Алендрей Привецкий
Пращуры, или Второе пришествие
10. Ночная капитуляция
Сержант Пепперс в очередной раз упал, споткнувшись о лиану, и изрыгнул страшное шотландское ругательство.
– Черт бы побрал эти джунгли! – добавил он по-английски.
– Сержант, – раздался голос рядового О" Брайена. – Может быть, пора объявить привал?
– Придется.
Во время привала на рядового Мак-Миллана бросился из чащи двухметровый питон, но коммандос отогнали его кинжалами, а сержант Пепперс ухитрился ударить змею по голове аквалангом.
Коммандос шли по прорубленной Драганом просеке, и дача Ковердейла была все ближе для них. Они очень устали и хотели спать.
* * *
В столовой на даче Ковердейла ярко горели свечи, согревая своим нежным светом присутствующих гостей. Дамы переоделись в вечерние платья, а мужчины – в смокинги, благо гардероб Ковердейла был полон одежды всех времен и народов. Гудвин, решивший быть до конца эксцентричным, надел костюм испанского гранда XVI века. По стенам столовой были развешаны слоновьи бивни, боевое и ритуальное оружие местных племен, золотые украшения и картины Сальвадора Дали, Клода Моне и Ильи Глазунова, а над камином уютно примостился Георг III в полный рост, написанный умелой рукой Констебля.
Гости удобно расселись вокруг массивного дубового стола Викторианской эпохи, который был заставлен экзотическими кушаньями, – черной и красной икрой, балыком, белужьим боком и рыбными расстегаями. "Ну прямо совминовская столовая в рыбный день", – мелькнуло в голове Сирила.
Распахнулись двери, и в столовую вошла голая негритянка с подносом шампанского на голове.
– Не угодно ли освежиться? – предложил Ковердейл и, указывая на негритянку, объяснил: – это моя рабыня.
– Постойте, лорд! – воскликнул Сирил. – Разве рабство еще не отменено?
– Только не в Африке, мой юный друг, только не Африке. – с искренней досадой ответил Ковердейл, старый поборник прав человека.
Старик Хэнк поднял бокал искристой жидкости и произнес длинный тост, суть которого никто не уловил, так как Хэнк все время путался и повторялся, а в конце покраснел, тихо сел и замолчал, вконец смутившись. Над столом повисла тягостная тишина, которую нарушил Дик:
– Старик прав. Мы должны помогать друг другу. Спасибо за все.
* * *
К полуночи коммандос окончательно выдохлись. Первым заныл рядовой Мак-Миллан:
– Я устал, я хочу домой, в Лондон.
– На Пиккадилли, говорят, девки подешевели. – мечтательно произнес О" Брайен.
– Да кто тебе это сказал? – возмутился сержант Пепперс и устало опустился на корягу.
– Толстозадый Рик, он в этом деле специалист. – ответил О" Брайен, уже открывая банку тушенки.
Глухонемой Сэнди деловито складывал хворост у самых ног Пепперса и тщетно чиркал промокшими спичками. Пепперс достал свою бензиновую зажигалку, и блики пламени затрепетали на усталых и оттого еще более мужественных лицах солдат Корпуса особо опасных операций.
– Ладно, завтра мы их обязательно догоним. – сказал сержант Пепперс и повалился на землю, сраженный тяжелым сном. Ему снился маленький мальчик, который, заливаясь смехом, бежит с огромным догом по аллее графского парка в Гемпшире.
Остальные коммандос расселись вокруг костра и достали фляги с бренди.
* * *
Веселье было в полном разгаре. Забылись все тревоги и заботы прошедшего дня. Гудвин спал, положив голову на тамтам, Ширли танцевала с Диком ламбаду, Драган боролся с Харрисоном на руках, Хэнк смотрел телевизор, а Ковердейл рассказывал Катрин, как к нему попал портрет Георга III.
В этой обстановке непринужденности и веселья один лишь Сирил, которому наскучила негритянка, сидящая у него на коленях, взглянул в окно и увидел, что неподалеку от дачи кто-то развел костер.
