Алёна Дурыничева
Дарующий смерть
I. Предательство души
Войти в темноту, остаться в одиночестве, видеть предательство, жить в страхе, бояться сделать шаг, перестать принимать решения, топить все в слезах, опухая и краснея, поддаться истерике, изо дня в день бежать по кругу, жить чужой жизнью, жалеть себя и завидовать, мечтать, быть романтиком, ненавидеть себя, умирая продолжать жизнь, бояться поверить и потерять, стоять под ливнем недоверия, идти по дороге без цели, слышать слова приносящие боль, терпеть, снова реветь, видеть сны, лгать, пытаться забыть, закрыться, уйти, убежать, рвать, но снова жить, перестать вспоминать, жалеть и плакать, смериться, надеться и искать. Жизнь наполнена до края, как бы не захлебнуться.
1
Очнувшись, Артем увидел маленькую неприятную, на вид, комнату. Отвратительные желтые обои покрытые странными пятнами, старый сальный диван с блестящими потертостями, слева облупившаяся белая дверь, капли дождя на стекле – окружение вызывало отвращение и легкую тревогу. Реакция мозга догнала весь спектр неприятных чувств. Артем узнал до дурноты знакомое место. В этот момент тревогу сменил страх. Взгляд наткнулся на обезумевшие лица двух девушек.
Острая боль пронзила тело. Перед глазами вспыхнули цветные пятна. Мир приобрел оттенки красного, стал липким и совершенно нелепым. Сквозь онемевшую тишину прорывались рычания, шипение и писки. Его губы раскрылись, из горла вылетел надрывистый крик и всхлипы.
Вера, испачканная кровью, с дикими рыками и безумными глазами рвала его плоть на куски. Всхлипы из окровавленного рта Артема постепенно стихли. Она вырвала из его тела сердце и застыла в ожидание. Трепет перед неизвестным возбуждал мысли. Через несколько секунд дрожащими руками она разгрызла сердце. На окровавленных руках оказался голубой кристалл.
Яркая вспышка света ослепила глаза. Горячее пламя обожгло кожу. Запах горелого мяса и пластика проникал в легкие. Жар резко сменил теплый ветерок.
Привыкнув к свету, Анна разглядела светлый каменный город. Одинаковые двухэтажные домики оплетали каменные растения. Повсюду только камень, ни пыли, ни мусора, ни какой жизни.
На коже выступил пот. Неправдоподобно яркое солнце нагревало каменный город. Спертый воздух прилипал к мокрому телу. Рядом с ней с горячих камней поднимался невысокий молодой человек.
– Митя? – потеряно проронила Анна.
– А кого ты ожидала увидеть? – он широко улыбался.
– Где мы? – хриплым от сухости голосом сказала она.
– Внутри кристалла.
– Как такое может быть? Нет, это не правда, это точно не может быть правдой. Так иронично. Столько лет отправляла души в кристалл и вот я сама в нем. Что посеешь, то и пожмешь.
– С ума можно сойти! Все получилось, все получилось…
Митя от радости прыгал по горячим камням, не обращая на Анну внимание.
– Где Вера? – с вызовом спросила она.
Вопрос заставил Митю остановиться.
– Ну, тут такое дело. Кто касается голубого кристалла, моментально сгорает. Она не успела ничего почувствовать. Пуф и все, – Он очертил руками контур пламени. – Ммм… мне жаль.
Анна поднялась с камней. Черное платье стало пепельно-серым и местами порвалось. Она вспомнила запах горелого мяса, к горлу подступила тошнота.
– Тебе жаль? Что за чушь, ты все спланировал с самого начала. Какое же ты дерьмо.
– С тобой не сравнюсь, – невозмутимо парировал Митя.
– Ты отвратителен. – Анна шумно опустошила легкие от теплого воздуха. – На меня тоже есть планы?
Митя усмехнувшись, повернулся к ней спиной и двинулся вглубь города.
– Ты куда? Стой.
– В церковь, исповедуюсь.
