Аля Кьют
Невинность в подарок
– Меня тошнит от тебя, Стерн, – все-таки съязвила я и снова согнулась над судном.
– Это из тебя желчь выходит, стерва, – беззлобно поддразнил Марк.
Похоже, он все же перепугался, потому что позвал сестру. Она посоветовала пить понемногу и убрала мою рвоту, а еще помогла мне сходить в туалет. Голова кружилась, но я поняла, что чувствую себя чуть лучше, чем днем. Или когда я просыпалась первый раз?
Вернувшись в постель, я снова прикрыла глаза, собираясь уснуть.
– Тебе не нужно к невесте? – спросила я Марка, который сидел рядом и держал меня за руку.
– Она не такая припадочная, как ты, Снежок. Справится и без меня.
– Козел, – прошептала я, прежде чем снова провалиться черную пустоту.
На второй день я чувствовала себя лучше. Когда я проснулась, рядом опять был Алан. Оказалось, что Стерны сняли соседнюю палату под офис и спальню, чтобы время от времени работать и дремать, меняя друг друга на посту у моей постели. Об этом мне рассказал Алан. Он же поведал, что мне очень повезло остаться в живых после столкновения со столбом.
– А машина? – спросила я, догадываясь, что Паджеро повезло меньше, чем мне.
– Да черт с ней, кроха.
– А работа?
– Мари, бога ради, – повысил голос Алан. – Подумай о себе. Отдыхай. Врач запретил тебе волноваться.
А еще врач запретил мне читать, смотреть телевизор и пользоваться телефоном. Разрешил только, чтобы мне читали книги. Алан пытался, но от его голоса мне стало так спокойно, что я снова засыпала.
На третий день в больнице я уже чувствовала себя почти нормально. Только слабость не позволяла сказать, что хорошо. Но я снова могла и хотела есть. Тошнота и головокружения прекратились. Доктор обещал, что выпишет меня завтра. Вместо Марка и Алана большую часть времени со мной проводила сестра.
В день выписки приехал Алан. Обычно милый и ласковый, он был молчаливым и хмурым. Врача почти не слушал, смотрел куда-то в сторону, хотя до этого дня был несносно дотошным из-за каждой мелочи. Я решила, что он злится из-за машины, поэтому, как только мы вышли из больницы, поспешила извиниться.
– Алан, я правда сожалею, что так неаккуратно вела машину. Я все возмещу тебе, клянусь.
Он взглянул на меня мельком и пренебрежительно фыркнул.
– Прекрати. Машина застрахована. К тому же, тебя подрезали. Платить будет виновник аварии.
– Он жив? – спросила я, впервые за это время вспомнив, что не одна участвовала в инциденте.
– Ни царапины на нем, зато три бутылки пива внутри имелось.
– Понятно. Почему же ты злишься на меня?
Алан вздохнул и открыл мне дверь мерседеса.
– Я не злюсь.
– На работе что-то? – продолжала допытываться я.
– На работе всегда что-то. Ты же знаешь, Мари…
Он как будто хотел продолжить, но запнулся на моем имени и снова замолчал. Лишь придержал меня за локоть, помогая сесть в машину.
Я больше не спрашивала ни о чем. Мы ехали молча. Алан смотрел на дорогу, я его не отвлекала. Он не сможет вечно меня игнорировать. Что-то случилось, и очень скоро я все узнаю.
Напряжение висело в воздухе салона авто и потащилось за нами хвостом, когда мы приехали к дому, заполнило лифт и вошло следом в квартиру.
– Пройди в кабинет. Нужно обсудить кое что, – проговорил Алан, подтверждая мои догадки.
Я вошла в кабинет, словно в клетку к тигру. Только вместо зверя меня там ждал Марк. Алан последовал за мной и прикрыл дверь. Словно отрезал мне пути отступления.
Я стояла между ними и точно знала, что между нами не будет секса. Марк был не менее мрачен, чем дядя. Если Алана я достаточно часто наблюдала не в духе, то Марк всегда был придурковат и весел. Даже во время сложных переговоров и неприятных телефонных звонков он сохранял свой неповторимый легкий юморной стиль общения.
– Тебя выписали? – спросил он очень серьёзно.
Я развела руками.
– Как видишь.
– Иногда вещи совсем не такие, как мы их видим, Мари. Или мне лучше называть тебя Марьяна?