Он тихо выскользнул из столовой и пошел на свет костра. Подойдя ближе, он присел на корточки и осторожно раздвинул высокую траву. Сомнений не было, – знакомая форма, которую он видел в кабаках Гонконга и борделях Сингапура, говорила о том, что перед ним английские коммандос.
Сирил достал сигарету, вышел на поляну и присел у костра.
– Извините, спичек не найдется? – спросил он.
– Может, тебе и стаканчик бренди? – ответил невозмутимый О" Брайен, даже не повернув головы.
Они чокнулись алюминиевыми кружками и сразу прониклись симпатией друг к другу. Поболтав о том, о сем, они пришли к выводу, что коммандос должны сдаться. "Условия капитуляции мне нравятся", – заметил О" Брайен, пожимая сильную руку Сирила. Упитанный Рик и глухонемой Сэнди собрали амуницию, остальные быстро, по-пионерски загасили костер, и все двинулись к даче Ковердейла, где им была предоставлена бамбуковая хижина, ящик виски и несколько негритянок, которые слегка подчернили их суровые армейские будни.
Сержант Пепперс, забытый всеми, под крики ночного леса предавался сладким грезам об ушедшем в небытие детстве.
11. Серые карлики
Там, где кончается Вселенная, на ее границе с Великим Пространством Небытия, в самом центре энтропийных вихрей миллиарды лет назад родились Серые Карлики. Эта отвратительная субстанция с ошеломляющей скоростью распространилась по Вселенной и стала пожирать Разум везде, где не была найдена от нее защита.
12. Утренняя война
Похмелье было тяжелым у всех, кроме Гудвина, так как он за ночь просто не успел протрезветь. Зоопсихолог первым вскочил с пола и начал призывно стучать по тамтаму. На стук пришел Харрисон и принялся шарить по всем углам в поисках чего-нибудь интересненького. Ничего не найдя, он несколько отупело воскликнул:
– Но мы же не могли вчера выпить все!
– И не выпили!
Харрисон обернулся на голос и увидел старика Хэнка, сливающего из стаканов остатки напитков. Проделав эту нехитрую процедуру, он разом осушил стакан, одобрительно крякнул и стал искать в пепельнице бычок покрупнее.
– Коктейлями балуетесь? – спросил вошедший Драган. По его невозмутимому лицу нельзя было догадаться о том, что позади у него бурная ночь.
– Да, сынок, на корабле я не мог себе позволить так расслабляться.
– Глядя на вас, кэп, можно сказать, что адаптация прошла успешно.
– Более чем, более чем, – ответил старик Хэнк, рассеянно шаря по столу глазами.
Гудвин и Харрисон завороженно следили за его действиями.
В окне показалась всклокоченная голова Дика.
– Мужики, пива нету?
– Только раки, – ответил Харрисон.
– Или раком, – поддержал его не теряющий оптимизма Гудвин.
При этих словах старик Хэнк покраснел как девушка – до ушей.
В дверях появилась Ширли в набедренной повязке и цветастом бюстгальтере. В ее густых волосах запуталось несметное количество травинок. Она плюхнулась в кресло, закатила глаза и тихо произнесла:
– Меня так тошнит!
– Боже, как меня тошнит!!! – вскричала Катрин, неизвестно каким образом появившаяся в столовой. Она схватила банку с квашеной капустой и выпила рассолу.
Последним вошел лорд Ковердейл в безукоризненной «тройке», крахмальной рубашке, бабочке, лакированных черных туфлях, белых перчатках, высоком цилиндре, гладко выбритый, набриолиненный и с ящиком шампанского в руках.
– "Экстра-брют"! Не желаете, господа? – вальяжно спросил он, не дожидаясь ответа сорвал со стены мачете и со свистом отхватил горлышко у первой бутылки, неопасно ранив при этом лейтенанта Харрисона.
Все с радостными воплями кинулись подставлять посуду под бьющую пенной струей, искрящуюся в первых лучах солнца жидкость. (“Ну, не все сразу, господа, не все сразу", – с улыбкой, довольно ворковал Ковердейл.) Женщины изумленно ахали: “Вот настоящий мужчина!", а предусмотрительный Гудвин заботливо сунул одну бутылку под диван.
