полная версия

Алексей Сергеевич Архипов
Сквозь лёд и снег. Часть VI. Наследие Вермахта

На станции было непривычно тихо и пусто. На некоторых этажах ещё встречались люди из персонала, наводящие лёгкую приборку или просто выполняющие какие-то последние распоряжения гостей, только недавно отошедших ко сну после долгого торжества. Внизу в холе суеты было больше, но путь до машзала проходил, минуя центральные переходы, поэтому команда очень спокойно, тихо и практически незаметно покинула основной корпус станции, как будто подгадав столь удобное для этого время. Лишь только спустившись в машзал, все сразу почувствовали серьёзное оживление и шум. Тони Брукс энергично жестикулировал руками, громко отдавая команды трём буксировщикам, двое из которых крепили штангу буксировочного устройства последнего сновигатора к небольшому гусеничному тягачу, которым управлял третий.

– Давайте – поторапливайтесь живее!!! Сновигатор должен стоять за воротами через пять минут, иначе я поставлю вам отрицательную отметку в наряде! – строго распоряжался он своими подчинёнными.

Ганс отделился в сторону от основной группы, проследовавшей дальше без остановки в открытые ворота, за которыми сквозь порывистые вихри пурги, растворённые в ярком белом свете, были видны задние части отбуксированных машин, аккуратно припаркованных боком одна к другой. Он подошёл к Тони сзади и на расстоянии пяти метров приветливо окликнул его:

– Доброе утро! Очень приятно, что вы вовремя уложились! Всё прошло без эксцессов?

Тони резко повернулся назад, на мгновение в мимике его лица проскользнула нотка неожиданной растерянности.

– О, да! Всё в порядке! Наряд будет закрыт без десяти минут, точно по графику! Вы сможете расписаться сразу здесь на месте!

И он небрежно постучал рукой по канцелярскому планшету с листами, приподняв и демонстративно вытянув его немного вперёд в своей руке.

– Хорошо, – ответил Ганс, продолжая наблюдать, как его сновигатор начинают буксировать по направлению к воротам.

– Удачной погоды и успехов вам в ваших тренировках! – прокричал сквозь нарастающий шум ионных турбин довольный завершённой работой Тони, забирая у Ганса обратно свой планшет с документами.

– Благодарю вас! – прозвучал ответ в том же настроении через постепенно нарастающий плазменный купол защитного стекла гермошлема.

Ганс взобрался и сел в кабину своей машины. После некоторых манипуляций внутри он опустил крышку и медленно начал движение вперёд, выворачивая машину в сторону курса. За удаляющимися от станции сиренево-бирюзовыми пятнами сопел ионных двигателей быстро опустились вниз большие секторные ворота.

Первые две мили группа двигалась на минимальной скорости, выстраивая все лётные характеристики и разогревая агрегаты машин. Для проведения миссии было принято решение использовать свою скрытую линию спутниковой связи поверх основной, закодированной, чтобы исключить опасность возможных диверсий с чьей-либо стороны именно в отношении поставленных задач. Таким образом, для того, чтобы случайно не вызвать ненужных подозрений у американских служб слежения, пилоты продолжали своё цифровое и радио присутствие в основной спутниковой системе связи, но в случае её внезапного блокирования, они продолжали оставаться на связи между собой в своём скрытом режиме «Филин», не теряя оперативной возможности к продолжению достижения основных целей миссии.

