Альманах
Алтарь Отечества. Альманах. Том 4
Рассказывает бывший мичман Н.К.Горбунов
Десятого сентября наше 3-е звено 13-го КМТЩ прибыло в бухту Триги. Четвёртый катер был поставлен на ремонт. После ремонта командир звена Д.А.Овсянников с командой катеров последовали в Триги, но на них напал фашистский самолёт. Уклоняясь от огня, катер попал в несудоходный проливчик, и волной его отбросило на камни.
Самолёт противника скрылся, считая этот катер уничтоженным. Наступила ночь. Почти до утра катерники бились, стараясь снять катер с камней. Но шторм всё больше и больше разбивал его о камни. Овсяников решил оставить катер, предварительно сняв с него всё, что можно. До берега добрались вплавь, встретились с эстонскими партизанами. После связи со штабом БОБРа, тринадцатого сентября за ними прислали катер и доставили в Триги. Находящиеся там катера требовали ремонта, а времени не было.
Многие катера погибли в сражениях. Операции снятия десантников, как под Виртсу, проходили и на других островах, Абрука и Рухну. Также шло и разминирование полей. Задания БОБРа катера выполняли. Тринадцатого и четырнадцатого сентября противник подверг массированному налёту базу Триги. Прилетело сразу двадцать самолётов, бомбили эшелонами по четыре самолёта друг за другом. После бомбёжки на бреющих заходах зажигательными снарядами поджигали русские катера. Особенно свирепствовал самолёт с рисунком на борту, разбрасывая огненную смесь. На нашем катере загорелись бензобаки. При тушении получили ожоги, но сбить огонь не могли. Вплавь мы добирались до ближайшего берега. Спаслось пять человек, Агапов, Обухов, К.Горбунов и я, автор этих воспоминаний, Николай Горбунов. Почти все катера первого и второго звена погибли, менее пострадавшие катера 3-го звена были перебазированы на остров Даго.
На следующий день бомбёжка базы повторилась, посты ВНОС насчитали 164 бомбовых взрывов, но транспорт «64» не пострадал. Всех оставшихся без катеров и других плавсредств собрали по тревоге и сформировали сводный морской отряд. Туда вошли моряки береговой обороны, штаба и комендантской части. Командиром этого отряда был назначен Д.А.Овсянников. Отряд был вооружён пулемётами, снятыми с обгоревших катеров, гранатами, винтовками старого образца, а комсостав пистолетами ТТ и револьверами «наган». Нам поставили задачу включиться в оборону острова Муху. На четырёх машинах мы переехали Ориссаарскую дамбу. На нас напали самолёты, но мы рассыпались по обе стороны дороги и вреда не получили. Меня и Жильникова вызвали на КП, поставили задачу разведки сил противника, его численности и вооружения. Всё это подтвердить взятием «языка». На КП присутствовал Овчинников, Барсуков и незнакомый мне подполковник, которого я узнал потом. Это был Н.Ф.Ключников. На прощание командир отряда Барсуков сказал:
– Не подкачайте, братцы, ждём с успехом!
Со мной был верный товарищ Николай Жильников. Мы знали друг друга ещё по пятой школе НКВД. Это был смелый, ловкий и решительный боец.
Мы отошли около четырёх километров от расположения отряда. Шли очень осторожно, обходили кустарники и обомшелые камни – валуны. Неожиданно для нас появились четыре немецких солдата. Они шли парами. Мы замаскировались между валунов. Немцы перестроились, в сторону Жильникова пошёл один рыжий верзила, в мою сторону – трое. Николай быстро набросился на верзилу, но тот упредил и схватил Николая за обе руки и молча потащил в своё расположение. На меня шли трое. Они решили взять меня живым. Это я понял по их расстановке. Через несколько секунд мне пришлось вступить в схватку с тремя гитлеровцами, к тому же я имел ранение в левую кисть и был дважды контужен. На меня сзади напал солдат, пытаясь произвести удушающий захват. Спереди напал бледно-рыжий солдат с бульдожьей мордой, сбоку – солдат с пухлой мордой и жирным брюшком. Мне было нелегко, но вспомнились слова учителей по французской и японской борьбе: «Надо победить! Действовать смело и решительно, применить все приёмы!». Мгновенно пришло решение перехватить инициативу. Бледно-рыжему с бульдожьей мордой я ударил ногой в солнечное сплетение, захватом за плечи бросил через себя солдата, нападающего сзади, солдата с брюшком встретил сильным ударом ноги в пах. Мой страх прошёл, я преодолел психический барьер. На меня напал солдат, которого я перекинул через себя, я выхватил свой маузер, подарок Тооминга, и не стал испытывать судьбу, застрелил его, решения приходили автоматически. Двум солдатам, которые ещё не пришли в себя после моих ударов я скомандовал «Хенде хох!», встал за дерево и приказал бросить оружие, сам держал их на мушке. Я бросил им нож, чтобы они срезали пуговицы с брюк. Мне на помощь прибежал Жильников.