Я покачнулась. Слава богу, рядом оказался диван, на который я поспешила присесть.
– Марьяна Генриховна Яновская, – произнес Марк мое полное настоящее имя. Как приговор зачитал.
А для полноты картины швырнул на журнальный столик папку с моим именем и фото на обложке.
Как контрольный выстрел в голову.
– Сама все расскажешь, или мне придется зачитывать вслух?
Его гневно-обиженный тон возмутил меня, несмотря на откровенно проигрышное положение. Я даже встала и смело взглянула в глаза Марку, задрав нос.
– Да, я Марьяна Яновская. Только это не преступление, Марк. Не надо так со мной разговаривать.
– Правда, что ли? Как заговорила. Зачем ты влезла в нашу жизнь, Марьяна? С какой целью? Собирала компромат, чтобы подороже продать?
– Куда я влезла, Марк? Что ты несешь?
– Москва, Рэдиссон, ночь втроем. Скажешь, это было случайностью?
Пришло время сказать все честно. Возможно, они мне не поверят, но у меня не осталось ничего, кроме правды.
– Нет, Марк, это не было случайностью.
Я осеклась, потому что Алан подошел к племяннику, и теперь они оба сверлили меня взглядом, как два инквизитора, которые уже решили, что ведьма виновна. Я вдохнула и продолжила торопливо, но не сбиваясь.
– Мой отец умер, а его бизнес трещал по швам. Мне угрожали, нужны были деньги. У меня не было ничего, кроме собственной невинности. Я могла продать только ее. А вы купили.
– Ну допустим. Как ты нашла Алана в Питере?
– Я не искала. Мне помогла наша общая знакомая. Это совпадение.
– Вранье, – выплюнул Марк. – Не бывает таких совпадений.
– Бывает, Марик, – неожиданно поддержал меня Алан. – Я говорил с Лизой. Она сказала примерно то же, что и Марьяна. Сложная семейная ситуация, тяжело найти достойную должность. Ты же сам видишь, она умна не по годам.
– Именно это меня и насторожило, – продолжил Марк. – Не может девчонка девятнадцати лет столько знать о строительстве и проектировании. Это нереально.
– Я закончила школу четыре года назад, остальное время училась в Англии и Голландии. Папа сам подбирал мне программы. По русским меркам мои знания на уровне третьего курса университета, но я проводила все каникулы на практике у отца в офисе. Нахваталась там.
– Гребаный гений, – буркнул Марк и сам свалился на диван. – Почему ты не сказала, Снежок? Что тебе было нужно? Зачем было прикрываться чужим именем?
– «Тюльпаны», – догадался Алан.
Я зажмурилась, потому что он снова смотрел на меня пристально и сильно, буквально сверлил дыры глазами.
– Это мой проект. Моя архитектура, – призналась я, глядя в ковер.
– ТЫ хотела уйти, но передумала, когда увидела макет, – продолжал вспоминать Алан тот день. – Все это время ты была здесь ради своего проекта?
Он взял меня за подбородок и заставил поднять голову.
– Посмотри на меня и ответь, Мари… – Алан осекся и поправился. – Ответь мне, Марьяна.
Я открыла глаза и подтвердила его догадку:
– Да, я осталась из-за "Тюльпанов", но потом…
"Потом" было Алану неинтересно. Он отпустил меня и отвернулся, пренебрежительно хмыкнув:
– Разумеется, потом ты потрахалась с Марком, со мной, стало еще и весело. Немного завралась, кроха, но в принципе это никому не мешало. Или да?
У меня не было сил оправдываться, объяснять, доказывать. Утренняя бодрость улетучилась, я снова почувствовала себя больной и уставшей.
Кому я буду рассказывать о своих путаных чувствах и нелогичных страхах? Лицемеру Марку, который сам заврался? Алану, который молчал, прикрывая его?
Наверно, я давно сама себя приговорила к подобному концу. Не бывает, что такие истории кончаются как в сказке.
Она раздвигала ноги, трахалась с обоими, а потом все жили долго и счастливо. Втроем.
Так и не ответив на вопрос Алана, я развернулась к двери и сообщила:
– Соберу вещи, если позволите.
Меня никто не остановил. Правда, Алан пришел минут через десять и великодушно сообщил:
– Останься на пару дней. Тебе не стоит сейчас напрягаться.