До вхождения в зону Трансатлантических гор, отделяющих Полярное плато от Равнины Бэрда и шельфового ледника Росса, было двести двадцать пять миль пути. Из-за пурги видимость была средней, поэтому группа шла аккуратно, не превышая скорости в сто пятьдесят узлов. Все риски до достижения цели были максимально снижены, ведь правда всё равно вот-вот должна была раскрыться и немцы это хорошо понимали, а значит, второго шанса на такой поход у них не было. Все необходимые документы, коды допуска, схемы и чертежи на внутренние коммуникации «Базы 211» Эберт и Харман привезли с собой и сразу передали их Гансу вместе с приборами, специнструментом, альпинистским штурмовым такелажем, а также пластидной взрывчаткой, пятьюдесятью килограммами реактива для льда и двумя пятилитровыми газовыми горелками. Вся операция должна была быть проведена как можно быстрее для снижения времени на развёртку контрмер любым потенциальным противником, поэтому немецкие инженеры и специалисты в области такого рода задач постарались максимально подобрать всё необходимое оснащение в допустимо возможном мобильном исполнении. Штурм базы планировалось произвести Гансу и Йозефу, как более опытным специалистам и пилотам Полярной Навигации, а Эберт и Харман брали на себя предупредительно-защитные функции основной штурмовой пары. Таким образом, специально для этой миссии немецкое командование разработало тактическую расстановку, при которой вторая пара под кодовым названием «Die Wachen» («Ди Вáхэн», «Охранники») после пересечения Трансатлантического хребта, отходила в сторону Равнины Бэрда на несколько миль и контролировала подход сил противника, как из зоны горных хребтов, так и со стороны хвоста хребта на Полярном плато, так как по понятным причинам боевой выход из горной местности был координатно очевиден и органичен горными проходами, а, значит, предсказуем и тактически являлся более ущербным. Поэтому потенциальный противник мог просчитать этот ход для своей карательной группы и отправить её в объезд хребта, чтобы выйти на боевую позицию с совершенно открытого неограниченного пространства, что полностью меняло схему ведения взаимного огня. Первая же основная штурмовая группа носила кодовое название «Die Maulwürfe»(« Ди Мáульвёфе», «Кроты»).

Предстоящий проход сквозь зону горных хребтов также планировался, как путь для отхода назад, поэтому его прохождению было выделено больше внимания, чтобы навигационные системы сновигаторов максимально точно записали в картах проложенный маршрут для его дальнейшего использования при оперативном возвращении двух пилотов в боевой обстановке. Группа «Die Wachen» в этом случае по понятным причинам уже не учитывалась, оставшихся в Антарктиде пилотов должен был забрать передвижной гусеничный модуль эвакуационно-спасательных служб, который уже был отправлен в район предполагаемых операций. Брошенные выведенные из строя машины решено было отбуксировать на станцию «Ноймайер» позже.

Постепенно удаляясь от центра материка, интенсивность ветра и снега спадала и видимость становилась лучше. Это радовало не только потому, что облегчало психологическое восприятие обзорной панорамы постоянно движущегося навстречу пространства, а ещё и повышало реалистичность в созданной немцами легенде для прикрытия основных целей их миссии на основе тренингов по тактической стрельбе, ведь в условиях плохой видимости такие тренировки были практически неосуществимыми и это сразу бросалось в глаза наряду с хорошо известной всем немецкой расчётливостью и предусмотрительностью.

Пилоты размеренно вели свои машины, с каждой минутой продвигая детально разработанную концепцию их общей группы из двух тактических пар сквозь область задач, хронометрировано выстроенных друг за другом. Каждый из них сидел сейчас внутри своей кабины в стильном и невероятно комфортном лётном термокомбинезоне от «ADIDAS» и таком же броском гермошлеме, выполненным в паре с ним в абсолютно индивидуальной дизайнерской расцветке. Уютно погруженные в глубоких пилотных кожаных креслах с ортопедическим рельефом, словно черепахи в панцире, они степенно оперировали функционалом, среди экранов, приборов, множества кнопок и других органов управления, подсвеченных светофильтрами аттенюатора и сочетающимися в единую абсолютно безупречную по своей надёжности систему прогрессивной эргономики, выполненной из нержавеющей стали вперемешку с супер твёрдыми пластиками и скрипучей тугой резиной. Инженерную красоту, осязаемую фундаментальность охвата и притягивающий комфорт джойстиков управления силовой тягой и боковой аэродинамикой можно было сравнить, наверное, лишь только с конструктивным дизайном легендарных пистолетов «Walter P38» или «GLOK 17». Внутренние тонкие механизмы климатических систем абсолютно точно и мгновенно отражали любые изменения по голосовому требованию пилота. Тонкий свист агрегатных систем за толстыми слоями шумоизоляции салона вперемешку с характерным запахом заводского ароматизатора и нежной струёй чистейшего ионизированного воздуха, подающегося из специальных щелей подбородочной части гермошлема напрямую к органам дыхания, наряду с особым пониженным чувством скорости из-за внушительных габаритов машины и высокотехнологичной подвески, создавали непревзойдённый эффект стабильного полёта в каком-то космическом челноке далёкого прогрессивного будущего.

