Алексей Уразов
Время перемен
Моим родителям посвящается
Научный редактор – А.С. Маныкин, д.и.н.
© А.М. Уразов, 2019
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2019
Введение
С древнейших времен Ближний Восток – «колыбель человеческой цивилизации» – находился на перекрестке мировой истории. Сам регион и его место в мировой политике неоднократно изменялись. Крупнейшей вехой в этом процессе была Вторая мировая война, окончание которой поставило мир перед проблемой формирования новой модели системы международных отношений, получившей название «биполярная». Ее основой стала быстрая поляризация мира на два жестко антагонистичных лагеря, образовавшихся вокруг двух сверхдержав – США и СССР.
Послевоенный мир при кажущейся внешней простоте – «двухполюсности» – на деле оказался не менее сложным, чем полицентрические модели международных отношений прошлых лет. В нем появились совершенно новые факторы, решительно воздействующие на функционирование всего системного комплекса. Прежде всего из латентного фактора в разряд активных перешло национально-освободительное движение. С середины 1950-х гг. оно начало серьезно претендовать на самостоятельную роль в мировой политике, и с этим были вынуждены считаться все основные акторы международных отношений.
Бурный всплеск национально-освободительного движения, его реальная заявка на определенную самостоятельную роль сказались на состоянии «конфликтного взаимодействия» США и СССР. Его эпицентр начал смещаться на огромные просторы Азии. Именно там в 1950-е – начале 1960-х гг. решался вопрос: сможет ли какая-либо из двух сверхдержав радикально сломать сложившийся баланс сил?
Первоначально центром противостояния двух сверхдержав была Европа, затем оно переместилось на Дальний Восток и в Юго-Восточную Азию. Однако уже в середине 1950-х гг. наиболее конфликтным регионом становится Большой Ближний Восток[1].
Значение этого стратегически важного региона понимали и в США, и в Великобритании. Однако ключевые акторы системы международных отношений далеко не всегда одинаково воспринимали те крупные изменения, которые охватили эту зону в середине 1950-х гг. Именно в это время в регионе начинается активное проникновение СССР, что еще больше осложняло ситуацию.
Появление СССР в качестве активного актора в этом регионе неслучайно совпало с выходом на внешнеполитическую арену региона сил арабского национализма, начавшимся после Египетской революции 1952 г. Взаимосвязь этих тенденций создала новый статус-кво, не только поставивший под сомнение традиционную модель присутствия в регионе Великобритании, но и открывший «окно возможностей» для лидеров биполярного мира. Образовавшийся «вакуум силы» был постепенно заполнен США и СССР. Сильно ослабевшей в военно-политическом и экономическом отношении Великобритании в новых условиях была уготована роль второстепенного игрока на карте Большого Ближнего Востока. В итоге поступательное усиление США и ослабление Великобритании, повлекшее за собой ее уход как главной политической силы с территории Большого Ближнего Востока, стали закономерным следствием неразрывного процесса глобальной перегруппировки сил в западном блоке.
В этом контексте изучение внешнеполитического опыта США и Великобритании на территории Большого Ближнего Востока в середине 1950-х – начале 1960-х гг. представляет большой научный и политический интерес. Ведь события пятидесятилетней давности находят отображение в сегодняшней международной повестке. В основе многочисленных «вызовов», с которыми столкнулся англо-американский альянс в ходе «волны революций» в арабских странах 2010–2011 гг. и многосторонних этно-конфессиональных конфликтов в Йемене и Сирии, активизировавшихся в 2012 г., лежат в значительной мере те проблемы, корни которых уходят как раз в 1950–1960-е гг. Таким образом, анализ опыта внешнеполитической деятельности США и Великобритании в этот период представляется чрезвычайно важным для понимания проблем современных международных отношений.
Тема данной работы – изучение англо-американского взаимодействия в зоне Большого Ближнего Востока в середине 1950-х – начале 1960-х гг. Поиск оптимального модуса взаимодействия ближайших союзников по западному блоку внутри конкретного сегмента международной системы обернулся на деле крайне сложным процессом, сочетавшим в себе элементы сотрудничества и конкуренции.
