Алёна Александровна Будкина
Жизнь перед смертью
… И сейчас эта девочка
Снова стала мечтать.
Только вот уже поздно:
Приближается смерть…
Я стала собой только благодаря опухоли. Исполняю мечты, наслаждаюсь каждым днём, но почему только сейчас?
… Лучше бы у меня ничего не получилось,
И я стала никому не нужной неудачницей,
Чем жалеть сейчас о давно минувших днях
И утерянных навсегда возможностях.
Музыка затихает. Я доигрываю последние аккорды. Тишина. Аплодисменты и крики. У меня получилось. Получилось! Я встаю и кланяюсь. На сцену выходит организатор, называет моё имя. Я ухожу под громкие овации.
У подножия сцены стоит Лёша. Я на дрожащих ногах сбегаю с лестницы и прыгаю в его объятья. Он кружит меня.
– Это было нечто!
– Спасибо.
Мы расцепляемся. Хочется прыгать от переизбытка(?) эмоций. И я прыгаю.
– Эта песня о твоей жизни?
– Да.
– Что ты имела ввиду под смертью?
Я останавливаюсь и замираю, не дыша. Совсем не подумала об этом!
– А-а, э-это… – за ним крона дерева развивается на ветру. Так не хочется выдумывать очередную ложь… – образ ушедшей в пустоту жизни, говорящий о том, что уже поздно что-то менять.
– Вот как. – Незаметно выдыхаю. Выкрутилась. – Ещё не поздно.
Лёша купил мороженное. Мы сходили в парк, покатались на велосипедах и лодке…
Солнце уже давно скрылось за горизонтом. Мы идём по мосту. Разноцветные огни красиво переливаются. Я иду впереди. На секунду останавливаюсь и перехожу на бег. Просто потому что хочется. Лёша бежит за мной. Я кружусь в лучах мягкого света фонарей. Рядом шумит и мерцает вода.
Я счастлива.
Мы заходим в кафе, в котором сидели во время нашего знакомства. Заказываем тирамису и коктейли. Посетителей нет, как и тогда. Я не чувствовала себя такой счастливой больше десяти лет.
Возвращаемся домой во втором часу ночи. Лёша идёт в душ после меня. Я сижу на кровати в спальне, накинув одеяло на голые ноги. Это лучший день в моей жизни. Я… не хочу умирать. По щекам текут слёзы. Обнимаю себя. Накатывает истерика. Я не хочу это всё потерять.
– Аня?
Вздрагиваю и резко выпрямляюсь. Быстро стираю слёзы, но они не заканчиваются. Лёша садится рядом, лицом ко мне, и кладёт руку на колени.
– Что такое?
Я продолжаю утирать уже новые слёзы. Опускаю голову так, чтобы Лёша не мог видеть моё лицо. Перехватывает мою руку и слегка сжимает.
– Аня, что случилось?
Я пытаюсь что-то сказать, но слова перекрывают всхлипывания. Не могу больше сдерживаться. Лёша пододвигается ближе и обнимает. Мы сидим так, пока я не успокаиваюсь. Лёша отпускает меня и заглядывает в глаза. Я не смотрю на него. Тело пробивает крупной дрожью. Кажется, если я сейчас скажу хоть слово, меня снова охватит истерика.
Вдыхаю.
– У меня рак мозга, – на выдохе и шёпотом.
Больше не могу скрывать.
– Р… рак?
Я боюсь увидеть его. Да, я поступила как последняя сволочь: сначала привязала к себе, а теперь ставлю перед фактом. Знаю, я законченная эгоистка. Снова охватывает плач.
– Прости.
В тишине раздаётся только тиканье часов. Лёша встаёт и уходит.
Слёзы скоро высыхают. Ничего не чувствую. Смотрю в одну точку, как зомбированная. Проходит час. Может, больше. Кто-то медленно заходит в комнату и садится справа от меня.
Лёша? Это правда Лёша? Зачем он вернулся? Боюсь повернуть голову и посмотреть, действительно ли это он или мне только кажется.
– Что говорят врачи?
