Алла Добрая
МОЛЧАНИЕ
– Капитан, давай по существу.
Миронов снова откашлялся.
– Есть по существу. Я заявление не принял. Но дом ее посетил. Побеседовал с Лидой. То есть, с Лидией Ивановной Касаткиной, соседкой ихней и помощницей по дому. Пришел по адресу проверить на предмет – не было ли чего на днях, ссоры там, мордобития какого.
– И?
Миронов сделал отрицательный жест рукой.
– Ничего такого. Все тихо-мирно. Я хозяйке дома, писательнице то есть, посоветовал обзвонить друзей, коллег, знакомых там разных. Намекнул, что, мол, наш брат может и нашкодить. Что, мол, может, муж загулял и скоро вернется.
– И что она? – улыбнулся Разумов.
– Она на меня так зыркнула, что я пожалел о своих словах. Ну, тогда я ей говорю, что, мол, по истечении трех суток, ежели муж ваш не вернется, то уж тогда…
– В установленном порядке, я понял, – прервал Разумов официальный словесный поток.
– Так точно.
– И часто в деревне что-то случается?
– Не, товарищ майор, деревня тихая, мирная, люди большей частью приличные. Сроду ничего такого не бывало. Я здесь уж много лет. Мы же потомственные. Мой отец покойный служил до меня, и дед до него. Теперь я. Четвертый год уже. До этого постовым был в Москве, каждый день в город мотался, замучился. Теперь все рядом, и дом, и служба. Участок спокойный, редко происшествия случаются. Не, ну кражи бывают, не без этого. Вот полгода назад коза пропала у Изосимовых. Это десятый дом.
– Нашли?
– Нет, – с сожалением ответил Миронов. – И в Уваровском всех проверил, и местных. Как в воду канула.
– Понятно. Вернемся к людям. Значит, никаких ссор с другими жителями деревни у Макеева и его жены не было? – спросил Иван.
– Да вроде нет. Вот разве…
Он снял фуражку и ловким движением ладони протер изнутри козырек.
– Писательница стройку затеяла, когда сюда заехала – берег укрепляла, – продолжил Миронов. – Так соседи жаловались. Раньше же этот дом пустовал. Олигарха дом был. Мурашова.
– Где он сейчас?
– Помер. – Миронов выразительно поднял брови. – Прямо здесь.
– Где здесь?
– В доме звезды. Он в гости приехал. К писательнице. Поговаривают, роман у них был. Но его по определенным обстоятельствам в Россию до прошлого года не пускали. Ну, вы понимаете.
Разумов включил диктофон.
– Причина смерти Мурашова?
– Онкология, – быстро ответил Миронов. – Последняя стадия. Видно, приехал с родными местами проститься. Они же Мурашовы здешние. Семья его испокон здесь жила в нескольких поколениях, вот он и решил родовое гнездо отстроить. Какое там гнездо, замок целый. Он его только успел построить и все. Ну, вы понимаете.
– Что все?
– Так из страны погнали, – понизив тон, ответил Миронов. – В Англию он спешно уехал, а замок остался пустовать. Лидия Ивановна за ним присматривала. Я тоже заходил пару раз вместе с ней. Проверить, как там и что. Мой же участок, подведомственный. Но никто не вандальничал. Народ нормальный в округе. Да и на охране дом стоял. А Лидия Ивановна молодец, и внутри порядок держала, и за участком смотрела, газон всегда был идеальным. В этом ей Игнат Поляков помогал из пятого дома.
– Так за что жаловались на новую хозяйку дома? – уточнил Разумов, зная ответ.
– Да, господи, на стройку жаловались, – махнул рукой участковый. – Смешно даже. Понятное дело, чуток пошумели строители. Так Полипы из четвертого дома сразу жалобу накатали. Я, конечно, отреагировал, как положено, в установленном…
Он замолчал, открыл планшет и принялся искать документ.
– Во, нашел! Вот оно, заявление от Полипов. Я как знал, захватил.
Иван взглянул на бланк, заполненный крупным круглым почерком.
– Чудные эти Полипы. Им не жаловаться надо, а благодарить ее.
– Благодарить за что?