Этот тезис имеет принципиальное значение, ибо для корректной оценки результатов внешнеполитической деятельности ключевых представителей западного блока в интересующем нас регионе важно понять, как в ней сочетались эти элементы и какова была динамика изменения их соотношения. Именно на решение данной важной научно-практической проблемы и нацелена эта монография.
В данном исследовании проанализирована внешняя политика США и Великобритании в условиях резкого обострения обстановки в зоне Большого Ближнего Востока в 1950-е – начале 1960-х гг., рассмотрены методы действий и характер взаимодействия этих держав в проведении своей внешнеполитической линии в регионе, изучена динамика англо-американского взаимодействия в конкретном сегменте международной системы, а также обозначены итоги интеграции данного региона в сферу глобального противостояния двух сверхдержав.
Сразу же отметим, что в контур исследования не входит анализ проблематики арабо-израильского конфликта. Фокус направлен на анализ вектора внешней политики США и Великобритании по отношению к арабским странам Большого Ближнего Востока.
В качестве главных исследовательских вопросов в работе планируется рассмотреть следующий блок проблем:
во-первых, изучить логику поведения США и Великобритании в процессе поиска и попыток создания эффективной прозападной модели региональной безопасности на территории Большого Ближнего Востока; понять, какие именно оперативные требования считались приемлемыми в Вашингтоне и Лондоне; какими факторами была обусловлена разница в восприятии ими региона в целом, и в результате соединения интересов какого типа игроков стало возможно образование организации Багдадского пакта;
во-вторых, анализ того, как реагировали на волну нестабильности, охватившую зону Большого Ближнего Востока, правящие элиты США и Великобритании. Автор проводит анализ «доктрины Эйзенхауэра», de facto первого концептуального военного ответа американской внешнеполитической мысли на ситуацию, возникшую в регионе после Суэцкого кризиса и постепенного отказа Лондона от излишних и отягощающих Великобританию внешнеполитических обязательств в этой части земного шара;
в-третьих, автор прослеживает динамику сложного процесса замещения ключевой роли Великобритании в этом регионе Соединенными Штатами Америки, завершившегося в первой половине 1960-х гг., а также дает характеристику процессу выработки сторонами своей новой региональной политики.
В монографии проводится анализ двух внешнеполитических концепций, выдвинутых Вашингтоном и Лондоном в качестве руководящих линий своих действий в зоне Большого Ближнего Востока, в частности доктрины «новых рубежей» администрации демократа Дж. Кеннеди, а также политику «умеренной достаточности», провозглашенную британскими консерваторами во главе с премьер-министром Г. Макмилланом.
В этом контексте автор показывает, в какой мере в обновленной внешнеполитической стратегии двух держав на деле присутствовали элементы разрыва с предшествовавшей линией поведения в этом регионе и в какой степени они впитали прежние программно-целевые установки;
в-четвертых, автор предпринимает попытку посмотреть на взаимозависимость экономических и военно-политических интересов двух западных держав в регионе, проанализировать роль нефтяного фактора и конкретно-исторических событий, обусловивших династический кризис в Саудовской Аравии, ключевой с точки зрения сохранения регионального баланса державе региона.
Наконец, автор обозначает роль, которую сыграли внерегиональные акторы – США и Великобритания – в частичной консолидации региональной подсистемы международных отношений на Большом Ближнем Востоке.
В качестве временных рамок рассмотрен период с середины 1950-х по начало 1960-х гг. Именно в это время западные державы предпринимают интенсивные попытки по созданию блоковой системы безопасности в регионе, который был уже близок к началу «затяжного» ближневосточного кризиса, отправной точкой которого стал Суэцкий кризис 1956 г. Автор анализирует его последствия для дальнейшей перестройки баланса сил в регионе и, рассматривая конкретную реакцию Лондона и Вашингтона на эти события, показывает, как происходило приспособление их политики к быстро менявшемуся политическому ландшафту региона. Важно подчеркнуть, что в это время Великобритания и США столкнулись с ростом интереса СССР к странам данного региона, что в свою очередь стало серьезным фактором, повлиявшим на характер англо-американских отношений на Большом Ближнем Востоке.