Открыв массивную дверь церкви, в нос ударил запах ладана. Анна подняла голову и увидела огромную фреску на потолке. Человек, рожденный из огня, окаймленный сиянием как даром божьим. Через витражи пробивались солнечные лучи, отбрасывая на стены и пол разноцветные пятна. Рядом с иконостасом на ступеньках сидела маленькая девочка в белом платье с кружевом. Рыжие волосы заплетены в две лохматые косички. Она выглядела печально. Ее взгляд был тяжелым и струнным. Как натянутые струны скрипки с нервным дребезжанием. Казалось, в теле этой маленькой хрупкой девочки находиться мудрая женщина. Перед ней на коленях, опустив голову, стоял Митя.
Подойдя ближе, Анна расслышала их диалог. Слова страшного приговора.
– Чью жизнь ты забираешь, – произнесла девочка в белом платье.
– Со мной пришла девушка, я заберу ее жизнь.
Косички встрепенулись, а пронзительный взгляд уцепился за Аннино лицо.
Девочка встала на свои миниатюрные ножки и быстро зашагала к Анне. Она вызывала умиления и одновременно холодный страх. Бантики на ее голове отражали огоньки многочисленных свечей. Подойдя, она взяла Анну за руку.
– Здравствуй, я Мая. Ты будешь моей мамой?
Анна не понимала что происходит. Она ожидала, что угодно, но этот вопрос ввел ее в ступор.
Словно прочитав ее мысли, девочка продолжила:
– Мне не нужен твой ответ, – Мая отпустила ее руку и отошла на шаг. Из ее горла вырвался безумный смех, который перешел в хриплый кашель. – Ты не чего не решаешь. Мне уже пообещали твою жизнь, мамуля.
– Размечтались.
Анна бросила взгляд на парня. Он склонил голову, прислушиваясь к их беседе.
Мая продолжила:
– А может, ты хочешь, что бы я стала твоей сестрой? Ты будешь меня любить и защищать, – ее детские глазки стали милыми, но улыбка осталась не по-детски злой. – Или хочешь я стану тобой?
Из глаз девочки потекли кровавые слезы. Сердце Анны сжалось от острой боли. Кружевной воротник платья быстро становился бордовым. За девочкой возник Митя.
– Человек попавшие в голубой кристалл, может видеть свою душу, словно в отражение зеркала. Мая не проста маленькая девочка, это твоя душа. Голоса, которые вы слышали, это ваши души кричали от разочарования. Душа и тело едины, но все же вас можно разлучить. Я заберу твою жизнь и плоть.
– Почему она меня ненавидит? – Анна указала на девочку стараясь при этом не упасть.
– Ты не знаешь? – искренне удивился Митя. – Твоя душа погибала от совершенных тобою поступков. Сделка с дьяволом, смерть сестер, погоня за призраками, смерть Артема – все это оставило шрамы на твоей душе. Разве этого мало?
– Надо было сразу отправить тебя к дьяволу. И не вступать в заведомо обреченный союз. – Анна взглянула на свою забинтованную руку. Лишь белая ткань ни какого спасения. Ненавистный ранние оружие отсутствовало.
– Но теперь ты без кристалла и с озлобленной душой, – рассмеялся Митя.
– Что бы уничтожить тебя, он мне не нужен.
Анна ловко обошла Маю и ударила парня в грудь. Вместе с ударом она послала внутреннюю энергию. Сзади раздался болезненный стон. Обернувшись, она увидела, упавшую на пол Маю. В этот момент Митя влетел в иконостас и проломил стену. Там оказалось еще одно помещение. Стены комнаты были обвиты металлической цепью. Именно она сдерживала духов находившихся в нутрии. Глаза Анны пылали ненавистью. Схватив парня за ногу, она швырнула его в противоположную стену. Мая снова издала пронзительный стон. Подойдя к Мите, Анна в очередной раз хотела со всей силы бросить его в одну из стен, но остановилась, услышав знакомую мелодию. Не оборачиваясь, она поняла, что музыку издает Мая. Тело Анны потяжелело и стало неподвижным. Словно по венам место крови побежал постепенно остывающий свинец. Она опустилась на колени.
– Пользуясь даром преисподние, ты приносишь мне боль. Это ты во всем виновата. – Мая подползла к рыжеволосой девушке. Ее лицо выражала болезненную муку. Маленькая девочка с искривленным от ненависти лицом кричала.– Ты виновата в смерти сестер. Из-за тебя множество духов страдают в коллекции Дьявола. Ты убила Артема и Веру. Ты чудовище.