– Николай, – сказал я ему, – наверное, чудо меня спасло.
– Не чудо, а твои упорные тренировки и мужество.
Мы повели «языков», а по дороге он рассказал:
– Немец – верзила, был слишком высокого роста и весом не менее 85 килограмм. Я оказался у него на горбу, и он нёс меня около 200 метров. Чувствую, что он устал, клонился всё ниже и ниже. Мне удалось вытащить у него нож, и этим ножом я подсёк фашиста под колени. Он упал, и мне ничего не оставалось, как прикончить фрица, зная, что надо идти к тебе на помощь.
Двух пленных привели на КП. При виде полковника у одного фрица упали штаны. Полковник рассмеялся и сказал:
– Пол-Европы прошагали, а штаны удержать не могут.
Пленным дали ремни, чтобы брюки не падали.
Мы получили благодарность. Наши судьбы с Николаем Савельевичем Жильниковым тесно переплелись. Он был храбрым командиром отделения мотористов, инициативным и умелым бойцом, инициативным командиром отделения. Преследуя противника, Жильников получил ранение в голову, и, несмотря на ранение, помогал товарищам отбивать атаку фашистов, в госпиталь идти отказался. Действуя в дозоре сводного отряда моряков, Жильников встретил немецких разведчиков на мотоциклах с автоматами. Он умело расставил своих подчинённых и уничтожил этих разведчиков.
На командном пункте допрашивали пленных, они оказались угрюмыми, показаний давали мало, но даже то, что они сказали, было очень важно. При очередном налёте фашистских самолётов пленные решили воспользоваться этим и убежать, но это им не удалось, от выстрелов убежать не успели.
Наш сводный отряд моряков занимал боевые позиции отражения врага до подхода наших основных сил. Я был командиром отделения пулемётного взвода. Мы сели в засаду возле Ориссаарской дамбы на случай, если враги обойдут правый фланг и будут двигаться к Ориссаарской дамбе. Недалеко от нас уехала артиллерия, слышались миномётные раскаты. Внезапно налетели «юнкерсы». Сначала бомбили, потом штурмовали на бреющем. Самолёты улетели, показались цепи фашистов. Сводный отряд поднялся во весь рост и устремился на врага. Началась рукопашная. Моряки со злобой и отвагой кололи фашистов штыками, били прикладами. Выданные каски куда-то исчезли и появились бескозырки. Мелькали чёрные бушлаты, парили ленточки бескозырок, зло ругались и втыкали штыки с кряком, с уханьем. Фашисты отбивались, теснимые назад. Заговорили фашистские пулемёты и миномёты. Это их ободрило. Они снова пошли в атаку. Командир отряда Д.А.Овсянников сам повёл всех в контратаку. Ощутив мощный натиск, фашисты бросились отступать, а тут заговорили «максимы», фашисты падали сражённые, и это удваивало наши силы. После боя перевязали раненых, подобрали убитых.