Таким образом, начавшаяся модернизация внешнеполитической деятельности этих держав в Ближневосточном регионе фиксирует нижнюю границу в периодизации исследуемого периода.
Верхняя граница обусловлена вполне конкретными событиями в отдельном сегменте Большого Ближнего Востока – на юге Аравийского полуострова. «Моментом истины» для англо-американских отношений в зоне Аравийского полуострова и стран Персидского залива стали Йеменская революция 1962 г. и начавшаяся вскоре гражданская война, которая привела к серьезной модернизации политики США и Великобритании в этом регионе. Классический военный переворот в захолустной стране на юге Аравии переродился в интернационализированный региональный конфликт, втянувший в него ключевых региональных и глобальных игроков. Именно события в Йемене заставили правящие элиты США и Великобритании окончательно пересмотреть шкалу своих внешнеполитических приоритетов и адаптировать их к качественно новым условиям биполярного мира начала 1960-х гг.
Другим не менее важным фактором регионального порядка, определившим верхнюю временную границу, стало отстранение от власти в ключевой стране региона – Ираке – генерала Касема. На глобальном уровне выбранная временная граница обусловлена приходом к власти в США и Великобритании новых лидеров – Л. Джонсона и Г. Вильсона, политика которых способствовала началу очередного этапа во взаимоотношениях двух держав на территории Большого Ближнего Востока. Эти события подвели черту под перегруппировкой сил в регионе.
Регион Большого Ближнего Востока всегда привлекал внимание специалистов по международным отношениям. За годы исследований свет увидели работы видных отечественных[2] и зарубежных историков и политологов[3]. Вместе с тем динамика политических процессов внутри региона и переоценка внешнеполитических подходов со стороны мировых держав значительно меняли фокус внимания исследователей и создавали все новые измерения для исследований. Во многом анализ внешнеполитического опыта западных держав периода «холодной войны» дает ключ к пониманию глубинных элементов внешней политики западных акторов в начале XXI века.
Серьезный импульс для расширения горизонта анализа дал процесс рассекречивания и введения в научный оборот целого ряда новых архивных материалов по внешней политике США и Великобритании 1950–1960-х гг., который планомерно продолжается вплоть до наших дней, предоставляя современным исследователям возможность пересмотреть оценки и стереотипы восприятия политических явлений региона, по-новому взглянуть на внешнеполитические мотивы действий Вашингтона и Лондона.
В монографии сделана попытка дополнить представления о характере процессов, развернувшихся в недрах биполярной системы, новыми данными, способствующими более сбалансированной оценке этой модели системы международных отношений.
Глава 1
США и Великобритания в поисках оптимальной модели региональной безопасности на Большом Ближнем Востоке в первой половине 1950-х гг
§ 1. Ближний Восток в системе внешнеполитических приоритетов США и Великобритании в конце 1940-х – начале 1950-х гг
Вторая мировая война радикально изменила политическую карту мира и характер процессов, разворачивающихся в сфере международных отношений. Вскоре после ее окончания на общемировой сцене набирал силу национально-освободительный процесс, что не могло не сказаться на главных колониальных державах – Англии и Франции, которые со временем модифицировали свои колониальные владения в Британское Содружество (1947 г.) и Французский союз (1947 г.)[4].
Учреждение в апреле 1945 г. Организации Объединенных Наций и включение в октябре – декабре того же года в список членов организации Ирака, Ливана, Сирии, Турции и Египта на правах полноценных членов Генеральной Ассамблеи перевели эти государства в качественно новое состояние.
Новые реалии международной жизни девальвировали субъектно-объектные отношения Великой державы и бывшего доминиона, существовавшие на протяжении практически 30 лет.