В половине восьмого утра, не выходя из интервалов расчётного времени, группа начала вхождение в зону Трансатлантических гор по направлению к точке сопряжения границ ледника Росса и равнины Бэрда, которая была выбрана из расчёта наиболее геологически приемлемого постепенного перехода из области возвышенного горного плато к нестабильному рельефу шельфовых ледяных пластов. Здесь уже требовалась определённая концентрация внимания, ведь путь выбирался один раз с учётом целого ряда факторов и показателей, поэтому Ганс сразу же взял на себя роль ведущего группы и начал планомерно прокладывать дорогу, используя целый ряд программных систем своего сновигатора, оцифровывающих в определённом алгоритме отсканированную ультразвуковым сонаром матрицу окружающего ладншафта и выбирающих наиболее подходящие параметры обратного маршрута, моментально записываемого в навигационные карты бортовых систем.

Скорость машин упала до предельного минимума в шестьдесят узлов. Двигаться в таком режиме сквозь пояс хребтов предстояло около часа, но Ганс решил, что надёжней будет постепенно продвигаться по моментальному расчёту компьютера, чем постоянно возвращаться с множественными разворотами всей группы и более весомым риском в потере общего времени. Скорость прибавлялась только на открытых участках, редко встречающихся между основным горным массивом, и без использования форсажа. Вся смесь была рассчитана исключительно на боевые манёвры при возвращении назад. Даже здесь пилоты шли молча друг за другом, что создавало настроение полного отсутствия эмоций и глубокого внимательного вовлечения в эпизодическое расчленение каждого отрезка пути. Такое долгое и томительное продвижение их группы в этом районе чем-то походило сейчас на момент легендарнейшего восхождения западно-европейской рысью Первой горнострелковой дивизии «Edelweiss» на Эльбрус под командованием капитана Хайнца Грота 21 августа 1942 года.

– Alles! («Áлес!», «Всё!») – утвердительно произнёс Ганс в эфир свою первую реплику за столь долгий период общего молчания, когда впереди перед его сновигатором между двумя высокими холмами, наконец, открылась огромная белоснежная гладь равнины Бэрда.

Группа встала, выстроившись в стандартную шеренгу. Через некоторое время, после того, как Ганс окончательно завершил все этапы обработки и передачи цифровой информации с центром, он вновь произнёс:

– Итак, карта окончательно сформирована и загружена в навигационные системы всех машин. Во всяком случае, мы будем первыми, кто проверит на практике метод программного расчёта тактической боевой схемы отступления на заданной дистанции. Переходим к второй фазе операции. Группа «Die Wachen» может занять свою позицию. Эберт, Харман, вы знаете, что делать! Удачи вам, парни!

– Sieg Heil! («Зиг Хайль!», «Да здравствует Победа!») – донёсся короткий приветственный лозунг в ответ.

Ганс хорошо понимал, что в случае контропераций с противоборствующей стороны они могут уже больше никогда не увидеться. Одной из директив на первом оборонительном уровне была установка «Не выходить из боя до полного поражения противника». В ином осмыслении это специально завуалированное для международных норм гражданского права в мирное время выражение означало «в случае боевого столкновения биться до смерти». Одним из таких приёмов при отказе боевой части у немцев был таран на форсаже, когда машину направляли к цели как ракету на всех максимальных нагрузках и катапультировали себя только непосредственно перед самым ударом. С каждым новым этапом миссии группа всё плотнее приближалась к суровой действительности предстоящих событий. Задание носило настолько серьёзный характер, что абсолютно не подразумевало под собой варианты просто потолкаться друг с другом на сновигаторах у чёрта на куличках, а конечные цели имели непостижимое судьбоносное значение для будущего целых государственных систем с фундаментальным изменением доминирующих позиций в глобальной ситуации технологического прогресса.

Группы разошлись… Теперь одной паре оставалось достигнуть заданных координат и просто ждать на месте, а второй необходимо было преодолеть ещё около ста миль по равнине Бэрда в сторону моря Росса, чтобы зайти на ледник в том же месте, через которое в прошлый раз группа следовала на Конкордию, так как следующий такой же по протяжённости отрезок пути по самому леднику до разлома был уже проверенным и заложенным в карты, что позволяло двигаться по нему в свободном скоростном режиме. В конечном итоге группа «Die Maulwürfe» потратила ещё полтора часа на то, чтобы подойти вплотную к тем самым координатам, которые Фрэя передала Гансу ещё на Конкордии, и ровно в десять часов утра Ганс произвёл общее оповещение о том, что группа приступила к фазе штурма «Базы 211».