Не сразу понимаю, что он спрашивает.
– Без операции полгода, – срывающийся голос.
– А с операцией?
– Высокая вероятность смерти.
– Сколько осталось?
– Не помню… – выдыхаю слова. – Месяца три. – Мы снова молчим. Я собираю остатки мужества. – Лёша, я всё понимаю. Можешь идти, всё в порядке.
Я из последних сил поднимаю голову, чтобы казаться убедительной. Его глаза поблёскивают, на лице отражаются неописуемые эмоции.
Ненавижу себя.
– Что ты решила… насчёт операции?
– Я не знаю, – отчаянный шёпот. Зарываюсь пальцами в волосы.
– Я тебя люблю. – Не надо. Лёша смотрит мне в глаза. – Я буду с тобой до конца.
Я больше не могу сдерживать слёзы. Вцепляюсь в него. Он крепко обнимает меня в ответ. Водная пелена застилает глаза. Я не заслужила его.
– Я пойду на операцию.
Глава 15
Я записалась на приём в платную клинику. Мы пошли вместе. После обследования заходим в кабинет.
– Садитесь, – напротив врача рассматривает мои снимки. – Опухоль растёт быстрее, чем предполагалось.
Я напрягаюсь ещё больше.
– Что это значит?
– Операция нужна немедленно. Риск неблагоприятного исхода растёт с каждым днём.
Мысли будто выбивают из головы. Я сижу, оцепенев, и широко раскрытыми глазами смотрю сквозь врача. Я ослышалась?
– Ей нужно подумать. Извините, – Лёша отвечает за меня и помогает встать.
– Конечно.
Немного прихожу в себя, оказавшись на мягком диване. Лёша сидит рядом и держит за руку. Что мне теперь делать? Я бы сделала что угодно, чтобы это решение принял кто-то за меня. Умереть в ближайшее время или провести последние дни, может, недели, с любимым? Ну конечно, подольше его помучить.
– Я согласна на операцию.
Лёша целует меня в висок и обнимает за плечи.
– Всё будет хорошо.
Нет, не будет.
Я оплатила VIP палату и сразу в неё заселилась. Пока у меня брали анализы и разные тесты, Лёша съездил домой за вещами и почти сразу ушёл куда-то. Я полулежу на кровати в голубой больничной пижаме и смотрю на свои лежащие на одеяле руки. Кажется, мозг отключается.
Дверь открывается и закрывается. Я не поднимаю голову. Рядом кто-то садится, кладёт свою руку на мою.
– Аня.
Я с трудом поднимаю голову. Она оказывается тяжёлой.
– Лёша.
Наклоняется ко мне и целует, положив руку на затылок.
– Я принёс кое-что поесть. – Поднимает пакет с пола и ставит его на тумбочку. – Здесь фрукты, йогурты, творожки, газировка, жареная курица с сыром.
– Спасибо.
Наклоняется снова. На этот раз обнимает. Операция уже завтра. Вероятно, это одно из наших последних объятий.
– Всё будет хорошо. Я с тобой. – Слёз больше нет. Эмоций нет. – У меня есть кое-что ещё.
Запускает руку в карман брюк и достаёт синюю коробочку. Открывает её. Перед глазами сияет кольцо с мелкими камушками.
– Мне показалось, что серебро подойдёт тебе лучше, чем золото.
Я перевожу взгляд с кольца на Лёшу и обратно. Что это значит?
– Выходи за меня.
Я сижу, не сводя глаз с бархатной коробочки.
– Лёша… – слёзы стекают по подбородку. – Так нельзя. Я могу умереть уже завтра.
– Почему нельзя? Я люблю тебя и хочу быть с тобой.
Только быть придётся не долго. Он делает это из жалости. Знает же, что шансов почти нет. Какой же дурой я была! Зачем вообще начала с ним встречаться? Кому сейчас от этого хорошо?
Дура. Дура. Дура. Дура!
– Так ты примешь моё предложение?
Я медленно поднимаюсь взглядом к его лицу. Меня встречает всё та же пленительная улыбка, только в глазах застыла печаль.
