Анастасия Медведева
Ловец

Киваю, виновато глядя в пол, разворачиваюсь и иду в обратную сторону. Затем останавливаюсь и, не оборачиваясь, произношу:

– Спасибо.

И вновь возобновляю шаг…

Даже представить не могу, как дорого обошлась ему эта победа.

Если бы не я, он бы никогда не оказался в таком положении…

Что за ерунда происходит с моей жизнью?!

Глава 4. Пробуждение

– Да всё с ним будет в порядке, – голос Динь-динь по телефону звучит устало.

Она уже полтора часа меня успокаивает.

– Он так схватился за руку… – протягиваю, закрывая лицо рукой.

– Это естественно: он же с толпой бандитов дрался! – уже в сотый раз повторяет подруга, – Неужели ты думала, что он уйдет без синяков?!

– Это я во всём виновата! – вновь затягиваю пластинку.

– Слушай, если сейчас не прекратишь, я встану с дивана и приеду к тебе. Хочешь?! – предупреждение звучит грозно.

– Нет, пожалуйста, оставайся дома! – тут же беру себя в руки.

Если Динь-динь приедет, то спать я лягу во втором часу ночи и ни разу не высплюсь.

– То-то! – прям вижу, как она поднимает указательный палец вверх, – Тогда приходи в себя и успокаивайся. Своими переживаниями ты ему точно не поможешь.

– Ты права, – падаю на кровать и лежу неподвижно, удерживая телефон у уха, – но я не понимаю: зачем он это сделал? Зачем ответил на эту провокацию? Он же мог спокойно сбежать, когда понял, что я знакома с Джэ Хвой, и что он меня не тронет!

– Этот Джэ Хва – тот ещё козёл! – тут же вставляет свои пять копеек Динь-динь, – Нет бы прощения попросить за действия своих телохранителей! Так он ещё и ловушку устроил! Не, ну, как таких земля носит?!

– Я понятия не имею. Но сказать, что Джэ Хва упал в моих глазах – это ничего не сказать. Падать ниже просто некуда. Если раньше он был в конце моего рейтинга, то сейчас он вне какого-либо рейтинга в принципе.

– Боже, ты что, рассматривала его в качестве своего парня? – изумляется Динь-динь.

– Я – нет. А он себя рассматривал. Но теперь уже точно может ни на что не надеяться: я даже разговаривать с ним не буду, – произношу с холодом.

– А если он снова к тебе на работу придёт? Что будешь делать? – задаёт ТОТ САМЫЙ вопрос Динь-динь, – Расскажешь господину Кану?

– Нет, этот вариант исключен, – отрезаю, глядя на потолок, – если он сделает это снова… придётся что-нибудь придумывать. Но я это так просто не оставлю.

– Ты помнишь про пятницу? – осторожно напоминает подруга.

– Как можно забыть? – вздыхаю.

То, что мы обязательно пересечёмся в ночном клубе – это факт: Джэ Хва всё время там зависает на выходных.

А в этот раз я буду работать там и пятницу, и субботу…

– Блин, ну, ты и влипла, – протягивает Динь-динь.

– Сама в курсе, – ещё тяжелее вздыхаю, затем смотрю на часы, – Ладно, мне пора ложиться – иначе не высплюсь. Спасибо, что поговорила со мной.

– О чём речь? Я же твоя подруга, – фыркает Динь-динь.

– Спасибо тебе, подруга, – улыбаюсь и сбрасываю вызов.

Некоторое время лежу на спине.

Хоть я и сказала, что собираюсь уснуть… было очевидно, что сделать это не получится: я слишком взволнована.

Хоть в аптеку за успокоительным иди…

Собственно, так я и поступлю: иначе и впрямь не смогу выспаться и завтра буду весь день клевать носом.

Встаю с кровати, натягиваю тёплый свитер и выхожу из дома. Хорошо, что рядом есть круглосуточная аптека…

Когда вхожу в помещение, невольно останавливаюсь: у кассы стоит мой новый сосед по подъезду. Ничего себе! Как он, интересно, покупает что-либо, если даже языка не знает? Подхожу к нему и замечаю в окошке бумажку с названиями лекарств на русском.

– Здравствуйте, – здороваюсь с женщиной на кассе.

