Амалия Аровна Казарян
Крылья Противоположности
«Кира Стертман – девушка, живущая в неведении о том, какие события произошли в ее тринадцать лет, о которых она ничего не помнит, кем является на самом деле и на какие чудеса и ужасы она способна. Умение чувствовать чужие страхи и распознавать их причины пугает ее, а мать хранит странное молчание. В день инцидента, когда Кира, по вине однокурсника, попадает в больницу, неожиданно возвращается ее отец, вскоре, после чего она встречает его знакомого и узнает о том, что является мутированной, как и ее друзья, с которыми она пять лет назад устроила побег из лаборатории. Все это стерли из ее памяти, и она намерена вернуть воспоминания и своих друзей любой ценой.
Троицу главных героев: Джека Этлера, Киру Стертман и Гилберта Соллера ожидают совместные приключения, общие потери и поражения, им предстоит раскрыть возможности своих способностей, множество тайн, скрываемые великим ученым Профессором Дьюфе и неким Элементалем и, наконец, понять их истинные мотивы. Каждому из них предстоит не только принять себя, но и справиться с проблемами, возникшими на протяжении долгого времени».
Благодарность Лиле, которая была рядом, помогала и поддерживала меня на протяжении создания книги.
Часть первая
Забытое прошлое
Автор изображения Мария Денисова
Глава 1
Сомнения
Вы когда-нибудь сомневались в собственной реальности? Когда-нибудь задумывались о том, кто вы и кем являетесь в этом мире? Задумывались ли о своих совершенных и несовершенных действиях? Положительные ли они? Или же отрицательные? А вдруг мы не те, кем привыкли себя считать? Вдруг мы роботы? Или призраки уже умерших самих себя? Звучит глупо, но стоит задуматься. Кто вы? Какова ваша цель в жизни и есть ли она вообще? И главное: к чему вы стремитесь?
Каждый день. Каждый божий день я задумываюсь и все никак не могу понять, кто я? По ночам я редко вижу сны. А если и вижу, то в них появляются только странные незнакомые мне люди. Хотя трудно отрицать того, что многих из них я будто уже встречала. Но иногда, когда тьма рассеивается, я вижу перед собой мальчика. С красивыми янтарными глазами и золотистыми волосами. На спине у него огромные, ангельские крылья. Они переливаются так, будто сделаны из золота. И его глаза. Прекрасные янтарные глаза смотрят на меня с мольбой. Мальчик протягивает мне руку, и я хочу протянуть свою в ответ, но каждый раз что-то останавливает меня, и я вижу на себе его грустный взгляд. Он шепчет:
– Ты все вспомнишь. Жди и все вспомнишь.
После этого я просыпаюсь. Я чувствую себя опустошенной и одинокой. Пятый год я жду, продолжая видеть разные сны. Мальчик появляется во снах в последний день каждого месяца. Я стараюсь не накручивать себя, но трудно этого добиться, когда подсознательно понимаешь, что все это только начало и беды еще настигнут меня.
А еще это пугающее чувство и ощущение тревоги… Во мне есть что-то ужасное, чего я не могу понять. Будто что-то неконтролируемое живет во мне. Как будто оно хочет вырваться и стать мной. Мне удается сдерживать это чувство и оставаться собой, насколько это возможно, но кто знает, на что я способна на самом деле?
Меня мучают столько вопросов без ответов, но я должна держаться и ждать, даже если готова вот-вот сойти с ума. Иногда, просыпаясь, я понимаю, что не помню ничего из того времени, когда мне было тринадцать. Такое чувство, будто после двенадцати, мне сразу исполнилось четырнадцать. Будто тринадцатилетие вычеркнули из моей жизни. Никаких воспоминаний. Ничего. Абсолютно ничего. Мать говорила, что случилась авария, и я впала в кому, но я не верю ей, потому что вижу, что она лжет! Мне ничего не остается делать, кроме как ждать. Ждать, когда я все узнаю.
Глава 2
«Дьюфе скорее умрет, чем снова увидит нас в Касбурге!»
Наступил очередной майский день. Слышу звон будильника сквозь сон, вздрагиваю и отключаю его. Без двадцати восемь встаю, заправляю кровать, и осматриваю свою небольшую комнату. Один гардеробный шкаф с зеркальными дверями, один письменный стол, на котором творится полный беспорядок, что довольно редко, одна кровать, рядом тумбочка, на ней мои перчатки, сделанные из необычного материала, в которых я хожу каждый день. Мама говорит мне не снимать их в общественных местах, не знаю почему. Она постоянно уходит от ответа, а когда я настаиваю – игнорирует.