– Я почти закончила. Все в порядке, – ответила я без обиды или злобы.
– Как знаешь, – прошептал Стерн и ушел.
Я услышала, как хлопнула входная дверь.
Слезы жгли глаза, но я уговаривала себя не плакать. Вряд ли мой встряхнутый мозг будет рад истерике и нервам.
Словно издеваясь, вслед за Аланом заявился Марк.
– Останься с ним, – посоветовал он. – Алан злится сильно, но быстро отходит. Он простит тебя.
– А мне не нужно прощение, – огрызнулась я, бросая в сумку зубную щетку. – Да, я врала. Я хотела посмотреть, что станет с моим проектом, хотела исправить ошибки, вести авторский надзор. Ты бы не хотел?
– Ты могла сказать ему. Мне обидно, Мари, но Алан… Он же не выносит вранья…
– Тебе обидно? Серьёзно? Не смеши меня, Марик, – расхохоталась я ядовито. – Мы все трое хороши. Не надо изображать жертву.
Я выдохнула, смерив гнев. Вдохнула и почти успокоилась. Скорее всего, я видела Марка последний раз в жизни. Мне не хотелось ругаться с ним. Хотя и в этом была своя прелесть. Наша прелесть.
– Я обманывала тебя, Марк. Мне жаль. Прости. – Застегнув сумку, я вызвала такси через приложение, снова взглянула на Марка. – Вы многому меня научили. В сексе, в работе. Я благодарна. Надеюсь, вы простите меня за ложь. Будь счастлив.
Вытащив колесики, я покатила сумку к выходу. Была бы чуть глупее, то могла бы еще надеяться, что Марк догонит, остановит. Но я была слишком умной и знала, что этого не будет. Он даже не попрощался. Просто отпустил меня. Я спустилась вниз, отдала ключ портье и села в такси, чтобы вернуться домой. С дырявой головой и на щите.
Глава 21. Шанс
Мое возвращение домой осталось незамеченным. Мама была в клубе, а Крис – у своего бойфренда. Я отправила обеим СМС, что уволилась и снова буду жить с ними. На большее сил не осталось. В холодильнике нашелся сыр, а в шкафу – макароны. Я сделала пасту, немного поела. На часах уже было девять, домой так никто и не вернулся. Я легла спать, чувствуя усталость, слабость и огромную дыру в животе. Словно внутри меня больше не было чувств, не было души. Вместо них я ощущала огромный зябкий вакуум.
Меня разбудил звонок Алана рано утром на следующий день.
– Да, – ответила я спросонья не очень четко.
– Разбудил тебя? Прости, – проговорил он официально и холодно. – Я перевёл тебе немного денег на карту. Это за последний месяц.
На это я смогла сказать только:
– Угу.
– Я понимаю, что у тебя сложное материальное положение, – начал Алан добивать меня жалостью.
Я даже не дала ему договорить.
– У меня все в полном порядке, Алан. Благодаря тебе, щедрой зарплате и сбережениям я точно не буду голодать.
– Надеюсь на это. У тебя сессия скоро? – спросил он, меняя тему.
– Кажется.
Я совсем забыла об учебе, если честно. У меня было несколько заданий. Выполнить их было для меня пустяком, хотя, конечно, потребовалось бы время. В темпе, который держал Алан, я, конечно, даже думать не успевала об учебе. Но теперь сам бог велел заняться сессией.
– Сдай экзамены, а потом можешь искать работу, – наставлял меня Стерн.
Я пренебрежительно хмыкнула.
– Спасибо, Алан. Без тебя я бы не сообразила. Отличный план.
– Мари… – начал он и осекся. Мое сердце сжалось. Мне нравилось быть Мари. Но Алан тут же поправился. – Марьяна, я пытаюсь помочь. Мне неприятно думать, что я выгнал тебя из дома.
– Мне тоже о многих своих поступках неприятно думать, но что поделать, – продолжала я плеваться ядом.
– Имеешь в виду продажу невинности?
– Да. – Соврала я в очередной раз. Тут же пожалела, но слов обратно не взяла.
Мне было приятно вспоминать каждую минуту, что я провела с Марком и Аланом. И не важно, платили они мне за нее или нет. Но рассказывать об этом Стерну я, конечно, не стала. Мне было больно и обидно. Я хотела, чтобы ему тоже было плохо. Глупо, мстительно и по-детски, но совладать с собой никак не получалось. Маленькая капризная девочка во мне, наконец, проснулась. Я устала быть умницей.
