма.
– А с остальными коровами что? – поднимаясь с крыльца и направляясь к ферме спросил тревожно Гриша.
– За ветеринаром послали, неспокойные они, мечутся, от доильного аппарата отказываются, одна так брыкнула, что у Зинаиды Петровны теперь синяк под глазом. Она, итак-то, с механизмом никак разобраться не может, а тут такое! Хорошо хоть, не сотрясение мозга, копыта-то у этих голштино-фризских, сами видели какие.
– Почему раньше не сообщили? – начинал закипать Гриша, – ведь на ферме постоянно кто-то есть, невозможно же не заметить, что с коровами что-то неладное творится?
– Григорий Ляксеич, гроза какая! А животные всегда неспокойны в такую погоду. Да и на вас с утра, лица нет, уж лишний раз старались не беспокоить по пустякам.
– Да какие же это пустяки, Максим Ил…? – и не успел Гриша договорить, как навстречу им вылетела корова и понеслась стрелой к озеру. А за ней и вторая, и третья…
– Кто выпустил коров? – кричал Гриша, – загоняй их обратно, да что вы рты поразевали, ловите их!
Испуганные доярки бежали с хворостиной к озеру за обезумевшими буренками.
– Максим Ильич, ворота закрывай скорее пока все не разбежались. – крикнул Гриша и рванул на берег. Пахомов бросился наперерез рвущейся на свободу корове и загнав ее обратно в помещение, закрыл двери на засов. – Никому с фермы не выходить! – крикнул он и побежал к озеру помогать дояркам и Грише. Но помогать уже было не в чем. Ошалелые коровы одна за другой неслись по мосткам и бросались в темные воды озера. Не проплыв и трех метров, они шли ко дну, протяжно испуская последний вздох, и только пузыри поднимались на черной поверхности.
Гриша в ужасе смотрел на то, как жизнь его продолжала рушиться на глазах, а он ничего не мог предпринять. Все летело под откос.
– Ветеринар приехал, пойдемте, Григорий Ляксеич, тут уже ничем не помочь. Гриша молча направился за Пахомовым. На почтенном расстоянии от них, шли испуганные доярки.
– Это бесы в них вселились, не иначе – шептала Люба, – я от бабки слышала, были такие случаи, ни с того, ни с сего разбегались и, целыми стадами бросались с обрыва.
– Страсти-то какие, батюшки мои, – вторила ей Света, – священника надо, чтоб водой святой побрызгал, да молитву прочитал. Мне заходить туда страшно. Ты видела, что с красной-то сталось?
– Ой, не говори, аж мурашки по коже! Нечисто тут, как у коровы вымя-то высохнуть может за минуту, буквально? Чертовщина какая-то!
– Поговаривают, женушка его у колдуньи была, небось порчу и наложила – так не достанься же ты никому!
Люба перекрестилась, – да что ты городишь? Если б она порчу на него навела, зачем бы она опять заявилась-то?
– Как зачем? Посмотреть, как все полетит к чертям собачьим. Отчего она дома-то сидит и не показывается? Должна с муженьком рядом быть, помогать, сочувствовать! А то как сыч насупилась и носа на улицу не кажет.
– Да ну тебя, с виду-то она ничего, вроде – покачала головой Люба, – уж поприятнее, чем носатая.
– О чем судачим, девицы-красавицы? – раздался громогласный голос. Доярки в страхе обернулись, перед ними стояла руки в боки Баба Нюра. Света с Любой не могли пошевелиться, лишь моргали испуганными глазами, о крутом нраве Бабы Нюры весь поселок знал не понаслышке, а лично имел «счастье» сталкиваться.
– Что языки проглотили? Как внучка моего песочить за глаза, так как сороки трещите без умолку, а как спросишь вас что-то дельное, так сразу немыми прикидываетесь!
– Анна Николаевна, беда, – прошептала Люба, – коровы утопли.