После умывания, подхожу к шкафу и достаю форму, в которой я хожу в университет, и переодеваюсь. Расчесываю недлинные черные волосы и собираю их в хвост. Перед выходом смотрю в зеркало и встречаюсь с черными глазами. Перчатки привычно закрывают кисти, на мне белая рубашка и темная обтягивающая юбка.
Слышу, как дверь в комнату открывается, и в зеркале я вижу русоволосую женщину, одетую в обычное домашнее платье. Она смотрит на меня с какой-то грустью, но потом берет себя в руки.
– Доброе утро, мам.
– Доброе утро, Кира. Завтрак готов.
– Мам, я и сама могу приготовить себе. Тебе, наоборот, надо спать в такое раннее время, – говорю я, оборачиваясь.
– Я никогда не перестану заботиться о тебе.
Я улыбаюсь и обнимаю ее. Моя мама, Сейлар Стертман, очень добрая и заботливая, но она никогда не говорит о том, где сейчас мой отец и о том, что произошло тогда, когда мне было тринадцать лет. А также о двух длинных шрамах, пересекающих мою спину, связывая их все с той же аварией, в которую я верить давно уже перестала.
Мама вышла из комнаты, а я подошла к столу и начала раскладывать все по своим местам. Достав свою рабочую сумку, я положила в нее вещи и два листа «А3» – один чистый, а другой с изображением по заданию. На нем нарисован роскошный двухэтажный особняк, находящийся где-то загородом неподалеку от леса. Я не видела этого места, но дом казался мне знакомым, как будто я уже бывала в нем. Были у меня и другие наброски: водопад, озеро с плавающим в нем аллигатором, белое четырехэтажное здание. Ничего из этого не было в нашем городе, и ничего похожего я прежде не видела. Матери я рисунки не показывала, боясь плохой реакции, тогда как сама, смотря на них, начинала ощущать какое-то чувство ностальгии, которое вскоре пропадало. Бывает, в голове я слышу голос, но отгоняю его прочь. Мне удается сохранять хладнокровие и самоконтроль, но иногда мне хочется просто уехать куда-нибудь подальше, укрыться в одеяло, сидя у камина, и забыться.
Перекусив и попрощавшись с мамой, я вышла на улицу, села в такси и поехала в художественный университет. Проезжаем мимо различных необычайно красивых зданий, магазинов и небоскребов, знакомых мне с детства. Они больше не вызывают того восторга и восхищения, что раньше, лишь равнодушие и желание отвести взгляд.
Наконец мы приехали. Расплатившись, я вышла из машины и направилась в сторону ничем непримечательного здания. Захожу в него и направляюсь в аудиторию. Здесь я не так популярна, как некоторые девушки и парни, но мне этого и не нужно. Хотя иногда у меня возникало ощущение, будто некоторые относятся ко мне с недоверием и шепчутся за моей спиной…
По пути я услышала, как меня окликнул знакомый голос, и, обернувшись, я увидела подбегающую ко мне русоволосую девушку. Вместе с ней мы и дошли до аудитории. Алина Джонс моя лучшая подруга, она очень болтливая и всегда старается следовать трендам в моде. Даже сейчас она без умолку говорит об этом и ей все равно, слушаю я ее или нет. Алина немного выше меня, ее красивые серо-голубые глаза слегка меняют оттенок в зависимости от освещения и самого места. Это многих удивляло и даже восхищало. Ей даже дали прозвище «глазки хамелеона».
Когда мы вошли в аудиторию, никого в ней не оказалось, что было неудивительно, ведь мы пришли рано, а многие студенты, наоборот, любители опаздывать. Я разложила предметы на столе и села. Алина плюхнулась рядом.
– Как ты думаешь, какое задание нам дадут на сегодня?
– Ой, не знаю, Кира. Мне главное успеть подготовиться к экзамену и тогда можно будет наконец отдохнуть. Не всем же повезло, – добавила Джонс, многозначительно покосившись на меня.
– Что? Я не виновата в том, что ты ничего не успеваешь.
В отличие от Алины, я уже закончила все работы к экзамену, но не расслабляюсь и продолжаю усердно работать. Вскоре после того, как пришедшие студенты расселись по своим местам, в аудиторию явился преподаватель. Нашей сегодняшней темой стала композиция и, к огорчению Алины, нас предупредили об еще одной работе и сказали заранее сделать наброски. После занятия Алина убежала домой, а я решила прогуляться по саду и подумать над тем, что буду рисовать.