– Если мы едины, значит, оби виновны, – глотая воздух, заявила Анна.
– Считаешь меня злой? Тогда закрой глаза и вспомни, как рвала, грызла и царапала тело Артема.
В памяти у Анны всплыли смутные картинки наполненные красным цветом. Повсюду валялись куски плоти и вырванные кости. Яркой вспышкой в памяти зацепилось воспоминание о застывших от ужаса глазах Артема.
Она не помнила, когда это произошло. Как- будто в другой жизни и не со ней. Анна не могла принять, что совершила такую жестокость. Она хотела вырваться и забыть про все. Стать Белоснежкой откусить от яблока и уснуть. Не слышать больше Дьявола, не видеть души, не желать голубой кристалл, а просто спать без мыслей, без снов. Но она не Белоснежка и у нее нет спасительных яблок. Все мосты сожжены, отступать нельзя.
Анна вспомнила, как подняла обжигающий кристалл и произнесла слова приговора. Душа Антона стала бесформенной дымкой, и его засосало в кристалл.
Анна попыталась подняться, но не вышло. Силы покинули тело.
В голове вихрем метались мысли. Она не принимала факт, что это конец. История не должна так заканчиваться. Это не правильно. Игра удалась. Обмануты и повержены. Невозможно поверить что, ни чего нельзя изменить? Это не справедливо.
Анна услышала нервный смех Мити.
Девочка в белом платье и пышных бантиках села рядом с Анной. Потерев испачканные кровью щеки, Мая маленькими липкими ладошками взяла ее за руку.
– Пришло время для поцелуя души, – она вытянула шею и поцеловала Анну в сухие губы.
В этот момент Анна осознала, что вот он конец.
Как же они позволили себя одурачить. Что же их ослепило? Одиночество, ненависть, страх? Они словно не жили, а играли в игру с жестокими правилами. И проиграли.
Тело Анны постепенно приобрело темно серый цвет и взрывом разлетелось пеплом по церкви.
– Ты мне очень помогла милая Мая. – Митя тщательно отряхнулся от каменной пыли и внимательно посмотрел на девочку.
– И что дальше? – спросила она.
– Я получу новую жизнь, а ты станешь пеплом, – заявил Митя. Он широко улыбнулся. – Ну, я пошел.
– Так же как вся моя жизнь ярко горела.
Дойдя до окраины каменного города, Митя нашел огромные деревянные врата на каменных колоннах. Пройдя сквозь них, он почувствовал жар и удушье. Оглядевшись, понял, что находиться в горящей комнате. Со всех сторон обжигали языки пламени. Митя схватил кристалл и пробираясь через огонь выбрался на улицу.
– Ну, вот уже успел испортить новую плоть. – Он взглянул на красные ожоги на руках. – Больно, – радостно заметил он.
В его руке лежал черный кристалл, который несколько часов назад был голубого цвета. В нем теперь вечно будет черная ненависть Ани и Маи.
Кажется все же это не конец – Это начало.
Он достал веревочку из кармана и повязал кристалл на шею. А затем пошел прочь, в новую жизнь.
__________
Зеленая электричка сонно отбивала металлическую мелодию. Шум колес в синхронизации с ветром создавал изумительные звуки. Они разносились по вагону и звучали как колыбельная. Вагон наполняли сонные, хмурые люди. Все эти разные люди со своими непохожими жизнями были слишком погружены в собственные тайные мысли, желания и слишком занятые своими проблемами. И ни кто из них не замечал, как двое из толпы пристально смотрят друг на друга.
Антон нахмурился, осознавая, что время пришло. Ему было трудно осознать увиденное.
Он понимал, что девушка, которую он видит, пришла из его ведений. Вот Вера и вошла в его жизнь. Значит, механизм пришел в действие. И остановить его уже нельзя. Но, что если изменить историю? Какой конец их будет ждать, если играть на опережение.
Антон думал о возможности изменить историю? И захотят ли они ее менять?
Прощение
40
Тяжело вздохнув, Анна подошла к могилам своих родителей. Положила розы на памятник и еще раз вздохнула.