Та здоровается в ответ, а мой сосед оборачивается и смотрит на меня. И, если в первую секунду взгляд его был очень напряженным, то уже буквально в следующую – он смягчился и вновь стал привычно растерянным и обаятельным.

– Здравствуйте, – здороваюсь и с ним, кивая головой.

Тот кивает в ответ и неловко переступает с ноги на ногу, подходя чуть ближе к окошку.

Женщина в этот момент как раз складывает в пакет бинт, лейкопластыри и что-то из обезболивающего. Так! А с ним-то что случилось? Присматриваюсь к той части лица, которую я могла увидеть со своей стороны, и замечаю наливающийся синяк на скуле.

– Боже, на вас кто-то напал? – сама не замечаю, как кладу руку ему на плечо.

Молодой человек поворачивает ко мне голову и смотрит полувопросительно-полу-растерянно.

– Кто это сделал? – указываю пальцем на его скулу.

– Да что, в нашем районе отморозков мало? – фыркает женщина на кассе, – Увидели, что по-русски ни «бэ», ни «мэ», вот и побили.

Поджимаю губы.

– Who did this? – вспомнив уроки английского, настойчиво спрашиваю молодого человека.

Если это были люди Джэ Хвы… если после встречи с тем парнем в маске они вымещали свой гнев на первых встречных…

– О… – кажется, мой сосед понимает, о чём я спрашиваю, но его ответ мне не особо помогает: он неловко пожимает плечами.

Ну, конечно, он не знает – кто это был. И естественно он не сможет описать внешность нападающих – не при нашей языковой пропасти.

Чёрт.

– С него три тысячи двести рублей, – произносит женщина.

Молодой человек тут же достаёт свою карту и прикладывает к терминалу.

А я с подозрением смотрю на женщину. Это что надо было такое купить, чтобы три тысячи вышло?.. Но заглянуть в пакет, конечно, не позволяет воспитание.

Ладно, разберёмся.

– Мне фитоседан; номер два, пожалуйста, – быстро произношу и достаю сотку из кармана.

Так же быстро расплачиваюсь, забираю товар и выбегаю из аптеки вслед за соседом. Мы вместе идём к дому: он – впереди, и я – позади, отставая на пару шагов и всё время поглядывая по сторонам. Мало ли из какого угла кто выпрыгнет? Уже довольно поздно… а район у нас и вправду не спокойный.

В дом заходим вместе, вместе выходим на внутреннюю территорию и в итоге вместе идём к своему подъезду.

– Мм… Чон У? – зову молодого человека.

Не знаю, насколько это правильно с точки зрения норм общения его народа… но смысла скрывать, что я знаю его имя – нет. Я же сама проверяла его по паспорту.

Молодой человек останавливается и немного удивленно смотрит на меня.

– Может… эм… you need help? – немного помявшись на месте, негромко спрашиваю.

Выражение лица кареглазого сложно передать. Кажется, он вообще не ожидал ничего подобного… никогда в жизни.

Он переводит взгляд на свой пакет из аптеки, потом на меня, потом на дверь подъезда… открывает рот, чтобы что-то ответить… но через секунду его закрывает, вспомнив, что… что бы он ни ответил – я не пойму.

А затем вдруг кивает, опуская взгляд вниз.

И я не могу сказать точно – какая именно эмоция в этот момент отражается на его лице.

Я киваю в ответ и возобновляю шаг. Хоть так – но помогу. Пластырь приклеить для меня – не проблема. Как и обработать какую-нибудь царапину. Я росла без матери.

Проблема возникает в лифте, когда я тянусь к кнопке этажа…

– Ой… а мы к кому едем? К тебе или ко мне? – спрашиваю, резко разворачиваясь к кареглазому, но тут же машинально отстраняюсь: молодой человек стоит слишком близко…

Неловко поправляю свитер, не зная, что сказать… и как сказать… Блин, он сейчас подумает, что я – какая-то ненормальная. Он же просто рядом был! Даже не жался ко мне.

Чёрт.

Дверцы лифта закрываются, и мы стоим на месте. Вот ведь…

– Мы поедем ко мне. Хорошо? – спрашиваю, не глядя на него, и нажимаю кнопку своего этажа.

Заходить в его квартиру после того, как навязалась с помощью и устроила такой цирк в лифте – не самая лучшая идея.

