Ана Гратесс
Десятое Пространство. Перевертыш
Все выглядело хрустальным, чуть светящимся. От недвижимости к духу времени, через границы восхитительных путешествий к области сверкающих знаний. На этом моменте мужчине захотелось снова взять тот фолиант с бардовой обложкой, которой ему недавно приносили на обзор.
Содержимое этой книжицы собрали трое мирских подростков, с помощью великолепной Марики-Мадам М. Мастеру теперь было ясно видно, что эта инициатическая работа была связана с гостями и их подарком. Каким образом данное осознание пришло к мастеру? Ему открыл информацию все тот же внутренний взор, который является мини-отражением Всевозможности, ее частью.
«Быть может те гости явились из эманационной запутанности пространства», – думал мужчина, глядя на небеса и на окружающие его земли с мягко светившимися постройками.
Его до верху заполняли прелести какого-то космическо-звездного толка, и он внимал им, фиксируя в себе эту информацию, пропуская через внутренние фильтры. Теперь мастеру казалось нужным и правильным отправится в далекое путешествие, чтобы и самому пройти преобразование на новую ступень.
Время пришло, время сделало оборот вокруг своей оси и то же предстояло сделать и тонкому облику Десятого Пространства. Мастер, осознав в полной мере свое отбытие из города, и к чему это может привести, ринулся к рабочему столу, чтобы отобразить на бумаге то важное и нужное, которое понадобится его коллегам и приемникам.
В момент, когда мастер расквитался с письмом за окном уже веяло прохладой. Снова наступила ночь и это было отличным знаком. Мужчина вытянулся в кресле и поднял руки по направлению к потолку и стал произносить трансформационные заклинания.
Через небольшой промежуток времени на потолке появилась светящаяся точка, которая стала разрастаться, чем больше усилий и воли прилагал к сему действу досточтимый оператор. Наконец портал обрел свой законченный вид, и мужчина встал из-за стола, чтобы произвести пару воздушных надписей.
После прохода мастера, данное окно должно запечататься и исчезнуть. Никто из Десятки не должен знать, куда направился их слуга и господин. Незнание для них в этом случае будет являться защитой.
– Вот и закончилось мое бдение в этом замечательном краю. – С некоторой грустью в голосе произносил мастер. – Небесное Хранилище остается в своей воздушной радости, оно и дальше будет служить миру, обогащая премудрость как тех, что внизу, так и тех, что наверху. – Мужчина вынул из кармана своего одеяния фиалковый камень и возложил его рядом с исписанной кипой бумаг.
Еще раз взглянув на все, внимая здешний дух и сей драгоценный воздух, он махнул на прощание и затянулся в сверкающие недра портала. После щелчка пространственное окно снова собралось в точку, а потом и точка исчезла, оставляя потолок в совершенно первозданном виде.
В это время из полуспящего сада в кабинет исчезающего мастера смотрела птичка-синявка, которая клевала блекло-розовые плоды яблочного дерева. Она наблюдала за действом, разворачивающимся под потолочным порталом, и наносила точеными клевками замысловатый орнамент на плодах.
После того как мужчина исчез на яблочке был выклеван последний, завершающий символ, солнце со змеей, которая оплетала звезду. Этот символ означал Вечное Возрождение. Сделав это нехитрое дело, синеватое тело птички сделалось прозрачным и унеслось куда следует ветер.
Фиалковый камень
Трое друзей выглядели замученными, они угрюмо смотрели перед собой, сидя на лавочке в парке. Среди зеленых просторов прохаживались редкие люди, было утро, потому пустотность вовсе не удивляла, скорее даже успокаивала. Им пришел ответ из Десятого Пространства, и он должен был возрадовать всю троицу, но все вышло неправдоподобно «забавно», даже несколько по-шутовски невозможно.
Дело все в том, что дом Марики, в тот момент, когда сверток с письмом прилетел из воздушных краев и достиг ребят, разорвало на части и очень многое тогда ушло в небытие. Сама троица находилась на улице, недалеко от парка, в котором сейчас находилась. Марика с ее инициатическим инструментарием покинула данную оконечность мира и это стало ударом для молодых сознаний.
Почему эта катастрофа вообще произошла? По официальной версии в доме взорвалась газовая труба, а так как постройка небольшая по размерам, то ее разнесло почти до основания.