– Я отправлю тебе на почту контакты партнеров, которым требует специалист твоего класса, – сообщил Ал, снова меняя тему. – Ты сможешь выбрать. Также я, разумеется, предоставлю рекомендации по первому требованию.
Отказаться от такой помощи у меня даже вопреки гигантской гордыне не повернулся язык. Благодарить, правда, тоже не стала, лишь снова промычала что-то невнятное.
Алан вздохнул устало и горько, впервые за время разговора выдавая свои эмоции. Я тотчас ощутила всю его боль. Удовольствия мне это не доставило. Стало еще хуже.
– Как ты себя чувствуешь? – просил он участливо и добро, добивая меня. – Голова не болит?
Я и забыла, что у меня болела голова. Сердце ныло, заглушая все остальное.
– Не болит. Я в порядке. Спасибо, что спросил.
Алан молчал с минуту, и мне самой пришлось спросить:
– Пока?
– Да. Пока, – согласился он и сразу же повесил трубку.
Я отбросила мобильный и час лежала, уткнувшись лицом в подушку. Чрез три дня мне на почту пришло письмо от Алана. Из девяти компаний три были в Москве, а одна – в Хельсинки. Все остальное – в Питере. Стерн великодушно предлагал мне таким образом начать новую жизнь, выбрать город и направление для развития. Я не сомневалась, что в любой конторе смогла бы добиться потрясающего роста. Но видит бог, как же я не хотела этого. Даже представить было сложно, что я буду работать не у Стернов. Хорошо, что сейчас не нужно было принимать решение, иначе бы отказалась от всего.
В этот же день мне позвонил Марк.
– Привет. Ты дома? – спросил он, как будто мы вчера только виделись на работе.
– Да, – ответила я растерянно.
– Выйди, пожалуйста.
Я выглянула из окна. Его щегольская Ауди стояла у подъезда.
Вежливость Марка настораживала даже больше, чем его присутствие в моей жизни. Снова.
– Пожалуйста, Марьяна, – продолжил он козырять волшебным словом. – Выпьем кофе, поговорим. Я не могу уехать вот так.
Я едва подавила прерывистый стон.
Он не может.
Вы понимаете? Не может он, мать его!
Но вопреки волне гнева, что опять обжег меня кипятком изнутри, я не отказала. Одевшись, вышла из дома и остановилась у машины. Марк не заморачивался с этикетом, не вышел из авто. Он просто перегнулся через сидение и открыл мне дверь изнутри.
– Кофе выпьем? – предложил он.
Я кивнула и села в салон. Стерн завел машину.
– Откуда ты знаешь, где я живу? – спросила я, едва мы тронулись.
– Ты недооцениваешь службу безопасности Алана, – спокойно объяснил Марк. – Дима выяснил твой адрес еще до того, как ты переехала к Алу.
– Дима?
– Водитель. Он же начальник СБ.
– Ясно, – кивнула я.
– Здесь есть кофейня? – спросил Марк, выезжая из двора.
– Да, у метро. Два квартала.
Я показала дорогу, и уже через пять минут мы приехали. Марк был непривычно молчалив и серьезен. Я даже не пыталась отгадать, что он собирался мне сказать. Все равно бы не вышло.
Как только нам сделали кофе, и мы сели за стол у окна с видом на проспект, Стерн выпалил:
– Я все эти дни думал…
– Ух ты. Непривычное для тебя занятие, – усмехнулась я с сарказмом.
Марк сузил глаза, но не среагировал на мою остроту.
– Можешь смеяться, Марьяна. Я правда думал о тебе. Обо всем, что ты пережила. Я злился, когда узнал, что ты скрывала свое имя, но сейчас, пожалуй, могу понять.
Я больше не пряталась за бравадой и сарказмом. Взглянув ему в глаза, проговорила:
– Потому что ты лжец, как и я, Марк. Мы квиты.
– Пожалуй. Мы оба ведь не врали даже. Так… немного утаивали некоторые факты, – подтвердил он. – Мне очень нравятся твои «Тюльпаны». Я понимаю, почему ты осталась ради них у Ала.
