Алвин Рис
Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе

Полная версия

Религиозная традиция – это всегда сплав ритуала, искусства и мифологии, причем каждый из этих компонентов выразим в терминах другого. Символы, будь то мифы, церемонии или физические объекты почитания, полностью раскрывают свою значимость только внутри отдельной традиции; чтобы в полной мере испытать силу и озарение, которые может дать миф, нужно быть неотъемлемой частью этого замкнутого мира, а такое глубинное слияние с древней кельтской традицией ныне уже невозможно. Именно поэтому мы считаем, что нельзя просто пересказывать древние кельтские предания без комментариев. Чтобы соединить все эти осколки древности, современному человеку недостаточно освободить свой ум от предвзятости историка и предрассудков ученого, а также от эстетизма тех, кто видит в Библии прежде всего «литературу». Его восприятие нуждается в разного рода примечаниях и подсказках – своего рода ключах к пониманию текста. И хотя, наверное, истинный смысл того или иного предания никогда не раскроется вполне перед современным читателем, мы полагаем, что сравнительное изучение этих традиционных повестей в сопоставлении с аналогичными преданиями, ритуалами и учениями других стран и других эпох поможет нам высветить по крайней мере фрагменты традиции, всего лишь одним из выражений которой являются эти сказания, даже в их исходной форме.

II. Ветви традиции

1

К ирландской эпической традиции, дошедшей до нас в средневековых рукописях, относятся саги*, которые условно можно поделить на четыре группы, или цикла, а именно:^[1]

1. Мифологический цикл;

2. Уладский цикл;

3. Цикл Финна;

4. Исторический цикл.

В сагах так называемого Мифологического цикла все главные персонажи принадлежат к Tuatha Dé Danann, «Племенам богини Дану», легендарному народу, который, как принято считать, заселил Ирландию перед тем, как туда приплыли сыновья Миля, предки современных обитателей страны. Саги Уладского цикла посвящены главным образом войнам короля Конхобара из Ульстера, в первую очередь подвигам самого знаменитого из них – Кухулина. Саги, относящиеся к Циклу Финна, повествуют о герое Финне Мак Кумале и его лесных военных отрядах (фиане). Этот цикл называют иногда Циклом Оссиана, так как большинство входящих в него поэтических текстов традиционно приписывается сыну Финна Ойсину, или Оссиану (под этим именем он известен благодаря творчеству Джеймса Макферсона). Так называемый Исторический цикл – самый пестрый, в него входят разрозненные саги, группирующиеся вокруг отдельных верховных или местных королей Ирландии. При этом в каждом из четырех названных циклов¹ содержится эпический материал, восходящий к индоевропейскому наследию и предположительно являвшийся компонентом духовной традиции кельтских народов в эпоху до переселения на эти острова. Однако в трудах древнеирландских историков центральные персонажи эпических преданий выстроены в единую хронологическую цепь – от времен потопа до начала вторжения в Ирландию викингов. События, относящиеся к Мифологическому циклу, синхронизированы с главными этапами древней мировой истории; так, правление короля Конхобара в Ульстере относят к самому началу христианской эры; Финн и его воины служили королю Кормаку Мак Арту, который был верховным королем Ирландии, вероятно, в III в. н. э.; предания же, относящиеся к Историческому циклу, группируются вокруг королей, правивших в III–VIII вв. н. э.

Некоторая дополнительная информация о персонажах и основных событиях, описанных в эпических преданиях всех этих четырех циклов, содержится в трудах, составленных еще в период средневековья², в частности в «Книге захватов Ирландии» (Lebor Gabála Érenn) – «истории» заселения острова предками ирландцев, а до них другими племенами, – которая имеет ряд приложений: Список Королей; «Глоссарий», приписываемый Кормаку Мак Куленану, епископу и королю, погибшему в 908 г.; так называемые диншенхас («старины мест», сказания о том, как и почему то или иное место получило свое имя); «соответствия имен» (Cóir Anmann – рассказы, разъясняющие появление имен и прозвищ у того или иного известного персонажа) и, наконец, стихи, триады и родословия, содержащие многие знаменитые имена.