– А где же Сирил? – с трудом сдерживая икоту спросила Катрин.
"Яичницу жарят", – подумал Сирил, еще не открыв глаза. "Мама, дай попить", – тихо сказал он. Но воды никто не нес. Он тяжело разомкнул веки, – прямо перед ним было посапывающее лицо О" Брайена, который лежал, нежно обняв Сирила за талию. Сирил высвободился из цепких объятий и увидел глухонемого Сэнди, чистящего большой станковый пулемет системы Дегтярева. Сэнди очень любил пулеметы. Он нежно поглаживал ствол, затвор, возвратный механизм, как бы пытаясь довести пулемет до оргазма, затем любовно вставил в него ленту с разрывными пулями и как бы шутя прицелился в Сирила.
– Пух-пух, – сказал он. Это было единственное, чему смог научить его полковой логопед.
– Я тебе дам "пух-пух"! – силясь ласково улыбнуться, произнес Сирил.
Сэнди беззвучно захохотал, повернул ствол в сторону леса и дал короткую очередь. Тут же из кустов в него полетели одна за другой две пехотные гранаты Ф-1 и бешено застрекотало автоматическое оружие.
С пригорка гулко бил пулемет системы Гочкиса, чуть правее обозначились еще две огневые точки: пулемету вторил М-16, а центральную позицию занял неведомый стрелок с "Льюисом".
Первым ответом на огневую акцию противника была вылетевшая из окна дачи пустая бутылка из-под шампанского, брошенная меланхоличной рукой Гудвина. Это дало возможность людям Ковердейла выиграть время и рассредоточиться по линии огня. Из крайнего барака выкатили полевую пушку, захваченную у буров еще в 1901 году, несколько головорезов с АКМами залегли в окопах перед дачей, другие подтаскивали снаряды и устанавливали миномет. Хорошо отлаженная система обороны постепенно приходила в действие. Но и противник развивал наступление по всем правилам позиционной войны, начав его с хорошей артподготовки и не давая людям Ковердейла подняться в контратаку.
Боевые действия принимали затяжной характер. Не унывал один лишь Гудвин. В редкие секунды затишья зоопсихолог, стараясь поддерживать на поле боя атмосферу хоккейного матча, он усаживался за рояль и наигрывал то «Марсельезу», то свадебный марш Мендельсона, то "Прощание славянки с Моисеем".
В здании дачи начал действовать штаб во главе с Ковердейлом. Все присутствующие склонились над картой района, разложенной на тамтаме, и лорд отдавал короткие приказания снующим туда-сюда ординарцам.
Катрин и Ширли организовали полевой госпиталь. Пострадавших пока было всего двое – лейтенант Харрисон с тяжелым алкогольным отравлением и бравый Рик с занозой в заднице, который пропустил стаканчик, другой, третий и пополз на передовую.
– Береги себя! – прошептала ему вслед Ширли.
Гудвин решил создать ополчение и чуть было не вышел на улицу с самодельным плакатом, на котором была начертана весьма туманная надпись: "Вступайте в ряды".
Специальным приказом Ковердейла Дик, Драган и старик Хэнк составили гвардию и с момента преобразования находились в резерве главнокомандующего.
К исходу второго часа войны, после долгого лежания на сырой земле у Сирила заломило спину, и он решил покончить с противником, предприняв смелый обходной маневр. Вскоре было получено разрешение штаба, и Сирил нырнул в высокую траву, прикрываемый О" Брайеном, который полз впереди.
Миновав незамеченными форпосты противника, они зашли ему в тыл и их глазам предстала потрясающе комичная картина. Красный, запыхавшийся и обливающийся потом сержант Пепперс перебегал от одной огневой точки к другой и, изрыгая ужасные проклятия, в том числе и шотландские, осыпал огнем головы защитников дачи. "Я вам покажу", – пыхтел он.
Покатываясь со смеху, Сирил выбрал момент и подставил ногу пробегавшему мимо Пепперсу. Тот как мешок свалился на землю и прохрипел: "Сдавайтесь, вы окружены…"
– Зря мы рисковали. Через десять минут он бы сам пришел.