Хотя к моменту окончания войны факт гегемонии Великобритании в регионе был неоспорим, уже в ходе борьбы с державами «оси» на Ближнем Востоке британский истеблишмент столкнулся с новым явлением политической жизни региона – возрождением имперских амбиций в ряде государств (в 1943 г. эмир Трансиордании Абдалла выдвинул проект создания «Великой Сирии», предусматривавший объединение Сирии, Ливана, Трансиордании и Палестины; премьер-министр Ирака Нури Саид – план «Благодатного полумесяца», предполагавший группирование этих стран вокруг Ирака). Эти тенденции явно говорили о том, что регион стал «переживать» возвращение к так называемому блестящему историческому прошлому, что в рамках политологического анализа рассматривается как один из явных атрибутов государственного национализма[5].
Становилось очевидно, что новые элементы политической жизни Ближнего Востока требовали вписывания в международный контекст. Уже 7 октября 1944 г. в Александрии открылась межарабская конференция в верхах, на которой обсуждались оба проекта. Хотя ни один не получил одобрения, на конференции было принято решение о создании региональной межправительственной организации – Лиги арабских государств (ЛАГ), в состав которой вошли Египет, Саудовская Аравия, Сирия, Ливан, Ирак, Трансиордания и Йемен. На Александрийской конференции обозначилось наличие в арабском мире двух неформальных коалиций. С одной стороны, это были Ирак и Трансиордания, правящие круги которых ориентировались на Лондон, считая необходимым сохранить британское военно-политическое присутствие в регионе; с другой – Египет и Саудовская Аравия, выступавшие за полный «уход Британии». Они пользовались поддержкой США, которые, хотя и весьма осторожно, выступали за ликвидацию «британского заповедника» на Ближнем Востоке.
Так, в рамках этой «скрытой» стратегии под эгидой американского Госдепартамента в Египте был образован Совет по экономической поддержке, деятельность которого напрямую финансировалась из бюджета США. Просуществовав до 1952 г., Совет получал ежегодное финансирование в размере 250 тыс. долл., при том, что деятельность одного американского эксперта-сотрудника Совета оплачивалась 15 тыс. долл. в год. Таким образом, можно говорить, что Совет в большей степени исполнял функции сбора стратегической информации и лоббирования американских интересов в регионе[6].
Инициативу по деколонизации региона взял на себя Египет. В декабре 1945 г. королевское правительство Египта обратилось к Великобритании с просьбой пересмотреть договор 1936 г., согласно которому английские войска имели право присутствия на территории страны. Переговоры начались в апреле 1946 г. и были вынесены на обсуждение в Совете Безопасности ООН в июне 1947 г., где были в итоге похоронены в связи с началом арабо-израильской войны.
В итоге в конце 1940-х гг. Англия все же была вынуждена перейти от тактики поддержания status quo к тактике двусторонних договоров, направленных на укрепление связей с проводниками ее политики в регионе. 22 марта 1946 г. британское правительство признало независимость Трансиордании и поддержало ее просьбу войти в ООН. 11 января 1947 г. Трансиордания подписала союзный договор с Турцией, а 14 апреля – с правительством Ирака. 15 марта 1948 г. был заключен военно-политический договор Трансиордании с Великобританией. В региональных отношениях стали просматриваться контуры системы военно-политических договоров, за которыми стояла Британия.
Наряду с зарождением центробежных тенденций в среде региональных игроков и желанием Лондона пресечь их на корню всевозрастающий интерес к региону стали проявлять США и СССР[7].
К концу 1940-х гг. позиции пяти ведущих нефтяных компаний чрезвычайно усилились[8]. К 1946 г. доля американского капитала в контроле над разведанными запасами составляла 44 % и над добычей – более 31 %[9]. «Sokony vacuum» и «Standard oil of New Jersey» владели 27,5 % активов «Irak Petroleum Oil», «Anglo-Iranian Oil Company» контролировали буровые установки в Кувейте. «Standard Oil of California» и «Texaco» имели преимущественные права в Саудовской Аравии и Бахрейне[10]. В 1945–1947 гг. представители американских деловых кругов вели переговоры о получении концессий в топливном секторе практически во всех арабских странах[11]. К середине 1950-х гг. американские нефтяные компании получили в концессионное пользование 60 % нефтяных месторождений Ближнего Востока[12].