– Здравствуй мама, папа. Простите, что давно не приходила. Было много дел…
Сглотнув ком в горле, села на скамейку и уставилась на подол своего платья. В животе штормило, маленький кораблик в мочевом пузыре мог в любую секунду перевернуться и героически утонуть. Желудок сам себя посасывал, не обращая на съеденный завтрак внимание.
– Мамуль ты всегда любила розы, а я считала их цветами смерти…
Каждое слово давалось с огромным трудом. Она изо всех сил старалась не заплакать. В горле пересохло, ужасно хотелось пить. Язык ели ворочался. Непонятный страх и чувство вины сковывали тело.
– Поговорите со мной, пожалуйста, поговорите со мной. Я тридцать два года прошу у вас прощения, в надежде, что возможно получу его. Сама себя я уже вряд ли когда-нибудь прощу. Но вы… я тоже любила девочек…– она громко выдохнула – Вы меня призираете? Имеете право. Так ко мне относятся все. Я их не виню. Повернуть бы время вспять, девчонки были бы живы. А я мертва. Мертва звучит как спасение. Моя свобода в смерти.
Она посмотрела на свои руки, которые тихонько подрагивали лежа на коленях. Нежная кожа обтягивает косточки. Здоровый цвет, мягкие и гладкие на ощупь. Кисти двадцатилетней девушки. На правой руке под цепью грубая от мозолей кожа, напоминает о долгих годах страха.
– Мне пятьдесят два года? Забавно как меня обманывает мое тело. Я не могу верить даже ему. Мне пятьдесят два года. А жизнь остановилась в двадцать. Я старше вас, но глупее. – Анна ударила кулаком о скамейку. Белые костяшки мгновенно покраснели. – Вряд ли вы мечтали о таком будущем для меня. Жаль, что пришлось бросить университет. Мне нравилось учиться. Как все… нормальная, как все.
Стеклянный взгляд устремился вдаль. Не безразличный, а именно стеклянный, если еще точнее то зеркальный взгляд. В ее глазах, отражались тридцать лет ненависти к себе.
– Ни друзей, ни семьи, ничего хорошего. Только смерть и боль. Я как зараженный нерв, сплошная боль.
Горло, прожгла горечь, как сигарета оставляет тлеющую дырку в газете, в рубрики память.
– Поговорите со мной. Почему вы все время молчите? Хотя бы раз за, эти годы, хоть слово. Одно маленькое слово. Разве я много прошу? Одно слово.
Она закрыла руками глаза и несколько минут сидела без движения. А затем очень тихо произнесла. Она сама ели расслышала что сказала. Но слова крепко зацепились за воздух и легко опустились на землю.
– Заберите меня.
Резко встав, она на прощанье произнесла:
– Надеюсь, вы ни когда не встретите призраков, которых я поймала.
Она отвернулась и быстро пошла прочь.
Анна крепко сжимала руль автомобиля. Рыжие волосы распущены, черное платье обтягивало тело, глаза закрыты. На лице ни одной эмоции. Можно подумать, она спит, настолько беззащитна она выглядит. Но это не так. Она не спит. Внешнее спокойствие, лишь маска. А под ней яростно кричала душа, проклиная все на свете. Нет, она не нежилась на солнышке, безмятежно наслаждаясь теплыми лучами. Она тонула в ненависти. Нет, она не медитировала, пытаясь достигнуть нирваны. Она поздравляла себя с днем рождения и днем смерти.
За спиной кладбище, впереди лес, параллельно густому, взъерошенному лесу шассе и канава.
Она открыла глаза. Ее взгляд утоп в ветвях, пролез между стволов и проник в темноту. Вдохнула аромат зелени и древесины. Ветви, будто, хлестанули по лицу. Анна поморщилась. Снова закрыв, глаза она крепче сжала руль.
