Алексей Сухаров
Не оставляй меня одного. Сборник
– Сегодня Аля приезжает. Ну так, на выходные, повидаться. Я ей разрешила остаться у нас, переночевать.
– И чего?
И без того не самая интригующая трансляция перестает иметь вообще какой-либо смысл.
– Ну, ты же не против?
– А должен быть? – Вова всеми силами старается изобразить, что телевизор для него по-прежнему важнее, чем новости о гостье.
– Не знаю. Все-таки вы раньше встречались.
– Это было давно.
– Как сказать. Мало ли.
– Я не против, – утвердительно отвечает Вова. – Пускай ночует.
– Отлично, – довольно и с облегчением выдает Крис. – Я пойду ее встречу, пробежимся по магазинам.
– Ладно.
Даже если хороший футбольный матч вечерком и покажут, посмотреть его уже не получится.
– Будь в настроении, пожалуйста, раз уж согласился – просит Кристина, по-видимому, все же уловив странные нотки в ответах сожителя. – Не так и часто у нас гости. Тем более, моя подруга. Да и вам, наверное, найдется что обсудить.
Вова кивает. Призеры соревнований поздравляют друг друга прямо в бассейне.
Спустя два часа в коридоре становится шумно. Слышно, как девушки смеются и о чем-то шушукаются. Вова лопаткой перемешивает овощи на сковороде, пока ключ беспокойно шуршит в замочной скважине. В зоне видимости Вовы сначала появляется радостная Крис, а затем и Аля. Какая встреча.
– Привет.
– Привет, – Вове как будто некогда и не к месту здороваться, и он быстро возвращается взглядом в готовящуюся еду. Не останавливается надолго и там – идет к телевизору и переключает канал на музыкальный.
– Проходи, размещайся, – говорит Кристина гостье и принимается переодеваться. Тут же спохватывается и шагает обратно к полке.
– Тьфу, забыла молока на завтра купить. Я быстро.
Сквозь зеркало у телевизора Вова замечает почти бесцветное нижнее белье сожительницы.
– А больше ничего не забыла? – спрашивает он.
– Что? – Кристина застыла в коридоре и широко открыла глаза, вероятно, таким образом пытаясь вернуть в голову потерянную где-то информацию.
– Сиськи, Крис. Сиськи забыла.
Аля несколько сдавленно, сдерживаясь, но все-таки смеется. Такой юмор ей никогда не нравился, особенно в исполнении Вовы, однако здесь получилось действительно хорошо, да и размера груди Кристине и вправду никогда не хватало.
Крис недовольно прищуривается и показывает средний палец в спину Вове. Он видит это сквозь зеркало и так же сквозь зеркало отвечает довольной, шутовской улыбкой.
Девушки в бикини пританцовывают на фоне позолоченных украшений. Популярный у молодежи рэпер жестикулирует так энергично, будто готовится выиграть престижнейший чемпионат по “камень-ножницы-бумага”.
Дурацкие шутки, да еще и с пошлинкой, всегда были для Вовы эффективным и почти незаметным для окружающих способом снять напряжение в компании. Ему, впрочем, кажется, что Аля разгадала эту его особенность еще тогда, когда они были вместе, и она-то знает, что к чему, но других способов Вова пока не придумал, да и вообще это получается у него на полном автоматизме. Чувствуешь себя неуверенно – видишь повод – вставляешь шутку. Это лучше, когда-то решил Вова, чем наигранно зевать, изображая скуку или усталость – так сразу все ясно и, к тому же, является неуважением к окружающим.
Крис берет в руку бумажный пакет и хлопает входной дверью. Теперь они с Алей одни, на какое-то время, которое потребуется подруге на путь в ближайший магазин и обратно. Вова мысленно прикидывает примерный объем тяжелой атмосферы, которую придется перетерпеть. Получается немало. Приобретенная после дурацкой шутки уверенность стремительно и беспощадно улетучивается.