У матросов появились трофейные автоматы, но и свои автоматы они не бросали. В моём полувзводе появился ручной пулемёт. Это пришли семь человек пополнения из третьей стрелковой бригады 46-го стрелкового полка. Вторая атака фашистов последовала после жёсткого миномётного обстрела. Скрываясь в складках местности, фашистские автоматчики целились в центр нашего сводного отряда. Мы отвечали плотным огнём из всех видов оружия. Наш огонь был прицельным, и фашисты несли большие потери. Пулемёты старшин Анатолия Гоненко, Ершова, Мельникова и сержанта из 46-го полка буквально косили немцев. Остервенелые от злобы фашисты продолжали лезть, но не выдержали, отошли. Когда они дрогнули, Д.А.Овсянников снова поднял всех в контратаку. Бой принял вид побоища всего живого. Враг был больше по численности, но моряки сбросили бушлаты и фланельки, шли в тельняшках с боевым кличем «Полундра!», «За Родину!», «За Сталина!». И враг опять откатился, истекая кровью.
Снова послышался миномётный огонь, снова поднялась цепь фашистов. Это уже были новые фашисты, а моряки сводного отряда были всё те же. Многие имели лёгкие ранения, но не оставляли поле боя.
Последовала другая атака, третья, четвёртая, пятая. Шесть часов шёл неравный бой, в живых осталась треть отряда, но моральный дух не был сломлен. Это главное! Помощи не ждали, всюду отбивали немецкие атаки с тяжёлыми для них потерями. Сводный отряд уничтожил более двух рот противника. У защитников появились два трофейных пулемёта, все были вооружены трофейными автоматами.
Фашисты на правом фланге превосходили по численности в несколько раз, они угрожали обходом защитников с правого фланга, преграждающего путь к дамбе. Выставленный дозор отряда моряков сообщил, что на правый фланг продвигается передовой отряд фашистских автоматчиков. Овсянников доложил это на КП. Было приказано усилить правый фланг, отойти ближе к дамбе. Отход на новый рубеж прикрывался моим полувзводом автоматчиков. Овсянников приказал:
– Стоять здесь насмерть, пока мы не закрепимся на новом рубеже!
Свой полувзвод я разместил в нужных направлениях. Три пулемёта по обочине дороги на лесной поляне. Моим помощником был сержант 46-го полка. Фашисты послали в разведку двух мотоциклистов. Их пропустили, чтобы потом уничтожить при возвращении. Выставленные двое моряков с ручными пулемётами сняли этих разведчиков. Появились немецкие автоматчики. Их подпустили на близкое расстояние, а затем старшины Обухов и Гоненко, и с ними два бойца открыли огонь из ручных пулемётов. Фашисты закрутились на месте, как на горячей сковороде. В них летели гранаты. Уцелевшие фашисты пытались уйти назад, но кинжальный отсекающий огонь из пулемётов Гоненко преградил им путь. Взвод фашистов почти весь был уничтожен. Мы вооружились трофейными автоматами вместе с запасом патронов. Стало темнеть, похоронили убитых. Забрали двух раненных и отошли на позицию, занятую нашим отрядом у Ориссаарского плацдарма. Используя ночную передышку, Овсяников расставил бойцов и пулемётчиков, ожидая утром встретиться с врагом.
Я доложил Овсянникову о потерях. Погибли В.Мелехов, Н.Чернов, В.Чернышев, ранило в голову старшину Н.Жильникова и ещё трое были легко ранены. В рукопашном бою на наших глазах погиб командир 3-го звена лейтенант Миссерман. Он был командиром нашего взвода. Теперь командовать этим взводом приказали мне, Николаю Горбунову.
Как командир взвода, я доложил, что в боях проявили стойкость и отвагу старшины К.Мурашов, А.Обухов, А.Гоненко, Н.Чернов, Н.Жильников и два бойца 3-й стрелковой бригады, их фамилии я тогда назвал. Командир отряда Овчинников объявил всем благодарность.
Наступили следующие сутки. Ночная передышка кончилась. Снова началась бомбёжка и миномётный обстрел, снова атака гитлеровцев. Их было много, они шли цепью, как зелёная саранча. Овсянников приказал не стрелять:
– Пусть влезут в приготовленную ловушку.
Они шли уверенно. Им казалось, что после такой бомбёжки и миномётного огня от нас не осталось живого места. Просчитались.