Что касается древневаллийской традиции, то она содержится в так называемых Четырех ветвях мабиноги (mabinogi – «повесть о детстве», или просто «повесть»), отчасти сопоставимых с ирландским Мифологическим циклом, в рассказах и стихотворных произведениях Артуровского цикла, широко представленных также и на многих других языках, в разнообразных поэтических и прозаических повестях, которые, возможно, ранее представляли собой фрагменты саг³. Большинство из этих стихотворных текстов приписывается Лливарху Хену, Талиесину и Мирддину, легендарным поэтам, соотносимым хронологически с валлийскими королями VI в. В Уэльсе также есть свои родословия, триады и надгробные эпитафии героям, во многом компилятивные и свидетельствующие об аутентичности традиции, которая, вероятно, никогда не была сосредоточена в обширных нарративных текстах; сюда же примыкают два латинских текста, представляющих собою вехи в истории Артуровского цикла: «История бриттов» (Historia Brittonum) Ненния (начало IX в.) и более совершенная с литературной точки зрения «История бриттов» (Historia Regum Britanniae) Гальфрида Монмутского*. Валлийские и ирландские жития местных святых, написанные как на латинском, так и на народных языках, тоже отчасти можно рассматривать как добавочный эпический цикл. Подобно житиям святых, возникшим в других странах, они имеют много общих мотивов со светскими повестями и весьма важны для реконструкции дохристианской духовной культуры.^[2]

2

Принято считать, что, до того как Ирландию завоевали гойделы, предки современных ирландцев, остров последовательно заселяли пять других племен. Далее мы остановимся на этой теме подробнее, теперь же дадим лишь краткий их перечень и наметим основные детали, характеризующие ту или иную волну завоевателей. Первые три группы известны по именам предводителей, две последующие – по названиям племен. А именно:

1) Кессар,

2) Партолон,

3) Немед,

4) Фир Болг (фир = «люди»),

5) Туата Де Дананн (Племена богини Дану).

Кессар была женщиной, и возглавляемая ею экспедиция, преимущественно женская по составу, как принято считать, явилась в Ирландию еще до потопа. Единственным из всех, кто сумел пережить эту катастрофу, был супруг Кессар – Финтан, который, принимая последовательно облик лосося, орла и ястреба, стал свидетелем вторжений всех последующих волн переселенцев. Он появляется вновь уже в христианизированных повестях как высший авторитет в вопросах исторической традиции. Опустошенный потопом остров многие сотни лет оставался безлюден, пока наконец в Ирландию не прибыли Партолон и его спутники. Все они и их потомки неожиданно погибли от странной эпидемии, охватившей страну, и лишь один из них, Туан, сын Старна, подобно Финтану, уцелел. Вслед за племенем Партолона на остров пришел народ под водительством Немеда, который сам умер в Ирландии, однако его люди, пережив ряд несчастий и катастроф, в конце концов покинули страну, причем потомки их разделились на три ветви, из которых две стали предками народов, затем также заселивших остров. Первый из них, Фир Болг, еще населял Ирландию, когда у ее берегов появился второй – Туата Де Дананн. По некоторым сведениям, пришельцы потребовали отдать им королевство – в бою или миром, и Фир Болг, побежденные в Первой битве при Маг Туиред, были вынуждены переселиться на Айлей, Аранские острова, Мэн и Ратлин. В начале христианской эры они якобы вернулись в Ирландию, но уже на правах подчиненного народа. Однако, как повествует другая сага⁴, Туата потребовали у племени Фир Болг лишь половину королевства, но в этом им было отказано; тогда между двумя племенами произошла Первая битва при Маг Туиред, после которой был заключен мирный договор о дружбе и согласии.