Вова бросает беглый взгляд на сковороду, затем на сменившую рэпера поп-диву на экране, а затем снова на сковороду. Наконец, собравшись с духом, смотрит на лицо Али. Она все это время молчит. Она вообще гораздо чаще молчит, чем говорит. Неплохое, на самом-то деле, качество, но в подобных случаях это достаточно сильно мешает, поскольку порождает много ненужных вопросов. Не говорит, потому что не хочет? Не говорит, потому что не заинтересована в разговоре вовсе? Не говорит, потому что тоже стесняется, но внешне никак этого не показывает? Не говорит, потому что не знает, что сказать? Не говорит, потому что ждет, пока заговоришь ты?
– Как дела-то?
е2-е4, решает про себя Вова. Стандартное начало партии.
– Нормально, – отвечает Аля и неловко улыбается, как будто тоже подумав про типичную шахматную завязку. Они раньше много играли друг с другом. – А твои?
– И мои хорошо, – говорит Вова.
Он снимает с плиты сковороду, не в силах более на нее смотреть. Возможно, овощи еще не до конца готовы, а возможно, уже давно и безнадежно подгорели.
Вова побеждал чаще.
– Овощи будешь?
– Нет, спасибо. Мы с Крис забегали в кафе, там перекусили.
Вова выкладывает еду в тарелку, накалывает кусочки на вилку.
– Все еще предпочитаешь растительную пищу?
– Предпочитаю. Но не ограничиваюсь.
Когда работают челюсти, не так и сложно давить в себе смущение.
– Надолго сюда?
– Завтра вечером уже обратно. Работа все-таки.
– Как на работе? По зарплате не обижают?
– Ну, как у всех. На жизнь хватает.
Ничего не подгорело, удивляется Вова. А еще Крис была неправа: обсуждать им с Алей практически нечего. Вот опять – приходится молча пережевывать пищу, прятать глаза в тарелке и усиленно соображать, что же еще такого сказать, чтобы на сей раз завязать диалог потуже. Скорее всего, он и не завяжется – просто нужно оттянуть время до возвращения подруги. И кстати, что-то она задерживается.
Вова поднимает голову и кивает в сторону коридора:
– Мы, если что, с ней не спим.
Он и сам не понимает, зачем ему понадобилось об этом заикаться.
– Да я знаю, – как-то совсем непринужденно, настолько, что даже обидно, отмахивается Аля.
Никакой ревности?
– Я и не подозревала, – уточняет она через паузу.
– Ну а вдруг. Живем же вместе.
– На пару вы совсем не похожи.
– Все так говорят.
– Скучали? – раздается одновременно с коридорным шумом.
Ну наконец-то. Крис на ходу скидывает сапоги, открывает холодильник и складывает туда две пачки молока.
– О чем болтали?
– Обо всем на свете, – обязательно острит Вова. Какое облегчение.
На стол аккуратно и с достоинством, как будто модель, шагающая по подиуму, опускается крупная бутыль легкого алкоголя.
– Посидим, выпьем. За встречу. Никто же не против?
– Все только “за”, – продолжает Вова, не сбавляя в иронии.
Крупная бутыль на то и крупная, что распивать ее можно долго и с удовольствием. Ребята вспоминают свои бурные студенческие годы и все, что с ними связано – глупые и смешные истории, строгих и с приветом преподавателей, тусовки, концерты, знакомства, судьбы. Заводилой, конечно же, Крис. Девчонки громко хохочут, а вот Вова несколько в стороне. Нет, он тоже улыбается, тоже поддакивает, где понимает, о чем речь, и даже вставляет что-то из своего – но вспоминается ему иное. Из той же оперы, из того же времени, но абсолютно под другим углом.
Он вспоминает, как впервые увидел Алю – они уже тогда дружили с Крис и часто ходили вместе по грязным от весенней слякоти коридорам университета. Вове запомнились ее сапоги и ее задница. С Кристиной он был знаком до этого, по общим семинарам, поэтому подойти и начать разговор труда не составило. Очевидно, что Вова Але совсем не понравился – но он никогда и не был мастером первого впечатления. Зато потом долго, красиво, настойчиво и самозабвенно ухаживал, чем сильно удивил своих друзей, ее подруг и самого себя – это совершенно не было на него похоже. В конечном счете, удивил и Алю. Покорил. Завоевал.