Началась разработка местности. Оба пилота покинули свои машины с приборами измерения электромагнитного фона, и через несколько минут был найден эпицентр магнитного излучения, который и создавал сбой компасов на сновигаторах российской группы. Ганс расстегнул молнию и вынул из нагрудного кармана карту. Затем оставив Йозефа стоять на месте и руководствуясь только уровнем разлома, он отошёл в сторону на двести шагов и, достав лазерный дальномер, нацелил его на Йозефа, замерив тем самым точное расстояние. После этого, медленно продвигаясь в том же направлении, он достиг необходимых ему величин, заданных по карте. В эфире прошла короткая реплика: «Komm zu mir!»(«Ком цу миа!», «Подойди ко мне!»). Йозеф сорвался с места и подбежал к Гансу. Затем Ганс повторил ту же процедуру дважды, продвинувшись таким образом по двум перпендикулярам.

– Неси металлоискатель, – сказал он Йозефу, оставшись на месте в конечной точке своих расчётов.

Йозеф немедленно побежал к своему сновигатору, быстро взобрался в кабину, достал оттуда затребованный девайс и, спустившись вниз, вернулся обратно. Разложив металлоискатель, Ганс начал производить им круговые движения вокруг, как будто обводя себя циркулем с каждым разом увеличивая диаметр окружности.

– Есть! – не меняя серьёзности в интонации, произнёс он, и оставив металлоискатель на месте обнаружения сигнала, двинулся к сновигаторам, чётко и быстро перечисляя новые предметы для выполнения дальнейших действий, – реактив, горелки, альпеншток и сапёрные лопаты, больше пока ничего!

Они направились к своим машинам. Несмотря на сохранение непреступного хладнокровного спокойствия, каждый из них сейчас начинал ощущать постепенное нарастание внутреннего ажиотажа. Оба в течение всего пути следования до ледника понимали, что всё это может оказаться просто случайностью, и оба, обнаружив квадратный метр металла по координатам от стабильного эпицентра магнитных помех, также понимали, что это уже не просто случайность и фактор неопределённости в этот момент распадался совершенно окончательно.

Обильно засыпав выявленный участок реактивом, и выждав десять минут, немцы приступили к интенсивной расчистке талого льда и рубке проступающих свежих слоёв альпенштоками. Затем они снова повторили всю операцию сначала, и с каждой новой очисткой сквозь толстый слой льда наружу проступала тёмная поверхность конструктивной геометрии явно технологического характера. Интенсивная борьба с почти вековым слоем льда постепенно переходила в свою максимальную стадию, и вот уже после третьей засыпки, режимы обогрева термокомбинезонов были полностью отключены. Ситуация ухудшалась тем, что постепенно пилоты опускались всё глубже и глубже, что значительно затрудняло работу вдвоём, пока на глубине около семидесяти сантиметров остриё альпенштока Йозефа не ударилось о твёрдую металлическую поверхность, издав характерный тяжёлый бункерный гул под ногами. Ещё через десять минут безотрывной борьбы перед глазами обоих немцев предстал Орёл Вермахта в виде металлической отливки на тяжёлой круглой крышке люка в квадратном подиуме его основания. Вглубь толщи льда вокруг едва просматривались множественные металлические пруты, отходящие в разные стороны от каждой из граней подиума. На секунду оба пилота замерли – под ногами у них сейчас была их собственная вековая история, которую первыми во всём мире теперь могли видеть только они.

– Подгоняем машины вплотную, выгружаем вещи! – уже более конкретно и громко произнёс Ганс, – нам потребуется растворитель ржавчины. Залей им полностью вот эту крышку, пока я буду отправлять отчёт, и щель вокруг люка тоже.