– Знаете, как в американских фильмах – заезжают в дом люди и сразу соседям несут тортик. За знакомство, так сказать. А писательница приехала и вместо тортика весь проезд асфальтом закатала, да еще фонари энергосберегающие поставила. Это ж миллион, не меньше! А дорогу видели? Ровная, гладкая, как маслице! – восхищался Миронов. – Вот только надо осторожно у дома бабы Симы. Серафимы Аркадьевны Тригорской. У ее забора, в паре метров от проезда начинается подтопление. Там у нее персональный пруд с лягушатами.
– Познакомился я уже с вашей бабой Симой и ее лягушатником.
– Уже? – засмеялся Миронов.
Смех у него был громкий, раскатистый.
– Она боевая у нас. Тридцать третьего года рождения, а голова фору молодой даст. Ей палец в рот не клади.
– Значит, есть в деревне соседи, которым Эма Майн не нравится? – вернул его к теме Разумов.
– Только Полипы. Они хоть и не живут здесь на постояннке, а вечно на всех жалуются. То на писательницу, то на Игната Полякова – не так траву скосил, не так пляж убрал, то на фермеров – что, мол, гуси ихние шумят, а сами они незаконной коммерческой деятельностью занимаются. Хотя у этих же фермеров молочку берут. А тем как детей пятерых кормить? После пандемии столько безработных осталось. Семья фермерской Дарьи всю жизнь тут жила. Родители померли, муж сбежал, она с детками осталась одна. Но на счастье встретила городского. Художника Изосимова. Он по прописке в Москве, но живет здесь. И детей принял. Нормальный человек, не плохой. Деревенские говорят, он все время в своей мастерской проводит. Но видно не шибко на рисунках зарабатывает, не шикуют они. Дарья та все, какие можно, пособия оформляет.
– А кто такие эти Полипы и почему раз в месяц сюда наезжают?
– Отец, старший Полипа – инвалид лежачий, сестра полиповская – его младшая дочь, за ним смотрит. А сын и невестка – те самые жалобщики – бывают только наездами, привезут лекарства, продукты и назад. Не любят их тут. Невестку ихнюю Римкой-инструкцией кличут. Прозвали так за то, что она вечно всем указывает, как и что делать.
– С кем еще у этих Полипов были ссоры? – спросил Иван.
– В открытую? Да ни с кем. Они же всегда втихаря жалобы катают, в лицо редко кому говорят. А вот вспомнил еще: Римка на собаку звезды жалобу писала.
– В смысле на собаку? – удивился Иван.
– Что, мол, пес писательский потрепал ихнего полиповского кота. Задиристый кот, жирный зараза. Как рассказывала баба Сима, писательница в сторону леса шла, пес рядом бежал. Вдруг им наперерез выскочил полиповский кот Босс. В зубах рыба, а на хвосте кошка висит, грязная, шерсть в колтунах. Так пес как увидел, кинулся к полиповскому Боссу, отбил рыбу и бросил к ногам кошки. Ну, чисто Робин гуд – у богатого взял, бедной отдал, – засмеялся Миронов.
– И что же эти Полипы официальное заявление написали из-за такой ерунды? – спросил Иван.
– Да! Вот нормальный человек удивляется, а им жалобу накатать, как, извините, в туалет сходить. Лишь бы бумагу испортить. Бланки, то есть. Баба Сима говорила, что Римка тогда бегала по деревне с глазами срущей кошки и требовала от соседей, чтобы ее жалобу подписали коллективно, что, мол, пес без намордника и поводка может любого покусать. А пес-то мирный, не поганый пес. Он к дому звезды прибился накануне. И когда же ей было все эти причиндалы собачьи покупать. Она следом и кошку ту себе взяла. Лидия Ивановна ее отмыла, вычесала и та такой красавицей оказалась – трехцветная, пушистая, глаза в полморды. И знаете, что интересно – ни пса, ни кошку этих раньше никто в округе не видел. Ни в деревне, ни в Уваровском таких сроду не водилось. Как с неба спустили. Чудеса.
Иван слушал и понимал, что начинает уставать от этих деревенских историй. Он провел здесь больше двух, как ему казалось, бесполезных часов, очень хотел пить и чувствовал, как к затылку опять подкрадывается боль. «Надо закругляться», – решил он. – Дойдем до обрыва и назад».
Впереди, разговаривая по телефону, шел Глеб Бабицкий.
