Альманах
Алтарь Отечества. Альманах. Том 4
Через испытания ада. Рассказ Александра Малофеева
Когда-то бабушки рассказывали внукам о наказаниях в аду за грехи. Дети слушали, и у них от страха замирало сердце. Трудно поверить, но немецкие фашисты в войне против русских применяли методы пыток и издевательств страшнее адовых. Весь мир считал немецкую нацию гуманной и цивилизованной. Как могло это быть с пытками, и было ли на самом деле? Только неопровержимые доказательства подтверждают, что всё это было. Вот об этом и пойдёт рассказ.
Молодой лейтенант Александр Малофеев был командиром 225-й зенитной батареи. В начале войны его батарея находилась в Таллине, отражая налёты вражеской авиации на бухту, где стояли балтийские корабли. Но вот фашисты оккупировали Таллин, и лейтенант получил приказ следовать на остров Муху и также отражать налёты вражеской авиации. Дальше будет рассказывать сам Александр Сергеевич Малофеев:
«В начале сентября я прибыл со своей батареей на остров Муху. О прибытии доложил капитану 3-го ранга Свирскому и комиссару Вайсману. Мне указали место нахождения моей батареи в Куйвасту в 200 метрах западнее пристани. Справа от меня находилась батарея Мартыненко, южнее – батарея Николая Потапочкина, севернее – батарея Николая Лукина. Задача была у всех одна: прикрывать стоянку наших кораблей от фашистских катеров и авиации. Мой личный состав был укомплектован в основном из города Горького, почти все были комсомольцами, хорошо обучены и натренированы.
После оставления флотом Таллина, налёты фашистов на Муху усилились. В моей батарее появились жертвы, был убит комендор Галкин, ранены командир орудия Емолдинов и наводчик Юргенов, повредили одно орудие и трактор. Лес вокруг батареи был иссечён осколками бомб. Было выведено из строя одно орудие, убиты Березин и Комаров, ранены Судариков и Зорин. Четырнадцатого сентября, когда фашисты приближались к острову Муху, моя батарея вела огонь по десантным войскам. Одновременно вели огонь батареи Мартыненко и Потапочкина.
Фашисты планировали высадку в 6.00 в районе пристани Куйвасту, но сильный огонь батарей помешал высадке. Тогда они разделились на северный и южный отряды. Им удалось зацепиться за берег, и они двинулись вглубь острова Муху. Мы уничтожали десант. В течении часа было израсходовано более тысячи снарядов. Краска на стволах обгорела. Из трёх комплектов осталось около 200 снарядов.
Батарея Мартыненко также уничтожала десантников, потопила массу плавсредств, расстреляла весь боезапас. Авиация разбомбила их орудия. В уничтожении десанта участвовали наши «Чайки». Наш лётчик сбил фашистский бомбардировщик, но и сам был сбит. На землю падали два самолёта, наш и фашистский бомбардировщик. Мои батарейцы нашли в болоте раненного лётчика, им оказался лейтенант Пётр Гузов.
Затем на батарею налетела девятка Ю-88. По ним открыла огонь установка сержанта Желтовского. Один «юнкере» рухнул на землю, но успел исковеркать платформу орудия. На второй день налёт повторился. У нас снаряды кончились. Нам был дан приказ отходить к дамбе. Четыре орудия установили на шоссе. Из леса выскочила танкетка и подбила наше орудие, танкетку уничтожили. Поступило распоряжение взорвать орудия ввиду отсутствия снарядов, и пробиваться к дамбе.
Оставшихся в живых артиллеристов разбили на три группы, свернули по просёлочной дороге. Со мной был трактор, на котором сидел раненный П.Гузов. Трактор выработал горючее, и пришлось его уничтожить, а раненного Гузова понесли на руках краснофлотцы Красношлыков из Кубани и Иконников, помор. Мы натыкались на засады, нас бомбила авиация. К утру подошли южнее дамбы. Над дамбой целый день висела авиация, с материка била тяжёлая артиллерия. Нам предстояло прорваться через немецкое заграждение. Мы подползли к немецкой передовой на 70 метров и ночью открыли по ним огонь из всех видов оружия. Бесплитный миномёт, укреплённый на камнях, тоже стрелял. Наша стремительная атака ошеломила немцев. Через три минуты мы были в их окопах. Завязался бой. Мы неистово кричали «Ура!», «Полундра!». Перебив много фашистов, мы ринулись к дамбе. Так перескочили опасный рубеж. Фашисты опомнились, всю огневую мощь бросили на наш фланг.