Ребята глядели на интеллигентные буковки, которые искусными завитками порхали на бумаге, снова и снова прочитывая содержимое и в их душах разверзалась бездна, общая для всех троих.
– Один период жизни завершился громким взрывом, а другой стоит перед нами, еще пока нагой и нескладный. И нам от того больно и страшно, – говорила Весалиса.
В ее ладонях находились ладони друзей, она их крепко сжала.
– Никогда бы не подумал, что такое может произойти на самом деле. – Полузадушено пролепетал Маришек, зажмуривая глаза, желая, чтобы весь ужас, их окружавший, растворился, исчез, сделался пустотой. Парень в отчаянии вскричал:
– Такое только в кино показывают!
– Ребята, я понимаю, что мы в шоке и нам нужно переварить произошедшее, но давайте за всем этим, не будет забывать, что у нас есть пропуск в сверкающие земли Десятки. – Вкрадчивым тоном сказала Велатта.
Все всё понимали, но как было сложно перейти из одного состояния в другое. Тут могла бы помочь только искусная медитация, в которой Марика была мастером. Но ее теперь не было рядом с ребятами и им приходилось справляться своим силами, сообща, как истинно дружественному братству-сестринству.
В письме от мастера говорилось о фиалковом камне, который тот принесет им в знак своей признательности. С помощью этого магического камня друзьям будет доступны многие изумительные превращения.
Начиная от замещения одного растения другим, меняя не только его оттенок, но и форму и даже саму конституцию. Заканчивая таким великолепным и волнующим дух преобразованием как цветовое смещение небес!
Облачный город мог такое себе позволить, потому как являлся свободной землей от «грубых» материальных условностей. Но не только изменениями мог взыграть тот камень, позволяя молодым сознаниям воспарять под куполами космических сфер, но, что самое главное, он мог помогать и направлять на пути научения и понимания.
«Познаешь себя – познаешь мир», – такие слова были начертаны на одном древнем монументе и с этим никак нельзя было не согласиться. К познанию стремилось все, так или иначе являвшее сознание.
То мягко переваливаясь за видимые пределы прошлого в пределы другого мира, обещающего красочную живость, то грузно оседая на парапетах, между которых существуют глубокие, даже бесконечные, дали одинаково вещающие собой неизмеримость познания. Нельзя было приступить к трансформации, не выбросив из реальности все отжившее и отработавшее. Оно одинаково будет стопорить, являя ненужные задержки или пагубные думы.
– Мир полупрозрачных сфер нас ждет, получается… – Вымолвил Маришек, пытаясь носком кроссовка разровнять и без того ровный асфальт.
Его, казалось бы, сонливое лицо несколько разгладилось в такт этому бесполезному движению. Парень ощущал ход времени и что их всех вскоре загребет к себе некая сказочная форма.
– Такое ощущение, что мастер в письме чуть подтрунивал над нами, но все это от добродушия и пожелания нашим начинаниям успеха. – Весалиса снова распечатала конверт, чтобы еще раз посмотреть на витые письмена. – Это больше похоже на отеческое напутствие, чем на тон учителя.
– Марика обучалась в том городе, она как-то мне рассказывала о тамошних порядках. – Сказала Велатта, поглядывая на то, что делала подруга.
– И что там за порядки? – Спросил парень.
– Почти то же, что и у нас тут, но с более высокой осознанностью и без оголтелого следования страстям, потому там так тихо и степенно. – Отвечала Велатта чуть мечтательно. – Долина медитации, кувырок в воздушные пространства чистого сознания. Чтобы научиться жить в тех высоких областях мысли, нам нужна подготовка. – Девушка вздохнула и с грустным тоном сказала, – Нас бы Мадам М всему научила. Она была первоклассным учителем по умиротворяющей тишине…
– Думаю, сами справимся. Мы же не какие-то там оболтусы в конце то концов! – Отвечал Маришек, пиная кроссовком твердый асфальт.
– Тогда давайте начнем наше шествие к дороге света. – Сказала Весалиса, – есть у кого свободная комната в доме?
– У меня их целых три, плюс подвал! – Рассмеялась Велатта.
– Тогда идем к тебе!
Дом девушки находился совсем недалеко, поэтому вдоволь насладиться теплыми лучами солнца не удалось, зато их встретил домашний уют, что тоже в некотором роде является солнечным настроением.