Я решила направиться в сад, находящийся на учебной территории. Он довольно большой, и я часто хожу туда, когда хочу побыть одна. Иду по тропинке и всматриваюсь во все, что окружает меня: деревья, кустарники, цветы, насекомые. Тишину нарушает красивое пение разновидных птиц. Мои мысли прерывает шелест за спиной. Я оборачиваюсь и едва сдерживаю испуганный вскрик. На нижней ветке дерева сидит, судя по всему, златогривый орел – самый необычный и редчайший вымирающий вид птиц. Но откуда в большом городе взяться орлу? Птица была необыкновенно красива и что-то… или «кого-то» напоминала. Его крылья переливались. Они будто из золота…
– Точно! Сон! – вспомнила я и удивилась тому, что орел не испугался и все также продолжал сидеть на ветке.
Рискнув, я подошла поближе. Еще ближе. Между нами оставалось меньше полметра, и я видела его во всей красе. Я медленно достала из сумки блокнот и карандаш. Он, будто зная, что я собираюсь сделать повернулся ко мне всем своим видом и выпрямился. Я присела на траву и пригляделась. Спустя какое-то время я смогла перерисовать орла в блокнот. Очень необычно то, что он ни разу не дернулся. Он не боится меня, это я знаю точно. У меня есть необычная способность чувствовать чужой страх и еще никому не удавалось скрыть его от меня. Правда, я уже не помню, как и когда это поняла, лишь знаю и чувствую, когда кому-то страшно. Страх… он влечет и иногда мне хочется словно овладеть им, но это как раз и пугает, как и то, что я не уверена, могу ли с кем-то поделиться подобным…
Убрав вещи обратно в сумку, я встала и приблизилась к орлу почти вплотную. Любая другая птица на его месте улетела бы, но он продолжал упорно стоять на месте. Что-то в нем было знакомое. Сняв перчатку с правой руки, я рискнула протянуть ее вперед. Он не подал никаких признаков враждебности. Боясь дышать, я дотронулась до его гладких золотых крыльев. Неожиданно он вскинул голову, словно обратив на кого-то внимание, а затем, взмахнув крыльями, улетел. Я оглянулась назад. Ко мне навстречу шел Кен. Кен Фостер – популярный, высокий мускулистый парень, половину его лица скрывала длинная рыжая челка. Он был довольно конфликтным и мне не раз доводилось наблюдать за его флиртом с малознакомыми девушками, поэтому я предпочитала избегать его, но, кажется, это вызвало у него только больше интереса. Я быстро надела перчатку.
– Здравствуй, Кира, – беззаботно сказал он, засунув руки в карманы брюк. То, что он здесь не предвещает ничего хорошего. – Гуляешь?
– Может, и так. Чего тебе, Кен?
– А что так грубо? – вскинул он бровь, смотря на меня глазами красноватого оттенка.
Не желая продолжать разговор, я взяла сумку и пошла своей дорогой. Если такой самонадеянный идиот, как Кен, подходит к самой обычной девушке, как я, то это не просто так, а я не собираюсь участвовать в его глупых затеях.
– И куда ты собралась? – не отставал он от меня.
– От греха подальше.
Я не ответила. Вскоре мы вышли из парка в более людное место, где мои ровесники что-то бурно обсуждали.
– Нам нужно поговорить.
– Мне не о чем с тобой разговаривать, Фостер, и мне, правда, нужно спешить.
Похоже, я его разозлила. Он резко схватил меня за запястье и больно сжал ее. Сначала я растерялась. Сумка соскользнула с моего плеча и упала на землю. Некоторые учащиеся заметили нас, и подошли поглазеть поближе.
– Отпусти меня.
– А то что?! Папочке пожалуешься? – сказал он язвительно.
Неожиданно меня переполнил гнев, который я не смогла сдержать. Я сжала в кулак свободную кисть и со всей силы ударила Кена по лицу. Ребята, находящиеся поблизости ошарашенно уставились на меня, а кто-то даже достал телефон, чтобы заснять все. Кен же от неожиданности отпустил мою руку и отступил назад. Удар явно вышел неслабым. Немедля схватив сумку, я побежала к дороге, и села в свободное такси. Вот и что это сейчас было? Я на полом серьезе ударила Кена? Как до такого вообще дошло?..
«Ох, завтра я от него точно не отвяжусь!», – мысленно простонала я.