Время кусками проваливается в никуда. Алкоголь давно выпит, а бутыль сиротливо прислонилась к ножке столика. Между девчонок все еще смешно и весело, а вот Вова почти физически ощущает, как час, вслед за часом, пережевывается, перекручивается через мясорубку и никогда, ни за какие коврижки не сможет повернуться вспять.
А потом было много всего, много и как будто в один затянутый кадр: прогулки по ночному городу, шахматы, кафе, кино и чистый воздух, первые поцелуи и первые боязливые ночевки. Более недосягаемое для него единение с другим человеком. Уголки губ Вовы от этих воспоминаний утекают куда-то наверх, а смотрит он вперед и невидящим взглядом – ничего себе его разморило, с такой-то дозы, думает про себя Крис. Хорошо, что не пошли за второй.
– Постелю себе у телека, – говорит Вова, когда стало совсем уж поздно. – Может, гляну еще чего-нибудь.
Вова идет к шкафчику и достает заначку папирос – он не курил, но в редких случаях баловался, и на такие случаи держал курево при себе. Он открывает дверь на балкон и всей грудью вдыхает темень ноября. Девушки, впервые за вечер, замолкли, и тишина поздней осени молотком заколотила в уши.
А потом было то, что Вова вспоминать не любит – правда, оно лезет само, но он как может подавляет эти мысли. Все просто, понятно, и рассуждать тут нечего. Поступил нехорошо, отогнал, не послушал, не принял. Когда понял, что натворил, пошел на попятную – и тогда не послушала и не приняла уже она. В тот самый момент для Вовы, когда он больше всего в ней нуждался, он озвучил самую постыдную, самую жалостливую, самую беззащитную просьбу в своей жизни.
Вова закуривает, покашливает с непривычки и медленно тянет в ротовую полость сизый, горячий дым. На кончике папиросы он теплит надежду, что Аля сейчас придет сюда, на балкон, встанет рядом и слегка облокотится на край. Скажет что-нибудь не в тему, пускай даже о том, как сильно она ненавидит сигаретную вонь. Или просто посмотрит на него своими большущими, слегка печальными глазами.
Но просьба удовлетворена не была.
Вова ждет, и папироса его не торопит. Он ждет знака, маячка, любого символа о том, что он не забыт, что их время с Алей не ушло бесследно, что, несмотря на то, что теперь они порознь, она помнит, она здесь и она рядом. В квартире гаснет свет, а телевизор тихо мямлит повтором дневных событий. С каждой новой секундой и с каждым новым ползком дыма надежда тает, и тает, и тает, каплями оседая во влажном ноябрьском воздухе.
Через семь месяцев Крис переедет к своему жениху, серьезному и приятному на вид молодому человеку, на собственном примере доказав, что маленькая грудь – никакая не помеха личному счастью. Вова не потянет съем двухкомнатной в одного и будет срочно искать новое жилье по приемлемой цене. Тут-то и придет на помощь Вероника, его троюродная сестра.
Табака в папиросе больше нет. Нет и Али. Есть только Вова, балкон и спящие многоэтажки в округе.
3
Темная туча инопланетным кораблем нависает над окном квартиры. В форточку порывами влетает прохладный, приятно пахнущий осенний воздух.
Дениска посапывает, а в его детском сне роем вьются цифры, клетки тетради, знаки сложения и умножения. Вова, простоявший под теплой водой более получаса, никак не может заснуть.
Вероятно, скоро начнется ливень.
Вова непрестанно ворочается, и ни в одном принимаемом телом положении его мысли не находят должного, необходимого для ночного отдыха покоя. Лавиной, волною цунами они обрушиваются на окаменевшие, застывшие, казавшиеся незыблемыми постулаты, выводимые годами.
Вова ложится на спину, закидывает руки за голову и широко открывает глаза, как будто хочет что-то разглядеть в полуночной тьме сентября.