Остановимся подробнее на Туата Де Дананн, чудесном Племени богини Дану. Как мы уже отмечали, к нему относятся практически все центральные персонажи цикла, называемого Мифологическим, и уже благодаря этому Племена богини по сравнению с четырьмя другими племенами, заселявшими Ирландию до них, должны быть отмечены особо. В отличие и от своих предшественников, и от своих преемников – сыновей – Миля они располагали тайным магическим знанием, были сведущи во многих искусствах и ремеслах и владели секретами колдовства. Перед появлением в Ирландии они побывали на северных островах, где получили свои несравненные эзотерические знания и откуда перенесли на остров свои четыре магических талисмана: Великий камень Фал, известный тем, что он издавал крик, если на него наступал будущий король; копье Луга, приносившее победу в битве всякому, кто держал его в руке; меч Нуаду, поражавший всякого, против кого он был направлен; котел Дагды, насыщавший всех, кто садился вокруг него. Если все остальные группы переселенцев прибыли в Ирландию на кораблях, то Туата достигли страны на темных тучах прямо по воздуху, опустились на гору Конмайкне Рейн и на три дня покрыли тьмой лик солнца. В позднем описании Первой битвы при Маг Туиред они изображаются как «общество приятное и вызывающее восхищение, дивно прекрасное обликом, обладающее замечательным оружием и изысканной одеждой, искусное в музыке, пении и игре, одаренное наиболее светлым умом и ярким темпераментом среди всех, кто когда-либо прибывал в Ирландию. Племя это было превыше всех храбростью и внушало необоримый ужас, ибо превосходило все народы мира своей сноровкою в искусствах и ремеслах»⁵.

Ученые люди, которые в Средние века записывали предания Древней Ирландии, затруднялись, как им рассматривать Племена богини – как людей, демонов или падших богов. В повести о Туане Мак Кайриле из «Книги Бурой коровы», записанной примерно в 1100 г., говорится, что ученые люди не знали, откуда пришли в Ирландию Туата Де Дананн, но что, «похоже, пришли они с небес, о чем свидетельствует их ум и совершенство их знаний». В тексте рукописи XV в. сказано, что на острове их почитают, тогда как поэт, писавший около 1000 г. н. э., считает необходимым сказать, что, «хотя он и называет их, но не испытывает к ним никакого почтения»⁶.

По преданию, среди этого племени лишь «люди искусства» были богами, а простые труженики – нет⁷. Саму Дану называют «матерью богов»⁸, а иные из ее подданных изображаются порой как божества. В свете этого понятна и интерпретация имени Дагда как «добрый бог», что поддерживают и современные филологические исследования. Этот персонаж носит также имена Аэд (aed – «огонь»), Эохайд Оллатар (Эохайд Всеобщий Отец) и Руад Рофесса (Господин Великого Знания) и описывается как бог друидизма или магии (draidecht)⁹. В «Глоссарии» Кормака Бригита, дочь Дагды, изображается как «поэтесса… богиня, которой поклоняются поэты», а две ее сестры, носящие то же имя, называются соответственно целительницей и женщиной-кузнецом; обе также изображаются как богини. Диан Кехт, согласно тому же тексту, был «мудрым врачевателеми богом здоровья», Нейт – «богом битвы», Мананнан Мак Лир, «знаменитый торговец, живший на острове Мэн, и лучший кормчий на Западе Европы», именовался также «богом моря» и «сыном моря» (mac lir), причем не только у гойделов, но и у скоттов и бриттов, и остров Мэн (inis Мапапп) был назван в его честь¹⁰. Более того, имена Нуаду, короля Туата Де Дананн ко времени прибытия в Ирландию, и вышеупомянутой Бригиты фигурируют среди имен божеств в бриттских надписях периода романизации. В валлийской эпической традиции место Нуаду занимает Луг, чье имя также встречается как деоним в надписях, обнаруженных на континенте, причем форма Lugoves может быть интерпретирована как множественное число от Lug(us). Этот же бог, вероятно, дал свое имя таким топонимам, как Лион, Лаон, Лейден (Lugudunum) – на континенте и Карлайл (Luguvalium) – в Британии¹¹.