На лад шли их дела, они старались много не думать о катастрофе, унесшей их любимую подругу. Ребята решили посветить себя подготовке к восхождению в Десятое Пространство. Простота медитаций, которые они собирались использовать, заранее вычитав требуемую информацию из энциклопедий, посвященных практикам, ошеломляла. Никто из троицы и не думал, что все будет настолько просто.
Нужно принять удобную позу, чтобы спина оставалась в вертикальном положении, и чтобы та не касалась никаких спинок или стен, иначе можно запросто заснуть. За выбором позы следовала успокаивающая дыхательная практика. За ней следовала небольшая концентрация на заранее оговоренный предмет.
И уже за вещью, когда та начнет превращаться в нечто другое, следуя внутреннему, интуитивному движению, должна следовать медитация. Нужно пуститься в созерцание за тем предметом, который сам по себе меняет собственные формы и очертания, являя тем самым скрытые от обыденного сознания пиететы, которые и приведут практиков к осознанию того или иного качества.
Ум весьма занятная штука и ребятам не составляло особого труда наблюдать за сюрреалистическими «взлетами» и «падениями» выбранного предмета, символа или идеи.
Каждый из практиков старательно вел дневники, в которых отражал движение и выплывающие образы из своих умиротворительных занятий. Пришли к тому общеизвестному факту, что все идеи, символы и все движение вообще уже ближе к середине медитации замедляли свой ход, истончаясь в полупрозрачные плоскости. Оставалось лишь понимание, знание глубинного процесса внутри них самих, который и приведет сознание к желаемой трансформации.
Ребята стали замечать, что их мироощущение превращалось во что-то другое, становилось более цельным, более радостным. Они начали осознавать свою сплоченность с другим людьми и существами.
Мир выступал в роли исполинского Древа, листочки которого на свой лад верещали о звездном пространстве вокруг себя. Чем дальше листок находился от ствола, тем более обособленным он себя ощущал, почти что оторванным от родительской опеки. Это приносило немало страданий бедняжке и все-таки не было бы варения без ягод!
Так как Древо питает всех своих детишек, то этот животворный сок всегда и во все времена бесперебойно двигал дорогою пробуждения, для того единственного момента, чтобы листочек осознал себя как частицу и свое единение с чем-то большим, более красочным и величественным. Такие моменты называются «светящимся порядком».
Среди медитативных вращений в сознании ребят начала проступать та самая искра, которая приводит практикующих на шаг ближе к познанию таинственного уклада жизни такой далекой, заоблачной, но в то же время такой близкой Десятки.
Прекрасной иллюстрацией послужит величественная идея о сцепленности времени с сознанием. Строительство себя начинается с вращательных пониманий мира и рядом находящихся существ. Хорошее представление закладывается в коробочки с благоухающим наполнением, плохое, или дремотное представление откладывается в плохо освещаемые материи неясного свойства.
Также существуют и многочисленные промежуточные ящички различного размера и цвета. В течении того, как растет и развивается существо содержимое ячеек множится, перемешивается друг с другом и все так же являет собой цельную личность.
Чем более мироугодно существо, и чем меньше притязаний он к нему предъявляет, тем приятнее оно миру и тем красочней становится его жизнь. Радостные сполохи понимания все чаще вещают картины светящихся сфер того космического волшебства, через которое предстоит пройти каждому из ныне живущих.
Это последнее преобразование не делится на содержимое коробочек с ячейками, оно само по себе склеивает эти разрозненные кусочки в единый образ. Отпечаток материальной жизни, несущий собой информацию о том многом, что терпеливо ожидает в фантастических областях бытия.
Через многолетний и многотрудный, но счастливый путь троица обрела достаточное знание, чтобы смочь отправится в Десятое Пространство. Они собрали свои пожитки, состоявшие большей частью из дневниковых записей и собственного сочинительства литературных трудов «О природе понимания ума».
Родительская опека с обливающимся слезами сердцем отпускало своих многолюбимых детей, но они понимали, что сей путь для тех является инициацией в более гармонически слаженную реальность и потому никак не препятствовали движению наверх.