– Да больные, небось, бешеные – вот и утопли, туда им и дорога! А ну, марш на ферму, делами заниматься, чтоб я вас тут не видела! Лазают по окнам, высматривают, а потом сплетничают по всему селу! – прикрикнула Баба Нюра, а сама отправилась в дом к Анжеле.
Ветеринар Колька Рябой долго ходил от стойла к стойлу, рассматривал коров издалека, но подойти к ним не решался. Мертвую голштино-фризскую, завернув в брезент, вынесли поскорее с фермы.
Буренки ревели наперебой, вели себя крайне агрессивно и метались из стороны в сторону.
– Надо бы их веревкой привязать, каждую – крикнул Колька, – боюсь, покалечатся об стенки.
– Ага! Вот ты и привяжи – крикнул ему в ответ Пахомов, – у нас уже одна доярка с фингалом ходим, я к ним не сунусь.
– Может укол сделать? – вмешался Гриша, – успокоительный?
– Тряпку надо мокрую на спину кинуть и лакомство любимое дать, горбушку подсоленную, аль морковку, но разве ж хоть одна подпустит? Да, и говорите между собой тихо, они чувствуют, когда обстановка нервная.
– Может нам еще книжку им почитать? – съязвил Пахомов.
– Вот зря ехидничаешь! Между прочим, знающие люди рекомендуют не только книжку почитать, но и музыку классическую поставить. – подмигнул Колька. Но, боюсь, в данном случае и это не поможет.
– Надо все пробовать. – не унимался Гриша, – вдруг получится! Есть книжка у кого-нибудь? В ответ стояла тишина, нарушаемая лишь тревожным ревом коров.
Двери фермы резко распахнулись, внутрь влетела Люба с криками: «Пожар! Ларек молочный горит!» Гриша бросился опрометью к лавке с продукцией фермы. Он был закрыт, в такой дождь желающих отовариться не было, но огонь полыхал со всех сторон. Синее пламя охватило мокрую, деревянную конструкцию и пожирало ее прямо на Гришиных глазах. Вывеска «Моцарелла от Заметайкина» дымилась и шипела, готовая вот-вот взорваться.
– Григорий Алексеевич, мы со Светой шли за вами на ферму и тут он как загорится, ни с того, ни с сего, как взметнулось пламя. Батюшки, да что ж здесь такое творится-то? – ревела навзрыд доярка. – Бесы кругом, одни бесы!
Ларек стоял у проезжей дороги, на почтенном расстоянии от фермы, к счастью, перекинуться огню было некуда, но за несколько минут от Гришиной лавки остались одни дымящиеся угольки, шипящие от моросящего дождя. Заметайкин не помня себя, побрел к дому, его качало из стороны в сторону, будто пьяного, сердце заходилось в груди, а ноги подкашивались. Он с трудом распахнул тугую дверь, еле отдышался и войдя внутрь, тихо сказал Анжеле: – Поехали!
Она сразу все поняла и подхватив бледного Гришу под руку, потащила его к машине.
– Куда поехали? – вскинулась Баба Нюра, вылетая в темные сени- ночь на дворе! Я тебя с этой проституткой московской никуда не отпущу! Чтоб она тебя в лесу укокошила, а денюшки себе прикарманила.
– Баба Нюра, сейчас не время, лучше помолчи. – обернувшись, проговорил Гриша. Голос его начинал наливаться силой, а в глазах появился злой блеск.
– Соколик мой, да как же ты можешь мне рот-то затыкать, своей любимой Бабе Нюрочке?! Кто тебя поддерживал все эти годы? Кто был рядом в трудную минуту? Я ж всем пожертвовала ради тебя! А ты веришь этим шалавам, которые погубить тебя хотят. Мало они тебя обманывали? Ты посмотри, что они с тобой сотворили! Тихо и спокойно жили три года, только на ноги встали, а стоило им заявиться, как все пошло прахом. Коровы обезумели, ларек сгорел, ты весь как лунь поседел! Очнись! Ее надо гнать в шею и на пушечный выстрел сюда не подпускать!