В нижней части люка под свастикой в когтях орла находился прямоугольный лючок с выемкой для нескольких пальцев. Ржавчина не столь сильно разъела поверхность металла за то время, пока люк не был покрыт толщей льда. Её практически и не было, но время и давление сыграло свою коварную роль, и сопряжённые части сильно слиплись друг с другом. Пока Ганс завершал свою процедуру в кабине, специальный низкотемпературный растворитель проел достаточный слой в щелях, выделяя при этом обильную жёлто-белую пену. Ганс спустился вниз и прогрев газовой горелкой крышку, несколькими ударами молотка отбил одну из её сторон так, что оставалось только разработать её настолько же заржавелые петли. Металлические сплавы Третьего Рейха идеально сопротивлялись времени и не проржавели глубоко внутрь. За крышкой открывалась полость, глубиной десять сантиметров, внутри полости располагались четыре металлических крестообразных тумблера, пронумерованных буквами и цифрами, напоминающими неоднократные эпизоды эпохального немецкого компьютерного квэста «R.H.E.M.» Залив растворителем все щели соприкосновения тумблеров и дна полости, Ганс с Йозефом, разделив всю окружность люка пополам, начали прогревать горелками внешний контур вокруг него, каждый со своей стороны. Металл постепенно нагревался, вокруг становилось теплее, из образовавшегося ледяного колодца повалил пар от талого льда. Из под крышки начали доноситься характерные потрескивания ржавчины в щелях и резонирующие гулом глубокого пространства щелчки расширяющегося от температуры металла. Через двадцать минут прогрева Ганс простучал тупой стороной альпенштока примыкание крышки и обечайки люка по всей окружности. Теперь всё зависело только от состояния трёх пружин внутреннего запирающего механизма, которые взводились штурвалом при запирании крышки люка изнутри. А при его отпирании задвигали к центру люка три запорных стержня в момент срабатывания спускового механизма, который приводился в действие определённой комбинацией тех самых крестообразных тумблеров. Комбинация была известна, но возникала ещё одна проблема, связанная с системой безопасности. Дело в том, что при отпирании люка снаружи запорные стержни, выходя из своих пазов высвобождали чеку срабатывания системы самоуничтожения, которая была механически связана металлическим тросом в тонкой длинной трубке с полностью закрытым кубическим контуром, нашпигованным взрывчаткой, и где он точно находился внутри базы было абсолютно неизвестно, как неизвестно было вообще, в каком состоянии сейчас внизу находятся все остальные коммуникации, включая лестницу, по которой в соответствии с планом сначала необходимо было ещё спуститься на глубину двадцати пяти метров. Расчётное время до взрыва составляло пять минут, и в принципе этого времени было вполне достаточно для того, чтобы спуститься вниз, дойти до места расположения контура и ввести ещё один код, отменяющий срабатывание спусковой системы самоуничтожения, который также был известен немцам. Но возникало сразу несколько второстепенных вопросов, имеющих между собой необратимо фатальную взаимосвязь. И основным фактором в данном случае выступала вековая сохранность всех механизмов этого зловещего подземелья, которое в силу хорошо знакомых Гансу с Йозефом особенностей немецкого военного менталитета, ни в коем случае не простило бы никому даже малейшей ошибки.

Во-первых, таймер был установлен из расчёта на точную осведомлённость о местонахождении детонатора на территории базы. Во-вторых, оставалось по-прежнему неизвестным, насколько легко откроется люк после срабатывания его запоров и сколько потребуется времени на выполнение этой процедуры. В-третьих, само состояние детонатора вызывало массу подозрений, даже если бы его удалось быстро найти. К этому добавлялись ещё два фактора: первый – состояние переходов и дверей внутри базы, через которые неизбежно пришлось бы пробираться внизу в поисках месторасположения детонационного узла и второе – это всё то же неумолимое течение общего времени выполнения миссии, которое не переставало постоянно свербить сознание, не давая долгого времени на раздумья. Оттягивание времени грозило провалом всей операции ещё на этапе отхода с базы в результате возможного вмешательства в ситуацию сил противника на более раннем этапе. Таким образом, группа «Die Maulwürfe» попадала в некоторого рода капкан, который сжимал их сейчас с двух сторон, притягивая своим цейтнотом к неизбежности выполнения абсолютно смертельного трюка.

Всё это время Ганс хорошо знал, о вероятности такого исхода событий, но их начало, в сущности, было положено ещё на Конкордии, когда он получил координаты, случайно узнав об аномалии, и темп, в котором они приближались к этому фатальному моменту, постоянно не давал им как-нибудь отвлечься и разработать более техничную и безопасную схему. Эта ситуация постоянно ускользала от его плотного анализа в куче других проблем, вопросов, неоднозначности целого ряда выводов по самому существованию базы, и только теперь он понял, что этот коварный принцип сработал, тем самым требуя от него определённого рода платы за то, ради чего они пришли в это место. Ганс должен был прыгнуть в эту пропасть, другого выхода у него не было, как не было и времени, чтобы долго собираться с духом.