Блеск глаз напоминал родительским сердцам о своих начинаниях, за которыми они следовали в юности как оно волшебно было! И оно стало той реальной сказкой, к которой стремятся столько живых сознаний. Блаженствующие лица, певческие лики, гладкость и складчатость вечного пробуждения – как оно величественно в своем едином великолепии! Как многогранны глубины с высотами ее светящейся натуры!
– Фиалковый камень нас ждет, уважаемые друзья, – молвила Весалиса, в последний раз оглядывая такие привычные глазу пейзажи. – Десятое Пространство для того послало нам весточку, чтобы мы преисполнялись красотой и познавали. В горести или радости, в певучем восторге или в строгом научении.
– Все одно, когда ты смел смотреть в лицо общему! – С торжеством воскликнул Маришек, беря за руку подругу, которая занималась созерцанием, та лишь улыбнулась, а парень продолжил:
– Ученическая сноровка нам много поможет в дальнейшем, в этом нет сомнений, но что, если нас настигнет та преобразовательная область, которая скрывается под маской добродетели? Она может привести к смерти.
– И пусть. Ведь смерть – всего лишь переход в другое состояние бытия. – Размеренным тоном отвечала девушка. – Если эта скрытая маска приберет кого-то из нас, мы воздадим тому пожелания удачной дороги к будущему.
– Тот, кто покидает материальную оболочку, становится будущим! – Со счастливой улыбкой говорила Велатта. У нее был такой вид, словно она открыла что-то доселе невиданное, тайное, но такое прекрасное, что оно прибрало к себе всю царившую мирскую смуту, разом превратив ее наученческие токи в сияние чистого понимания.
Взгляды скрестились в полукруг, вознося привычное сознание на уровень к лазурным просторам охраняющего вечный покой купола. Через размашистые ветви и ощущение радости восходили все дальше и дальше друзья, исполняя свою миссию, ставшей яркими красками в ежедневном распорядке дел.
Тренировками ума и тела троица заполняла сосуды, жаждущие топлива и росло все, продвигалось ввысь подобно древам. Как самозабвенно исполнялся возложенный на них долг! Каждый из них думал о том мастере, который открыл им дорогу к Десятке.
Каждый из ребят еженедельно прочитывал строки из багрового фолианта, который с письмом доставила диковинная птица. Никто из них никогда не умалял значения происходящего, никогда в умах не закрадывалось сомнения в деле. Все шло так, как тому требовалось идти. По зову интуитивного ощущения, по зову к дальнейшим знаниям.
У вечности своя дорога и стоит хоть раз приблизиться к ее потоку, как материальный мир преображался во что-то абстрактно-геометрическое, инакое, недоступное для обыденного бденствования. Но как манящи его космические грани, обещающие бесконечность вращательных пассов, проходящих между искрами идей и их облечений в форму.
Иногда этот процесс был болезнен и много поучителен, а иногда приносил собой плоды невероятно наслажденческого полета, который было не с чем сравнить, ибо никогда ранее такое попросту не приходило. А геометрические формы все множились, абстракции занимали весь передний план, сливаясь в светящийся горизонт, который уходит далеко за пределы любого воображаемого расстояния.
Казалось бы, этим невозможным парениям нельзя было вменить какое-либо окончание, но нет, они имели завершение и приводили испытуемого, а то являлось именно испытанием, к хрустальным дверям Десятого Пространства. За его высокими, резными воротами находился чудесный мирок-мир-миросоздание, которое брало на борт только избранных, достойных того существ.
Подготовка медитативными и созерцательными практиками как нельзя лучше сыграла именно здесь, в ожидании отворения великих врат. Троица не считала времени, оно здесь было не нужной градацией, они рассматривали поблескивающий хрусталь с одинаковым детским восторгом. Многое было знакомо в резных изображениях и символах – то была картина многоуровневой жизни, которая неизменно оплетает все Древо.
Радости предела нет, и послушные асаны с тишиной космических пространств вещали собой лишь успокоение и степенное течение этой самой жизни, которая привела нескольких существ к скорому рассвету звезды. Ее блеск означился на воротах, осветив их белым сиянием. Узорчатые образы стали двигаться, поддаваясь некому внутреннему побуждению, которое оживилось с появлением звезды.
Тут из-за туманного горизонта царского града появилась птичка-синявка. Она перелетела через врата, будто бы те состояли из желе или вовсе были бесплотны наподобие иллюзорной картинке. Ребята оставались на местах, с благоговением глядя на священное животное.