– Значит, ничего странного не заметили, когда посетили дом писательницы после ее заявления об исчезновении мужа? – спросил Иван участкового.
– Не-не, все тихо-мирно. Я и раньше к ним заходил, после этих неприятностей с животными. Порекомендовал приобрести намордник и поводок. Она слова поперек не сказала. Не заносчивая звезда, приличная. Я и теть Лиду, Лидию Ивановну Касаткину то есть, порасспросил сразу, как только звезда заехала в замок и потом, когда муж у нее появился. Она рассказала, что, мол, все тихо-мирно, законно. Она – звезда, он – спортсмен. Не ругаются. Вечерами часто у реки гуляют, да в лес по ягоды-грибы. У нас тут и земляника, и малина, а белые какие – ухх!
Миронов сунул папку под мышку и показал размер гриба, растопырив пальцы правой ладони.
– А дикая малина до сих пор на кустах висит.
– Верю, сам из Уваровского.
– Как это? – опешил Миронов.
– Родители там живут и я с недавнего времени.
– Это кто ж такие? – сдвинув брови, недоверчиво взглянул на него участковый.
– Разумовы, – напомнил Иван.
– А-ааа! Точно! А я как-то и не сообразил сразу! Фамилия-то звучная. Знаю, знаю таких! Мировой у вас отец. И мама такая добрая. Хорошие люди. Мне сигнализировали, что неожиданно малышка у них появилась, так я сразу наведался. Дети это важно, у нас эта тема на особом контроле. Оказалось, внучка. Дочка ваша, получается?
– Моя, – кивнул Иван, почувствовав, как гордость и нежность наполняют душу.
– Понятно, – протяжно произнес Миронов. – У меня у самого годовасики.
Иван повернулся в сторону дома и увидел, как по ступеням к пляжу спускается Эма Майн. Она дошла до первого шезлонга, остановилась на пару секунд и неуверенно двинулась вперед.
– Эх, охохошечкихохо, – тяжело вздохнув, произнес Миронов.
– Что думаете, Георгий Иванович, куда мог деться Макеев? – спросил его Разумов.
– Думаю, утоп, – уверенно ответил Миронов. – Река здесь очень скорая, пять лет назад Полиповский сын утонул. Злоупотребил и в воду полез. Теперь Римка-инструкция с мужем воспитывают его сына. Отсудили у бывшей невестки, как только та снова замуж вышла. Игнат из пятого дома тоже, было дело, нахлебался по синьке. Виноват, – поправил сам себя Миронов, – будучи выпимши. Ну, его-то мы откачали. Я из года в год провожу беседы: не лезьте летом в воду в негодном состоянии, не ходите зимой на лед, пока не промерзнет. Нет, напьются и лезут в Быструху, черти. А она потому и имя такое носит, что шустрая шибко. Сейчас, правда, молодых безбашенных на моем участке мало. Кто помер, кто в город уехал. Здесь в деревне, из более-менее молодых семей всего три: фермерские, писательница с мужем, да Световы из седьмого дома. Те в Москве живут, здесь бывают на выходных, да на лето остаются.
Впереди, в нескольких метрах начинался обрыв. Иван взглянул на дерево. Мощная корневая база, обнажившись, нависла над рекой длинными скрученными щупальцами.
– А что с той стороны леса? – спросил Разумов.
– Песчаная полоса около километра и дальше вверх Гора Желаний. Недавнее изобретение.
– Желаний?
– Ага. Был конкурс, деньги выделяли на внутренний туризм. Так вот особо предприимчивые накидали камней, поставили беседку и придумали, что эта Гора исполняет желания. Мол, взял по дороге наверх камень, загадал желание и бросил. На юг кинул – про здоровье загадал, на запад – про деньги, на восток – про любовь, на север….
Миронов, сунул фуражку под мышку и почесал затылок.
– Так, а вот про север я и не помню. Короче, будут там теперь экскурсии водить. Раскрутят, наверняка, отбоя не будет. У нас в стране полно суеверных. Нашим людям проще поверить в ложь и ритуалы, чем начать что-то реальное в своей жизни делать.
Поравнявшись с Глебом, Иван остановился, а Миронов пошел дальше к обрыву.
– Окей, увидимся завтра, – произнес Бабицкий на хорошем английском.