Когда мы останавливаемся, я первая выхожу на этаж и иду к своей двери; стараюсь не смотреть на парня за своей спиной. И усердно стараюсь не думать о том, что он обо всём этом думает. Да я сама не знаю, что об этом думать! Я ж незнакомого человека в дом привела!

С моей головой точно что-то не так…

– Разувайся и проходи, – указываю на пластмассовую полку для обуви и иду на кухню.

Ставлю чайник. Слышу, как мой сосед моет руки…

А он быстро осваивается на незнакомой местности! Хотя… тут скорее дело в том, что планировки наших квартир похожи. Мы встречаемся на кухне и пару секунд стоим, глядя друг на друга.

– Присаживайся, – указываю ему на стул, а сама осторожно разглядываю гостя.

Он выглядит слишком хорошо: лёгкие полуспортивные штаны, белоснежные носки и свитер сливочного цвета; всё идеально сочетается и заставляет думать о том, что парень хорошо зарабатывает. Кто же он такой?..

Мою руки, сушу полотенцем и подхожу к нему.

– Позволишь? – осторожно касаюсь его лица, поворачивая его к свету и разглядывая скулу.

У него такая теплая кожа…

Так! О чём я думаю?!

Поджимаю губы и сосредоточиваюсь на проблеме. Удивительно, что кареглазый сосед позволяет мне творить с ним весь этот произвол – покорно поворачивая голову то так, то эдак, и при этом глядя мне в глаза.

Стараюсь не думать о том, что чувствую по этому поводу. Продолжаю осмотр; помимо синяка, у него оказалась разбита губа, а ещё краснела ссадина на подбородке.

– Покажи, что ты взял для этого? – указываю рукой на его пакет, а потом на его лицо.

Чону достаёт лейкопластырь, перекись водорода, ватные диски и гель с бадягой. Так, пока нареканий нет. Интересно, что же он такое купил, что сумма его чека перевалила за три тысячи?..

О, остановись, Стася! Это вообще не твоё дело.

С молчаливого одобрения Чон У, обрабатываю синяк, а затем ссадину на подбородке. Когда дело доходит до последнего пункта в списке, я почему-то впадаю в ступор.

Смотрю на запёкшуюся кровь на идеальной верхней губе красивого бледно розового цвета; анализирую, какой она, наверняка, будет мягкой на ощупь – эта губа… и не могу сдвинуться с места.

Как это вообще произошло?.. Как так получилось, что на моей кухне сидит незнакомый красивый молодой человек с нереально глубокими карими глазами и такими красивыми губами, – и покорно ждёт, когда я помогу ему обработать его раны?..

Чону произносит что-то на корейском (если я правильно рассмотрела место рождения в его паспорте), заглядывая мне в глаза. Слова звучат так же мягко, как мягко выглядят его губы.

Поднимаю глаза, смотрю на него и… ничего не отвечаю.

Беру ватный диск… и опускаю руку.

– Может, с этим ты справишься сам? – указав пальцем себе не губу, спрашиваю у него.

После чего на меня устремляется такой мило-растерянный и полный ожидания, взгляд, что я не выдерживаю и громко вздыхаю.

Да, я понимаю, что ты очень хочешь понять меня – но ничего не могу поделать. Я даже на русском не смогу объяснить, что сейчас со мной происходит.

– Я… просто губы… это же очень болезненно… наверно, это лучше самому, – начинаю лепетать, отводя взгляд.

А затем застываю, потому что Чону неожиданно берёт меня за руку.

Потом осторожно забирает ватный диск из моих пальцев и смачивает его перекисью.

Я отхожу от него, кусая ногти. Не обиделся?.. Или обиделся?.. Может, чаю ему предложить?..

Блин, какой чай, когда у него губа разбита?!

– М!

Оборачиваюсь и смотрю на молодого человека: он сидит, протягивая мне антибактериальный порошок.

Пока осторожно беру упаковку, незаметно рассматриваю его губы… вроде сам управился. Ну, слава Богу…

А затем до меня доходит, что мне предлагают сделать. Ох ты ж…

Неуверенно подхожу, рукой поднимаю его лицо, встречаясь с глазами цвета шоколада… затем опускаю взгляд на его губы… и осторожно посыпаю ранку препаратом…

Этого здесь не должно быть – его губы слишком идеальные… Они должны быть целыми и невредимыми – это же губы для поцелуев!.. наверно, для самых мягких поцелуев…

Он весь такой приятный на ощупь: его кожа, его губы, его волосы, даже материал его свитера – всё такое мягкое… его хочется трогать… Невольно провожу большим пальцем по нежной коже, распределяя порошок и убирая остатки… Перевожу взгляд на шоколадные глаза…

Ма-ма… я что тут творю?..