– Врешь ты все, Марк. Опять. Ты ненавидишь «Тюльпаны».
Он склонил голову, признавая:
– Да, но только потому что немного завидую. – Он поморщился. – Ладно, черт с тобой. Я адски завидую.
Я заулыбалась.
– Приму за комплимент.
– Забавно, Ал купил их в Москве в тот самый день. Оставил меня торговаться, а сам уехал встречать тебя. Я так злился, что он вообще захотел участвовать в аукционе. Что ему, моих проектов мало? Чем они не угодили?
Не сдержавшись, я честно объяснила свое видение:
– У тебя классные проекты, но иногда не хватает изюминки, яркости. Нужно быть смелее. Фасад жилого комплекса, где живет Алан, очень крутой, но цвета мрачные. Типичный Питер.
– Замолчи, а то я тебя побью, – засмеялся Марк.
– Извини. Я просто говорю правду.
Он глотнул кофе и неожиданно взял меня за руку. Я сначала вздрогнула, но не спешила забирать свои пальцы из его ладони. Тепло Марка впитывалось в меня как лекарство. Впервые за эти дни я не чувствовала боли. Мне было грустно, но не больно.
– Ты многому меня научила, Снежок, – сказал Марк как-то странно, с драматическим надрывом.
– В Швеции тебя обучат еще лучше, – не смогла не напророчить я.
– Возможно.
Я аккуратно вынула руку, и Марк не стал возражать.
– Как вы узнали мое имя? По адресу? – спросила я, меняя тему.
– Нет. По документам. Ал мог пробить тебя сто лет назад, но ждал, что ты сама все расскажешь. Дима очень злился, считал, что мы рискуем, но дядька был непреклонен. Да я и сам давно уже подозревал. Ты слишком умная, малышка. Та ошибка в «Тюльпанах» выдала тебя с головой, но я не стал ничего выяснять. Врачи нашли твои права, а дорожники – страховку Ала, позвонили ему. Остальное я сам уже накопал с помощью Димы, пока ты приходила в себя.
– Все ясно. Думаю, оправдания, типа я собиралась сказать, но не успела, приводить бессмысленно? – горько улыбнулась я.
– Скажи Алану. Уверен, он бы хотел услышать от тебя хоть что-то. Всегда есть смысл, Марьян. Если есть чувства.
– Значит, у тебя есть чувства к Карин? – снова не сдержалась я. – Иначе какой смысл в твоей свадьбе?
Марк опустил голову, заулыбался нагло и самоуверенно. Я знала, что это его защита. Он добрый и нежный. Да, порывистый и несдержанный, но понимающий и лояльный. За щитом безнравственности он прятал себя настоящего.
– Уверен, ты знаешь об этой свадьбе намного больше, чем я сам, – проговорил Марк.
В этой туманной фразе было столько смысла и бессмысленности одновременно, столько надрыва и искренности, столько лжи и грусти.
Я больше не хотела впитывать в себя противоречия Марка. Я любила его, я принимала столько его странностей, но никак не могла смириться со свадьбой, невестой и отъездом.
Я встала, намекая, что разговор окончен. Не говоря друг другу ни слова, мы вышли из кофейни, но я покачала головой, когда он открыл мне дверь машины.
– Спасибо. Я пройдусь.
Он не стал спорить, просто прикрыл дверь и кивнул.
– Как скажешь.
Марк поймал меня за руку, не давая мне уйти. Он прижал меня к себе на мгновение и прошептал, едва слышно:
– У вас с Аланом есть шанс, Снежок. Пожалуйста, будь счастлива.
Я моргнула, кивнула кратко.
Его руки больше не держали меня. Я пошла к дому, обнимая саму себя.
В этот вечер я впервые разрешила себе плакать и не могла прекратить целую неделю. Заставляла себя успокоиться, только когда мама или Крис были дома. Думала, они не замечают. Но в один прекрасный день у мамы лопнуло терпение.
– Так, хватит, – приказал она. – Собирайся, пойдешь со мной в клуб. Начинай сессией заниматься. Я знаю, что ты умная, как Галилей, но в России на это плюют, если нет корок. Сама знаешь. Хватит страдать, Марьяна.