– Прошу прощения, не мог не ответить, – извинился он. – Англичане такие англичане. Всё раскладывают на молекулярном уровне. Не просто с ними.
Он посмотрел в сторону пирса, на котором одиноко стояла Эма.
– Глеб Анатольевич, – сказал ему Разумов. – У вас есть мой номер телефона. К счастью, или, к сожалению, состава преступления на данный момент я не нахожу, поэтому…
– Нашел! – раздался громкий голос Миронова. – Нашел! Сюда!
Участковый, балансируя на одной ноге, пытался дотянуться до какого-то предмета, зацепившегося за корень дерева.
Услышав крик, Эма Майн побежала вперед. Полы ее жакета развивались, как купола парашюта. Волосы выбились из-под ободка и торчали в разные стороны, словно змеи из головы Медузы Горгоны. Тяжело дыша, она остановилась, пытаясь рассмотреть, что держит участковый.
На вытянутой вперед руке Миронов держал длинную палку, на конце которой, как поверженное знамя, повисла алая футболка с большой латинской буквой «F».
Эма подошла ближе и вдруг обхватила горло руками. Ивану показалось, что ее сейчас вырвет. Глеб обнял Эму за плечи.
– Присядьте, – предложил Разумов.
Они усадили Эму на пятачок земли с жухлой мелкой травой, каким-то образом пробившийся из песка. Она не отрывала взгляд от алого пятна в руках участкового. Миронов достал из папки пластиковый пакет и аккуратно опустил в него находку.
Эма, наконец, убрала ладони от горла и медленно стянула с головы трикотажный ободок. По ее щекам текли слезы. Глеб присел рядом, бросая взгляды на пакет в руках Миронова.
Иван отошел на несколько метров и набрал номер Фомина.
– Егор, в реке нашли майку Макеева. Да, давай, жду.
С группой водолазов на место прибыли судмедэксперт Леонид Антонов и криминалист Петр Петрович Разумилов.
– Так, я не понял, – огляделся вокруг Леонид. – Где объект для работы?
– Пока нет, – ответил Иван. – Но, возможно, будет.
– Понятно, – весело произнес Антонов. – Что ж, как говорится, «нет тела – нет дела», а это значит, можно расслабиться.
– На том свете расслабишься, – проворчал Василий Петрович Разумилов, открывая кожаный саквояж, который никак не хотел менять на служебный пластиковый. – А пока мне будешь помогать.
– А что мне будет за помогаторство? – уточнил Леонид.
– Кофе налью и выделю бутерброд.
– Бутерброды с копченой мертвечиной ешь сам, – весело «поблагодарил» Леонид.
Он не принимал благодарности в жидком виде, был убежденным трезвенником и вегетарианцем, без устали просвещая мясоедов о процессе разложения мясных продуктов в организме человека.
«Человек убедительно мертв, – говорил он, – а мясо как лежало при жизни куском в желудке, так и гниет уже вместе с ним. Фрукты и овощи после употребления быстро проскочили в кишечник и практически переварились, а мясо будет догнивать с трупом».
Некоторых сотрудников от реалистичных рассказов Леонида подташнивало, но менять гастрономические привычки никто не торопился.
К Ивану подошел высокий, крепкий парень из группы водолазов.
– Алферов Игорь Валерьевич, – представился он. – Какие исходники?
– Данные со слов жены: мужчина, тридцать лет. Вес около семидесяти, рост метр семьдесят восемь. Профессиональный пловец. В предполагаемый период заплыва, был под воздействием алкоголя. И вот еще, – Иван показал скрин, – погода на дату исчезновения.
Алферов взглянул на экран.
– Ясно. – Алферов поднял глаза в небо. – Ладно, мы приступаем.
Иван подошел к криминалисту, который осматривал лестницу, ведущую к пляжу, и протянул ему пакет с майкой.
– Предположительно – принадлежит Олегу Макееву.
Василий Петрович оглядел пакет.
– Добро. Натопали вы здесь, ребята, будь здоров, – посетовал он. – Следов, как на ярмарке в воскресный день.
– Я осмотрел пирс, – сказал Разумов. – Теоретически, оставленные на нем вещи могло снести в воду, что и подтверждает найденная майка.
– Понятно. Тогда оттуда и начнем, – решил Разумилов, открыл саквояж и достал черные латексные перчатки.