Меня не существует. Я умерла тридцать два года назад. Меня похоронили на этом кладбище. Если пойти на восток от большого дерева, примерно, через восемьдесят метров найдете мою могилу. На памятнике красивая фотография. Я с копной длинных волос, на лице задорная улыбка. На похоронах все плакали, мама, папа, сестры, мои друзья. Говорили, какой я была замечательной, ценила жизни, всегда улыбалась. Кто-то вспомнил мой задорный смех, если я смеялась, все начинали хохотать. Кто-то говорит «Она бы не хотела, что бы мы плакали», а я говорю, что хочу, я же умерла. Плачьте. На улице идет дождь, все спрятались под зонтами. А я нет, мне все равно на дождь, я же умерла. Вот они стоят у могилы и плачут, а мне почему-то радостно. Более того я счастлива. Странно, правда? Я еще не когда не была так счастлива, того гляди расплачусь. Я не претворяюсь и совсем не важничаю, я искренне рада, что умерла.
– Конечно, это не правда, – объявила она и с омерзением добавила. – Я еще жива.
Мотор автомобиля гудел. Рычал и огрызался на окружающий мир. Анна выехала на дорогу и повернула на право. Она быстро набрала скорость. С лева мелькают деревья. Невозможно разобрать ни стволов, ни листьев, ни знаков. Сплошное зеленое-серое пятно. Скорость больше двухсот. Взгляд устремился вперед, не секунды не сомневаясь, она повернула руль вправо и слетела с дороги в канаву. Машина, жутка гремя, несколько раз перевернулась и вмялась в одиноко стоящее дерево. Мир заполнился звуками искореженного метала. Вокруг нее летали осколки битого стекал, много дыма и чьи-то крики.
Заберите меня.
Машина смялась как ненужная бумажка. Темная кровь на приборной панели, переносила воображение в мясную лавку, на центральном рынке города. Куски мяса с кровавыми подтеками разложены на прилавке, в ожидание своего персонального покупателя. Отвратительный запах и туча жужжащих мух.
Анна открыла глаза. Голова кружилась, взгляд не фокусировался, подташнивало и сладко болело тело. Все как обычно. Она закашляла от дыма и тут же сморщилась от острой боли в груди. Темный густой дым обволакивал машину, не позволяя посторонним взглядам проникнуть внутрь. Из-за дыма, Анна не могла разглядеть даже собственные руки, но все же понимала, что машина перевернута. Отстегнув ремень безопасности, шлепнулась на крышу автомобиля. Ее удивило, что ремень легко поддался, обычно с ним приходилось помучаться. Переднее стекло частично разлетелась, а вторая часть пленкой свисало наружу. Анна выползла из машины и улеглась на земле, растопырив ноги и руки как морская звезда. Из тела медленно вылезали осколки. Огромный кусок под правой грудью становился все больше, а затем окровавленный упал на землю.
– Понеслась. В главной роли я, спектакль про меня в театре имени меня.
По телу промчался заряд тока, она резко вскрикнула от боли. Ребра встали на место, грудная клетка вновь округлилась. Сломанные кости по всему телу, занимали свои законные места и срастались. Хруст. Бульканье.
Ее лицо исказилось от боли, и наслаждения. В этой боли она видела искупление вины. Как святая мученица, просящая о смерти во благо. Это изысканное наказание на свой день рождение она придумала тридцать лет назад. Каждый год в день смерти она берет чужую машину и пытается умереть. Снова и снова стремиться приблизиться к смерти.
Палец сросся с кистью. Лицо гладкое, без порезов, без оторванных кусков плоти. Все на месте. Раны затянулись, боль отступила. Ни синяков, ни шрамов. Никаких улик, никакой памяти. Все аварии переплелись, они все как одна, самая первая – самая страшная.
Люди сбежались посмотреть, что происходит и посочувствовать. Ей все равно, через пять минут они уже не будут помнить, кто сидел за рулем. Никто ее не вспомнит. Такова ее работа, быть не заметной.
39
В замке зашуршал ключ. Скрипнула дверь. Вера радостно выбежала из кухни, неся с собой ароматный шлейф чего-то весьма аппетитного. Из кухни доносились бурлящие и шипящие звуки, издаваемые слаженной работой кастрюли, сковородки и плиты. В бегая в прихожую девушка запнулась о круглый коврик и с грохотом упала на пол.
– Почему ты такая неуклюжая? – сказала худая женщина, протягивая Вере пакет.
Она не просто худая, но и не тощая. Ее худоба выглядела болезненной. Возможно, это впечатление, усиливала ее серая кожа. Каштановые волосы небрежно убраны в пучок. Вокруг блеклых усталых глаз разбегались морщинки. Она протягивала Вере пакет и заботливо улыбалась. Правый уголок ее рта легонько подрагивал.