Делаю быстрый шаг назад и отставляю порошок на стол.

– На этом всё, – произношу неожиданно высоким голосом, – надеюсь, у тебя всё быстро заживёт!

Чон У, кажется, тоже выныривает из каких-то своих мыслей и поспешно поднимается со стула, после чего низко кланяется.

– Чаю не предлагаю: мы же только что рану обработали, так что в следующий раз, – несу уже совсем какую-то околесицу, затем стремительно иду к порогу.

Слышу, как молодой человек следует за мной, шурша пакетом из аптеки, но повернуться не осмеливаюсь. Неловко-то как!

Когда замечаю краем глаза, что он обулся, наконец, позволяю себе поднять взгляд на его лицо и растягиваю на губах подобие улыбки.

– Пока! – взмахом руки показываю, что пора прощаться.

Кареглазый сосед кивает и открывает дверь. Я уже иду, чтобы закрыть за ним, но замираю, когда тот внезапно появляется в проходе прямо передо мной.

– Что?.. – вырывается из моего рта раньше, чем я успеваю подумать.

– Чон У, – произносит молодой человек, кладя руку себе на грудь; при этом он возвышается надо мной и совсем не стесняется того небольшого расстояния, что едва сохранилось между нами.

– Да, я знаю, – киваю, глядя ему в глаза; а сама впитываю аромат его одежды. Невероятно приятный запах.

– You? – негромко спрашивает он, указывая на меня.

– Ой… Стася, – с улыбкой отвечаю, вдруг осознав, что я и впрямь ни разу не называла своего имени.

– Стася, – повторяет Чон У практически без акцента, удивляя меня до глубины души.

– Да, – вновь киваю, глядя в его лицо.

– Good night, Стася, – произносит Чон У с лёгкой улыбкой и выходит из моей квартиры.

Быстро закрываю за ним и некоторое время стою у двери, держась за ручку.

Что это сейчас было?.. Почему… почему я так нервничаю?..

– Ты чего это, мать? – спрашиваю у себя, направляясь в ванную; там умываю лицо и ещё с минуту стою, глядя на своё отражение.

Что бы со мной ни творилось… это немного пугает меня.

***

Чон У заходит в свою квартиру, закрывает за собой дверь, разувается, а затем идёт в ванную и подходит к зеркалу: ссадины на лице аккуратно обработаны, со скулы уже спадает покраснение.

Молодой человек усмехается своему отражению, после чего задирает свой свитер и смотрит на огромное красно-фиолетовое пятно под ребрами…

Затем осторожно снимает свитер и разглядывает внушительный синяк на предплечье и ещё один – на боку.

Хорошо, что Она не стала осматривать его костяшки: хоть он и дрался в перчатках, опытный человек обязательно бы заметил характерные покраснения – но Чон У натянул на кисти рукава свитера, чтобы это не бросалось девушке в глаза.

Выпив антибиотик (а те ублюдки били по почкам, и рисковать здесь не следовало), и обработав все травмы обезболивающим, Чон У ложится на кровать и втыкает наушник в ухо… через пару секунд в нём раздаётся знакомый голос:

– Чего так долго?

– Так получилось, – коротко отвечает кареглазый, – они узнали о том, что мы здесь.

– Ты уверен? – напряженно переспрашивает голос.

– Я не вижу другой причины для того, чтобы нанимать в личную охрану членов бандитской группировки. Им не нужен закон – в этом случае. Это домашние разборки.

– Но они не могут знать, что приехал именно ты, – замечает голос через некоторое время.

– Верно. Я думаю, у них есть свой человек в полиции. Этот человек и рассказал им об утечке информации в прошлом месяце, поэтому Джэ Хва набрал себе телохранителей, а господин Кан вызвал к себе Стасю, чтобы расспросить о защитнике в маске… – протягивает Чон У, глядя в потолок.