Начинал накрапывать мелкий, теплый дождь. Солнце, пройдя через его капли, нарисовало на небе яркую радугу.
По настойчивой просьбе Глеба Эма перешла под навес. Он быстро сходил в дом за водой и валерьянкой. Потянуло запахом беды. Через час работы водолазов на берегу образовалась куча всякой всячины: пластиковые бутылки, покрытые зелеными водорослями, металлический котелок, алюминиевые фляги, удочки, разномастная обувь и одежда. Криминалист неспешно перебирал вещи. Рядом на корточках сидел Антонов, изредка комментируя действия коллеги. Миронов ходил по берегу, вглядываясь в темнеющую воду. После обнаружения находки и приезда группы атмосфера на пляже стала гнетущей.
Эма Майн сидела под навесом и неотрывно следила за работой водолазов. Вдруг она скинула жакет и поднялась с шезлонга. Из воды парни поднимали что-то большое. Она подошла к берегу и встала у самой кромки воды, не замечая, как волны хватают ее за ноги. Когда водолазы вынесли на берег большой черный полиэтиленовый пакет, туго стянутый веревкой, Эма отступила назад и снова прижала руки к горлу. Судмедэксперт Антонов сделал знак водолазам и сам аккуратно развязал веревку. Из пакета тяжело вывалилась голова козы. На шее бедного животного висела бурая, плетеная косичкой, веревка с кольцом, на какой обычно вешают колокольчики. Челюсти козы были скручены леской.
Миронов взглянул и, привычным жестом сняв фуражку, произнес:
– Охохошечкихохо. Нашлась пропажа.
Разумилов и Антонов вопросительно посмотрели на участкового.
– Это Фенька, коза Изосимовых, – пояснил он. – Пропала полгода назад. Я тогда еще все дома обошел, все участки проверил. Не нашел. А она вон где. У нее, по словам хозяев, на шее колокольчик был на красном пояске. Их младшая дочка Полинка сама сплела. Любила она козу эту, сильно плакала девочка. Что ж за черти такое сотворили!
Антонов аккуратно снял провод с козьей морды, опустил в пакет и протянул его Миронову.
– Вскрытие не обещаю, а вот с леской подскажу. Рыболовная. Обратите внимание – на конце обломок воблера. Леска для удочек старого образца, такими рыбаки уже и не пользуются. Значит, поиск сужается.
Миронов с благодарностью принял пакет и со словами «черти деревенские, чтоб руки у вас отсохли» аккуратно убрал его в папку. Эма недолго понаблюдала за происходящим и снова вернулась под навес. Разумов подошел и сел рядом на соседний шезлонг.
– Эмилия Леонидовна, как ваш муж обычно вел себя на пляже: где одежду оставлял, где начинал заплыв? – спросил он.
Не взглянув на него, Эма произнесла едва слышно:
– Одежду оставлял на пирсе и плыл в сторону обрыва.
Голос ее изменился, став глухим и осипшим. Глаза опухли от слез, а на лице появилось выражение безысходности. Волосы растрепались еще больше и трикотажный ободок, снова надетый на голову, был уже не в состоянии их сдерживать.
– Вы посмотрели, есть что-то знакомое среди вещей, которые достали из воды? – спросил ее Разумов.
Она отрицательно покачала головой.
Водолазы продолжали погружения, свернув работу ближе к девяти вечера, когда на пляже автоматически зажегся фонарь.
К Разумову подошел Алферов.
– Мы заканчиваем, – сказал он. – В указанную дату действительно была гроза. Течение в реке сильное, тело могло унести довольно далеко.
– Если снесло вещи с понтона, то мобильный тоже могло унести, как считаете? – спросил Иван.
– Обычно мобильники в таких случаях «ныряют» вниз, да так в песке под местом падения и остаются. Но если он находился в кармане, к примеру, шорт, то сами понимаете – он сейчас или в одежде отдельно от владельца или в одежде, которая на нем.
Услышав разговор, к ним подошел Глеб.
– У него на шортах были большие карманы. На таких желтых замках.
– Вот, как вариант, – кивнул бригадир водолазов. – Так, ладно, мы сворачиваемся. Отчет отправлю в Управление завтра утром.