Вера взяла у женщин пакет и побежала обратно в кухню. Шурша пакетом, она раскладывала продукты по своим местам и тихо, себе под нос, напевала.
– Мам ты будешь ужинать? – крикнула она из кухни, не переставая улыбаться.
– Да, сейчас приду, – отозвалась болезненно худая женщина.
Вера как тетушка пчела летала по кухни, накрывая на стол. Она напевала все туже веселую мелодию, застрявшую в голове. Легко порхая от плиты к столу, раскладывала по тарелкам картошку и куриное рагу. Она любила готовить для мамы, а еще больше любила свою маму. Именно, в эти моменты чувствовала себя счастливой, надеясь, что эта любовь и забота взаимна.
– Как дела в университете? – На пороге появилась мама.
– Как всегда хорошо.
Женщина как тень прошла к своему стулу и бесшумно села. Ее движения медлительны. Одновременно задумчива и растеряна. Она ни на секунду не обратила внимания на прядь волос, которая выпав из пучка, и повисла перед глазом. Она вяла ковыряла рагу и изредка посматривала на дочь.
– Тяжелый день? – решила полюбопытствовать Вера.
– Обычный.
– Что делала? – Вера пыталась разговорить маму.
– Работала, – вяло ответила женщина, не замечая стараний дочери.
Раньше они подолгу говорили о разных глупостях, много смеялись, щекотали друг друга. Часто ходили в парк собирать листья осенью, лепили снеговиков зимой, летом разглядывать букашек. По вечерам накрывались одеялом и представляли, что ходят в гости пить чай к графу гусенице, сеньору мыльному пузырю и миссис кружке. Иногда играли в монополию и собирали пазлы. И очень много смеялись. А потом пришел страх и все изменилось.
– Вот и поговорили, – грустно констатировала Вера, положила тарелку в раковину и ушла к себе в комнату.
Там ее уже ждали. Призрак мальчика подростка, на вид лет семнадцати. Лохматые волосы цвета карамели и редкие веснушки на лице. Грустные глаза и нетерпеливая поза. На футболке в области живота находилось огромное красное пятно.
– Привет – ободряюще улыбаясь, произнесла Вера.
Она включила свет, задернула окна плотными шторами и поудобнее уселась на стуле.
– Что случилось? – говоря эти слова, Вера почувствовала себя первоклассным психологом, к которому записываются на сеанс за месяц, и только богатые и знаменитые. А она, делая умный вид, произносит «Хотите об этом поговорить».
Призрак, измеряя шагами комнату, не задумываясь, ответил:
– Меня убили. Представляешь, меня убили, – он сильно возмущен. – Как это было? Неожиданно. Было ли мне больно? Да, боль адская. Света, о котором так много говорят, я не вижу. И что теперь делать? Я умер, а эти козлы живы. Убили меня из-за восьми ста рублей и закапали. Вот уроды.
– Мне жаль.
Призрак вздрогнул, и странно посмотрел на Веру, словно, только что ее заметил. Она не успела понять, какие нотки в его взгляде ей показались странными, они быстро исчезли.
– Мне тоже. – ответил он.
–Так за чем ты пришел.
– Я же уже говорил, меня убили и закопали. Представь, каково знать, что твои останки закопаны в парке, где писают собаки. Не очень, да?
– Хочешь, что бы я тебя откапала? – Вера брезгливо вздрогнула. – Предложение заманчивое, но я вынуждена отказаться.
Призрак продолжал ходить по комнате, не обращая внимания на ее юмор.
– Прости, это шутка, – она вовремя осознала свою ошибку.
– Я понял. Как видишь, я мертв, а не глуп. Нужно всего, лишь сказать родителям, где меня закопали.
Вера нахмурила брови.
– Как тебя зовут?
– Максим, – призрак впервые остановился и теперь внимательно смотрел на Веру.
– Максим, ты понимаешь, меня могут посадить.
– Да, брось, – он вскинул руками. – Ни кто тебя не посадит.
– Какая-то девушка заявляет, что знает, где закопан пропавший мальчик. Это подозрительно.