Йозеф же понимал лишь часть этой истины, но его задачи были абсолютно не разделимы в той же смертельной связке с Гансом, поэтому он каждую минуту прибывал в психологической готовности к смерти, лишь только с другими установками, носящими строго подчинённый характер.

– Цепляем люк к лебёдке твоего сновигатора, – внезапно продолжил разработку дальнейших действий Ганс, вынимая из кармана план внутренних коммуникаций базы и разворачивая его на крышке люка, – смотри, здесь есть два направления и сразу пять разных комнат, разделённых дверными проёмами, деактиватор заряда наверняка должен находиться где-то в одной из них. Трубка идёт по потолку, это достаточно высоко, к тому же она проложена рядом с линией электропроводки. С лестницы под потолком я смогу сразу определить её направление. Спускаемся вниз друг за другом, заходим в каждую комнату вдвоём и сразу внимательно ищем линию, по которой она идёт. Надеюсь, что двери не заперты, но в любом случае альпенштоки и дополнительные фонари берём с собой обязательно. Гестапо обычно прятало такие устройства в мебельных шкафах и книжных полках, поэтому попутно внимательно проверяем всю мебель, которая стоит у стен. Я контролирую открытие люка и захожу первым, ты прямиком за мной, всё остальное ты сам прекрасно понимаешь.

Ганс говорил сейчас именно о том, что, спустившись вниз, им с Йозефом назад пути уже не будет, если конечно они не смогут вовремя отключить систему детонации, и Йозеф это сразу понял.

– Хорошо, я всё понял, я готов! – произнёс он в ответ.

Они переставили «Juger Wolf» Йозефа таким образом, чтобы вытянутый трос лебёдки крепился к откидной ручке крышки люка под наиболее удачным углом. Йозеф сидел в открытой кабине, готовый в любую минуту по команде Ганса запустить привод лебёдки, а Ганс, зафиксировав трос и сложив рядом всё, что необходимо было взять с собой, начал набирать комбинацию кода допуска. Послышались гулкие щелчки внутренних механизмов, тумблеры проворачивались с большим усилием и чувствительно били в ладонь отдачей тугих пружин при фиксации в конечном положении. «4»…«F»…«7»…«S»

– Тяни! – резко скомандовал Ганс, отпрыгнув в сторону от люка, как только почувствовал мощную ударную вибрацию от резкого схождения запорных стержней.

Лебёдка рванула трос на себя, носовая часть сновигатора, в которой она располагалась начала крениться вниз под силой сопротивления крышки. В какой-то момент Ганс с досадой подумал, что крышка не откроется и её придётся дополнительно отбивать альпенштоками, а значит, они потеряют большую часть времени. Но вдруг послышался грандиозный объёмный хлопок, похожий на громкое открытие бутылки шампанского. В этот момент Гансу даже показалось, что он почувствовал этот звук ударной волной. Лебёдка настойчиво и интенсивно намотала трос до крайнего положения крышки люка без остановок. Ганс засёк таймер на кибер-панели рукава и ринулся вперёд к образовавшейся абсолютно чёрной круглой дыре внизу с активированными фонарями гермошлема и включённым дополнительным фонарём в руках. В первую очередь он проверил лестницу, которая оказалась в идеальном состоянии, но для иного варианта рядом специально была приготовлена альпинистская верёвка, привязанная к подвеске второго сновигатора. Ганс сразу внутренне повеселел, ведь это также означало, что и все остальные металлические конструкции внизу тоже прекрасно сохранились. Верёвку он также скинул вниз на случай непредвиденных обстоятельств и сам быстро погрузился внутрь шахты, предварительно несколько раз сильно ударив ногами по лестнице, для проверки её надёжности. Находясь ещё по пояс в шахте люка, он внимательно осветил фонарём каждый запорный паз – в одном из них навстречу ему из тонкого посадочного отверстия в упор, как воронёный ствол взведённого пистолета, торчал вышедший наружу круглый стержень механизма активации детонатора.

– Scheisse! («Шáйзэ!», «Дерьмо!») – с напряжением в голосе прошептал Ганс, скорчив угнетённую гримасу.