Глеб проводил его взглядом, посмотрел на Эму и, слегка наклонившись к Ивану, тихо произнес:
– Не знаю, как ее оставить в таком состоянии. Мне ранним рейсом в Лондон лететь. Может матери позвонить…
– Не надо никому звонить, – грубо потребовала Эма.
Она резко поднялась с шезлонга и, обхватив себя за предплечья, пошла в сторону водолазов.
– И как ее оставить в таком состоянии, не знаю, – задумчиво повторил Глеб Бабицкий. – Попробую ее подруге позвонить, может она приедет.
Эма тем временем подошла к бригадиру Алферову, который вместе с коллегами упаковывал оборудование.
– Простите, как я могу к вам обратиться? – спросила Эма.
– Игорь.
– Игорь, надо продолжить поиски, – категорично заявила она.
– Работы завершены, – привычным тоном произнес он.
Подобных просьб и истерик после отказа продолжать поиски, он наблюдал немало.
– Почему завершены?! – воскликнула Эма.
– Потому что завершены, – спокойно ответил тот.
– Вы должны продолжить, – упрямо твердила Эма.
– Кому?
– Что кому?
– Кому я должен?
Эма растерянно взглянула на воду.
– Вы же не нашли!
Она продолжала требовательно смотреть на водолаза, но глаза уже наполнялись слезами.
– Я оплачу все работы, сколько скажете. Пожалуйста, продолжайте.
К ним подошли Иван и Глеб.
– Видите ли, в чем дело, сударыня, – миролюбиво произнес Алферов. – Я нахожусь на службе и частными заказами не занимаюсь. Но в данный момент вам никто не поможет. Течение набирает обороты, сумерки опускаются. Мои ребята вообще последние часы работали в неприемлемых условиях. А учитывая, что локаций здесь может быть неограниченное количество…
– Каких локаций? – спросила Эма.
– Для поиска. Сегодня мы обследовали квадраты, ближайшие к месту, откуда он мог спуститься в воду. Но с учетом того, что речь идет о профессиональном пловце, он мог уплыть намного дальше отсюда.
– А то, что его майку нашли неподалеку? – вступил в разговор Глеб.
– Ее, скорее всего, унесло с пирса, – предположил Алферов. – Не в ней же он плавал.
«Не исключено, – подумал Иван, продолжая слушать разговор, – и, возможно, не плавал, а упал в воду и захлебнулся, а тело унесло».
– Вы сможете утром снова приступить к работе? – настаивала Эма.
– Сударыня, услышьте меня, пожалуйста. Мы осмотрели дно в адекватном количестве квадратов. Всю реку обследовать невозможно. Учитывая предполагаемый вес пловца, силу ветра и силу течения в ту ночь, тело могло унести очень далеко.
Глеб положил руку на плечо Эмы.
– Уже и правда, темнеет. Может, вернемся в дом?
Она резко повела плечом, сбросив его руку, отошла на пару метров и застыла, глядя на воду. Глеб снова подошел к ней и встал за спиной.
– Эма, послушай, все уезжают, ты остаешься одна, – тихо произнес он, – я очень тебя прошу, мне будет спокойнее, если ты сейчас вернешься в дом. Завтра ранний рейс, я не смогу снова пропустить…
– А кто тебя об этом просит? – грубо перебила его Эма Майн.
Глеб обернулся, взглянул на Ивана и, молча, развел руки. Со стороны за разговором внимательно наблюдал участковый Миронов. Иван попрощался с ним и водолазами и, проходя мимо Эмы Майн, произнес:
– Вам действительно лучше вернуться в дом.
– Я не спрашивала совета и сама знаю, что для меня лучше, – сказала она и быстрым шагом пошла по пляжу в сторону обрыва.
– Что ж, в таком случае, всего хорошего, – произнес ей вслед Иван, которому порядком все это надоело.
– Вот что с ней делать! – с досадой в голосе воскликнул Глеб. – Мне рано утром лететь в Лондон, отменить не могу, и ее оставлять в таком состоянии страшно.
– Вы же говорили, что у нее есть мать и подруга, – напомнил Иван.
Глеб вздохнул.
– Ирина Эдуардовна вряд ли здесь поможет, а насчет подруги – это вариант, – Глеб протянул Ивану руку. – Спасибо вам большое за помощь.
– Пока вроде не за что.