В политическом аспекте США начали первые попытки по внедрению на Ближний Восток (или же Восточное Средиземноморье) с момента провозглашения 12 марта 1947 г. так называемой доктрины Трумэна, которая прежде всего касалась проблем оказания помощи Греции и Турции. Но доктрина была создана и с целью пресечения попыток Советского Союза заполнить образовавшийся на территории Восточного Средиземноморья «вакуум силы».
Британское правительство усиленно муссировало возможное обострение международной обстановки в Средиземноморье и попыталось убедить США в опасности возникновения «вакуума силы» в регионе. Был поставлен вопрос о выводе британских войск из Египта, палестинская проблема готовилась к передаче на рассмотрение ООН. 21 февраля 1947 г. представители британского посольства в Вашингтоне неожиданно попросили аудиенции Государственного секретаря. Ввиду отсутствия госсекретаря Дж. Маршалла на месте встреча была перенесена на понедельник. Подготовленные британским посольством документы, в которых американское правительство информировалось о невозможности для Великобритании даже поддерживать режимы в Греции и Турции, принял руководитель ближневосточного отдела Л. Гендерсон. Ознакомившись с ними, Гендерсон заявил, что «Великобритания только что передала заботу о мировом лидерстве со всеми тяготами и со всей славой Соединенным Штатам»[13].
Госдепартамент начал подготовку документа, в котором содержалась бы декларация политики США в Средиземноморье. В первоначальном варианте послания президента Трумэна конгрессу содержались указания на заинтересованность США в природных ресурсах Ближнего Востока. Лишь под давлением более искушенного в международных делах заместителя госсекретаря Д. Ачесона соответствующий раздел был исключен из речи президента. Выступление Г. Трумэна 12 марта 1947 г. было выдержано в «вильсионистских» традициях, а цель доктрины Трумэна определялась как «защита демократии во всем мире»[14].
Провозглашение «доктрины Трумэна» повлекло за собой поляризацию политических сил в европейских странах. Американское правительство, заявив о готовности оказать военную помощь Греции и Турции, продемонстрировало стремление пресечь возможное проникновение СССР в Средиземноморье. Выступление Трумэна в Конгрессе США было проявлением тенденции к сближению позиций Соединенных Штатов и Великобритании по проблемам политики в этом регионе мира. Однако сохранялись и серьезные разногласия, связанные со столкновением экономических интересов двух стран и особенностями военного планирования США и Великобритании. США по-прежнему были уверены в необходимости форсированного «ухода» Великобритании из Ближневосточного региона. Политической элите Великобритании еще предстояло осознать, что состояние экономики страны и ее позиции в Европе и других районах мира в значительной степени зависят от поддержки Соединенных Штатов. Постепенно придет понимание того, что нужно активнее доказывать Вашингтону необходимость сотрудничества с Великобританией для реализации внешнеполитических устремлений самих США и смириться с мыслью, что Лондону следует договариваться о том, чем Англия может заплатить за американскую поддержку.
Особенностью 1950-х гг. стало то, что процесс деколонизации шел параллельно процессу неоколонизации. Западные державы в свою очередь желали увековечить свое присутствие на Ближнем Востоке в новых формах. Одновременно с этим мир разделился на два противоположных блока, что, соответственно, повлекло за собой проецирование биполярной логики и на Арабский Восток.
Избавившись от прямой политической зависимости, арабские страны получили незавидное «наследство» в виде неразвитой экономики, смешивания традиционных структур с западными формами модернизации, низким уровнем развития политической системы, образования, массмедиа.
Первым событием, показавшим результаты новых дипломатических шагов мировых держав на территории послевоенного Ближнего Востока, стала арабо-израильская война 1948–1949 гг., которая заложила деструктивный потенциал в здание урегулирования на Ближнем Востоке на все последующие десятилетия. Образование в мае 1948 г. государства Израиль стало результатом неспособности Англии контролировать события в Палестине с последующей передачей решения этого вопроса в ООН и воплощением объективно существовавшего на тот момент видения решения еврейской проблемы в верхушке США и СССР. Образование Израиля стало шагом, который привел к появлению сильного, динамично развивающегося и принципиально отличного от других регионального игрока.