Я так удивилась ее напору. Даже больше, чем тому, что мама помнила о моей учебе и вообще заметила, что я расквасилась. Наверно, я сама не очень замечала перемены. Но сходив к маме на несколько занятий, прозрела. Она действительно была увлечена новой работой. Ей всегда нравилась йога, но я не думала, что она может так самозабвенно и глубоко ее преподавать.
Для меня йога всегда была набором поз, но на занятиях у мамы я поняла, что это еще и классное средство от вздернутых нервов. Когда в начале занятия в маленькой медитации мама просила сложить ладони и подумать о самом желанном, я всегда произносила про себя: «Пусть будет мир во всем мире». Но почти сразу мой предательский разум переключался на Марка и Алана. Заветное желание ютилось где-то на задворках глобального гуманитарного блага. Но все же я хотела вернуть себе Стернов. Пусть я и не владела ни одним из них. Никогда. Кажется, все было совсем наоборот. Это они играли со мной, забавлялись, пока не пришло время расстаться.
Я много думала об Алане и Марке. Мои чувства каждый день менялись. То я отчаянно жалела, что обманывала их, то злилась, что они сами мне врали. Я то умирала от любви, то ненавидела весь мир. И тосковала, ужасно скучала. Особенно по Алану. Я так привыкла жить с ним, проводить рядом практически каждую минуту, делиться переживаниями, смотреть сериал вечером, готовить что-то новое и интересное. Мне не хватало этих обыденных, простых вещей. А еще мне не хватало работы. Последние дни, когда я практически замещала Алана, в меня вселилась такая приятная уверенность в себе и собственных силах. Теперь эти силы мне пришлось законсервировать, потому что у меня больше не было работы. За неделю я подготовила и даже досрочно сдала почти все проекты для универа, осталось сдать три экзамена. Пробежавшись по билетам, я только разочарованно застонала. Учить оказалось практически нечего.
Мне нужно было срочно чем-то заняться. Например, найти новую работу. Возможно, действительно уехать в другой город. Я открыла письмо Алана, чтобы погуглить копании, которые он предлагал. В итоге я поняла, что в Москву не хочу. Терпеть ее не могу. В Хельсинки слишком холодно, а Питерские конторы занимаются немного не тем, чего я бы хотела.
Я понимала, что капризничаю, придираюсь и ищу повод для отказа всем сразу. Несколько месяцев назад я могла только мечтать о таких вакансиях. Но сегодня я хотела работать только на Стернов. Этот вывод опять заставил меня плакать. Я пыталась взбодриться, продолжала ходить к маме на занятия, пару раз засиживалась в кофейне с Крис и ее друзьями, штудировала учебники и старалась не развалиться на куски.
Но ночью тоска обнимала своими липкими лапами и заставляла меня съежиться в комок. Я накрывалась простыней, утыкалась в подушку и беззвучно плакала.
Так прошла еще неделя, а потом меня буквально осенило. Я проснулась рано утром. Крис собиралась в универ, мама – в клуб. Обе они проводили меня недоуменным взглядом до двери.
– Марьян, хоть волосы прибери, – крикнула мама. – Выглядишь очень неряшливо.
Я ничего не ответила, сунула ноги в кеды и помчалась в аптеку. Хорошо, что не в трусах.
Когда я вернулась, Крис ушла.
– Что за пожар, Марьяна? – потребовала объяснений мама, тоже уже готовая уходить.
– Ничего, – буркнула я. – Захотелось кофе.
– И где он?
– Все выпила.
Я протиснулась через тесную прихожую к ванной.
– Могла бы и нам принести, – как всегда упрекнула меня мама. – Только о себе думаешь.
Все-таки некоторые черты в моих родственниках никогда не пропадут.
Мама что-то продолжала говорить, но я ее не слышала. Я вообще больше ничего не слышала и не думала.
Две полоски на тесте перечеркнули все мои планы.
Выйдя из ванной, я села на диван, который служил мне постелью, и уставилась в одну точку.
Мой мозг, как идеальный компьютер, просчитывал все возможные комбинации, изучал каждое потенциальное решение проблемы. Иначе я свою беременность воспринимать не могла.
В девятнадцать лет.
Вместо карьеры, учебы и всех молодежных безумств я умудрилась залететь.
Сама виновата.
Но то, как Марк и Алан уверенно утверждали, что я не забеременею… Или это распространялось только на первую ночь?
Я уперлась локтями в колени и вцепилась в волосы.