По сигналу ракетой командира отряда всё ожило моментально. Кинжальный огонь наших пулемётов ошеломил фашистов. Их движение приостановилось, будто наткнулось на гранитную преграду. В цепи началась паника. Сначала сгрудились, потом повернулись и начали убегать. Их догоняли меткие залпы пулемётов и автоматов. Разневанные моряки выскочили и стали колоть штыками. Прогнали фашистов.
Снова началась бомбёжка и миномётный обстрел. Снова полезли новые цепи фашистов. Отряд не дрогнул, стоял насмерть. На левом фланге тоже лезли фашисты, и тоже их отбили. Их били, а они всё лезли. Под конец их атаки стали робкими и вялыми. Ряды защитников таяли. Бойцы третьей стрелковой бригады заняли позиции сводного отряда моряков, а нам было приказано отойти к Ориссаарской дамбе.
Подошла автомашина, и нам приказали следовать в Триги, там отражать наседавших фашистов. От моего взвода осталось шесть человек. В машину также сели раненые. По дороге напали на отряд парашютистов. С боем продвигались вперёд. Утром к машине подошёл эстонец Порц Мейнарт и сказал, что дорога на Триги занята фашистскими парашютистами. Мы повернули в сторону Курессааре. Вслед за нами двигалась одиночная машина. В кузове сидели моряки, в кабине лежал раненный морской командир. Лобовое стекло этой машины было изрешечено пулями. Мы доехали до Курессааре и сдали раненных в госпиталь. Следовавшая за нами машина тоже привезла раненых. Мы помогли санитарам снять тяжелораненного командира моряка. Я спросил его, куда ранили, он глазами показал на живот. Живот раненного был обвязан его рубахой и затянут кителем. Я пристально посмотрел на раненного и узнал в нём капитана 3-го ранга Николая Васильевича Овчинникова. Меня, раненого, тоже положили в госпиталь. Остальные пошли в комендатуру. Их направили на полуостров Церель строить оборону на реке Невести. /Подпись/
Мичман Н. К. Горбунов.
Вот уже пять дней продолжались кровопролитные бои на острове Муху. Оборонявшиеся потеряли тридцать – тридцать три процента всего личного состава. Много было раненых, часть из них не покидала поля боя. Руководил обороной полковник Николай Фёдорович Ключников. К обороне было приковано внимание всего командного и начальственного состава БОБР и Политотдела. Оборонявшиеся проявляли массовый героизм. Южнее города Ориссаари сражались моряки старшего лейтенанта И.В.Носика и военкома П.И.Ерёменко. Своим огнём они уничтожили более ста фашистов. На следующем участке фронта отличились секретарь комсомольской организации артиллерийских мастерских Кошельный и политрук И.Н.Богданов. Они соорудили установку на автомашине для стрельбы из 4-х пулемётов, а на другой машине – снарядами PC. Этими установками они сбили не один самолёт противника.
Особенно сильные бои проходили в районе дамбы. Фашистам хотелось отрезать путь отступающим. Дамбу обороняли сапёры 10-й роты, вооружённые пулемётами. Под руководством старшины Г.А.Егорычева, они в конце дамбы построили ДОТ. Много бомб было брошено фашистами по этому ДОТу, но он выстоял. Бои велись на всех участках, враг подбрасывал свежие силы. Ряды защитников таяли, пополнения не поступало. Под натиском превосходящих сил, патриоты теснились к дамбе, последнему кусочку земли на острове Муху.
Горькую участь познали защитники при отступлении. В ходе боёв стало ясно, что противника сдержать этими силами невозможно. А как быть дальше?
С этим вопросом собрались на совещание все руководящие командиры. Николай Фёдорович Ключников доложил обстановку, подвёл итог борьбы.
– Вопрос решается так: драться до последнего бойца, до последнего вздоха. Пополнения не ожидается. Другой вариант: оставшимися силами отступать на остров Эзель и сохранить силы для продолжения битвы. Последнее кажется более вероятным. Наши подразделения прижаты к дамбе, укреплений для укрытия людей нет. Мы несём большие потери. Враг превосходит в силе в три-четыре раза.
На совещании был одобрен последний вариант. Обсудили порядок отвода войск, выделили прикрытие.