– Да, – поддержал О" Брайен, прислонив измученного сержанта к пальме. – совсем выдохся, бедняга.
13. Бегство репортера
Лондон выглядел особенно мрачным в это пасмурное майское утро. Пароходные гудки тонули в окутавшем Темзу тумане. Гулкие удары Биг Бена медленно прокатились над Сити.
Репортер скандальной хроники Майкл Дуглас, лежавший на огромной двуспальной кровати, перевернулся с одного бока на другой и тихо застонал. Он начал шарить по столу рукой в поисках сигареты или хотя бы окурка и наткнулся на клочок бумаги. Поднеся его к еще плохо видящим глазам, он с трудом прочитал: "Прости, но я хочу нормальной жизни. Любившая тебя Энни." "Вот какая гадость", – подумал Майкл, скомкал листок и бросил его в угол.
…Семь лет назад выпускник Оксфорда Майкл Дуглас с дипломом журналиста-международника в кармане вошел в здание редакции "Лондон Ньюс", где был принят главным редактором и сразу же получил должность репортера уличной хроники. До сего дня в голове пылкого юноши роились поистине наполеоновские планы – руководство пресс-бюро в Москве, заведование международной службой Би-Би-Си, светская жизнь, яхты, гольф-клубы и девочки с умопомрачительными ногами. Из всего этого он получил только девочек, став своим человеком в борделях Ист-Энда. Там же он познакомился с многочисленными наркоманами, блатными и прочими ублюдками, каковыми полны эти мрачные, грязные кварталы, и вдобавок заработал удар ножом в бок, как всегда случайно оказавшись на месте выяснения отношений между двумя враждующими группировками хулиганов (то ли малайцев, то ли китайцев, то ли русских). Короче, несколько лет общения с лондонским дном изрядно поостудили пыл юноши и привели мироощущение Дугласа в соответствие с действительностью. В то же время он получил богатейший жизненный опыт, познал цену бескорыстной уголовной дружбы (почем фунт стерлингов лиха), но, к сожалению, пристрастился к спиртному. Не в духе Дугласа было приукрашивать реальность, и поэтому многие его откровенные репортажи не слишком-то нравились руководству редакции. Врожденно талантливый человек, он не терпел непрофессиональной правки "кабинетных крыс", из-за чего конфликты с начальством принимали все более острый характер. Последней каплей стал его скандальнейший материал, разоблачающий некоторые стороны деятельности Ми-6 – плод трехлетней работы Дугласа. Когда в публикации материала в его собственной газете ему было отказано, он отнес статью в корпункт советских «Известий» и, тут же получив семнадцать тысяч фунтов наличными, направился в ставший уже родным Ист-Энд, где и напился сверх всякой меры.
Это событие недельной давности вновь всплыло в сознании Майкла, затуманенном семью днями беспробудного пьянства. Баррели спиртного тяжело отозвались на его физическом состоянии. Ему было очень плохо. Однако стоявшая на полу в изголовье кровати бутылка виски вскоре все расставила на свои места. Пропустив грамм двести, потом два раза по сто, а потом опять двести, он вновь почувствовал себя англичанином, и в нем проснулась тяга к последним новостям. Под подушкой Дуглас нащупал телевизионный пульт и нажал на первую попавшуюся кнопку. На экране появилось взволнованное лицо премьер-министра. Судя по всему, он выступал в парламенте. Однако смысл его слов начал доходить до Дугласа только через несколько минут, когда пустая бутылка была уже брошена в угол. Суть дебатов заключалась в отношении к секретной службе Ми-6, в течение многих лет превышавшей свои полномочия и нарушавшей права и свободы граждан. С ужасом Майкл понял, что парламентарии оперируют фактами, изложенными в его собственном материале. Дело дошло даже до того, что кто-то из Девоншира требовал отставки правительства. "О, дерьмо!", – подумал Майкл и начал судорожно набирать номер телефона аэропорта Хитроу, чтобы заказать на вечер билет до Уагадугу…