Решение было на поверхности, но я не успела ничего обдумать, как мама крикнула:
– Марьяна, очнись. К тебе босс.
Я подняла голову и увидела в дверях Алана. В костюме с иголочки, с идеальной укладкой и жутко сексуальной щетиной. Хорошо, что я сидела, иначе ноги не удержали бы.
– Я ушла. Предложи кофе, детка. Очень невежливо сидеть и хлопать глазами.
И мама скрылась за дверью, оставив меня наедине с моим кошмаром. Таким желанным и любимым кошмаром.
– Привет, кроха, – проговорил Алан.
Я окончательно расклеилась. Полились слезы, и я поспешила отвернуться. Хотелось убежать, спрятаться, закрыться, но Алан стоял на пути к выходу, отрезая мне пути отступления. В окно я прыгать не решусь. Но по решительному виду Стерна я поняла, что он никуда меня не отпустит. Ни в дверь, ни в окно. Я могла попытаться избежать разговора, выгнав Алана.
– Зачем ты пришел? Уходи, – выпалила я, вытирая глаза.
Сил хватило, чтобы встать и указать пальцем на дверь. Алан нахально усмехнулся, очень напоминая Марка в этот момент.
– А твоя мама права. Где гостеприимство, Марьяна? Я рассчитывал на кофе.
– Я больше не обязана тебя обслуживать и не рассчитывала на ранний визит гостя без предупреждения. С чего это ты разбудил в себе Винни-Пуха?
Алан засмеялся, пересек комнату и взял мои руки в свои. Я честно собиралась их выдернуть, но едва почувствовав тепло пальцев и нежные поглаживания, тихо застонала от удовольствия. Он был моим самым лучшим лекарством. Отравил меня похотью и любовью, но и сам же явился, чтобы излечить. Яд полезен в малых дозах. Вакцина вырабатывает иммунитет, не убивая.
– Пойдем, я сам что-нибудь заварю, – твердо и ласково заявил Алан.
Он повел меня на кухню, где усадил за стол и включил чайник.
– Пожалуй, лучше чай, а не кофе, – предположил Ал, и я кивнула.
Мой разум еще не сдался, хотя всей душой я тянулась к Алану. Воевать с ним мне не захотелось. Чай я точно могла ему позволить сделать.
Я указала на шкаф, где мама хранила кучу всего, что можно заварить. Последнее время она была одержима чайной церемонией.
– Какие интересные сборы, – оценил Алан. – Зверобой и мята, не возражаешь?
Я развела руками, позволяя ему хозяйничать. Алан заварил травы в фитопакетах, достал розетку с медом и ложки.
Он собирался положить мед в кипяток, и я не могла ему позволить это сделать.
– Убьешь все полезные свойства меда. Добавь немного холодной воды или подожди, пока остынет.
– Спасибо, – поблагодарил он и отставил чашку. – Мари…
Алан снова протянул ко мне руки, но в этот раз я не позволила себя коснуться.
– Я не Мари, Алан. Меня зовут Марьяна.
– Это принципиально? Я так привык к Мари.
Он вроде бы валял дурака, улыбаясь мне и болтая о всяких мелочах.
– Я тоже привыкла и не возражаю. Это все очень мило, но зачем ты пришел?
Он опустил глаза, улыбнулся как-то неуверенно и также странно и наигранно засмеялся.
– Моя конкретная и прямая Мари. Я пришел умолять тебя вернуться и пытаюсь сделать это с достоинством. Я не знаю, как начать, кроха.
– Если что-то по «Тюльпанам», то мог просто позвонить, я постараюсь…
– Это не рабочий вопрос, Мари. Хотя и там мне тебя ужасно не хватает. Но больше всего на свете я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Я сожалею, что был груб и категоричен. У меня больше нет сил держаться от тебя подальше.
Я отпустила чашку и подняла глаза. Мне нужен был честный ответ. Я догадывалась, я наделась, но хотела услышать.
– Почему?
– Потому что я люблю тебя, кроха.
Я снова заревела. Просто моментально начала лить слезы и рыдать. От радости, от идиотского счастья. Его признание все запутывало, но как же я была счастлива слышать эти три слова.
Алан спрыгнул с высокого стула и подошел ко мне, чтобы крепко обнять. Он прижал меня к себе на несколько сладких мгновений, а потом начал смахивать со щек мои слезы и уговаривать:
– Пожалуйста, не плачь. Не могу видеть твои слезы. Мари, родная. Марьяна.