Мы уже упоминали о Первой битве при Маг Туиред, которая произошла между Туата Де Дананн и Фир Болг, заселявшими Ирландию до них. Одна из центральных саг Мифологического цикла повествует о Второй битве при Маг Туиред, где противниками Туата выступают фоморы, единственные мифические существа, сопоставимые с самими Туата в таинственности и искусстве магии. Именно в этом сюжете сущность «людей богини» проявляется наиболее ясно и полно. Фоморы давали знать о своем присутствии еще во времена Партолона. В «Книге захватов Ирландии» они изображаются как однорукие и одноногие существа¹². Предводителем их назван Кихол Грикенхос сын Голла («одноглазого») сына Гарба («грохота»). У фоморов было четыре корабля, и команда каждого насчитывала пятьдесят мужчин и трижды по пятьдесят женщин, причем женщины эти обладали поистине жуткой внешностью, что особенно ярко видно из описания матери Кихола – Лот. Ее распухшие губы находились на груди, у нее было четыре глаза, причем все располагались на спине, а сила ее была столь велика, что равнялась силе всего войска фоморов. По некоторым версиям, фоморы потерпели поражение в битве с Партолоном; по другим, хотя это сражение и длилось целую неделю, «ни один человек не был убит, ибо это была волшебная битва»¹³. Немед, возглавивший следующую группу завоевателей, также сражался с фоморами, убил двух их королей и нанес им поражение в трех битвах. Однако после смерти Немеда потомки его потерпели поражение от фоморов, во главе которых стояли Морк и Конанд, и на каждый Самайн (1 ноября) должны были отдавать им две трети всего урожая, молока и приплода. В конце концов люди Немеда решились на штурм морской крепости фоморов, башни Конанда, и даже сумели ее разрушить, однако вскоре после этого у берегов острова появился Морк с шестьюдесятью кораблями, и после кровавой бойни, которая за этим последовала, лишь один корабль с тридцатью воинами Немеда сумел ускользнуть.

Во время Первой битвы при Маг Туиред королю Туата Де Дананн, Нуаду, отрубили руку, после чего¹⁴ между воинами Туата и их женами возник спор, вправе ли Нуаду теперь быть королем. Жены считали, что, лишившись руки, Нуаду потерял и право управлять островом, и требовали передать власть их приемному сыну Бресу, или Эохайду Бресу (Эохайду Прекрасному), сыну Элаты. Отец Бреса, Элата, сын Делбаэта, был королем фоморов, а мать его, Эрью, дочь Делбаэта, принадлежала к Туата Де Дананн. На первый взгляд это предложение, которое Туата, кстати говоря, приняли, может показаться странным, если учесть, что фоморы обыкновенно изображаются в текстах как жуткие существа, настроенные враждебно ко всем, кто прибывал в Ирландию, противники Партолона и Немеда, добившиеся, чтобы потомки последнего навсегда покинули страну. В текстах, относящихся к более позднему времени, само слово «фомор» даже приобретает значение «великан», а в церковной традиции они изображаются в одном ряду с эльфами, лошадиноголовыми и прочими уродливыми существами как племя, ведущее свой род от Каина и Хама, прóклятого сына Ноя¹⁵. Однако, несмотря на это, перед своим приходом в Ирландию Племена богини Дану заключили с фоморами союз, и Балор, внук Нета, король фоморов, отдал свою дочь Этне Киану, сыну Диан Кехта. От этого брака на свет появился Луг, главный персонаж всего цикла. Когда же начался спор между мужами Племен богини и их женами о том, кому править Ирландией, жены Туата настаивали, что власть над островом должна быть отдана Бресу, сыну Элаты, потому что это укрепит их мир с фоморами.