Я сняла перчатку. Кисть совсем не болела, а покрасневшие костяшки начали быстро возвращаться в норму. Еще тогда, в четырнадцать лет, я заметила, что у меня ускорился процесс регенерации, вызванный явно не аварией. Я сначала не обратила внимание, но затем на это стали указывать другие, а на мои вопросы… конечно же, никто отвечать и не собирался. И все же, в чем-то Кен был прав… У меня нет отца, а если и есть, то он не имел права оставлять нас с мамой одних на целых пять лет без какой-либо причины! За все это время он даже ни разу не позвонил! Я помнила папу вечно занятого, строгого и требовательного, но в то же время заботливого, доброго и ласкового. Мама настаивала на той "версии", что он улетел в другую страну по делам и что он еще вернется, но я чувствовала, что она боится именно этого.
Наконец я вернулась домой. Мамы не было, но она оставила записку, что ушла в магазин. Я вернулась в свою комнату, переоделась и только хотела достать блокнот, как заметила, что в сумке его нет! Похоже, он выпал, когда Кен схватил меня…
– Вот черт!
Вздохнув, я закрепила холст на мольберте и попыталась набросать по памяти, но ничего не выходило. Неожиданно послышался стук в окно. Я резко обернулась удивленно округлила глаза. За стеклом был тот самый златогривый орел. Я подошла и открыла окно, после чего орел залетел в комнату и опустился на письменный стол. Я заметила свой блокнот, привязанный к его лапе. Осторожно я забрала и открыла его. Рисунок целый, лишь на странице рядом было написано не моим почерком и уж точно не почерком Кена: «Красиво нарисовала Алмаза. Он не сделает тебе больно, если ты не сделаешь это первой, Кира. Когда придет время, мы обязательно придем за тобой. Удачи тебе и будь осторожна с Кеном, он что-то задумал».
И снова вопросы: кто это написал? Откуда он или «она» знает меня? И что задумал Кен?
Я обреченно вздохнула. Много мыслей посещали меня, и меня настораживало то, что владелец орла знает как меня, так и где я проживаю. Но я слишком устала и поэтому решила разобраться с этим позже. Я села напротив холста и начала делать набросок. Через некоторое время на холсте обозначился рисунок: мальчик с крыльями из моего сна, а на его плече я нарисовала Алмаза.
– Все! Я сделала это!
Еще раз взглянув на свое творение, я вырвала лист из блокнота, и с неуверенностью написала: «Не знаю, кто ты, но огромное спасибо тебе», привязала листок к лапе птицы и кивнула ему.
– Спасибо, Алмаз. Ты можешь лететь, – сомнительно протянула я.
Алмаз вспорхнул и вылетел в окно, перед этим невольно задев несколько предметов. Телефон завибрировал и загудел. Я взяла трубку.
– Да, Алина?
– А ну давай выходи, я жду тебя на улице. Надеюсь, ты не забыла, что мы должны сходить в библиотеку? И еще, помоги мне, пожалуйста, с заданием.
– Хорошо. Уже иду.
Я вышла на улицу, где встретила Джонс. Мы вместе отправились библиотеку, где взяли несколько нужных нам книг и направились в предложенное Алиной кафе. Кафе небольшое, внутри тихо, негромко играет спокойная мелодия, на стенах развешаны разнообразные картины. Мы сели за свободный столик, на котором лежали холст и карточка «место занято». К нам подошла молодая официантка.
– Добрый день. Что закажите?
Я не успела ничего сказать.
– Добрый день. Все как обычно: два крепких кофе и какое-нибудь пирожное.
Официантка кивнула и ушла.
– А меня спросить, что я хочу не вариант?
– Ой, да ладно тебе, – отмахнулась подруга, а потом хитро посмотрела на меня. – Я хожу сюда каждый день, так что скидка гарантирована.
Я повела глазами на ее слова, а затем, немного поболтав, мы принялись за дело. Я помогла Алине с наброском олененка, находящегося среди огромного леса. В итоге мы просидели в кафе несколько часов.
– Знаешь, за последние пять лет ты ни разу не сняла перчатки. Почему? – неожиданно спросила Алина.
Мне слегка не понравился ее тон. Это прозвучало так, будто ей был известен ответ, ведь она уже мельком спрашивала об этом, хотя данную тему мы не стали развивать. Но я отогнала подобную мысль и ответила:
– Признаться, я и сама не знаю. Меня просто мама очень просила этого не делать.
– А ты попробуй их снять, не думаю, что случится что-то плохое.
Поколебавшись, я все же сняла их. Алина взяла меня за руки.
– Видишь, нечего страшного. У тебя такие гладкие руки. Может мне тоже начать носить перчатки?