Он целовал мои веки и мокрые щеки, чмокал в нос и гладил по волосам. Через минуту я уже не плакала, а смеялась, повторяя:
– Я тоже люблю тебя. Люблю тебя, Алан.
Эйфория закончилась так же быстро, как и истерика. Я попыталась мыслить трезво и отстранилась.
– Нам не стоит снова начинать, все так запутанно. Я врала тебе. Ты ненавидишь ложь, – решила я напомнить. – Ты же сейчас поступаешь как с Агатой. Прощаешь меня вопреки принципам…
Алан воспринял мои слова со всей серьезностью. Он как будто предвидел такой поворот.
– Я много думал об этом, Марьян. Да, ты обманывала меня, скрывала свое имя, но ведь я сам создал все условия для этого. Я не настаивал, меня все устраивало. А потом ударился в крайность. Я не подозревал, что ты Яновская. Это было чертовски неожиданно. Марк обычно более лоялен к там вещам, но тоже вспылил. Мы едва не сломали тебя. Для маленькой девочки нас двоих слишком много.
– Пожалуй, – соврала я снова.
Не Алану даже врала, а самой себе. Я хотела их обоих, но знала, что Марк не будет моим. Я хотела Алана, но какой ценой?
Пока я пыталась обдумать хоть что-то, Стерн заговорил:
– Пусть это удобно и лицемерно, но я не хочу жертвовать нашим счастьем во имя своих принципов. Твердость хороша в бизнесе. С тобой я могу быть мягким, Мари. Я готов на компромиссы, на твои условия. Все то время, что ты была со мной, я только и делал, что брал, ничего не давая взамен. Теперь я хочу быть твоим целиком и полностью, хочу быть тем, кому ты сможешь доверять. Давай начнем все с чистого листа.
Я снова всхлипнула и покачала головой.
– Звучит здорово, но не получится, Ал. Я беременна.
– Беременна? – эхом повторил он.
Губы Алана моментально растянулись в улыбке, а глаза блеснули внезапным счастьем. Но блаженство смыло с его лица, едва я добавила:
– Я хочу сделать аборт. Я как Агата, только честная, – рассмеялась я, снова почти плача.
– Аборт? – опять повторил Ал. – Зачем? Почему? Мари, нет!
– Да, Алан. Мне девятнадцать лет. Сначала умер мой отец, потом мы потеряли все, что имели, я продалась вам. Ты, Марк, все это безумие… А я хочу работать, понимаешь? Я мечтала с детства, что возглавлю компанию, буду придумывать дома. Мои мечты кто-то смыл в унитаз, понимаешь? Что я буду делать с ребенком?
Алан взял мое лицо в ладони и заговорил так страстно, что я вся затрепетала.
– Не ты, Марьяна. Мы! У тебя есть я. Ты не одна, девочка.
– Даже это ничего не меняет, Алан. Я не знаю, чей он.
– Он наш, кроха. Если мы вместе и любим друг друга, то чей он еще может быть?
Я не нашла ни одного ответа, который бы опроверг утверждение Алана. Он продолжал хоронить мои сомнения под еще более железобетонными фактами.
– Ребёнок – это счастье, Мари. Я понимаю, ты совсем юная и неопытная, но материнство в наше время не подразумевает отшельничество. Мы же с тобой работали из дома. Ты видела, что все можно совмещать. Можно нанять няню…
– Няню, Алан? – возмутилась я. – Рожать ребенка, чтобы спихнуть на кого-то? Зачем?
– Приходящую няню, Мари. В конце концов, твоя мама и сестра…
– О, на них точно не рассчитывай.
– Ладно. Но я точно знаю, что ты можешь рассчитывать на меня, кроха. У нас в запасе девять месяцев. Ты за три усвоила тонну информации. Я смог доверить тебе столько всего, что освободил почти половину времени. Ты научила меня отдыхать. Я с удовольствием посвящу это время малышу. У тебя будет время на карьеру. Если ты, конечно, хочешь карьеру в моей фирме.
Я повисла у него на шее, повторяя:
– Конечно, хочу, Алан. Я представить не могу себя еще где-то. Твои вакансии прекрасны, но я не смогла позвонить никому.