Неудачи арабских государств в арабо-израильской войне стимулировали рост националистических настроений, и прежде всего в Египте. 23 июля 1952 г. в результате военного переворота, который возглавила организация «Свободные офицеры», в Египте была свергнута власть короля Фарука.
Для того чтобы понять логику США и Великобритании в построении модели региональной безопасности в середине 1950-х гг., необходимо проанализировать процесс эволюции самой идеи создания военно-политического блока на территории Ближнего Востока с конца 1940-х гг.
Следует заранее сказать, что как британская, так и американская политические элиты уже в конце 1940-х – начале 1950-х гг. осознали необходимость пересмотра своего видения Ближневосточного региона на базе англо-американского сотрудничества. Однако уже на первом этапе работы стало понятно, что Великобритания и США рассматривают регион с разных геополитических позиций и, главное, видят конкурентные механизмы его военно-политической унификации. В конце 1940-х гг. – 1950-х гг. Англия и США предприняли ряд попыток по приданию своим растущим интересам институализированной формы.
Степень участия США и Великобритании в делах региона к концу 1940-х была неравной и разной по характеру. При администрации Гарри Трумэна американский уровень тактического осознания своих политических и экономических интересов только начинал достигать того состояния, когда он мог бы воплотиться в четко сформулированную доктрину действий. Внешнеполитическое видение Вашингтона в тот момент не дифференцировало проблемы Ближневосточного региона, рассматривая их как единый блок[15].
Основной акцент делался на проблему арабо-израильского конфликта, который в тот момент США предполагали разрешить путем миротворческого посредничества ООН; проблема же сотрудничества с арабскими государствами Ближнего Востока оставалась в тени, о чем явственно свидетельствует доклад Совета по национальной безопасности «Политика США в отношении Израиля и Арабских государств» за номером 47/2, принятый в октябре 1947 г. В докладе отмечаются слабость и ненадежность режимов во всех ближневосточных странах, но в то же время не говорится о политике США в их отношении[16]. Контрастирует с этим пунктом четкая позиция США по вопросу о месте Турции и Греции, которые представляются в докладе как столпы политики безопасности в Восточном Средиземноморье. В докладе не актуализируется линия по увязыванию статуса Турции и Греции с проблемой построения модели региональной безопасности на Ближнем Востоке с их непосредственным участием. Эта мысль будет развита на более позднем этапе (после образования НАТО). Главным проводником политики «Запада» на территории Ближнего Востока США в конце 1940-х гг. видели исключительно Великобританию при малом экономическом и политическом участии США.
Трудно не согласиться с мнением американского историка А. Шлезингера мл. о том, что начавшаяся «холодная война» стала одним из основных факторов, предотвративших возвращение Соединенных Штатов к политике изоляционизма после Второй мировой войны. «Господство принципов интернационализма в период холодной войны, – отмечал Шлезингер, – явилось реакцией на то, что рассматривалось в качестве прямой и непосредственной угрозы безопасности Соединенных Штатов со стороны Советского Союза»[17].
В условиях начавшейся “холодной войны” значительная часть консервативно настроенных республиканцев, стоявших в вопросах внешней политики на умеренно изоляционистских позициях, позитивно восприняли идеи «глобальной ответственности» в связи с превращением СССР в основного врага Соединенных Штатов.
Значительной противоречивостью отличалась позиция Роберта Тафта, который стоял перед дилеммой: присоединиться к сторонникам двухпартийной внешней политики или предложить альтернативный подход. В последующие годы эволюция взглядов Тафта завершилась тем, что сенатор от Огайо стал одним из лидеров «нового изоляционизма». Эта концепция была попыткой трансформации принципов изоляционизма в соответствии с изменившейся расстановкой сил на международной арене и ролью США в мире[18].
