Не так давно под крышей Веселиновского спортивного зала состоялась финальная встреча по волейболу на приз «имени генерала С. К. Буряка». Победили Веселиновские. И это символично.
Когда я спросил своих односельчан, кто такой Буряк Сергей Кириллович, они ответили: «Генерал!».
Ответ верный, но не исчерпывающий. А чтобы понять жизнь нашего земляка, надо прочувствовать его глубиной сердца. Буряк был простой и обычный, и… в то же время необыкновенный.
В небогатой крестьянской семье родился мальчик. Назвали его Серёжей. Было это в октябре 1909 года. А уже по весне сестринские поклонники приладили к развесистой шелковице «старушку»-скрипучую колыбель и качали мальчика.
Русый, голубоглазый Серёжа был непритязательным, добрым ещё с детского возраста.
Как подрос, пошёл в школу. Учился хорошо, имел феноменальную память, прекрасно решал задачи и много читал. Читал не только сам, но и научил грамоте свою мать – Степаниду Диамидовну. Она ни разу не переступала школьного порога, хотя впоследствии и сама ходила в библиотеку за книгами для сына и для себя. Это свидетельство её племянницы, Екатерины Григорьевны Прихнич, которая и сегодня вспоминает, что тётя, когда она была ещё маленькой, читала «Кобзаря».
Екатерина Григорьевна более двадцати лет жила в городе Обухове, а теперь судьба снова вернула её на малую Родину: в небольшой дом, обсаженный садом, молодые деревья которого, словно подпирают, поддерживают в жизни старую качалку – шелковицу.
Чтобы больше узнать о Сергее Кирилловиче, я и пришёл к его племяннице Екатерине Григорьевне.
В прихожей убрано. На столе альбом и несколько художественных книг.
Женщина рассказывает, что у дяди Сергея с детства было много друзей. Лучшими из них были Андрей Леонтьевич Мусиенко, Федот Мартынович Лысенко, Николай Дорофеевич Овдийко.
Школьные годы сдружили их навеки – в те времена деревенские дети мало учились грамоте, а больше уделяли внимания мудрости обработки почвы, выращиванию хлеба.
Дружная четвёрка закончила семь классов и собиралась идти дальше учиться. Но не сложилось у Сергея. В неполных 18 лет его женили, ибо дома необходима была молодая шустрая работница. Это была Оришка, Ира, простая деревенская девушка, жившая рядом. В школу не ходила. Была на три года моложе своего суженого.
Но недолго Сергей ходил за плугом. Вчерашний крестьянин стал воином и не только на год-два, а на всю жизнь.
Сначала он служил в Переяславле, затем поступил в Киевскую пехотную школу.
Забрал к себе жену. Ира работала в столовой. После сельского ликбеза закончила семь классов. А Сергею дальше была уготовлена служба в Полтаве, обучение в Москве.
Сергей Кириллович Буряк окончил Военную Академию им. Фрунзе. Золотую медаль и диплом инженера ему вручал М. И. Калинин.
Учли его способности, профессиональную компетентность и оставили преподавателем этой же академии.
А потом была война. Генерал-майор Буряк участвовал в обороне Москвы. Долгое время был командиром дивизии одного из фронтов. А после тяжелого ранения в 1944 году его перевели в Генштаб Министерства обороны, где он работал до последних своих дней.
Пусть читатель простит меня за схематическое изложение материала. Я сознательно подробно не касаюсь военной службы нашего героя. Пусть об этом пишут военные. Меня больше привлекает глубина человеческой души Сергея Кирилловича.
Представьте себе, московский генерал приезжает в село, к своей племяннице, а та болела, но, тем не менее, занималась ремонтом хаты (мазанка, построена из глиняного кирпича). Как он ей помогал украсить дом!
Не успели обо всём, как следует за ночь переговорить, как утром – полон двор людей: все «жовтневци», как колхоз называли навестили земляка своего. Ведь приехал генерал!