– Я могу понять, что нашу атаку на серверы засекли… это возможно. Как и то, что господин Кан догадался, на что была направлена атака… но я не могу понять, с чего господин Кан вообще заботился о дочери убийцы твоего брата?.. Ведь я правильно понял, что Джэ Хва обещал ей неприкосновенность во время вашей стычки?

– Всё верно. И та поездка в офис господина Кана… думаю, девушку не запугивали. Наоборот – скорее, справлялись о том случае, когда на неё было совершено нападение. Стася знакома с Джэ Хвой. Лично. Она даже пыталась защитить меня от него – то есть, они не в дружеских отношениях.

– Ничего не понимаю, – хмурится человек на другом конце провода.

– Я тоже не понимал, пока не осознал одну вещь: господин Кан намеренно скрыл от нас всю информацию. Его опека над дочерью убийцы и неожиданное пополнение штата охраны за счёт тех ублюдков с улиц после хакерской атаки на сервер – всё это говорит о том, что господин Кан обо всём знал. Он знал имя убийцы брата. И он знал, где всё это время брат был захоронен… Он сказал нашей матери, что он не в курсе того, что с ним случилось – и три года мы все блуждали во тьме, не зная, где искать… Он ответит за это.

– Подожди, не горячись. Да, мы смогли найти те файлы трёхгодичной давности и опознать твоего брата. Но это не значит, что господин Кан имеет к этому отношение: пусть сейчас он не близок с твоим отцом, но раньше ваши семьи дружили!

– Я не верю в дружбу, когда дело касается больших денег, – холодно произносит молодой человек; затем добавляет, – я свяжусь с тобой завтра, – и вытаскивает наушник из уха.

Что бы там ни произошло – он разберётся. И виновные будут наказаны.

Он не имеет права вернуться на родину с пустыми руками. Нет. Он вернётся с головой убийцы в мешке. И с прахом брата, место которого в Колумбарии, а не в безымянной могиле в холодной земле чужой страны.

…

Вот уже три года все его мысли вертелись вокруг одного вопроса: что случилось с хёном? Внезапное исчезновение старшего брата во время его поездки в Россию стало большим ударом для всей семьи. Никто не мог ответить на вопрос: где он? Никто не мог сказать – жив ли он вообще?.. То, что стало с их матерью, то, как быстро постарел отец…

Он никогда не забудет этого. Он раскопает всю правду и накажет всех виновных. Даже если для этого придётся преступить закон, – для него это было не в первой.

…

Неожиданно мысли сбиваются, и перед глазами появляется квартира той девушки…

Как небогато она живёт… даже не просто "небогато"… едва ли у неё есть всё необходимое! Но она так просто приводит незнакомого человека в свой дом, помогает обработать его раны… Задержись он чуть подольше, и, Чон У был уверен, она бы однозначно накормила его своей едой!

Правда, так же он был уверен, что на такой кухне кулинарные навыки особо не разовьёшь…

– Она добрая. Почему она такая добрая? – прикрыв лицо правой рукой, устало спрашивает молодой человек.

Ему никто не отвечает. В квартире он один.

Молодой человек гасит свет и закрывает глаза.

…

Она так долго смотрела на его губы… Что такого интересного она в них нашла? И то, как мило она застеснялась, когда, задумавшись, невольно провела по ним своим пальцем…

Да, после этого она буквально выставила его за дверь!

Чон У неожиданно для себя улыбается.

А затем произносит вслух имя. Её имя.

Глава 5. Первые шаги

– Я сломалась.

Рита поворачивается ко мне, осматривает с ног до головы и снова отворачивается.

– В каком месте? – ровно уточняет.

– В голове, – отвечаю, создавая шедевр под названием «Кофе-Латте-Банана-Крим».

Блин, ну, надо же было такое название придумать… мне аж стыдно вслух произносить.

О чём я вообще думаю?..

– Не знаю, как насчёт головы, но лицо у тебя помятое. Спала плохо? – спрашивает коллега.

– Заснула в три утра… при том, что выпила успокоительное, – протягиваю и подаю кофе.

– Хорошо тебя Карина вчера вымотала, – приподняв бровь ровно на сантиметр, замечает Рита.

Присматриваюсь к ней. А затем и вовсе отставляю всё, что было в руках, и внимательно смотрю.

Это ведь тоже способ защиты от окружающего мира? Такое её поведение?..

– Чего? – сухо спрашивает коллега, бросив на меня взгляд.

– Лучше бы я не просыпалась, – протягиваю и принимаю новый заказ.

У меня всё такой же дефицит времени – и в ближайшие лет пять этот дефицит никуда не денется… но теперь я словно больше вижу. Или больше замечаю.

Блин, кому за это спасибо сказать?!

Аййй! Я прекрасно знаю – кому именно…

– Ты странно себя ведёшь сегодня, – замечает Рита.

– Вчера я привела незнакомого парня к себе в дом, – произношу негромко, когда посетитель отходит от кассы.

– И зачем ты мне об этом рассказываешь? – прямо спрашивает Рита.

Перевожу на неё взгляд.

– Не знаю. Почему-то просто захотелось, – отвечаю ей.

– Мне это неинтересно, – бросает девушка и отходит в уборную.

Провожаю её глазами…

Вообще, для меня такой её ответ – не неожиданность. Мы никогда раньше не делились какими-либо новостями. Особенно – новостями из личной жизни.

…

Опускаю голову и плотно закрываю глаза.

…

Да что со мной?! Я что сейчас, переживаю из-за того, что Рита не хочет идти на контакт?.. Я же только вчера радовалась тому, что сегодня будет молчаливая смена!

И почему мне так хочется поделиться хоть с кем-нибудь тем, что произошло прошлым вечером?.. С кем-нибудь, кроме Динь-динь: если вывалить на неё все подробности, она скорее съест меня за то, что я чужого человека в дом завела…

Оххх… действительно, мой мозг сломан…

– Выходи.

Поднимаю голову и смотрю на Джэ Хву, стоящего перед стойкой.

Когда он успел подойти?..

Когда он вообще успел в кафе зайти?..

– Что? – не сразу понимаю, что происходит, и чего от меня хотят.

– Выходи оттуда. Нужно поговорить, – отрывисто произносит сын господина Кана и для ясности ударяет рукой по столешнице.

– Не советую так делать: сломаете – и ремонт обойдётся в копеечку, – сухо замечает Рита, появляясь из служебной двери и вставая рядом со мной.

– А ты кто такая? – Джэ Хва обдаёт Риту холодом, а затем переводит взгляд на меня, – Если не хочешь, чтобы я тебе здесь проблемы устроил, выходи.

Сжимаю челюсть. Он мне угрожает? Вот так – открыто?..

– Ты один? – стою на месте, смотрю ему прямо в глаза, – А где же твоя банда? Ты их в больницу отправил – здоровье поправлять?

– Ты что-то попутала, девочка? – Джэ Хва подходит вплотную и налегает на стойку, – Хочешь, чтобы я тебя манерам поучил?

– Не хочу. Вряд ли ты чему-то хорошему научишь, – спокойно отвечаю.

– Реально страх потеряла, – даже как-то удивленно произносит Джэ Хва, – наверное, я слишком хорошо к тебе относился. Часто выделял. Так эта спокойная жизнь очень скоро может закончиться…

– Если это была такая угроза, то я, пожалуй, вызову полицию, – отвечаю ровно, – не хочу, знаешь ли, чтобы моя спокойная жизнь заканчивалась.

– Где он? Ответь мне – где он, и я пропущу это мимо ушей! – лицо Джэ Хвы заметно напрягается.

Я чётко вижу, что контроль над собой даётся ему непросто.

Да что с ним не так? Почему ему так взъелось найти того парня в маске?! Это что, ущемленная мужская гордость?!

– Я понятия не имею, где он. Мы номерами не обменивались – некогда было, – отвечаю ровно, не отводя от него взгляда.

– Ты врешь. Он всегда там, где ты, – сквозь зубы произносит Джэ Хва.

– У меня нет времени на ваши разборки! Я работаю, – произношу чётко.

– И тем не менее, ты – часть этих разборок, хочешь ты того или нет, – отрезает сын господина Кана, – не знаю, отдаёшь ли ты себе отчёт, куда влезла, но лучше бы тебе быть послушной и пойти мне навстречу: покровительство моего отца имеет свои границы.

– Ты говоришь от его имени? – сухо уточняю, опуская взгляд.

– Ты встала на сторону того, кто бросил мне вызов, – холодно произносит Джэ Хва.

– Я встала на сторону того, кто уже трижды защитил меня от твоей шпаны, – не менее холодно отвечаю, всё также глядя на столешницу; затем поднимаю взгляд на его лицо, – и он не бросал тебе вызов. Это ты бросил ему вызов за то, что он не дал меня в обиду. Так что, прошу, не путай понятия.

– Зря ты так, – опустив голову, произносит Джэ Хва.

А затем медленно отходит от стойки, разворачивается и идёт на выход. По ходу движения отшвыривает стул, разбивая шкаф с продукцией на продажу, и отпинывает стол, опрокидывая его и заставляя посетителей испуганно вскочить со своих мест.

– Это… очень плохо, – резюмирует Рита, стоя на месте без движения.

– Это не плохо. Это катастрофа, – произношу ровно, глядя в спину уходящему молодому человеку.

Тридцать минут спустя…

– Вы же понимаете, что это катастрофа? – Олег стоит перед нами, скрестив руки на груди.

За нашей спиной ребята-официанты убирают осколки стекла с пола, а вызванный работник пытается починить шкаф. На двери в кафе висит табличка «закрыто».

– И почему я не удивлен, что это происходит в вашу смену? – Олег переводит взгляд с меня на Риту и обратно; затем опускает голову и проводит языком по губам… плохой знак… – Стоимость ремонта шкафа и всей испорченной продукции будет вычтена из ваших зарплат. За простой помещения взять с вас плату я не могу… значит, урежу премию. Стася, – он поворачивает ко мне голову, – этот молодой человек приходил к тебе. И, судя по описанию, он же приходил вчера и вёл себя очень грубо по отношению к посетителям… Так что это ты привела его… Мы не можем позволить себе держать такого сотрудника в штате. Дорабатываешь месяц, и мы с тобой прощаемся.

Мужчина разворачивается и идёт в свой кабинет.

– Олег.

– Тебе что-то непонятно? – оборачиваясь, уточняет он.

– Вернись, пожалуйста.

Вижу боковым зрением, как Рита поворачивает ко мне голову.

Слышу, как затихают ребята за спиной…

– Что? – недоверчиво переспрашивает мужчина.

– Ты отчитывал нас. Ты выслушал всех очевидцев, ты даже позвонил Карине – которой сегодня не было, – произношу спокойно, – но ты не выслушал нас.

– Мне не за чем вас слушать – картина ясна. Так что помогайте ребятам убирать грязь и побыстрее открывайте кафе, – бросает мужчина и вновь отворачивается.

– Вернись и выслушай нас, – повторяю громко и чётко.

В этот раз затихают все.

– У тебя какое-то помутнение? – с искренним удивлением интересуется Олег, – переработала немного?

– То есть, выслушивать нас ты не будешь? – уточняю, глядя ему в глаза.

– Я тебе повторяю во второй раз: нет! – смерив меня презрительным взглядом, отвечает тот.

– Хорошо, – произношу ровно и отхожу к столикам в зале; сажусь в кресло.

Некоторое время смотрю вперёд, ничего не видя… Затем достаю телефон.

Вижу, как Рита озабоченно смотрит на меня. Ну, да, она пошла послушно исполнять приказ начальника – а у Олега здесь был авторитет: он исполнял сразу несколько обязанностей, объединяя несколько должностей (в том числе, и должность управляющего) и был одним из немногих, кто состоял в штате сотрудников официально.

Смотрю на экран сотового. Поджимаю губы и набираю номер.

Час спустя…

– Ты рехнулся, мальчик? – пожилой мужчина пятидесяти пяти лет смотрит на Олега внимательным взглядом.

Мы с Ритой сидим за столом в кабинете управляющего в то время, как сам управляющий стоит перед Геннадием Юрьевичем и выглядит слегка растерянно.

– Я повторяю свой вопрос: ты рехнулся? – Геннадий Юрьевич переводит взгляд на меня, а затем вновь – на Олега, – может, ты не в курсе своих обязанностей?

– Я оперативно отреагировал на ситуацию. Мы закрыли кафе только на сорок минут, – отвечает Олег, опустив взгляд.

– Вы закрыли бы его на все полтора часа, если бы я не вмешался. И из-за чего? Ты что, не мог быстро пол подмести? Как разбитый шкаф помешает посетителям брать кофе на вынос? – Геннадий Юрьевич сводит брови к переносице.