Наступили сумерки. Теснимые врагом подразделения стягивались к переправе. Ночью стали переходить через дамбу. Трёхметровая в ширину, она не вмещала отходящих частей, пришлось переправляться не только по дамбе, но и по мелководью. Враг обнаружил отход и перешёл в наступление. На прикрытии стоял 46-й стрелковый полк и сводный отряд пограничников. Фашисты несколько раз прорывались к дамбе, и всякий раз отбрасывались штыковыми атаками бойцов прикрытия. Всю ночь шла переправа и закончилась к рассвету. Когда последние бойцы перешли через дамбу, полковник Ключников приказал заминировать дамбу. Это сделали бойцы 37-го инженерного батальона.
В этот момент, когда на дамбе скопилось огромное количество фашистов, её взорвали вместе с завоевателями, погибло не менее восьмисот убийц.
Мужество и отвага на сорок третьей батарее
На полуострове Кюбассар в западной части острова Эзель находилась береговая 43-я батарея под руководством командира батареи старшего лейтенанта Василия Георгиевича Букоткина и комиссара батареи старшего политрука Григория Андреевича Карпенко.
Много бед они принесли фашистам. Это они держали под прицелом северную часть Рижского залива и сковывали действия вражеских кораблей. Это они спасли от гибели плавсредства, на которых переправлялись защитники из Виртсу на остров Муху. Это на них посылали специальные силы полка «Брандербург», чтобы подавить «наиболее опасную береговую батарею». Чтобы уничтожить батарею, на них был сброшен воздушный десант численностью в 130 человек. Комиссар батареи Григорий Карпенко и комсорг батареи Иван Божко вместе с краснофлотцами хозвзвода уничтожили этот воздушный десант, несмотря на то, что фашистов было больше в шесть раз.
Батарею постоянно бомбили «юнкерсы», на уничтожение была послана группа вражеских кораблей. Мужественные сыны своей Родины не дрогнули. Это были самые жаркие и трагические дни. Их описал Ю.А.Виноградов в своей книге «Хроника расстрелянных островов».
Фашисты на Эзеле
К полудню двадцатого сентября фашисты ворвались на остров Эзель. В районе пристани Ориссааре они зацепились за окраину Эзеля и повели наступление в трёх направлениях: по шоссе на город Курессааре, на север к бухте Триги, чтобы отрезать путь отступающим на остров Даго, на южном направлении вдоль побережья, чтобы подавить береговые батареи.
Остатки разрозненных подразделений защитников потянулись по просёлочным и лесным дорогам в сторону города Курессааре. В тот же день генерал Елисеев созвал совещание руководящего состава. Обсуждался вопрос: как быть дальше? Одни высказывались, что надо перебраться на остров Даго, он меньше в три раза острова Эзель и легче будет держать оборону. Другие предлагали закрепиться на полуострове Церели. Этот полуостров имеет длину двадцать километров, соединяется с островом узкой горловиной в два с половиной километра, которую легко закрепить и держать стойкую оборону. В доказательство правильности второго варианта генерал привёл пример ханковцев, которые стойко держались на маленьком пятачке – Ханко. К тому же на Церели имеется взлётная полоса для самолётов, в бухте Менту – база катеров, мощная дальнобойная батарея 180-мм башенных орудий. После некоторых раздумий и обсуждений остановились на втором варианте. Командованию было ясно, что в сложившихся условиях этот вариант подобен подвигу, когда огонь вызывают на себя. Надо было оттянуть как можно больше фашистов, наседавших на Ленинград. Умереть, но спасти Родину.
После совещания к полуострову Церель потянулись обозы с боеприпасами и продовольствием. Узкий перешеек Мальди – Сальме был перерыт противотанковым рвом, установлены противотанковые надолбы, натянуты в несколько рядов проволочные заграждения, на оборонительных линиях строились доты и дзоты. Вся площадь к перешейку была заминирована, мины в основном были сделаны из авиационных бомб. Каждая эшелонированная линия имела глубину на случай отступления. Строительство укреплений делалось в основном местным населением. Они тоже готовились к отражению фашистов. Председатель Укома Александр Михайлович Муй, старый подпольщик, готовил партизанский отряд, устанавливал секретные связи. За рекой Насьвой в лесной местности они вырыли окопы, установили пулемёты и орудия. На полуострове Тахкуна, который был занят фашистами, они уничтожили склад с горючим.