На звездном свету птичка превратилась в хрустальный, полупрозрачный цветок и медленно, повинуясь своей воздушности, опала на руки ожидающей троицы. Они смотрели на то, как сей цветок распадался на соцветия и отдельные лепестки, на которых были начертаны диковинные письмена. С первого взгляда письмо было неизвестно ребятам, но через пару мгновений им на встречу пошел некий внутренний источник, течение которого принесло собой знание.
– Лепестки слагают о вящности вездесущего космоса, о его сиянии или темноте. Вскоре мы взойдем на ступени воздушного города и нам будут раскрыты некие тайны, о которых мы и не помышляли никогда. – Читала Весалиса.
В глазах ребят показались искорки азарта, но через короткое время они сменились неким волнением и даже страхом, но не тем, который пригвождает к земле, а тем, что позволяет парить, не забывая при этом о безопасности как себя, так и окружающего мира.
Врата были исхожены вдоль и поперек и не было такого участочка, который являл бы себя с неизвестной стороны. Все заметки хранились теперь в памяти у новоявленных странников. Они трепетали перед величественностью далеких построек из жемчужного камня, которые время от времени проглядывались сквозь плотные или жиденькие клубы тумана.
Звезда все сияла над молодыми людьми, пока теми не был усвоен дух, который сошел в этот мир с высших сфер в форме сей блистающей, космической красоты.
Момент расцвета дошел наконец до внутренних городов троицы и им были отворены хрустальные ворота. Какой тихой торжественностью все светилось, двигалось к новым жителям, какой крохотной, но громогласной деятельностью печатались свежие информационные бюллетени, повествующие о трех молодых людях, которых мастер последним указом пригласил в город Десятого Пространства.
Космическая симфония вдруг означилась на лицах прохожих, которые с добрыми взглядами смотрели на ребят, а те, в свою очередь как никогда ощущали себя в сказке или в краю волшебников. Они двигались побуждаемые все тем же внутренним движением, оно их вело к новому дому, как ребята потом выяснили.
Дорога первое время пролегала по главной улице, сплошь усеянной блистающими постройками и деревцами, на которых выделялись нежные округлые плоды. Среди существ кое-где проскальзывали животные, кошки или птицы и даже в их тихой грации виделась эта восхищающая дух степенность и твердость, которая освежающим елеем опускалась на сердца наблюдателей.
Потом путь начал петлять среди низкорослых, но еще более густых растений, и дома стали тоже ниже, но протяжнее, и будто бы богаче, хотя ни о какой вычурности или излишестве речь конечно же не шла. В данных краях животных стало чуть больше, чем человекоподобных существ и именно тут вся сказочность, которая еще в самом начале пути почувствовалась ребятам, именно здесь стала практически невыносимой, сносящей любые возможные преграды.
Невыносимой не в том плане, что терпеть и сносить такое было нельзя, а что этой красочности с ее изумляющими дух кручениями стало до такой степени много, что она выносила психический план наблюдателя на совершенно новые горизонты восприятия, а за ним неизменно шествовали блистающие дорожки к удивительным истинам.
Именно «бытие» и «понимание» в данном городе были неразрывно связаны друг с другом. Одно перетекало в другое, а это другое возвращалось к первому, обогащая то и преображаясь само по себе и все начиналось сначала. И ничто не оставалось тем же самым, все было подвержено этому магическому движению.
Первая наивность, которая до некоторой степени была присуща молодым людям, только-только вступившим в новую главу жизни, рассеивалась, оставляя за собой тот фантазийный остаток непроходящего ощущения звездности, что преображал мир вокруг них в полотно всевозможности. Никак нельзя было сказать, что они придавались прелести с очарованием, но видели реальность как нельзя в более полном расцвете, чем та могла представлять себя. Это был тот самый строительный элемент, которого не доставало мирянам, погруженным в «грубые» материи, которые влекли либо к страстям, либо к отверзлым пропастям, испытывая их тем самым своей проворной многомерностью. Мирянам часто не хватало той воздушности, ребячества и ощущения «игры».
Через радостный смех велась работа, через истинно творческие преображения. Фиалковый камень пришелся в пору, а также практические комнаты ушедшего в долгое путешествие мастера.