Так Брес стал королем Ирландии, но при этом ему было поставлено условие, что он добровольно откажется от власти, если будет решено, что дела его дурны и недостойны правителя. Однако заступничество Бреса ни в коей мере не ослабило тягот, которые терпели Туата, ибо к тому времени три правителя фоморов – Индех, сын Де Домнанн, Элата, сын Делбаэта (и отец Бреса), и Тетра – обложили всю Ирландию такой данью, что ни драгоценности, ни скот, ни пища, ни самый дым из очагов Туата не были от нее свободны. Дагда, «бог друидизма», вынужден был каждый день таскать камни и копать рвы, строя крепость для Бреса, силы же его все более истощались, потому что три лучших куска из своей доли он отдавал уродливому шуту по имени Криденбел, который всячески им помыкал. Огма, самый сильный из героев Туата, тоже голодал и должен был таскать дрова для очага фоморов, но каждый раз, когда он собирал вязанки на ближних островах, море подхватывало их и уносило две трети запаса. Скупой Брес лишил Туата радости видеть подвиги своих героев и слушать чудесную музыку и пение, более того, «ножи их в ту пору не покрывались жиром, и сколько бы ни звал их король, изо ртов уж не пахло пивом». В конце концов Брес стал жертвой первой насмешки, песни поношения, которая была спета в Ирландии: «Ничего, кроме пагубы, не будешь знать ты с этого часа»; после этого Племена богини потребовали вернуть им королевство. Однако Бресу было разрешено остаться королем до конца семилетнего срока, и он использовал это время, чтобы собрать вокруг себя могучих мужей из чудесных холмов-сидов, т. е. фоморов, от Лохланна до Западных островов, чтобы напасть на Племена богини и силой подчинить их себе. «Воистину не знала Ирландия врагов страшнее и ужаснее, чем те, которых вели за собой Балор, сын Нета, и Индех, сын Де Домнанн».

Тем временем лекарь Племен богини Диан Кехт сделал для короля Нуаду серебряную руку (airgetlám), и потому стали его называть Нуаду Аргетлам (Нуаду Серебряная Рука). Позднее же Миах, сын Диан Кехта, нарастил на этой руке плоть и так исцелил Нуаду. После этого Нуаду вновь был провозглашен королем Племен богини Дану. Однажды задал он в Таре большой пир, когда вдруг привратник заметил, что к ним приближается группа незнакомых людей, во главе которой шел молодой воин, светлый обликом и статный, отмеченный знаками королевского сана. На вопрос привратника, кто он, молодой воин представился как «Луг, сын Киана, сына Диан Кехта и Этне, дочери Балора, приемный сын Таллан, дочери Магмора, короля Испании, и Эхайда Гайруха, сына Дуаха». Привратник спросил его, что он умеет, «ибо не знающий ремесла не может войти в Тару»¹⁶. «Можешь спросить меня, – сказал тот, – я плотник». Привратник ответил: «Ты нам не нужен, есть уже у нас плотник, Лухта, сын Луахайда». Тот сказал: «Спроси меня, привратник, я кузнец». Привратник ответил ему: «Есть между нами кузнец, Колум Куалленех» и т. д. В результате между ними произошел следующий диалог:

– Спроси меня, я герой.

– Ты нам не нужен. У нас уже есть герой, Огма, сын Этниу.

– Спроси меня, я арфист.

– Ты нам не нужен, ибо есть уже среди нас арфист, Абкан, сын Бикелмоса, люди трех богов из сидов дали ему его чудесную силу.

– Спроси меня, я воин.

– Ты нам не нужен…

– Спроси меня, я филид и сведущ в делах старины.

– Ты нам не нужен…

– Я чародей.

– Ты нам не нужен, есть уже у нас чародеи, да немало и магов и друидов.

– Спроси меня, я врачеватель.

– Ты нам не нужен. У нас уже есть врачеватель Диан Кехт.

– Я кравчий.

– У нас уже есть кравчий.

– Спроси меня, я могу обрабатывать металлы.

– Ты нам не нужен, у нас занят этим Кредне Керд.

Тогда тот воин заговорил вновь. «Пойди и спроси своего короля, – сказал он, – есть ли при нем человек, что искусен во всех этих ремеслах сразу. Если же найдется такой, я покину Тару».