Вдовы – с просьбой разыскать мужчин, без вести пропавших, а уцелевшие на войне люди – просто так, по-приятельски встретиться со славным земляком – односельчанином.
Сергей Кириллович помогал, чем мог, и в первую очередь – вдовам. Ездил в Киев, «выбивал» шифер, кирпич, цемент. Журил иногда бездушное отношение к семьям погибших.
Радовался, как восстанавливалось село, строился Дом культуры, тянулась мостовая. Любил посещать школу, бывать в светлом спортзале.
Таким был Сергей Кириллович. Как ему хотелось домой, в родное село! Уже перенеся два инфаркта, в 1974 году, он с радостью уезжал в родную Веселиновку, к своему гнезду.
Сразу же по приезде написал письмо в Обухов, Екатерине Григорьевне: «Я дома, приезжай, 25 июня съедутся все родные».
Это были последние строки любимой племяннице.
Потом 8 июня в селе случился пожар. И Сергей Кириллович помогал тушить его, не щадя себя. А на следующий день, 9 июня, он умер.
Мы листаем с Екатериной Григорьевной пожелтевшие страницы домашнего альбома. Она искренне удивляется: «Мало фотографий дяди Сергея. Раздала: то в школу, то в музей. Остались только фотографии его детей. Сын Володя – ныне заведующий кафедрой Московского энергетического института, дочь Надежда – инженер. И внуки – их много. Летом всегда все приезжают в родное село и босиком бегают там, где ходил их отец и дед».
Уже совсем вечерело, как Екатерина Григорьевна провожала меня до ворот. Мы шли той же дорогой, которой ходил известный всем нам С. К. Буряк, генерал, коммунист, человек, полностью отдавший себя служению народу.
Мы прощаемся. Над нами слегка качает ветви старая шелковица, под которой рос Серёжа, ягоды которой для него особенно были сладкими. Созревает шелковица летом – приходите. Попробуйте!
Б. Сушак, ветврач, Веселиновка. 27 мая 2010 г.
Война для жителей Сталинского рабочего посёлка, как и для всех советских людей не была неожиданностью. О ней давно говорили, к ней готовились, поэтому 20 апреля 1941 г. из Сталинского посёлка были призваны на сборы, на переподготовку воины запаса в Литву. Среди них был и мой папа Войленко Мефодий Ильич, рожденный 26 марта 1912 г. Он работал мотористом в цехе водоводов на водопроводной стации.
Когда их провожали, – рассказывала мне мама, я очень плакала (а мне тогда было 2 года и 2 месяца), как будто чувствовала, что это наша последняя встреча. Отец писал маме, что, судя по обстановке на фронтах других стран, становится как-то тревожно.
…Война началась на рассвете 22 июня 1941 г., когда фашистская Германия вероломно, без объявления войны, напала на СССР.
Закончилась мирная жизнь для всей нашей страны…
С этого момента больше ни одного письма от папы не пришло, и он попал в разряд без вести пропавших. О дальнейшей его судьбе я расскажу чуть позже.
Вслед за заявлением Советского правительства о нападении гитлеровских войск на нашу Родину по поселковой радиосети был передан приказ штаба местной противовоздушной обороны, в котором указывалось, что в 13 часов 22 июня 1941 года необходимо:
– полностью затемнить на весь период угрожаемого положения жилые дома, учреждения, фабрики, заводы города Москвы и Московской области;
– установить дежурство у всех выключателей внутреннего и внешнего освещения;
– привести в готовность бомбоубежища и газоубежища для населения города Москвы и Московской области, в которые по сигналу «гудком – сиреной» и объявлению: «Граждане! Воздушная тревога» население должно было спускаться в бомбоубежища, а после сигнала: «Отбой тревоги» люди могли возвращаться домой.