Уже подбежавший в этот момент к люку Йозеф прицеплял специальными ремнями на кнопках к внешней стороне правого бедра альпеншток. Ганс спустился в шахту почти на шесть метров, пока за нижним её краем не началась потолочная часть внутреннего пространства, здесь его поджидала неудача. По своей сути «база 211» была вырезана внутри огромного ледяного массива, и потолком здесь являлся лёд, в который засверливались анкера и монтировались линии проводки, длинные свисающие вниз на несколько метров крепежи ламп и другие коммуникационные элементы. Всё внутреннее пространство естественно было усилено металлическими и деревянными балками масштабного каркаса, а также межкомнатными перегородками из дерева и толстостенной фанеры. В надежде вычислить необходимую линию трубки, внутри которой пролегал трос механизма детонации, Ганс столкнулся с масштабным обледенением всех потолочных линий под толстым слоем инея. Сложные инженерные системы проводки такой базы естественно множественно разветвляли эти линии по разным сторонам практически в каждом отдельном помещении, поэтому вычислить наверняка необходимую трубку, освещая её светом фонарей оказалось невозможным. Ганс посмотрел на время, прошло уже тридцать секунд. Он посмотрел вниз, спускаться надо было ещё около двадцати метров.

– Йозеф! Нам надо поторопиться! – встревожено сказал он, – линии напрочь покрылись инеем, придётся обыскивать комнаты порознь!

На этих словах, держась руками за круглые вертикальные поручни из нержавеющей стали, он обхватил их ногами и начал быстро съезжать вниз, скользя по гладким обмороженным инеем трубам с силой прижимая к ним конечности.

ГЛАВА XIII. ПРИКОСНОВЕНИЕ К ПРОШЛОМУ

Достигнув пола из армированных металлических листов, Ганс сразу же осмотрелся вокруг, чтобы соотнести реальную структуру окружающей обстановки с расположением помещений на плане. По сути, он стоял сейчас посередине большого технического промежуточного зала, который являлся некоторым разделителем одного длинного прохода, но имел по одной стороне две двери, ведущие в другие помещения, которые на плане также имели дальнейшее продолжение и соединялись через несколько комнат в конце. Именно этот сектор Ганс и выбрал, как место наиболее вероятное для расположения в нём контура самоуничтожения, так как по немецкой логике хорошо спрятать было гораздо проще, чем далеко бежать. Не медля ни секунды, он подбежал к первой двери и попытался открыть её. Дверь поддалась с трудом, промёрзшая древесина напрочь покрытая плотным слоем инея создавала хорошую сопротивляемость механическим воздействиям. Когда Ганс сделал шаг внутрь сзади к другой двери по соседству уже подбегал Йозеф.

Комната, как и предполагалось, была административного типа: большой письменный стол-секретер, несколько стульев, множество настенных шкафов и полок с папками, книгами и прочей конторской атрибутикой. Не медля ни секунды, Ганс приступил к молниеносной отработке активного участка. Хлопая дверцами шкафов и ящиков, отбрасывая в сторону стулья с другими предметами интерьера и скидывая папки с полок, он услышал доносящиеся через стену интенсивные звуки взлома. Видимо в соседней комнате было меньше мест для обыска, а следующая дверь оказалась запертой или же её совсем заклинило от продолжительного времени. Стремительно продвигаясь дальше без малейших пауз на одной волне этой разрушительно-штурмовой динамики уже совершенно разгорячённый Ганс с наскока вышиб ногой следующую дверь. Здесь находилась картотека, вдоль всех стен плотным кольцом стояли двухметровые шкафы с выдвижными ящиками, посередине стоял один обычный стол для удобства выемки и сортировки документов. Ганс быстро взглянул на таймер – прошла одна минута десять секунд с того момента, как он открыл крышку люка. В этот момент он мгновенно осознал, что целесообразней будет сразу проверить третью комнату, которая находилась дальше на предмет трудоёмкости поиска, так как для того, чтобы выдвинуть триста ящиков потребовалось бы в лучшем случае минут десять, а это было бы уже однозначным провалом, и что ещё хуже – смертью. Мысли пролетали как молния, а реакции были ещё быстрее и, казалось, даже опережали их. Всё происходящее сейчас даже больше напоминало драку с хорошо поставленными ударами и энергичным подавлением противника, уровень адреналина и скорость реакций зашкаливали с каждым следующим движением и вот с удара ноги уже полетела вперёд вторая дверь. Эта была третья крайняя комната, которая исходя из плана, также должна была сообщаться дверью со второй комнатой соседнего параллельного уровня, на котором сейчас работал Йозеф. Комната оказалась абсолютно пуста, лишь только одинокий стул стоял в стороне от выбитой двери, оторвавшейся от удара с верхней петли и вылетевшей вперёд на ребро.