Мы могли бы сбросить немцев в море, если бы нас поддержала артиллерия, но у неё не было снарядов. Этой ночью мы отходили со всеми по дамбе, и перешли её. Севернее Ориссааре нам отвели место обороны. Лётчика Гузова посадили на санитарный автобус. На прощанье он снял свой реглан и подарил красноармейцу Красношлыкову за спасение.
Защитой Ориссааре командовали командир ОВР Куйвасту капитан 3-го ранга Свирский и комиссар Вайсман. Стали укреплять линию обороны. Были вырыты окопы, противотанковые заграждения, заминированы подходы. Утром Свирский с Вайсманом ушли узнать обстановку, и не вернулись. Мне пришлось взять на себя обязанности командира батареи.
Фашисты не заставили себя долго ждать. Им срочно нужен был остров Эзель. На наш участок налетело много фашистских самолётов. С острова Муху летели мины, с материка била дальнобойная артиллерия. Наши окопы разрушались, появилось много раненых и убитых. Я перебегал с одного окопа к другому. Передо мной поднялся столб песка и огня. Меня подкосило, и больше я ничего не помнил. Очнулся на носилках в сарае. Меня принесли сюда бойцы. Ими руководил старшина Матрончик. Я был ранен в ногу и в пах. Говорили, что у меня шла кровь из ушей. Слух и речь отсутствовали.
Потом меня несли бойцы по топкому болоту и к рассвету добрались в тыл наших частей.
Шёл санитарный автобус, который меня довёз до Курессаарского госпиталя на улице Таллина дом 15.
В госпитале я находился до 20 сентября, мой слух восстановился, но заикание осталось. Меня выписали. У меня не оказалось мичманки, и мне её подарил начальник госпиталя военврач 2-го ранга И.И.Бондаренко. Это была фуражка старого образца, принадлежавшая старшей медсестре А.А.Пуховой. В штабе БОБР меня зачислили в 512-ю зенитную батарею.
На улицах города Курессааре встречался с жителями. Их лица выражали сочувствие к нам. Они со вздохом говорили:
– В 1918 году немцы оккупировали острова. Всё съестное отобрали, оставили нас на голодную смерть. Мы ели кошек, и теперь будет то же самое.
При мне в штаб привели сбитого немецкого лётчика. На его груди были кресты за Испанию. Он держался надменно, требовал показать позиции батареи Стебеля.
– Восемнадцать раз летал, бомбил, и не обнаружил! – Говорил он со злостью.
Рано утром шли бои на улицах Курессааре»…
Так предельно коротко изложил свой рассказ Александр Сергеевич Малофеев. Он будет продолжать его в следующей главе «Через испытания ада».
Бои в районе Сальме
Командир сводного отряда военных моряков БОБР, политрук Иван Петрович Денисов.
На санитарной машине политрук Иван Петрович Денисов вместе с ранеными попал в Курессаарский военный госпиталь. Его обмыли, перевязали рану на лице, сделали примочки на синие места спины и ног, дали успокоительное, и он уснул. Долго лежать не пришлось. Поступила команда начальнику госпиталя срочно эвакуировать госпиталь на полуостров Церель. Подогнали автомашины с открытыми кузовами и стали грузить раненых. Денисова посадили на скамейку в открытом кузове. Плохо то, что продувал встречный ветер, и хорошо, что ему было видно всё.
Проехав изрядное расстояние, машины остановились около сарая. Это и был полевой госпиталь. Раненых снимали санитары, а кто и сам потихоньку выходил. Не каждому досталась койка, многих положили на нары.
Денисову с каждым днём становилось лучше. На третий день пришёл навестить Ивана Петровича капитан В.И.Ковтун. После всего пережитого встреча была трогательной. Политрук рассказывал всё, как было, но Ковтун слушал с нетерпением, ему хотелось скорее что-то сказать, и Денисов уловил это.
– Вы что-то хотели сказать, Василий Иванович? – спросил он.