Мы с мамой, Войленко Ефросиньей Николаевной, жили в доме № 5 посёлка, что напротив пожарной части. После сирены в вечернее время спускались в бомбоубежище, находящееся до сих пор в углублении маленькой горки. Там находились столы, подобные тем, что есть в детских отделениях поликлиник, чтобы раздеть маленьких детей. Вот на них и на стульях мы и располагались, а, выходя на улицу, видели скользящие лучи прожекторов, охраняющих небо Москвы и Подмосковья. Полукольцо вражеских войск сжималось вокруг Москвы. В посёлке была проведена эвакуация детей яслей и детских садов в село Куровское Московской области.
Мне запомнился такой эпизод: мы находимся в большом светлом помещении, а в окне я вижу… мамино лицо! Я думала, это было моё воображение, но мама сказала, что, действительно, она приезжала один раз и точно заглядывала в окно.
В связи с приближением к Москве вражеских войск, нас вскоре вновь возвратили в Сталинский посёлок. На водопроводной станции и вокруг неё были установлены зенитки, прожектора и аэростаты заграждения (к ним были привязаны тонкими тросами мины: если вражеский самолёт задевал трос, то взрывался – прим. автора-составителя). Водопроводная станция была стратегического назначения – снабжала Москву водой, её следовало надёжно охранять.
А вот ещё картинка из прошлого: детский сад, который находился возле дома № 5, в настоящее время снесённый; напротив него была площадка с аэростатами, которые поднимали и обслуживали во время бомбёжки, в основном, девушки. Они держали металлические тросы, за которые были привязаны эти самые надувные аэростаты – огромные продолговатые баллоны. Как потом я узнала, они были длиной 8 метров и диаметром 3 метра. Поднятые в небо аэростаты не давали немецким самолётам низко опускаться, а с большой высоты не так хорошо заметны цели. Но бывали случаи, когда сильный порыв ветра срывал и уносил аэростат, и кто-то из девушек не успевал отпустить вовремя трос; это трагически заканчивалось для них.
Я всегда очень плохо спала в тихий час и, глядя в окно, которое выходило на расположение аэростатов, одну из таких трагедий увидела. Мне, ребёнку, показалось, как будто Дед Мороз помахал мне варежкой в окно (это было зимой), а вечером из рассказов и разговоров взрослых я узнала: погибла одна из девушек, она не успела отпустить трос.
Однажды, в конце 60-х годов, одна из девушек, находившихся в те дни на площадке с аэростатами, приезжала на это место, и мне посчастливилось с ней пообщаться. В беседе с ней был подтверждён случай гибели девушки.
Ещё помнится: рабочих в обед кормили в столовой, которая находилась напротив фонтана. А мама иногда ходила в Реутово через лес, чтобы обменять вещи на продукты, так как было голодно.
Навсегда остались в памяти военные и послевоенные карточки, очереди за хлебом и продуктами: в магазине по этим карточкам выдавали положенные крохотные пайки.
Что-либо о без вести пропавших долгое время нельзя было узнать.
В 2000 году я подала просьбу узнать что-нибудь о папе в программу «Жди меня», в 2005 году дополнительно отвезла и его фотографии, но долго никаких сведений не было.
… 20 октября 2010 года сестре что-то плохо спалось. В 4 часа утра включила канал «Столица», и на экране вдруг увидела номер телефона, по которому можно будет что-то узнать о без вести пропавших – мне повезло: шла какая-то передача о без вести пропавших. Через неделю мне сообщили сведения о судьбе моего папы, которые были подтверждены «Российским Красным Крестом» – Центром розыска и информации.
Оказалось, что папа, раненый в первые же дни войны в Литве, попал в плен и оказался в лагере для советских военнопленных в Западной Германии в Берген-Бельзен под № 1080 Шталаг XI-С(311).
В выписке из больничной книги под № 5536 указывается, что папа поступил в лазарет этого лагеря 13 марта 1942 года под № 13813, не дожив до своего 30-летия (26 марта 1942 года) одну неделю.