– Да.
Все всё прекрасно понимают. Пусть мы хотя бы последние сутки будем счастливы вместе. Лёша достаёт кольцо, берёт мою правую руку и надевает его на безымянный палец. На нём такое же кольцо, только без камней. Мы оба приковываем взгляды к моей руке в его. Слёзы текут нескончаемым потоком. Я больше не пытаюсь их остановить.
Лёша прижимает меня к себе и гладит по волосам.
– Всё будет хорошо.
Сейчас должно быть около трёх часов ночи. Я лежу на кровати лицом к стене, на которой повисла тень от окна. Уснуть не получается. От запаха больничного антисептика хочется сбежать.
Лёша – тот самый принц на белом коне. Я даже не представляла, что отношения, начавшиеся с секса без обязательств, приведут к такой сильной любви. Я бы не прыгнула в постель к первому встречному, если бы не смертельный диагноз.
А почему? Будто в получении удовольствия таким способом есть что-то постыдное. Я же на тот момент была уже свободна. Какие глупости нам внушает наше выкормленное стереотипами общества.
Общество… Из-за него я столько лет была несчастна. Пытаешься обвинить всех в своих проблемах, Анна? Из-за себя ты прожила всё, что было. Вырывается горькая улыбка.
Раньше я воспринимала фразу «жизнь коротка» как белый шум. Сейчас она приобрела совершенно иное звучание. Жизнь чрезвычайно коротка. И неизвестно, когда она закончится.
Что же самое главное в жизни? Я думаю, быть собой, делать то, во что веришь. Мне хочется надеяться, что всё будет хорошо, и мы с Лёшей будем и дальше жить вместе, я продолжу создавать песни… Но этого не будет. Я умру завтра.
Вот сейчас, когда мне осталось несколько часов, действительно поздно.
Это конец.
До операции два часа. Лёша с самого утра сидит со мной в палате.
– После выписки мы обязательно сходим в ресторан и отпразднуем помолвку и твоё выздоровление. Как ты представляешь себе нашу свадьбу?
– Я не хочу устраивать торжество. Лучше отложить деньги на свадебное путешествие. Всегда о нём мечтала.
– Куда поедем?
– Я хочу в Англию. Там пленительная архитектура…
Есть что-то особенное в этом планировании. Конечно, это, скорее
всего, несбыточные мечты, но я хочу хотя бы помечтать. Это всё, что и могу
сейчас. Даже настроение улучшилось.
– Нам обоим уже больше тридцати. Пора, наверное, о детях уже задумываться, но я не очень хочу, – Лёша строит сомневающуюся гримасу.
– Я хочу пожить для себя. Дети – слишком большая ответственность.
– Полностью согласен. Совсем забыл. До свадьбы ещё нужно познакомиться с родителями.
– Точно.
– Нужно подумать, когда это лучше устроить.
– Можно…
Дверь в палату открывается и заходит медсестра.
– Пора.
Гробовая тишина. Лёша сжимает руку, всё это время лежавшую на моей. Целует в губы. Я сжимаю кулаки на его халате. Нельзя плакать. Лёше от этого легче не станет.
– Всё будет хорошо, – говорю вполголоса то, во что сама не верю.
Меня везут в операционную. Лёша идёт рядом, продолжая держать за руку.
– Лёша… если я умру, не думай обо мне долго.
Его глаза снова блестят. Легко сказать…
– Ладно.
Операционная. Пора расставаться. Руки медленно расцепляются. Я всё-таки плачу.
– Спасибо, что был со мной до конца.
Я сижу у постели Ани. С окончания операции прошло больше восьми часов. Прибор, показывающий сердцебиение и давление, пикает над головой.
Я не свожу глаз с её лица. Каштановые волосы безжизненно расстилаются по подушке. Каждую секунду жду, когда её веки разомкнутся и я увижу любимые карие глаза.
Врач заходит в палату. Ресницы Ани дрожат. Я замираю. Не могу вдохнуть. Глаза открываются. В них пустота.
– Мне жаль…