Разумов и Миронов поднялись по лестнице, ведущей к дому и, обойдя его со стороны леса, вышли на деревенскую улицу.
У ближайшего фонаря собрались деревенские и негромко обсуждали происшествие.
– Утоп. К бабке не ходи, утоп, – произнесла баба Сима уверенным тоном. – Напьются и лезут в воду, словно там медом намазано.
– Так он вроде непьющий был, муж-то ее, – возразил пожилой крупный мужчина с большим животом.
– Точно, не пьющий. Лида говорила, он спортсмен, – согласилась с ним полная женщина.
– Ага, конечно, – усмехнулась баба Сима. – Все они непьющие до поры до времени. Пока капля в рот не попала.
Увидев Миронова с Разумовым, они как по команде замолчали.
– Георгий Иванович, надо бы домработницу опросить, когда появится, – сказал Иван.
– Так вон же она идет! – воскликнул Миронов.
Со стороны леса, с пригорка, взволнованно поглядывая на собравшихся, спускалась Лидия Ивановна Касаткина. Невысокая, но крепкая, она шла твердой уверенной походкой, прижав одну руку к бедру.
– Здравствуйте, – произнесла она, подойдя ближе.
На лице Лидии Ивановны почти не было глубоких морщин, лишь небольшие в уголках глаз и у носа. Глаза ярко-голубого цвета смотрели доверчиво и обеспокоенно одновременно. На ней было скромное шерстяное платье длиной до середины колена в серо-синюю клетку, поверх него – ручной вязки серая кофта, на ногах – кожаные туфли на небольшом каблуке. На шею был повязан атласный желтый платочек с черной окантовкой по краю. Металлический ободок в виде змейки стягивал аккуратно подстриженные седые волосы. Губы были едва тронуты неяркой помадой, в ушах блестели маленькие золотые сережки в виде сердечек, на плече висела небольшая сумочка на ремешке. Ничего лишнего: скромно, неброско и очень аккуратно.
– Добрый вечер, Лидия Ивановна, – ответил Миронов.
– Майор Разумов, – представился Иван. – Добрый вечер.
– Господи, да что же такое случилось? – прижав руки к груди, спросила Лидия Ивановна.
– Не возражаете, если мы побеседуем? – спросил Разумов.
– Да, да, конечно. Пойдемте в дом, – оглядываясь на соседей и доставая из сумки ключи, произнесла Лидия Ивановна.
В доме пахло чистотой и пирогами. Ни единого намека на затхлость, коими часто грешат деревенские дома. Кипенно-белые занавески на окнах, кружевная скатерть на столе и такие же салфетки на спинках стульев и этажерках с милыми безделушками, покрытые светлой краской деревянные полы, простая, но со вкусом подобранная посуда в серванте с вымытыми до блеска стеклами – все создавало ощущение ухоженности и любви к своему жилью. На стене тихо отсчитывали время старинные ходики с кукушкой.
– Проходите, пожалуйста, – предложила Лидия Ивановна. – Я сейчас чай поставлю.
– Спасибо, не беспокойтесь, – сказал Разумов – Мы ненадолго.
– Если можно, водички, – скромно попросил Миронов.
Предложив гостям стулья и воды, Лидия Ивановна присела на диванчик, застеленный светлым пледом, и прилежно сложила руки на коленях.
– Лидия Ивановна, – сказал Разумов, включив диктофон, – когда вы в последний раз видели Олега Васильевича Макеева?
– Макеева? – не сразу поняла она. – А, это Олега? Два дня назад, вечером. А что случилось? – взволнованно добавила она.
– Лидия Ивановна, ты не волнуйся, – попытался успокоить ее Миронов, – товарищ майор просто разбирается.
– Расскажите, при каких обстоятельствах вы его видели, – продолжил Разумов.
Она пожала плечами, и задумчиво произнесла:
– Он зашел в дом, я выходила. У меня электричка была вечером. К сестре, в Нижний.
– Сколько было времени, не заметили? – уточнил Иван.
Она снова задумалась.
– Я на станцию в Уваровский шла, как обычно, через лес. Идти мне средним ходом около часа. Но я тогда поторапливалась, потому что припозднилась с выходом. К электричке пришла прямо впритык. Значит, это было около восьми часов вечера.
– Что-то необычное заметили в его поведении? – спросил Иван.