Несомненно, что «новый изоляционизм» строился на иных принципах, и его возникновение во многом было связано с неспособностью традиционного изоляционизма оперировать в условиях изменившегося мира и превращения Соединенных Штатов в единственно возможного лидера «Запада». Предпосылки к появлению «нового изоляционизма» возникли сразу же после вступления США во Вторую мировую войну; однако даже к 1946 г. выработка его программных положений еще не была завершена. Сенатор Тафт, будучи одним из наиболее вероятных кандидатов в президенты от республиканской партии на предстоящих в 1948 г. выборах, хотя и призывал республиканцев к выработке внешнеполитического курса, отличающегося от позиции демократов, опасался, что обвинения в изоляционизме окажутся серьезной помехой на пути в Белый дом.
Знаковой тенденцией в послевоенной политической культуре США и Великобритании стало усиление роли главы государства. Уже начало 1950-х гг. ознаменовано не только падением роли дипломатических ведомств в процессе принятия внешнеполитических решений, но и усложнением процесса выработки самих решений, где влияние на конечный курс имели до 40 правительственных органов[19].
Как подчеркивал О. А. Колобов, немалое влияние на внешнеполитический курс США на Ближнем Востоке оказывали также и особенности строения профильных ведомств исполнительной ветви власти. Уже на раннем этапе «холодной войны» Совет по национальной безопасности, Государственный департамент, Министерство обороны, Центральное разведывательное управление стремились обосновать именно свою точку зрения относительно перспектив выработки курса в регионе, а также реализовать его на практике[20]. Этот фактор привел к определенной противоречивости курса Вашингтона на Ближнем Востоке в начале – середине 1950-х гг.
Другое видение региона в тот период демонстрировал британский Форин-офис. В январе 1947 г. лейбористский кабинет К. Эттли выработал внешнеполитическую линию «трех столпов» Британского Содружества, которая подразумевала оборону Британских островов и национальную безопасность Великобритании, охрану морских коммуникаций как гарантии экономической стабильности и сохранение Ближнего Востока в зоне английского влияния, причем последнему придавалось значение форпоста на территории, граничившей с Закавказьем и югом СССР[21].
На официальном уровне линия англо-американского сотрудничества на Ближнем Востоке была закреплена на встрече глав военных ведомств, прошедшей в октябре – ноябре 1947 г. В подписанных документах говорилось, что впредь страны будут проводить политику партнерства и «параллельности интересов»[22]. В ноябре 1949 г. правительства двух стран закрепили за собой и обязательства по сотрудничеству, направленному на экономическую помощь странам региона.
В тот период времени в Вашингтоне были склонны рассматривать Ближний Восток лишь с точки зрения проведения потенциальных военных операций в рамках «доктрины сдерживания». В мае 1948 г. Пентагон выдвинул так называемый план Полумесяца, согласно которому в рамках англо-американского военного сотрудничества в регионе ВВС США могли быть расквартированы в районе Каира и Суэцкого канала с целью нанесения упреждающего удара по территории СССР, в случае военного конфликта с ним. Однако вскоре идея «обороны Полумесяца» была заменена планом военного контроля за регионом посредством сил 6-го флота ВМС США, в зону внимания которого входило все Восточное Средиземноморье, включая Ближний Восток.
Внешнеполитическое видение Вашингтона и Лондона стало меняться, когда разгорелась серия локальных военных конфликтов на территории Восточной и Юго-Восточной Азии – в Китае, Вьетнаме и Корее. Именно начало войны в Корее стало для США тем «первым экзаменом», который принципиально повлиял на логику их политического истеблишмента в глобальном масштабе, поставив его лицом к лицу с новой мировой реальностью. «Игра с нулевой суммой» не оставляла другой альтернативы, как только заполнить образовавшийся «вакуум силы».
Для Великобритании события в Восточной и Юго-Восточной Азии послужили примером того, как некогда подконтрольные западным колониальным державам страны быстро революционизируются, ставя под вопрос не только правомерность присутствия на их территории сил бывшей метрополии, но делая вполне реалистичной перспективой переход в орбиту советского влияния. Для Соединенных Штатов послевоенные явления политической жизни на Ближнем Востоке поставили на повестку дня вопрос о борьбе с качественно новым вызовом.