– Да, Иван Петрович, жаль тебя, политрук, но ничего не поделаешь. Сейчас вставай, собирайся и выходи, тебя ждёт автомашина. Садись и поезжай до Сальмы, там много скопилось неорганизованных бойцов. Задерживай отступающих и формируй из них батальон. Этим батальоном занимай оборону, примерно, километр по фронту – это место перед надолбами. Если отсюда смотреть, то это будет левый фланг…
Денисову ничего не оставалось делать, как выполнить приказ. Прибыл на место и приступил к формированию батальона. Собрали около 400 человек, укомплектовали командирами. Пулемётов было достаточно, но личное оружие было не у всех, патронов и гранат тоже не хватало. Всё было приведено в порядок, и ждали приезда В.И.Ковтуна. Он приехал, ознакомился, остался доволен. На вторые сутки в 14.00 внезапно прилетели фашистские самолёты. Как всегда, они с низкой высоты стали расстреливать из пулемётов ходы сообщения, где находились бойцы. Летали так низко, что по ним стреляли из винтовок. Самолёты улетели, начался обстрел морской артиллерией. Над головами свистели мины, рвались снаряды, сплошной рёв и смерч огня, но никто не дрогнул, не издал крика ужаса, только некоторые матерно проклинали фашистов. На глазах у политрука Денисова краснофлотцу Попову оторвало обе ноги и распороло живот. Он поддерживал руками свои кишки и просил закурить. В траншеях появились раненые.
Показалась фашистская пехота.
– Не стрелять! – приказал Денисов, – пусть подойдут поближе, пусть думают, что здесь никого нет.
Немцы двигались на траншеи во весь рост. С приближением немцев на сто метров, защитники открыли огонь из пулемётов. Неожиданная встреча удалась, вскоре земля стала серо-зелёной от трупов. Уцелевшие отступили.
Более двух часов было тихо. Полевая кухня приехала с горячей пищей, обед прошёл в приподнятом настроении. Через два часа снова заработала немецкая артиллерия, обрушилась лавина огня, обстреливался каждый метр. Батальон стал нести большие потери. Были убиты командир пулемётного взвода Семён Шимарёв и первый номер пулемётного расчёта рядовой Касиков. Убили Михаила Голубева, прекрасного стрелка из Донбасса. Много было раненых, санитары едва успевали перевязывать. Но батальон не дрогнул! Твёрдо стоял на своих позициях и мужественно отстреливался от наседавших фашистов. После небольшого перерыва снова заработала артиллерия. На командный пункт по ходам сообщений пришёл комиссар батальона старший политрук Ром. С ним был связной правого фланга старшина Шереметьев.
Не успев с ним поздороваться, Денисов очутился в каком-то огненном шаре. Взрывной волной его выбросило из командного пункта. Когда он пришёл в чувство и, не поднимая головы, посмотрел на землянку КП, из неё шёл дым. Он вскочил туда, на полу лежали убитые комиссар Ром с рассеченной головой и телефонистТ.Вубков.
Сам Денисов еле держался на ногах, сильно болела голова. Он прижал руку ко рту, боль усилилась. Всё лицо было залито кровью, осколок снаряда повредил верхнюю губу и челюсть. Подбежали санитары, уложили на носилки, спрашивали о самочувствии, но он ничего не слышал, из ушей текла кровь.
– Сильная контузия, – сказали санитары.
Понесли на носилках к санитарной машине. Около машины стояли командиры и с ними капитан Ковтун.
Он наклонился, поцеловал Денисова и сказал:
– Крепись, Ваня, мы ещё повоюем!
В госпиталь пришла санитарная машина с очередной группой раненых. Среди них был Иван Петрович Денисов.
Лётчики с Ханко идут на выручку
Двадцать второго сентября на взлётную площадку Церели сели три «Чайки».
– Чьи они? Откуда? – спрашивали лётчики 12-й КОИАЭ, – наши все обедают.
Приземлились очень хорошо, будто здесь и летали. Старший лейтенант П.П.Смирнов подошёл к только что прирулившим лётчикам.
– Ба, да это же свои!
Три прилетевших лётчика с полуострова Ханко шутя назвали свои фамилии:
– Семёнов Григорий Петрович.
– Андреев Константин Григорьевич.
– Шабанов Никанор Лаврентьевич.
– Какими судьбами? – поинтересовался Смирнов, – ведь у вас тоже не густо с самолётами и обстановочка тоже не лучше нашей.
– Сам погибай, а товарища выручай! – ответил К.Андреев.
Тогда они ещё не знали, что воевать с фашистами будут всего десять дней, а там сама судьба их пошлёт кого куда.
– Начнём со столовой, – предложил Смирнов.
По дороге лётчики интересовались обстановкой, и Смирнов коротко их ознакомил.
– А как дела у вас? – спросил Смирнов.
– Командир нашей эскадрильи – капитан Л.Г.Белоусов, – сказал Шабанов.
– Летает с ампутированными ногами, – добавил Андреев, – командир базы Ханко – генерал-лейтенант С.И.Кабанов. Задача у нас с вами одна: не допустить фашистов к Ленинграду, как можно больше уничтожить их здесь.