С помощью сей маленькой вещицы стали возможны метафизические превращения клочков радужного тумана в книжные фолианты и соразмерные с существами предметы обихода. Из «небытия» приходили и письмена, сослужившие не мало хорошей службы всему городу.
Молодые люди любили в сумерках уходить на прогулки по полюбившимся местам, одним из которых был небольшой сквер с яблочными древами, на которых любили садиться почти прозрачные птички, щебетавшие сказочные мелодии.
Луна в сем краю находилась чуть ближе к небесам, чем в мирском житии и ребята не могли насмотреться на то прибывающий диск, то на убывающий, который скрывался потом в звездных тенях, но который неизменно приходил вновь, радуя троицу своим призрачным, ирреальным блеском.
Могло показаться, что в Десятом Пространстве вечные сумерки или все покрывали те туманные, предрассветные настроения, которые неизменно шествовали рядом со свежестью летнего утра. Как бы не так. И солнце приходило в эти края, в положенные ему часы, но оно было все тем же почти прозрачным духом, чье присутствие находилось абсолютно во всем.
Оно грело и позволяло растениям двигаться вверх, оно давало свет и день, неизменно отражало лунное бытие, оно позволяло наслаждаться этим холодным блеском близкого спутника. Оно являлось тем, что в полуденном трепете мирной жизни особенно сильно ощущалось. Звезда – это Любовь.
Ирреальность и реальность всего происходящего, которое одинаково поражало своей неуемностью, накрывало сознание хрустальными колпаками, не давая животворным сосудам испустить бесценного духу, чтобы тот рассеялся в космическую бесконечность.
Двойственность постепенно сходила на нет в сем городе, и чем больше существо здесь находилось, тем более вне материальным становилось житие. Все больше тяготеющее к практикам, развивающим чистый дух к последующим путешествиям, которые были не чем-то из рода фантастики, отнюдь, а чем-то практически предопределенным, вещавшим новую веху в воздушном бытии.
В один загаданный, погожий денек троице удалось вызволить из космического парения старого друга и помощника Марики Треугольника. Тот первое время не понимал, где находится, пытался дружелюбно отшучиваться, но когда к тому все же пришло осознание то он замер, исследуя свои внутренние структуры, а потом сказал что-то о смерти и «загробной жизни», том самом инаком образе существования, в который многие неизменно веровали.
– Вы понимаете, что вас тоже нет, как и, собственно, меня? – Спросил друзей давний друг.
– Не все что вещественно – истинно есть, так же как не все отсутствует, что не смеет себя проявлять на физической стороне мира. – Отвечала троица, зная, что тот непременно спросит об этом.
– Зачем вы меня вызвали, выдернули из бесконечности сновидения без снов? – Вновь озадачился вопросом Треугольник.
– Затем, чтобы показать, что ты все еще есть. Чем менее плотная сфера твоего бытия, тем более протяженней становится дорога твоего восприятия.
– Но это восприятие лишено страсти, которую я так любил, через которую проявлял себя, которую я поглощал, навелевая мирянам писать литературные труды. А теперь я – общность. – Отвечала геометрическая форма.
– Все именно так, как ты говоришь, но именно к подобному житию и стремится каждый дух, облеченный сосудом формы. Не всегда ему удается пробиться через мирские страсти к уму, но, когда это происходит, бытие становится легким и радостным, ибо существо понимает, что за порогом другая жизнь, которая станет ближе к общему Дому. И будет продолжаться шествие до той поры, пока дух истинно не соединиться со своей обителью. – Радостными голосами вещала троица, глядя на давнего друга.
– А этот город, – вопрошал Треугольник, у которого стало потихоньку светлеть над его навершием, – что он собой представляет на метафизическом плане?
Ребята просияли и радостно вымолвили:
– Проекцию сознания!
– Чьего сознания?
Здесь троица весело захохотала, беря за грани Треугольник. Они все вместе начали кружиться и продолжалось это до тех пор, пока конечности не устали, а головы не пошли кругом. Весь окружающий мир вертелся волчком и смех снова заполнил просторную комнату. Тут и потусторонний гость придался веселому настроению. Друзья, лежа на цветастых коврах, вымолвили ответ:
– Странника!
А треугольному гостю уже и не было дела до словесных конструкций, он блаженствующе глядел на белоснежный потолок, на котором поблескивали жемчужные крапинки. В процессе кружения, ему открылась некая новая истина, о которой он никогда и не смел думать.