Она нахмурила брови.
– Заметила. Он был нетрезвый.
– Раньше такое случалось?
– Никогда. Человек мирный, спокойный, – сказала Лидия Ивановна и добавила уважительно. – Спортсмен.
«Мирный, спокойный, – мысленно повторил Разумов. – Что же его, такого мирного так сильно вывело из себя, что он напился».
– Вы же скажите, пожалуйста, что произошло? – попросила женщина.
– Эмилия Леонидовна Майн написала заявление об исчезновении Олега Васильевича Макеева. Обстоятельства сейчас уточняются.
– Как… исчезновении? – схватилась за сердце Лидия Ивановна.
– Не волнуйся, Лидия Ивановна, еще пока ничего не ясно, – посоветовал Миронов. – Товарищ майор просто разбирается.
– Когда ж он пропал? – охнула Лидия Ивановна. – Он же домой приехал.
– Лидия Ивановна, а как они жили? – задал новый вопрос Разумов.
– Хорошо жили. Мирно. Я так радовалась за Эму. Наконец-то она счастье свое женское обрела. Нормально они жили, ничего плохого не замечала.
– Так хорошо или нормально? – улыбнулся Разумов.
– Хорошо, – утвердительно ответила Лидия Ивановна. – Он простой, деревенский парень, рукастый. В мастерской пирс новый строгал. Меж собой совет да любовь. Сядут, бывало, на пляже вечером, на закат смотрят. Нет. Ничего плохого про него сказать не могу. Работящий, непьющий…
Она осеклась и виновато взглянула на Разумова.
– Что еще можете рассказать про их семью – любовники, любовницы имели место?
– Да что вы! – махнула она рукой. – Ничего такого и близко. Все прилично. У Эмы я работаю больше трех лет. Как только она дом этот купила у Эдуарда Валентиновича, так и меня наняла по его рекомендации.
В часовом домике резко открылась дверца, и из него бодро высунула голову металлическая кукушка. Вскрикнув первое «ку-ку», она замерла, и механизм начал выдавать звуки скрежета. Лидия Ивановна взглянула на часы и покачала головой.
– Снова заедает. Видно отжила свое мое кукушечка. Этим часам девяносто девять лет в этом году. От прапрабабушки достались. Люди столько не живут, а часики вон как – почти век протикали. Заедают иногда, но это поправимо. Игнат сделает. Сосед мой, – пояснила она. – Руки у него золотые.
– Это да, – кивнул Миронов, – Поляков, всем известно, рукастый мужик.
Лидия Ивановна вдруг поднялась с дивана и, прижав руки к груди, торжественно произнесла:
– Вы только на Эму чего плохого не дай Бог не подумайте! Я за нее ручаюсь! Она очень душевный человек, несмотря, что бывает колкая. Да, иногда, колюча с чужими, но со своими всегда очень добрая. И не думайте, она не белоручка какая. Она в жизни своей поработала. Знаком ей тяжелый труд. Она ведь мне категорически запретила заниматься тяжелой уборкой. Семьсот квадратов при Эдуарде Валентиновиче, скажу честно, я убирала сама, пока за домом следила. А Эма сказала – только готовить и общий контроль. А уборкой должны заниматься специально обученные люди.
Лидия Ивановна очень волновалась, сбивалась, сжимая пальцы до белых костяшек.
– Вы присядьте, пожалуйста, – сказал Иван. – И успокойтесь. Ей адвокаты пока не нужны.
Женщина снова опустилась на диван, тревожно глядя, то на Разумова, то на Миронова.
«Надо же, как защищают эту Эму Майн. И домработница, и друг. Даже словами похожими оперируют», – думал Разумов.
– Я извиняюсь, если что не так сказала, – произнесла Лидия Ивановна. – Я просто…, я переживаю за нее очень.
Женщина достала из рукава вязаной кофты белый носовой платок и промокнула уголки глаз.
– Понимаете, я же только-только радоваться за нее начала. Наконец-то, ожила. А до этого бывали времена, по несколько недель не выходила из дома. Не везет ей в личном. До Олега у нее отношения были с Эдуардом Валентиновичем, царствие ему небесное. – Лидия Ивановна перекрестилась. – А теперь что же получается – снова одна. Или найдется Олег, как вы думаете?