Его лицо выражало неприкрытое разочарование. Он надул щеки, а после медленно выдохнул вымышленный воздух.
– Я думал, ты всем помогаешь, а не выборочно. Дело на полчаса, – он немного помедлил, наблюдая за Верой, а затем, повысив голос, импульсивно продолжил. – Меня убили. Ты хоть на секунду представь, что в твое тело проникает острое лезвие ножа. Неприятно? Более того это больно и страшно. Меня убили, а ты боишься, что тебя посадят. Какой-то неравносильный страх. Требуется всего несколько слов произнести и по-быстрому свалить.
Вера осознала, что не дышит. Кожа покрылась мурашками, а на лбу проступил пот. Она совершенно не умела отказывать. Это было как проклятье, но на самом деле всего лишь неврозы и неправильное воспитание. Вдохнув, она коротко ответила:
– Я схожу.
– Вот и хорошо, – призрак молодого подростка довольно щелкнул пальцами. Внезапно его привлек какой-то звук и он вытянул шею пытаясь, лучше расслышать. – Что это?
– Моя мама.
– Она плачет?
Вера кивнула.
– Я на тебя рассчитываю.
Призрак с лохматыми волосами и редкими веснушками на лице исчез.
Вера тихонько постучала в дверь и зачла в комнату к маме. Женщина сидела на кровати. Закрыв, рот руками тихо плакала.
– Ты плачешь?
Вера задала вопрос, не ради ответа, а что бы обозначить свое присутствие. От неожиданности женщина вздрогнула. Прядь волос прилипла к ее лбу.
– Нет, – коротко ответила мама, вытирая слезы.
Вера плавно опустилась на кровать возле женщины.
– Я же слышала.
Женщина положила свою хрупкую руку ей на плечо и как можно мягче произнесла:
– Может, позвоним врачу? Ты его знаешь…
Вера резко вскочила, ее лицо покраснело, зрачки расширились.
– Ты не станешь звонить врачу, – она громко продолжила.– Я больше не буду пить, эти чертовы таблетки.
Крича от злости, она убежала в свою комнату.
Через какое то время, Вера услышала, как закрылась парадная дверь.
38
Хороший день, приподнятое настроение. Артем спешил на давно запланированную встречу. Козырек кепки прятал лицо от солнца. Пряди светлых волос загибались на концах и подпрыгивали при каждом движение. Он не мог сдержать улыбку, радуясь сегодняшнему дню. Антон был уверен, что создает новую историю неизвестную ранее. Пишет реальность, основываясь на иллюзии.
Он повернул к автостанции, пройдя через которую экономится пятнадцать минут, и влился в толпу суетливых людей. Студенты, уставшие после бессмысленной учебы, старики с огромными сумками, приехавшие на рынок. Все перемешено, женщины, мужчины, дети, старики. Громкие споры, палящее солнце обжигающее кожу, рев и чихание моторов, грязные бомжи и шумные цыгане. Ровные ряды автобусов, ожидающие, когда загудит мотор и водитель скомандует «в путь». Запах чебуреков и шаурмы. Спрессованный воздух пропитался ароматом горячего жира и кипящего масла. Много липкой пыли на асфальте и давно ожидающих автобуса людях.
Артем шел настолько быстро на сколько, позволяли его длинные ноги и мозоли на мизинцах. Серьга в ухе ослепительно блистала на солнце, отбрасывая солнечные зайчики на прохожих. Растянутая футболка покрылась потом на спине и подмышками. Он мчался на важную встречу. Запланированную, судьбоносную встречу.
Путь перегородила молодая цыганка. Она подпирала руками бока и, заигрывая улыбалась. Длинная черная юбка, посерела от пыли внизу подола. Майка обтягивала пышную грудь и плоский животик, волосы, собранные в огромный пучок, перевязаны пестрым платком.
– Молодой человек, можно вас спросить?
Артем не отвечая, постарался ее обойти. Но она ловко выгнулась, слегка подпрыгнула и снова оказалась перед ним.
– Давайте я вам погадаю. Мы цыгане знаем толк в этом деле. – Не дожидаясь ответа, она взяла его руку в свои ладони.