Лагерь Берген-Бельзен был создан в мае 1940 года как Шталаг Х1-С(311) для военнопленных из Бельгии и Франции.
В июле 1941 года сюда поступило около 20 тысяч военнопленных из СССР. К весне 1942 года 18 тысяч из них скончались от голода, холода и болезней (выжило 2097 человек). Так вот мой папа оказался в числе этих 18 тысяч, погибших весной 1942 года.
Задавшись целью побывать на его могиле, мы с мужем по турпутевке 23 марта 2011 года вылетели в Германию. Перед этим я побывала в церкви, заказала отпевание и взяла отпетую землю для возложения на его могилу. Но, прибыв на кладбище, мы увидели не отдельные могилы с номерами, а холмы 10×10 метров со стелами, на которых высечены кресты, и участки отведенных территорий захоронения 1941, 1942, 1943 годов. Около указателя территории 1942 года я и закопала эту отпетую землю, так как не было указано, в каком из этих холмов похоронен мой папа.
После распада Советского Союза в одном из архивов города Подольска были найдены учётные карточки советских военнопленных, которые и помогли установить место захоронения в Германии.
В 2007 году «Народный Немецкий Союз по уходу за военными могилами и Рабочая Группа Берген-Бельзен» начали проект для школ: «Мы пишем ваши имена».
Ученики изготавливают глиняные доски с именами и личными данными военнопленных. При этом представители Немецкого Союза знакомят школьников с информацией по данной теме. В дальнейшем глиняные доски с именами в торжественной обстановке возлагают на валу, окружающем кладбище военнопленных «Херстен».
19 мая 2011 года на мой адрес пришло письмо из Германии с сообщением о том, что членами добровольного общества «Рабочая Группа «Берген-Бельзен» 9 мая 2011 года установлена на кладбище «Херстен» мемориальная табличка с именем моего папы Войленко М. И. Прислали также фотографии, поздравление с Днём Победы и с пожеланиями нам здоровья, мира и благополучия. Письмо прислали члены этого добровольного общества – Петер Ваннингер, Алла Русанова-Ваннингер.
Моё сердце немного успокоилось, так как нашлось место захоронения отца, его останки покоятся в земле, при возможности можно ещё побывать на этом кладбище. Я, дочь, которую любил отец, смогла, пусть уже в возрасте 72 лет, поклониться ему за то, что он дал мне жизнь.
Папа хотел обязательно дать мне высшее образование, и я в возрасте 41 года смогла осуществить его мечту: поступила в МОПИ им. Н. К. Крупской и окончила его в 46 лет. Об этом, около памятного камня – указателя «1942 год», я рассказала отцу, а также о жизни мамы и моей.
Получив сообщение от «Рабочей Группы «Берген-Бельзен» из Германии, я послала им благодарственное письмо.
21 марта 2012 года мы с мужем вновь посетили место захоронения папы – кладбище «Херстен» в связи с тем, что 19 марта 2012 года исполнялось 70 лет со дня смерти папы и 26 марта – 100 лет со дня его рождения.
Нас очень тепло встретили члены «Народного Немецкого Союза» и «Рабочей Группы «Берген-Бельзен» Петер Ванненгер, Алла Русанова-Ваннингер и Лидия Милке.
Они нам рассказали, как торжественно проходит установка глиняных плиток с именами похороненных на этом кладбище советских воинов учениками школ, которые сами создавали эти плиты.
Член «Народного Немецкого Союза» – Петер Ваннингер собирает сведения о советских воинах, которые захоронены на этом кладбище с тем, чтоб написать «Книгу Памяти» о них.
Я очень рада, что есть люди, которые стараются сделать как можно больше, чтобы мы – дети, внуки, правнуки, родственники погибших воинов ВОВ могли что-то узнать о своих родных, близких, чтобы как можно больше воинов были отпеты и преданы земле, где бы они ни погибли.
Воспоминания Клавдии Бочаровой (Войленко). 2012