Алексей Витальевич Мекка
Папа будет ругаться
– Тоже хочешь быть шлюхой?
Не отвечает.
Глядит исподлобья, крепко сжимая свою игрушку, но молчит, словно чувствует всю злость и обиду этого слова, пусть еще и не знает его значения.
– Нужно сказать папе.
– Нет! – Палочник пищит от возбуждения. Жуки уже не так интересны. Куда любопытнее интерес этих жуков.
Он немного отстраняется и оглядывает тело. Начинает с плеч и спины, что устремилась к небу. Медленно проводит глазами по позвоночнику и небольшой ложбинке над ягодицами. Чувствует что-то животное. Чувство, заставляющее сердце биться быстрее, а щеки краснеть. Проводит веткой по округлым формам ягодиц.
Между ног.
Ощущая вибрации мертвых форм.
Тактильно чувствуя красоту трупа.
Встает на колени и осматривает вагину.
Раскрытую.
Источающую вонь тухлой рыбы.
Очкарик пристроился рядом, удовлетворяя похабное любопытство.
– Ого!
– Эй! А ты такая же внизу?
Девочка фыркнула и отвернулась, почесывая длинные уши кролика.
– Так, что будем делать?
Палочник не знал ответа на этот вопрос, который, впрочем, мало его интересовал. Вопрос не был важен, ведь ответ возник куда раньше.
– Давайте спрячем ее!
Палочник сначала и сам не поверил, что сказал это. Слова прозвучали, точно знамение. Будто бог говорил в его сердце, а Палочнику только и оставалось, что повторять за ним. Зачем прятать? Что он будет делать с этим телом? Он не знал ответа, раболепно подчиняясь странному желанию. Ощущению необходимости собственного слова и дела.
Палочник ухватил тело за руки, так бессильно выброшенные вперед, и сделал пару рывков.
– Может, поможешь?
Очкарик взялся за ноги и, немного пригнувшись, начал толкать. Тело, будто древний сундук, подалось вперед и уперлось в корягу.
Ноги разъехались, принимая прыщавое лицо Очкарика.