Тогда привратник отправился в королевские покои и доложил о приходе Самильданаха, «человека всех возможных искусств», король же велел расставить перед ним доски для игры в фидхелл. Они сели играть, и всякий раз выигрывал Луг. После этого король сказал: «Его следует пропустить, ибо до сей поры равный ему не приходил к воротам этой крепости». Привратник пропустил Луга, тот вошел и сразу сел на место мудреца, «ибо и вправду был он сведущ во всяком искусстве». Выступил тогда вперед Огма и бросил ему свой вызов. Метнул Огма такой камень, что потребовалось бы четырежды по двадцать бычьих упряжек, чтобы сдвинуть его с того места, куда он упал. Луг же снова бросил его во двор Тары, так что камень точно лег на прежнее место. Тогда король потребовал, чтобы он сыграл для собравшихся на арфе. Луг сыграл три волшебные мелодии, которые сначала погрузили их в сон, а потом заставили смеяться и плакать. Видя все это, Нуаду сообразил, что Самильданах способен помочь им освободиться от ига фоморов, и предложил Лугу на время поменяться с ним местами. «Сел тогда воин на королевское место, и сам Нуаду вставал перед ним до исхода тринадцати дней».

Луг совещался с двумя братьями, Дагдой и Огмой, а затем присоединились к ним братья Нуаду, Гоибниу и Диан Кехт, врачеватель. Они вели разговор целый год, а затем призвали к себе друидов Ирландии, чтобы узнать, на что способен каждый из них. Чародей по имени Матген сказал, что своим тайным искусством сумеет низринуть горы Ирландии на войско фоморов, кравчий обещал отвести от фоморов воды великих озер и рек Ирландии, но сами ирландцы не будут испытывать недостатка в воде, хоть бы и пришлось им сражаться целых семь лет. Друид Фигол обещал напустить на войско фоморов три огненных ливня, которые на две трети отнимут у них силу и храбрость. «Не дам я излиться моче из тел лошадей и людей, – сказал он, – а каждый выдох ирландцев прибавит им храбрости, доблести и силы, и не истомятся они в битве, хотя бы продлилась она до исхода семи лет».

Затем настал черед Дагды сказать, на что он способен. «Все, чем вы хвалитесь, – сказал он, – совершил бы и я сам». В ответ на это все воскликнули: «Вот это и есть искусство Великого бога», поскольку имя его значило «Добрый бог», «Даг-Да».

После этого Луг, Дагда и Огма отправились к трем богам Дану и на протяжении семи лет готовились к битве и делали себе оружие. Рассказывается также, что Дагда «в пору Самайна» (т. е. 1 ноября) встретился с Морриган (чье имя означало «Великая королева», или «Королева призраков»). Морриган, Бадб («громкий крик») и Маха (это имя в равной мере употребляется по отношению ко всем трем), были мрачными женщинами-демонами, пророчившими кровавую бойню и охоту на полях сражений¹⁷. На этот раз Морриган объявила Дагде, что пойдет и сокрушит Индеха, сына Де Домнанн, «иссушив кровь в его сердце и отняв почки доблести». Две пригоршни этой крови отдала она затем войску ирландцев. Когда позднее Индех появился на поле битвы он был уже обречен.

Луг послал Дагду в лагерь фоморов, чтобы тот наблюдал за ними и, если сумеет, задержал, пока люди Ирландии не будут готовы к битве. Дагда появился среди фоморов и стал просить у них временного перемирия перед битвой, те согласились, но, поскольку выглядел Дагда как шут, они в насмешку приготовили для него кашу, ибо известно было, что «с превеликой охотой ест кашу Дагда». Вместе с крупой сварили также коз, овец и свиней и все это варево вылили в огромную яму в земле. Дагда должен был под угрозой смерти все это съесть, чтобы никто потом не посмел упрекнуть фоморов в отсутствии гостеприимства. У Дагды был с собой ковш, такой огромный, что в нем без труда улеглись бы мужчина и женщина. При помощи этого ковша он сумел расправиться со всем угощением, а затем сунул в яму палец и, убедившись, что там ничего не осталось, лег спать. Фоморы смеялись над тем, как нелепо он одет и какое громадное у него брюхо. На голове у него был колпак, плащ доходил только до локтей, рубаха еле прикрывала зад, а башмаки были сделаны из грубых конских шкур мехом наружу. Когда шел, он тащил за собой огромную раздвоенную палицу и след от нее был подобен рву на границе двух королевств. Далее в тексте саги следует поистине раблезианский пассаж, в котором передается разговор Дагды с дочерью Индеха, в результате которого та обещает свое магическое участие в битве на стороне ирландцев.

После этого мы опять видим Луга и слышим, как он расспрашивает вождей Туата, какими искусствами они владеют и каким образом могут быть полезны в предстоящей битве. Кузнец Гоибниу обещает постоянно обеспечивать сражающихся новым оружием взамен сломанного, и уж тогда ни один наконечник, выкованный им, не пролетит мимо цели, а кожа, пронзенная им, не срастется вовеки. Диан Кехт готов заботиться о здоровье сражающихся, так что любой, исцеленный им, наутро вновь сможет принять участие в битве. Кредне вызвался делать заклепки для копий, кромки щитов, клинки для мечей и рукояти, а Лухта – щиты и древки для копий. Огма объявил, что сокрушит самого короля и трижды девять его друзей и к тому же возьмет в плен большую часть вражеского войска. Поэт Карпре поклялся проклинать и порочить врагов, чтобы своей тайной властью лишить их стойкости в сражении. Две колдуньи, Бейкуйлле и Дианан, сказали, что нашлют чары на камни, деревья и дерн, так что станут они против врага войском с оружием и обратит это врагов в бегство в отчаянии и страхе. Колдуны, друиды, кравчие и сами Морриган и Дагда – все заявили о своем могуществе и готовности участвовать в битве.

Когда битва началась, фоморы послали Руадана, сына Бреса, и Бриг (т. е. Бригиты), дочери Дагды сообщить о сражении и убить Гоибниу. Ему удалось ранить кузнеца копьем, но и сам он был убит. Узнав о случившемся, Бриг явилась в лагерь ирландцев оплакать своего сына, и это был первый крик и плач, какой когда-либо слышали в Ирландии¹⁸. Туата, опасаясь преждевременной гибели Луга, «владеющего столькими искусствами», хотели помешать ему вступить в битву, но он ускользнул от своих стражей и предстал перед людьми Ирландии, побуждая их к битве. Он исполнил боевую песнь, обходя свое воинство на одной ноге и прикрыв один глаз. По пути ему случайно встретился Балор, к тому времени уже убивший Нуаду. У Балора был «дурной глаз», открывавшийся только на поле битвы, когда четыре человека поднимали ему веко. И если войско смотрело на этот глаз, теряло оно всю свою силу. Сойдясь с Лугом, Балор приказал поднять веко, чтобы мог он взглянуть «на болтуна, который к нему обратился», но Луг успел метнуть в него камень, который «вышиб глаз через голову наружу, так что воинство самого Балора узрело его», а разрушительная сила «дурного глаза» обернулась против самих же фоморов. Согласно некоторым версиям саги¹⁹, Луг отрезал Балору голову и, хотя тот просил его непременно положить ее на свою голову, сделать это поостерегся, несмотря на то что Балор твердил, что таким способом к нему перейдет вся его сила. Вместо этого Луг положил голову Балора на камень, и вытекший из головы яд немедленно расколол камень на четыре куска.

В следующем фрагменте саги Луг встречается с Лохом Летгласом («наполовину зеленым»), поэтом фоморов, и оставляет его в живых при условии, что тот исполнит три желания Луга, одно из которых заключалось в том, что песнь Лоха «до Судного дня отвратит от острова набеги фоморов». А Брес, также прося пощады, обещал, что «тогда вовек не иссякнет молоко у коров Ирландии». В ответ на это Луг передал Бресу приговор Маелтне Морбретаха («великого суждения»): «Не будет тебе пощады, ибо не властен Брес над их породой и потомством, хоть на нынешний век он и может коров напитать молоком». Тогда Брес объявил, что, если ему оставят жизнь, ирландцы будут снимать урожай каждую четверть года. Но и это не спасло его, так как ирландцы, видимо, были вполне удовлетворены нормальным годовым циклом. «Меньшее, чем это, спасет тебя, – объявил ему Луг. – Как пахать людям Ирландии? Как сеять? Как жать? Поведай об этом, и спасешь свою жизнь». – «Скажи всем, – ответил на это Брес, – пусть пашут во вторник, поля засевают во вторник, во вторник пусть жнут». Эта формула, спасшая жизнь Бресу, до сих пор жива как оберег от инфернальных существ, которые стремятся похитить плоды фермерского труда²⁰. Согласно же диншенхас, вопрос о жизни и смерти Бреса превратился в чудесное состязание, в ходе этого состязания ему самому пришлось пить молоко бурых коров Мунстера, которых он якобы пытался лишить молока. Но питье, которое он должен был пить, на самом деле не было коровьим молоком²¹. После Битвы при Маг Туиред Луг, Дагда и Огма пустились преследовать фоморов и сумели вернуть арфу Дагды. Весь скот Ирландии, повинуясь мычанию чудесной черной телки, которую избрал себе Дагда в награду за свой труд на строительстве крепости, сошелся к Туата и начал мирно пастись. Морриган и Бадб провозгласили победу и возвращение былого благополучия, но также предрекли конец мира и возврат хаоса.

Миру, которым правили Туата после Битвы, действительно пришел конец, когда к острову приплыли сыновья Миля. После поражения Туата в битве Аморген, поэт и судья вновь прибывших, как говорят, поделил Ирландию на две части и половину Ирландии, что была под землей, отдал Туата Де Дананн, а другую половину – сыновьям Миля. Туата же «пошли внутрь холмов и волшебных мест (sídbrugaib), так что все подземные чудеса (sída) были подвластны им. И для каждой области Ирландии оставили они пять из их числа для увеличения битв, ссор и споров между сыновьями Миля»²². В одном раннем тексте говорится, что Туата Де Дананн дали сыновьям Миля жен; согласно другому, они уничтожили всю рожь и все молоко у сыновей Миля, и так продолжалось до тех пор, пока те не заключили союз с Дагдой. Так спасли они свою рожь и свое молоко²³. В этой же повести говорится о том, как Дагда поделил волшебные холмы (síde) между Лугом, Огмой и самим собой – тремя вождями, которые предводительствовали Туата в сражении с фоморами; Энгус же (Мак Ок – «молодой сын»), сын Дагды, узнав об этом, изгнал своего отца из Бруга-на-Бойне (Дома Бойне).

В другом, более позднем тексте королем Туата Де Дананн назван Бодб, сын Дагды, тогда как верховным их королем объявлен Мананнан Мак Лир. Он распределяет среди вождей Туата все десять сидов, сам же поселяется за морем в Эмайн Аблах (Эмайн Яблок). Этот же Мананнан установил Fáth Fiada, «через которую не видны вожди Туата», праздник Гоибниу, «ограждающий верховных королей от старости и смерти», и поселил на острове «свиней Мананнана, которые могут быть убиты, но продолжают при этом жить и могут вновь служить пищей для воинов»²⁴. Согласно этой новой версии, верховный король Туата – «бог моря», поселившийся за морем подобно загадочному Тетре, королю Фир Болг, который также поселяется за морем, когда Ирландией начинает править фомор Брес. Для обоих, Мананнана и Тетры, скотом является рыба²⁵, и само имя Тетры, как и патроним Мананнана, синонимично слову «море». Как бы то ни было, Туата Де Дананн оттесняются на периферию освоенного пространства, на острова и в недра холмов, где ранее было убежище фоморов. Роль их теперь также сходна с ролью фоморов в те недавние времена, когда Ирландией правили сами Туата: они дают жен, затевают споры и распри, а также обладают возможностью уничтожить или спасти для властителей Ирландии то, что производит земля. С этого момента различие между фоморами и Туата оказывается размытым. Противопоставление существует лишь до тех пор, пока Туата остаются явными властителями Ирландии. До прихода в Ирландию, когда Туата жили на северных островах, и теперь, когда они, уступив сыновьям Миля, ушли в подземные сиды, Туата с фоморами не воюют. Изначально и в итоге – в мире оккультного – между ними нет вражды; их противостояние целиком принадлежит к явленному миру.