Ощупывая большими пальцами его ладонь, цыганка внимательно разглядывала все линии. Губы сжались в тоненькую полосу, глаза широко раскрылись, брови то взлетали вверх, то опускались вниз до состояния хмурости. Наконец она сказала:
– Вижу беду. Страшное горе постучится в твои двери. Странные образы вижу, непонятные и жуткие. Вижу, ты ищешь себя, но с ней не найдешь. Она опутает, закрутит, поймает в свои сети. Тебе здесь не место, но и там твоего дома нет. Ты найдешь себя, точно знаю. Только вот не пойму как это… – Она на пару секунд замолкла, а потом, распахнув глаза еще шире, добавила.– Девушка умрет.
Артем вывернул руку ладонью вниз и сжал ее маленькие ручки своими цветными пальцами. Только в этот момент она оторвала взгляд от рук и уставилась на него. Ее взгляд выражал замешательство. Когда он начал говорить ее левая бровь медленно поползла вверх.
– Дорогая Рада. Я вежливо тебя прошу не тратить мое время и не лезть в чужие дела. – Свободной рукой он приподнял козырек кепки, чтобы она могла видеть его непроницаемый взгляд. – Особенно в те в которых, ты не черта не разбираешься. Если бы я был на твоем месте, в данный момент я бы бежал домой и спасал свои пожитки от языков пламени. И заодно разбудил свою мать, которую в данную секунду окружает густой дым. Но точно бы не стоял здесь и не выслушивал, что мне говорит незнакомец.
Возникла тяжелая пауза, слова еще парили в воздухе, медленно оседая на пыльный асфальт. Молодая цыганка уже не улыбалась. Она, молча, хлопала глазами, пытаясь лучше рассмотреть незнакомца. Разгадать в нем загадку, прочесть как инструкцию к применению, раскрыть секрет и применить его против светловолосого парня в кепке со сверкающей серьгой в ухе, но все усилия были тщетны. Девушка высвободила свои руки и, не сказав ни слова, отошла от Артема. Она быстро оказалась возле еще двух женщин, и что-то эмоционально им рассказывала, указывая на парня. Артем не дожидаясь развития событий, продолжил свой путь. Он не видел, как женщины спорили, а потом молодая девушка махнув на них рукой и убежала.
Прекрасный день, отличное настроение. Запах жира и паленого мяса остался далеко позади. Он быстро шел, на давно запланированную встречу. Важную, судьбоносн встречу. Осталось преодолеть расстояние в четыре дома, тридцать четыре прохожих, двадцать сем громких звука, шестнадцать мыслей, четыреста семнадцать шагов и он у цели.
Палец до упора вдавил в кнопку звонка. Ничего не происходило. Он еще раз надавил на кнопку и тут же услышал, как повернулся ключ в замке. Дверь открыла невысокая девушка с растерянным взглядом.
– Привет. – Он шире открыл дверь и вошел в квартиру.
Девушка закрыла дверь. Артем знал каждый сантиметр этой квартиры, в видение он много раз сюда приходил. Все кажется знакомым, даже запах тот же. Он провел рукой по шершавой стене. Вдохнул аромат жареной еды. Не такой как на автостанции, смешанный с бензином и рвотой, а настоящей домашней еды. Рука скользнула на обшивку дивана. Все казалось невероятно родным. Он сел на диван, откинулся на спинку и устремил взгляд на входившую в комнату Веру. Она нерешительно подошла к нему. Напуганная появлением незнакомца, девушка, молча его рассматривала, стараясь не показать свой страх.
– Привет, Вер, – повторил он и помахал ей рукой.
– Мы знакомы? – она недоумевая села на другой край дивана.
– Меня зовут Артем, мы виделись в электричке. Ты тогда очень быстро ушла. – Он снял кеды и закинул ноги на диван. Козырек кепки закрывал лицо Артема, поэтому Вера не видела его сверкающих глаз.
– Это не объяснение.
Артем сделал резкий рывок и оказался рядом с ней. Его сердце бешено колотилось. Сняв кепку с головы, он легким движением кинул ее за спину. Большие голубые испуганные глаза девушки манили своей наивностью. Душа потяжелела, тело притягивало к центру земли. По позвоночнику потекла капля пота. Быстрым движением Артем убрал пряди темных волос с ее уха и с теплым дыханием произнес: