Анастасия Карп
Снежевинка и сердце зимней владычицы
Снежевинка услышала смех старухи, да только поздно спохватилась. Снова мешок ведьма на нее накинула и потащила к избушке. Сколько ни кричала девочка, сколько на помощь ни звала – ни Морозко, ни подружки, никто не услышал и не пришел. Только снегирек метался, пищал, Бабе-яге в лицо бросался, коготками своими пытался расцарапать старуху. Да та только отмахнулась от маленькой птички так, что ударился снегирь о дерево и упал на землю без чувств. А когда очнулся, не было никого в лесу, и следов даже не осталось. Полетел пернатый к дому Ивана с Марьей, весть плохую понес. Увидали родители, что питомец их дочери один домой вернулся, поняли, что беда приключилась. Помчались горемычные в лес дочку искать, да не нашли никого. А снегирек тем временем полетел к Морозко.
За лесом, около которого жила с родителями Снежевинка, река протекала. Не пришла еще Леля сюда, теплом своим не пригрела. Вот и стояла река льдом скованная. А по берегам ее еще снег лежал. Яга остановила здесь избушку, не стала далеко уходить. Все равно ведь никто не гонится, да и некому гнаться за ней и Снежевинкой. К тому же не терпелось старухе сердце зимней владычицы заполучить, красоту себе и молодость вернуть. Стала ведьма печь топить, дров накидывает, чтобы жарче огонь был. А Снежевинка в мешке на полу избушки лежит, плачет, умоляет старуху отпустить. А Яга только злобно посмеивается. Вот уже и печка жаром пышет. Схватила ведьма Снежевинку да прямо в мешке в печь и сунула. Только охнуть успела снежная девочка и вмиг паром обратилась. Яга довольная схватила ведро с водой, чтобы огонь потушить и хлюпнула воду в печь. Да позабыла ведьма, что некогда свои колдовские порошки рассыпала, и ветром их по всей избушке развеяло. Как вспыхнул огонь из печи голубым пламенем, как загорелась избушка колдовским огнем. Выскочила Яга из избушки, охает, ахает, руками за седую голову хватается.
– Ой! Избушечка! Ой, горит, роднеханькая! Ой, что ж я натворила! – причитает старуха.
А избушка пламенем охваченная помчалась к реке, лапами куриными лед пытается разбить… Но крепко скованна река – не добраться до спасительных вод.
Глядит Яга – над рекой снежная буря поднимается. И будто бы приближаться стала. И налетели Метели. Завихрило, завьюжило. Сам Морозко верхом на снежном коне Буране прискакал по нерастаявшему льду. Посохом своим на охваченную огнем избушку махнул, засыпал снегом колдовское пламя, сильным морозильным ветром задул. Стоит избушка обуглившаяся, дымится, но живехонька. Кинулась ведьма к своей избушке, а та обиженно лапой ее отшвырнула в снег. Не желает более подпускать к себе старуху.
Морозко брови свои седые хмурит, а под ними глаза ледяные злобно смотрят на Бабу-ягу. И до того суровый этот взгляд, что Яга вся съежилась. А сам Морозко теперь огромным стал, могучим. Уже не тот потешный и добродушный старик, что детям ледяных петушков на палочке раздавал.
Мимо Яги Морозко Бурана направил, прямо к избе. Вошел внутрь, гарью в нос ударило. Позвал Снежевинку три раза, как раньше ее кликал, но так и не пришла на зов девочка. Чует старик беду, что сердце стальными оковами сжимает. К обугленной печи подходит, рукой пепел загребает, а у самого рука дрожит. Нет Снежевинки. Растаяла внучка его названная. Покатились слезы у Морозко по щекам, превращаясь в ледяные дорожки. Веками жил старик, снегом и холодом землю окутывал и не знал такого горя. Как же ему теперь без Снежевиночки дальше-то существовать, как жить без ее звонкого голосочка и лучезарной улыбки?
Горем охваченный, Морозко ударил посохом о пол. Сотряслась от удара избушка, пепел растрясся, и блеснуло что-то в печи. Глянул Морозко – а ведь это сердце владычицы зимней, Мары. Обрадовался старик. Раз сердце уцелело, то и Снежевинку снова возродить можно.
А Яга с улицы в двери избушки заглядывала все это время. И увидела, что Морозко сердце из пепла достал. И снова в ней былая страсть к обладанию этим сердцем возродилась. Но притихла ведьма старая. Чует, что сейчас точно не время. Морозко зол на нее, может и жизнью поплатиться. А старик на радостях, что сердечко цело, не стал Ягу наказывать. Видно, что и без того старуха поплатилась за свои дела – чуть без жилища своего не осталась. Да и примет ли ее избушка обратно? А то, поди, и на улице останется.
Запрыгнул на Бурана Морозко и снежной бурей ускакал по скованной льдом реке, оставляя ведьму и ее обугленную избушку.
Прискакал Морозко к матушке Зиме. Рассказал обо всем, что случилось: о том, как со снежной девочкой в лесу встретился, как подивился ее доброте и способности замороженных животных да птиц к жизни возвращать, о том, как стали они вдвоем снежные дозоры вести, как внучкой своей Снеживинку назвал. И о том, как Яга все похитить девочку хотела, вот и совершила свое злодеяние…
– Растаяла Снежевиночка – проговорил Морозко, вытирая рукавом своей рубахи слезы. А потом из мешка, что к поясу был привязан, достал ледяное сердце зимней владычицы и в своих больших ладонях протянул Зиме со словами: – Нет больше внученьки моей.
А Зима и подивилась рассказу старика – откуда в ледяном сердце столько тепла и доброты, что даже сурового Морозко таким чувствительным сделало? Но вслух произнесла:
– Не печалься, Морозушка. Придет зима, слепят Иван с Марьей снова свою дочку. Сердце-то живо осталось.
И взяла Зима из рук Морозко ледяное сердце своей сестры Мары. Пристально посмотрела на него и о чем-то глубоко задумалась. Крутит в руках кристалл, созданный из небесного льда, а от него голубое свечение исходит. Будто бы кусочек, отколотый от звезды, лучи небесного света источает.
Но вдруг нащупала Зима на ранее гладком сердце впадинку. Посмотрела пристально на кристалл. И действительно – разглядела увечье. Ожог образовался на сердце Мары от колдовского огня Бабы-яги.
– Не может быть такого! – нахмурив брови, громко произнесла матушка Зима. – Сердце Мары сделано из небесного льда! Ох, старая ведьма, что же ты натворила! В колдовском огне, значит, Снежевинку растопила. Теперь и сердце потухнет. Перестанет биться.
И будто бы заслышав эти слова, ледяное сердце зимней владычицы вдруг потускнело в руках у матушки Зимы, поблек его яркий голубой свет.
Морозко сжал кулаки, что аж лед проступил на руках. А голова поникла совсем, касаясь подбородком груди.
– Что же теперь делать? – обреченно промолвил он.
Матушка Зима прижала ледяное сердце к своей груди. Такая печаль ее охватила, которой никогда не испытывала. Что ни говори, а сестру она любила. И вот теперь сердце ее перестанет жить. Сколько ему осталось – никому не ведомо… Но уж точно недолго.
– Погоди! – вдруг спохватилась Дева Снегов. – Там, за рекой Смородиной, через Калинов мост, стоит гора Алатырь, что упирается в небеса. На вершине горы Алатырь расположен древний алтарь самого владыки холода, прародителя нашего – Чернобога. Давно это было. Находясь на вершине горы, владыка холода протянул руку к небесам и достал небесный лед. И на том самом алтаре выковал три сердца – мое, Мары и Кощея, чтобы жили мы вечно, несли холод и зиму на землю. Если отнести сердце Мары на вершину горы Алатырь и положить его на этот алтарь, то оно исцелится.
– Матушка Зима! – воскликнул Морозко. – Давай скорее сердце! Отнесу его на ту гору, пока не погасла в нем жизнь.
– Ох, Морозушка! Не тебе тягаться с древним холодом горы Алатырь. Да и на вершину ее тебе вряд ли под силу взобраться. Ведь это самые небеса. А ты не молод уже. Тут помощь Кощея нужна.
Морозко про гору Алатырь слыхал только то, что у ее подножия расположены врата в подземный мир. Но что это за место и где оно находится – он не знал.
Схватила Зима старика Морозко за плечи и пристально посмотрела ему в глаза.
– Отправляйся к Бабе-яге. Сотворила она беду, так пусть исправляет. У подножия горы Алатырь находится вход в подземное царство, где живет Кощей. Яга водит души через Калинов мост в мир Нави. Оттого и знает дорогу к горе. Пусть проведет тебя к Кощею. Он согласится пойти на вершину горы. Ведь сердце это и ему тоже дорого.
– Но ведь Кощей сердце обратно не воротит, – проговорил Морозко, округляя глаза. – Ты же знаешь, чего ему надобно. Он возродить Мару желает… Ох, и наступят снова темные времена! – Покачал старик головой.
– Пусть лучше так, чем и вовсе дать погибнуть сердцу моей сестры, – ответила Зима, и добавила опечалившись. – Да только, Морозко, сердце без Снежевинки и для Кощея бесполезно. Седлай Бурана и скачи к Яге. Мало времени у нас.
Она вложила потускневшее сердце зимней владычицы в руки растерянного Морозко и толкнула его, подгоняя:
– Спеши, Морозушка! Спеши! Времени мало!
И Морозко, развернувшись, широкой поступью направился к Бурану, вскочил на него и помчался обратно к Яге. А по дороге размышлял о том, что Зима сказала. Без девочки, что Иван с Марьей из снега слепили, Мара не воскреснет. Значит, есть шанс помешать Кощею возродить ее.
«Как только Снежевинка получит сердце и оживет, – решил Морозко, – мы с Бураном ее унесем и спрячем от Кощея. Только бы все получилось».
Буран самый быстрый и резвый конь. Быстрее его не сыскать на всем белом свете. Раньше Кощею служил, да только не ценил прежний хозяин своего скакуна. Как только Ярило обрушил свой гнев на Мару, Кощей в испуге бежал, бросив своего верного коня. И теперь Буран к нему более не вернется. Морозко выбрал себе в хозяева. Старик добрым отношением навсегда заслужил верность ретивого снежного коня.
Вот и сейчас в мгновение принес Буран Морозко на то место, где некогда оставили они Ягу со своей обугленной избушкой. Глядят – сидит старуха на снегу, руками голову подпирает в унынии. А избушка чуть поодаль, обиженно отвернутая от хозяйки, все еще дымится и пыхтит.
Почуяла Яга, что холодом повеяло, подняла голову и увидела, что старик Морозко вернулся. Испугалась, что за расправой над ней пришел. Стала отползать, надеясь сбежать. Но Морозко на Буране ей путь преградил и сурово произнес:
– Куда, старая, намылилась? Натворила дел страшных! Зачем Снежевинку в колдовском огне топить удумала? Ей бы и обычного хватило! Сердце Мары решила погубить?
– Нет! Что ты? Морозушка, не делала я колдовского огня! – начала оправдываться ведьма, все еще пытаясь на четвереньках отползти от Морозко. – Это все по глупости моей! По старости! Порошки свои колдовские давеча рассыпала, и их, знамо, ветром по избе разнесло. Вот и вышло все случайно. А мне сердце зимней владычицы самой нужно было! Хотела молодость и красоту с ним вернуть.
Морозко спрыгнул с Бурана. Схватил Ягу за шиворот. Поднял на ноги. Ледяным взглядом ее окинул. От злости лицо покраснело, того и гляди огнем запылает.
– По глупости, говоришь? – взорвался старик. – Да ты хоть знаешь, что натворила? Сердце увечье получило из-за твоих проделок! И теперь погибает.
Услышала Яга эти страшные слова. Глаза расширились под клочками седых бровей. Плакали ее молодость и красота, коли сердце Мары потухнет.
– Вот, гляди, старая! – Морозко достал из мешка своего потускневший кристалл и сунул Яге под нос. – Видишь теперь? Жизнь из него выходит через ожог от твоего колдовского огня!