Взлётная площадка для самолётов была в конце полуострова. Она была настолько мала, что взлёт производился вдоль длины площадки только в двух направлениях. Её едва хватало для разбега при взлёте самолётов и приземления при посадке. Обходились. Самолётов «Чаек» осталось шесть от 12-й КОИАЭ. Никаких укрытий для самолётов и личного состава не было, укрывались в вырытых на незначительную глубину щелях. Глубже рыть было нельзя, появлялась грунтовая вода. Сухопутные части пробивались к Церели мелкими подразделениями, измученные отступлением.
Полковник Николай Фёдорович Ключников принимал доклады прибывающих групп и подразделений, давал распоряжения, а сам еле держался на ногах. Он вынес всю тяжесть боёв на острове Муху, руководил всеми операциями по отпору фашистов, делил с защитниками радость временных побед и горечь отступления. Бессонные ночи окончательно измотали силы. Это заметил начальник штаба бригады полковник В.И.Пименов. Он предложил Николаю Фёдоровичу выспаться, а сам остался за него.
Заместитель командира 12-й КОИАЭ
3-й стрелковой бригады полковник Николай Фёдорович Ключников
В другом конце оборонительной линии находился начальник политотдела Лаврентий Егорович Копнов. Ему никто не предложил смену, и он заснул сидя. Но недолго пришлось ему отдыхать, разорвавшийся возле траншеи снаряд оглушил и завалил глиной. Он проснулся, покачал тяжёлой головой, умылся фляжной водой и снова приступил к выполнению обязанностей старшего. Но всепобеждающий сон подкосил его ноги. Копнов лежал недвижим, заострённый нос на исхудавшем лице вздрагивал от тяжёлого дыхания. Около соседней траншеи взорвался артснаряд, немцы пристрелялись, можно было ожидать следующего снаряда. Тогда бойцы перенесли его на плащ-палатке в другую траншею. Не прошло и часа, как он открыл глаза. Возле него сидел рядовой Котов, оставленный для его охраны. Копнов вскочил на ноги и посмотрел на поле боя.
– Не высовывайтесь, товарищ полковой комиссар! – Сказал Котов и быстро стащил Копнова вниз, на дно траншеи.
– Почему ты один, где остальные, почему я оказался в другой траншее?
– Так было нужно, – ответил Котов, – остальные ушли в другую траншею, чтобы не разбудить вас оружейными выстрелами. Я вас давно знаю, Лаврентий Егорович, это вы были среди нас при освобождении пристани Виртсу.
– Да, я там был, теперь скажите бойцам, что я проснулся, и чтобы они шли сюда, не скапливайтесь много в одной траншее. «Начпо» – так звали Лаврентия Егоровича бойцы везде, во всех подразделениях.
Он был старожилом на островах, первым прибыл сюда и находился среди личного состава до последнего дня. Он, как верный страж, руководил духовной жизнью бойцов и командиров, не давал им почувствовать безысходность их положения, поддерживал их боевой дух, делил с ними все победы и горести потерь.
Бойцы вернулись в свою траншею, фашисты предприняли вновь штурмовку оборонительных укреплений. После штурмовки началась яростная атака. Советские воины, познав горечь отступления, отбивались в рукопашной с яростью и отвагой. Атаки повторялись пять раз, фашисты лезли со свежими силами, поле буквально было перепахано снарядами, деревья выжжены, в воронках лежали изуродованные трупы.
За два дня пьяные фашисты предприняли сорок пять атак, и всякий раз возвращались обратно, не продвинувшись, оставляя массу трупов. Ряды защитников таяли. Вместе с сухопутными командирами и бойцами находились моряки БОБРа. В боях смертельно ранили во время атаки заместителя начальника политотдела М.М.Боровкова, ранили секретаря парткомиссии старшего политрука Г.Н.Николаева. И всякий раз, когда атака завершалась в пользу фашистов, в критический момент выручала батарея Стебеля. Её мощные залпы буквально уничтожали всё живое в рядах наступающих фашистов. Огонь корректировался с выносных постов переднего края обороны. Так было днём и ночью двое суток. На третий день фашисты прекратили атаки. Появился «юнкере» и начал разбрасывать листовки. Оккупанты призывали сдаться: «Вас мало, переходите к нам с белым флагом, сдавайтесь».