– Так же, как и вы, охраняем корабли, ведём воздушную разведку, корректируем огонь береговых батарей, помогаем десантникам высаживаться на другие острова, – перечислял Семёнов.
– Уничтожаем батареи, аэродромы, суда фашистов, – дополнил Андреев.
– С фашистами ведём счёт по принципу «смерть за смерть!» – добавил Шабанов.
Они рассказали, как 24 июля лётчики Антоненко, Бринько, Лазуткин и Белорусцев в этот день уничтожили пять гидросамолётов. Когда возвращались на свой аэродром, их атаковали шесть «фоккеров». В завязавшемся бою наши лётчики сбили пять из шести. В этот раз Бринько сбил два самолёта. Потерь своих не имели.
– Наш аэродром каждый день обстреливают минами и снарядами. Самолёты укрыты надёжно, а лётное поле приходится ремонтировать.
– Вот такие пироги! – подытожил Андреев.
Пообедав, они сразу приступили к боевым вылетам. В этот день они сделали каждый по три вылета.
На следующий день ещё прилетели с Ханко на истребителях И-16 Цоколаев Геннадий Дмитриевич, Творогов Иван Леонтьевич, Власенко Николай.
Тридцатого сентября прилетели лётчики Лобанов Пётр Дмитриевич, Добряк Георгий Евдокимович, Белорусцев Константин Александрович.
С прибытием лётчиков – ханковцев – жизнь авиаторов Церели пошла веселее. Двадцать второго сентября, в день прибытия ханковцев, старший лейтенант Смирнов повёл своих лётчиков на «Чайках» в решающий бой.
Они увидели немецкую батарею и сбросили на неё смертоносный груз. В это время на них набросились десять Ме-109, четыре Ю-88, а внизу на бреющем пролетали два Хе-115.
Семёнову удалось сбить одного Хе-115 с первой очереди реактивными снарядами. В этот момент на него напали одновременно два Ме-109. Семёнов моментально развернулся на одного, как позволяла «Чайка», послал один снаряд PC, и «мессер» разлетелся на куски. Второй фашист не захотел разделить участь своего товарища, убрался восвояси.
Двадцать третьего сентября Цоколаев и Семёнов атаковали Ю-88, задний стрелок отстреливался, разбил верхний цилиндр мотора Семёнова, но это не помешало отправить гитлеровцев в гости к Нептуну. Их на самолёте было четверо.
На штурмовку передовой полетели вместе с лётчиками 12-й КОИАЭ ханковцы. Стало веселее на душе. Но каждый раз их преследовали немецкие истребители. В одной из штурмовок передовой в хвост к самолёту И.Творогова зашёл Ме-109. Творогов развернулся моментально правым боевым разворотом и пошёл в лобовую на врага. Разошлись в десяти метрах, оба промахнулись. Снова развернулись и пошли в лобовую. На короткой дистанции промелькнул фашист в линии прицела Творогова. Выстрел из пушек. Иван снова развернулся в атаку, но фашист уже беспорядочно падал вниз.
Так сражались лётчики с превосходящим противником.
Двадцать второе сентября был днём выдающихся побед. Было сбито в воздушных боях пять вражеских Хе-115, один Хе-126, один Ю-88.
Вторая попытка фашистов высадить морской десант
Гитлер торопил своих генералов ускорить захват острова Эзель. Ему крайне нужно было высвободить войска и пустить их на взятие Ленинграда. У генералов этого не получалось, русские оказывали яростное сопротивление, не хотели отдавать советский остров Эзель. Первая попытка высадки морского десанта на Эзель в районе бухты Лес провалилась и обошлась им дорого.
Двадцать седьмого сентября они решили повторить операцию высадки десанта, место высадки снова выбрали полуостров Церель.
Для встречи непрошеных гостей тщательно готовилась 315-я береговая батарея, островная авиация 12-й КОИАЭ, отряд торпедных катеров. Об этой операции вспоминали командиры торпедных катеров Герои Советского Союза А.И.Афанасьев и А.И.Тарасенков. Вот их воспоминания:
«Двадцать седьмого сентября 1941 года на остров Эзель была двинута целая эскадра фашистских кораблей. Во что бы то ни стало, они хотели прорваться в советские воды, неся смерть и разрушения. Вот идёт крейсер «Кельн», вот появился эсминец типа «Ганс Людерман», вот целая пятёрка миноносцев типа «Лабрехт Маас»…
Вот они врываются в бухту и начинают обстрел наших береговых батарей. Они пытаются сломить дух защитников Эзеля. Им отвечает мощная артиллерия капитана Стебеля. Идёт артиллерийская дуэль. Непоколебимым строем идут на врага торпедные катера. Немцы пускают в дело самолёты. Один, второй, третий раз налетают на катера немецкие «асы», тщетно пытаясь заставить их отказаться от атаки. Напрасные усилия!