Гриша схватился руками за голову, – Как поседел? И выйдя на свет из темных сеней, взглянув на себя в зеркало, Заметайкин открыл рот, но произнести не смог ни звука. По ту сторону на него смотрел, постаревший лет на десять мужчина, тонкие нити морщин бороздили лоб, а привычные темные волосы с легким налетом седины, сейчас были полностью серыми. Анжела схватила Гришу за руку и потянула прочь из дома. С другой стороны, в Гришу вцепилась хваткая Баба Нюра. Обе тащили Заметайкина в разные стороны, а он обессилил настолько, что даже не сопротивлялся.
– А ну отпусти, его, старая ведьма! – раздался решительный голос Анжелы.
– Мой он, – визжала старуха в ответ, – не пущу! Прокляну до седьмого колена!
Анжела размахнулась и со всей силы отвесила такие звонкие пощечины Бабе Нюре, что та, опешив, выпустила Гришину руку из своих цепких лап.
Дверь с грохотом захлопнулась.
Усадив Гришу в машину и напоив его водой, Анжела начала выруливать на проселочную дорогу, моросящий дождь снова переходил в проливной, а небо то и дело разбивали раскаты грома, на доли секунды, заглушающие непрекращающийся рев обезумевших коров. Чем дальше они удалялись, тем лучше становилось Грише. – Анжела, что это за вонь такая в машине? – растягивая слова, спросил он.
– Гриша, какая сейчас разница? Потом будем разбираться, я с этой вонью весь день езжу.
– Ты помнишь где свернуть надо? Стемнело совсем, и дождь только усиливается.
– Найдем, ты, главное, успокойся, Гриша, все будет хорошо, я обещаю! Анжела погладила его по голове и отвернулась, по щекам ее текли слезы.
За окнами летящей по песчаной дороге машины, была непроглядная тьма, ни одного фонаря, ни одного попутного транспортного средства, ни одного огонька в домах – лишь сплошной, густой мрак. Анжела петляла по дороге, пытаясь сосредоточиться, она поглядывала на мятую бумажку, которую ей дала продавщица Татьяна, но опознать хоть какие-то ориентиры не было возможности. То, что днем казалось знакомым и запоминающимся, в такой мгле просто терялось. Она помнила, что свернуть с песчанки на лесную дорогу надо за крайним домом слева от последнего живого села. Но, как определить, где это село и последнее ли оно, если в округе не было ни одного источника света?
– Руки немеют – простонал Гриша, ему вновь становилось хуже – как кисель, не чувствую кончиков пальцев.
И он попытался поднять кисти, но они тряслись и падали обратно на колени.
– Потерпи, Гришенька, надо держаться, ты главное не засыпай! Я сейчас печку включу посильнее, ты просто продрог. – срывался голос Анжелы. – мы скоро приедем.
Она с горечью понимала, что не знает куда ехать, да и где они сейчас, она тоже не имела никакого представления. Как только она включила печку, вонь в машине стала просто невыносимой, а из-под капота показалась струйка дыма.
– Гришенька, я сейчас остановлюсь, ты посиди спокойно, а я выйду на улицу, посмотрю, что с машиной. Съехав на обочину, Анжела включила фонарик на телефоне и выпрыгнув из теплого салона в леденящий мрак, пропала из Гришиного поля зрения. Только едва различимый огонек через несколько секунд вынырнул неподалеку. Заметайкин через силу улыбнулся – она не сгинула в этой темноте и не оставила его одного. Под проливным дождем Анжела открыла капот и обнаружила на радиаторе тлеющую коровью лепешку. От нее шел дым и отвратительный смрад.