– Я заботился об имидже заведения, – произносит Олег уверенным голосом.

– Ты заботился о чём угодно, но только не об имидже заведения. Потому что закрытые двери посреди рабочего дня портят имидж намного больше, чем один буйный посетитель, – отрезает владелец кафе.

– Он пришёл к ней, – Олег указывает на меня рукой.

– Он пришёл из-за неё, не спорю. Но ты вообще знаешь, кто этот человек? – прищурив глаза, спрашивает Геннадий Юрьевич.

Олег молчит.

– Считай, это наш вип-клиент, и ему разрешено портить мебель в моём заведении.

– Но почему…

– Потому что на деньги его отца это кафе открывалось, идиот! – повышает голос Геннадий Юрьевич.

А Рита переводит на меня изумленный взгляд.

– И то, что он не стал крушить здесь всё вокруг – заслуга Стаси, потому что его отец заботится о ней с восемнадцати лет! – продолжает повышать голос Геннадий Юрьевич.

А у Риты увеличиваются глаза.

– Я… не знал об этом… – бледнея, произносит Олег.

– Возвращаясь к твоим обязанностям, – моментально успокаиваясь, продолжает Геннадий Юрьевич, проводя рукой по своему гладко выбритому подбородку, – ты хотел уволить Стасю. Позволь уточнить – по какой причине? Насколько я помню, Станислава у нас трудоустроена официально, и просто так её уволить нельзя – только если она нарушила правила внутреннего распорядка.

– Я… – Олег пытается, но ничего не может из себя выдавить.

– Я тебя слушаю, – холодно напоминает о необходимости говорить владелец кафе.

– С ней одни проблемы! – сквозь зубы произносит управляющий, – Она совершенно не умеет общаться с клиентами. На неё уже несколько жалоб…

– Простите меня, – подает голос Рита, перебивая Олега и удивляя тем самым нас с Геннадием Юрьевичем, – но это не правда. На Стасю не было ни одной жалобы, к её работе нет никаких нареканий. Она работает больше всех и лучше всех. У неё здесь даже есть свои постоянные клиенты, которые приходят именно к ней за кофе. На кого и копятся жалобы, так это на протеже Олега – Карину. Вот эта девушка вообще не умеет вести себя с клиентами. Но уж никак не Стася.

– Жаловаться у подружки научилась? – негромко цедит Олег, не глядя на Риту.

– Не выношу лжецов, – повернувшись к нему, прямо отвечает девушка.

– Слову Риты я верю. Она никогда не говорит лишнего, всегда по делу, – замечает Геннадий Юрьевич.

А Олег закрывает рот.

– Я был не прав, когда решил объединить несколько должностей в одну, – протягивает владелец кафе через пару секунд молчания, – хотел сэкономить. Мой недочёт. И давать много власти в руки одному человеку… это, конечно, было ошибкой. Олег, меня устраивают твои навыки управляющего. Но к качеству обслуживания у нас, как выяснилось, есть претензии. И это твоя вина, ты же это понимаешь?

– Да, – без эмоций отвечает Олег.

– Твоя протеже остаётся на испытательном сроке. И если я ещё раз услышу, что ты злоупотребляешь своей властью, неважно от кого – от уборщицы, от официантки или от бариста… я найду нового управляющего. Свободен.

После этих слов Олег кивает и молча выходит из своего кабинета. Рита тоже поднимается и, вежливо попрощавшись, покидает помещение, и с Геннадием Юрьевичем мы остаёмся наедине.

– Стасенька! – по-доброму улыбается друг отца и раскрывает объятия.

Я встаю и обнимаю дядю Гену.

– Ты почему всё время отмалчиваешься? Я же был уверен, что у тебя всё хорошо, а тут такое творится! – дядя Гена погладил меня по голове и отстранил, заглянув в глаза, – Ты прости, я не могу так просто уволить Олега – он хороший работник и дело своё знает.

– Я не прошу его увольнять и никогда не просила. Он действительно хороший сотрудник, – отвечаю ровно, а про себя добавляю, что испортился он с появлением в его жизни Карины…

– Но почему ты раньше не звонила и не рассказывала, что у вас с Олежей конфликт? – задаёт вполне себе логичный вопрос дядя Гена.