Я рассмеялась. Мы поболтали еще немного и уже решили закругляться. Мы попрощались, и я пошла в сторону дома. Не удержавшись, напоследок я обернулась, и сразу остановилась. За Алиной попятам шел Кен, но подруга, конечно же, его не замечала. Насторожившись, я последовала за ними. Стараясь не отставать, я заметила, как Кен схватил Джонс и потащил за здание. Подбежав, я выглянула из-за стены. Парень прислонил Алину к стенке и угрожающе что-то тихо говорил. Я прислушалась, но ничего не услышала до того момента, пока он не повысил голос.
– Если ты сейчас же не расскажешь, то нам придется принять крайние меры! – прорычал Фостер.
– Я ничего не скажу, Кен, пока ты не придешь в себя! – прошипела Алина. – Дьюфе скорее умрет, чем снова увидит нас в Касбурге!
Рискнув, я показалась, и встала напротив них, предупреждающе посмотрев на Кена.
– Фостер, я все понимаю, но это уже переходит все границы. Отпусти ее.
Оба удивленно уставились на меня, а Алина даже немного побледнела. Я заметила, что цвет глаз Кена был каким-то неестественным, но не уделила этому внимания.
– Лучше послушай Киру и отпусти ее, – сказал за моей спиной немного низкий мужской голос.
Рядом со мной встал парень в капюшоне, но с такого ракурса я не разглядела его лица. К тому же я представления не имею, кто он, но сейчас совсем не до этого. Кен, убрав руки от Алины, подошел к нам и перевел взгляд с меня на парня.
– Радуйся тому, что мне запрещено что-либо говорить или делать в присутствии Киры, иначе бы я уже размазал твою рожу по стенке, – с презрением сказал Фостер.
– Ты не понимаешь, что творишь, – покачал головой незнакомец. – Уходи.
Одарив нас гневным взглядом, он ушел, сказав, что мы еще встретимся. Алина подошла к нам.
– Вы в порядке? – спросил парень, посмотрев на нас.
Я кивнула, но подруга пропустила его вопрос мимо ушей.
– Ты что здесь делаешь?
– Ты его знаешь? – ответила вопросом на вопрос я.
– Да. Кира, иди домой. Я тебе позже все объясню, – не дав мне возразить, серьезно сказала она.
На секунду я замерла, но затем, поколебавшись, с тяжелым вздохом удалилась. Но так сразу уходить не стала и остановилась за той самой стенкой, где стояла несколько минут назад, и прислушалась.
– Джек, что ты тут делаешь?
– Нельзя терять времени. На днях Леонард планирует забрать Киру.
– Не рано ли? Мне кажется, она еще не готова.
– Мне тоже, но Гил прав, если не сейчас, то Роберт заберет ее раньше, чем мы успеем придумать какой-нибудь план!
«Роберт? Но так зовут моего отца! А Гил… это имя мне так знакомо. Вот только я не знаю никого с этим именем! – Опомнившись, я поспешила домой, чтобы не пересечься с ними. – Позже я все разузнаю у самой Алины лично».
Когда я пришла, мама находилась у меня в комнате. Она смотрела на мой рисунок со страхом, который я ощутила, едва войдя в квартиру, и меня такая реакция удивила. Но еще сильнее меня удивило то, насколько страшно ей было сейчас. Я чувствую ее страх. Он исходит от нее как, как приятный запах, который хочется вдохнуть полной грудью и запомнить надолго.
– Кто это? – без предисловий спросила она.
Меня напугал ее дрогнувший голос, и я решила ответить честно:
– Этот мальчик часто снился мне, я не знаю кто он. Скорее всего, это просто мое воображение.
– Почему ты без перчаток? – строго спросила мама.
– Что здесь такого?
– Ты не должна снимать их.
Я подошла к маме и взяла ее за руки.
– Видишь. Ничего страшного.
Она отдернула их от меня. Я вздрогнула от такого резкого движения.
– Что такого в том, что я без перчаток?
– Ты… ты должна их носить.
– Для чего?!
– Я не могу сказать, – виновато отвела она взгляд.
– Почему?
– Хватит глупых вопросов, Кира! Не смей больше их снимать!
Она стремительно вышла из комнаты, а я осталась стоять, ошарашенно глядя на то место, где только что была мама. Я посмотрела на холст. Не помню, чтобы мама хоть раз так реагировала на мои рисунки. Ей точно что-то известно!
– Но что конкретно ее так напугало? – прошептала я и поставила холст на стол, а мольберт убрала на место.
Однажды я обязательно все узнаю. Я просто должна все узнать! А пока надо отдохнуть, завтра я намерена сдать работу на «отлично». И надо будет быть настороже, чтобы никакие планы Кена не сработали. Я не поддамся его провокациям. Надеюсь, когда-нибудь я узнаю, кто отправил ко мне Алмаза.