Еще будучи молодой особью, вышедшей из книжного очарования в планетарную область, и тем самым придвинув расцвет мировой метафизической истории, он уже обладал нужным знанием, но проходил мимо него, словно бы его не замечая, будто оно само собой разумелось и тому вовсе не требовалось осознание.
А вот как оно на самом деле явило себя. Как чудно, как сладостно! Таинственный сундучок жизни приоткрыл свою крышечку и приглашал к себе давнего друга, Треугольника!
Он начал говорить:
– Я наконец понял, в чем соль Присутствия, мои уважаемые друзья.
Ребята внимательно слушали гостя.
– Житие есть сосуд гениального творчества, который под силу столь многим, но столь многим он остается чуть отворен, становясь с течением времени практически закрытым, эксклюзивным. Но подобную клетку ума создали не небесная хрусталь, для того чтобы что-то там скрыть от «недостойных», а сама сознающая сущность.
Живая, всесторонне развивающаяся сущь все более и более сгущаясь в материю, сама того не понимая делала ниточку, соединяющую верх с низом, все тоньше и тоньше, покуда та в конечном итоге совсем не истончилась и не «исчезла».
Зато теперь, натружившись в практике различения, глаз мог воспринимать формы, которые с легкой руки приводились в разряд «понимаемого»! Но за всей этой «плотной» завесой все же ощущалась некая таинственность, которая часто приходила в моменты отрешенного созерцания.
Наверно каждому был знаком тот воздушный отголосок иной стороны, когда сознание завороженно смотрело вдаль, отбросив насущные дела и заботы и это именно тот призрачный мостик и призрак, тень той нити, которая все еще ожидает своих драгоценных детей, терпеливо снося «умные» потоки окружающей образованности.
Никак нельзя сказать, что знание – это плохо, нет, оно плохо только в том случае, когда направляется на неверные знаки, которые подогреваются потребительским отношением к жизни. – Закончил Треугольник чуть улыбаясь уголочком рта.
Ребята со спокойным интересом выслушивали гостя, не перебивая того ни на миг. Конечно, они уже все это знали, ничто не было новинкой, но им было отрадно сознавать, что и треугольная форма наконец обрела то благотворное понимание, которое истинно двигало вперед к новым сферам познания. Но потом Треугольник начал говорить о фиалковом камне и то, какой информацией он потчивал друзей, подивило троицу.
– Камень тот, что блюдет Присутствие в вашем ведении, не так-то прост как может показаться. Он пришел к мастеру во время его второго десятилетия службы в городе Десятое Пространство. И пришел не просто с лиловой формой и драгоценным сердцем, а с напутствием, которое вмиг прибрало мастерское нутро. – Треугольная физиономия делалась все тоньше, а вместе с тем и острее, погружаясь в некое подобие абстракции. Она все говорила, вводя друзей во все больший интерес:
– Еще будучи молодым мужчиной, мастер увлекся находкой и день и ночь стал бдеть у ее кромок, разглядывая блистающие точечки, и натирая жасминовым маслом каменное тело, чтобы то сверкало и ароматом исходило дивным.
Но его коллеги забеспокоились, и пошли разузнать в чем собственно дело, почему мастер перестал выходить из дому и принимать участие в жизни города. А когда узнали, что дивная красота драгоценности забрала внимание мужчины, то развеяли мару, совершив обряд под весьма прозаическим названием «развенчание».
Мастер пришел в себя, и понял, что перед ним фиалковый камень, который в одном случае помогает при магических делах, а в ином обволакивает деланной прелестью.
Выслушав историю, троица слитым голосом сказала:
– Мастер отдал нам этот камень, чтобы мы были хорошими исполнителями Воли, и нам то удается, но что еще нас стало не так давно интересовать, так это потусторонние перелеты-переходы. Потому наша славность тебя и вызвала. Но мы уже получили все, что нам было нужно, потому мы можем отпустить тебя обратно. И если ты захочешь, то можешь остаться на некоторое время здесь, в хрустальном городе.
Умилился Треугольник, но предложение не принял, возжелав обогащенным вернуться ко своей космической обители. Желание было исполнено и вскоре друзья остались одни, наедине с фиалковым камнем, который светился нежным светом, внушая чувство успокоения и особый, медитативный лад.