Катерные боцманы ведут жестокий пулемётный огонь. Бросаются в бой наши истребители. Авиация немцев вынуждена обороняться. Путь к кораблям противника очищен. Две торпеды Афанасьева уже стремительно идут на фашистский крейсер. Ещё одну торпеду в ту же цель направляет лейтенант Ущев. Попали!
Корма фашистского крейсера опускается вниз, нос его задирается кверху, корабль идёт на дно. Так был потоплен фашистский крейсер в шесть тысяч тонн водоизмещения. На вооружении его стояли девять 150- миллиметровых пушек, шесть 88-миллиметровых, восемь 37- миллиметровых, 12 торпедных труб и 4 пулемёта. Остальные торпедные катера прикончили ряд немецких миноносцев. Эта операция – блестящий пример победы советского катерного оружия».
Вот так А.И.Афанасьев и А.И.Тарасенков описали этот бой.
Катерники во взаимодействии с авиацией показали, что Балтийский москитный флот может наносить удары и быть почти неуязвим.
В этой операции активно действовали лётчики: старший лейтенант П.П.Смирнов, старший лейтенант П.Г.Семёнов, лейтенант П.А.Дорогов и лейтенант А.А.Ильичёв.
Над советскими катерниками висели в воздухе девять фашистских самолётов Ме-109. С появлением «Чаек» им пришлось больше думать о себе, они знали, что это плохо кончится.
Фашистский торпедоносец Хейнкель-115 тоже пытался нанести удар торпедами по нашим катерам, но увидев «Чаек» – уклонился. Полетав в сторонке, он снова появился над нашими катерами, и тогда Семёнов атаковал его. От атаки завернулась вверх плоскость фашиста, и с такой плоскостью он падал до самой воды, пока не скрылся в ней бесследно.
В этом бою, по данным архива ОЦВМА, фонд 122, дело 13830, были уничтожены фашистские самолёты, один Хе-115, один Ме-109.
О действиях катерников в этом бою пишет мичман Н.К.Горбунов:
«Двадцать седьмого сентября в бухте Лыу произошёл морской бой наших торпедных катеров с немецкими кораблями. Пять фашистских миноносцев и один крейсер начали обстреливать 315-ю батарею и боевые порядки защитников Церельской линии обороны.
Для ведения точной стрельбы фашистский крейсер встал на якорь. Поступила команда торпедными катерами атаковать вражеские корабли. Командовал торпедными катерами старший лейтенант В.П.Гуманенко. Своё место в бою он определил на катере Б.Ущева. Перед катерниками он поставил задачу: лейтенанту Ущеву и главстаршине А.А.Афанасьеву на катерах потопить крейсер. Катерникам лейтенанту В.Налётову и Н. Кременскому взять на себя корабли охранения.
В море катерники увидели вражеский ордер во главе с крейсером типа «Кельн» и с ним полдюжины кораблей охранения.
Крейсер стоял на якоре и вёл обстрел нашей обороны. Вокруг него ходили переменными курсами пять миноносцев.
Катер главстаршины А.Афанасьева стремительно вырвался вперёд и начал ставить дымовую завесу, фашисты открыли по нему огонь, вода закипела от фашистских снарядов. Увидев опасность, крейсер начал сниматься с якоря. Наши катера всё время ходили противоартиллерийским зигзагом, дымовая завеса помогала сблизиться с врагом, всё это мешало фашистам вести прицельный огонь.
Первым устремился в атаку катер Н.Кременского, выпустил две торпеды в ближайший миноносец. Катер лейтенанта Б.Ущева пошёл в атаку на крейсер, и вдруг, из дымзавесы наперерез катеру выскочил лидер. Тогда Ущев выпустил одну торпеду по лидеру, вторую по крейсеру. Катер лейтенанта В,Налётова атаковал два миноносца, охранявших крейсер с веста. Кругом стоял сплошной дым. Катера повернули на обратный курс. На обратном пути следования они увидели подбитый вражескими снарядами катер лейтенанта Н.Кременского. Подошли и сняли всех с катера, а сам Кременский снял флаг и с ним вплавь добрался до катера Ущева. Бой с вражескими кораблями длился всего семь минут.
Были потоплены два эсминца, вспомогательный катер, был подорван лидер. Оставшиеся суда фашистов повернулись обратно, унося свой позор».