Полковник Ключников поднял листовку, прочитал, затем спокойно растёр её каблуком и невозмутимым тоном сказал: – Не дождётесь, мы не такие, не разбежимся!
В этом спокойном тоне была отвага и сила воли.
Героические защитники понимали, что отступать некуда и подкрепления не будет. Каждый защитник Родины молча клялся драться до последнего дыхания. Лучше смерть, чем позорный плен. Беспрерывные атаки измотали силы защитников. Были разбиты все укрытия и траншеи. Пришлось отойти на вторую линию обороны. Это было через два дня непрерывных боёв. Теперь бы обновить силы защитников, сменить на поле боя, но такой возможности не было.
На передовую собрали всех, кого было можно, кладовщиков, поваров, авиационных специалистов всех рангов, весь личный состав политотдела, писарей БОБРа. Даже артисты, которые не смогли выехать вовремя, добровольно ушли с винтовками на передовую линию обороны.
Восемнадцатого сентября немцы подходили к аэродрому Кагул.
Поступило распоряжение командиру перебазироваться на площадку полуострова Церель. В воздух поднялись пять «Чаек», два И-16 и один учебный УТ-2. Вот и вся авиация.
На самолётах И-16 летали лётчики Е.П.Бадаев и П.А.Дорогов, которые прибыли в 12-й КОИАЭ из 13-го авиаполка в период оставления Таллина.
Моторист 12 КОИАЭ Алексей Петрович Уваров
Бывший моторист А.П.Уваров в своих воспоминаниях об этом периоде пишет:
«Пройдя через дамбу, мы снова очутились на острове Эзель. Фашисты неистовствовали, следовали по нашим пятам. Мы с боями отступали, они нас преследовали. Два дня мы ничего не ели. Пищу нам вёз рядовой Куля в полевой кухне. Немецкие фашисты налетели на повозку с кухней и разбомбили. Нас преследовали, мы приняли оборону. Наши командиры были из 46-го стрелкового полка. Поздно ночью в боях был ранен рядовой Куля. Фашисты нас окружили и не давали возможности к продвижению. Ночью стали выходить из окружения по топкому болоту. Куля не мог двигаться, он жалобно упрашивал не бросать его, в противном случае лучше пристрелить, говорил он. Разумеется, мы его не бросили, волокли по очереди, а по воде буксировали. К рассвету мы вышли из окружения. Вышли на дорогу, сдали раненых врачам, следующим на санитарной машине.
О дальнейшей судьбе Кули, этого 24-х-летнего парня, я больше ничего не знаю.
Мы держали курс в сторону города Курессааре. Встречались попутные автомашины, мы старались посадить на них слабых. На одной из машин мне удалось доехать до аэродрома Кагул.
На аэродроме самолётов уже не было, они перелетели на полуостров Церель. Встретился с майором Тереховым, он остался на Кагуле уничтожить оставленное имущество и боеприпасы. Я включился в эту команду по уничтожению. Мы разбивали телефонные аппараты, подрывали землянку вместе со штабной документацией. Протянули бикфордов шнур к штабелю с бомбами. Шнур подожгли и стали удаляться на автомашине. Отъехав с километр, мы услышали страшный взрыв, увидели столб пламени и пыли высотой примерно сто пятьдесят метров. Машина ехала безостановочно до полуострова Церель.
Меня снова поставили мотористом к авиамеханику Николаю Волосевичу. Наш самолёт вылетал с боевым грузом не менее пятнадцати раз в сутки, возвращался пустой».
Из выписки послужной карточки Центрального ВМ архива: Краснофлотец Куля Иван Петрович рождения 1919 года. Уроженец Черниговской области Иваницкого района с. Чмиревка. Социальное положение – рабочий. Был призван Евпаторийским ГВК.
В 12-й КОИАЭ занимал должность повара. Пропал без вести в ноябре 1941 года.