– Проклятая ведьма! – крикнула она, а эхо разнесло ее голос по всему лесу. – Я так просто не сдамся! Еще посмотрим кто кого! – голосила она, а ее пронзительный крик подхватывался ветром и несся куда-то вглубь леса, в самую чащу. С этим криком Анжела чувствовала прилив сил, будто организм очищался, исторгая все темное и удушающее, внутрь же поступал свежий кислород, придавая Анжеле уверенности. Немедля больше ни секунды, она схватила голыми руками обжигающую лепешку, зашвырнула ее в высокую траву и вытерев об себя руки, вдруг уловила знакомые очертания последнего живого поселка впереди. Улыбнувшись и крикнув на весь лес:
– Дааааааааааа! Получи, старая карга!
Она прыгнула в машину и ударила по газам. Дальше все казалось знакомым, не смотря на бесконечную тьму, даже скрежет веток о двери и крышу машины больше не вызывал дрожь. С первого раза удалось свернуть в нужном месте и вот уже заброшенные и разрушенные сооружения стали проскакивать в оконной мгле. Но Анжела больше не чувствовала страха, будто неведомая сила гнала ее вперед по нужному маршруту. Подъехав к покосившейся избушке, в которой поблескивал еле уловимый огонек свечи, Анжела остановила машину и посмотрела на Заметайкина. Гриша лежал без сознания.
Глава 13 Неожиданное открытие.
– Кать, эти фотки не пойдут, слишком скромные. Нам надо поймать афериста на крючок, зацепить его глянцевой картинкой. Есть у тебя что-нибудь пооткровеннее? – придирчиво листал снимки Миша, – О, вот эта в купальнике то, что надо, смотри, Леш?
Леха бросил беглый взгляд на точеную фигурку Кати в красном бикини на фоне заката и отвернулся.
– Нет? – удивился Миша.
– Фигней страдаете, – буркнул недовольно Леша, – делать вам больше нечего! А ты, Катюха, не боишься, что твой молодой человек тоже на этом сайте сидит и случайно на твой профиль наткнется? Как ты собираешься ему это объяснять?
– Ой, – прикрыла рукой рот Катя, – а я об этом не подумала.
– А, вы девушки, вообще ни о чем кроме денег и смазливых миллионеров не думаете. – развел руками Леша.
– Ребят, я так не играю! – запротестовала Катя, – он меня бросит, я ж потом не отмоюсь от этой истории! Давайте, лучше Олеськины фото выложим, она все равно в разводе.
– Ни за что! – воскликнула Олеся, – а если мой сын меня там найдет? Я это как объяснять буду? Без меня, ребятки!
– Зря ты, Катюха, отказываешься. Заодно и парня своего проверишь, – подмигнул Миша, – а если он там действительно сидит, то зачем тебе такой обманщик, вообще, нужен? Ты подумай! На берегу надо расставлять все точки над и, а не когда уже штамп шарахнули в паспорт. Хочешь я тебе расскажу, как все это в реальной жизни происходит?
– Не хочу! – недовольно бросила Катя.
– Пару годков протяните на страсти и романтике, а вот, когда ты забеременеешь, тогда все самое «лучшее» из вас двоих и попрет со страшной силой. Он свой телефон на пять паролей поставит, да еще и отпечаток пальца, и распознавание лица, чтоб ты туда не залезла, пока он не видит. Да, он его из рук вообще не выпустит, даже в туалет будет с ним ходить.
– Подтверди, Олесь, ты ж была замужем, знаешь, как все это бывает!
Олеся только недовольно отмахнулась.
– Представь себе, ужинаете вы в ресторане, а тут «дзинь» – смс пришла. Открывает он, а там «голая фотка». Понятно, ты в истерике, вино ему в лицо, дома продолжение банкета. Так он, предварительно, авиарижим установит, чтоб «подружки» не отвлекали пока он с семьей. Очень тебе рекомендую, по- дружески, иногда посматривать. Если значок самолета стоит, то поверь, этой авиакомпанией пользуешься не ты одна.