Алексей Сергеевич Архипов
Сквозь лёд и снег. Часть VI. Наследие Вермахта
– Мне надо идти, – осторожно, но в то же время с непреклонной серьёзностью в голосе сказал Хэлбокс.
Джесси хорошо понимала, о чём идёт речь, и в принципе с большей лёгкостью относилась к его внутренним проблемам в Программе, чем к неприкосновенности своих личных чувств. Её вполне бы устроило, если бы он послал всё это сейчас и ушёл, окончательно переехав к ней в Штаты, чем разбился насмерть в очередном походе из-за посторонних проблем и провокаций. Поэтому она нежно поцеловала его в щёку и с абсолютно понимающей естественностью ответила:
– Конечно – конечно! Я буду ждать тебя в своём номере! И надеюсь, что теперь тебе будет уже не о чем особо расстраиваться!
Она отпустила его руку, с приятным и понимающим выражением лица, чувствуя себя при этом абсолютно свободно и откровенно, но в тоже время однозначно оставляла его в позиции острого и категоричного осознания того, что выше их отношений для него не может быть каких-либо других перспектив. Этот союз начинал созревать довольно интересным компромиссом, осторожно и медленно перерастая на глазах у окружающих в стандартную формулу перетягивания главного героя на другую сторону. Российская группа уже начала понемногу прощаться со старым другом, отпуская его всё же хоть и с абсолютно неявной, но в то же время однозначно неотъемлемой горечью от потери одного из лучших своих пилотов. Контраст государств проступал в данной ситуации вполне ощутимо и напоминал видимую границу в одном океане двух разных слоев морской воды синего и зелёного цвета. Ничто бы и не размыло эту системность, зависящую в первую очередь от неотъемлемой разницы менталитета. В конечном итоге из двух человек она пронизывала одного сильнее своими невидимыми, абсолютно не улавливаемыми, и в то же время однозначно существующими нитями, затягивая к себе и постепенно изменяя его привычки, взгляды и характер. Но всё это было лишь незначительной степенью, катализирующей основную неприятную и грустную ситуацию ощутимого распада российской группы на семейные пары, которым в принципе уже не суждено было вернуться к очень рискованной работе при наличии детей, и хотя бы один человек из такой пары практически наверняка покидал команду навсегда. С ощущением близкого конца у остальных пилотов пропадал спортивный кураж, и они также с грустью смотрели на перспективу продолжения своего участия в Программе, как и на постепенный выход из неё давно знакомых напарников.
– Ну что вам сказать? – спокойным голосом говорил начальник Штаба Управления Командованием полковник Титов, – героев из вас, конечно же, не получилось, очень жаль. Все эти гусарские выходки в итоге оказались только убыточными и ставящими под серьёзный вопрос уровень подчинения, роль субординации, а значит и нашу работу, как ваших командиров. Никого вы не спасли, только подставили сами себя. Ваша помощь стала основным фактором срыва турнира, а все результаты присвоил себе английский масон, который в итоге и подтёр вам задницы на международном уровне. И теперь я как бы остался ему ещё неофициально должен за его договорённости, чтобы нам всем штабом не пришлось заплатить из своей зарплаты за этот утопленный сновигатор, потому что французская сторона взяла его на себя. То есть получается работа ваша, косяки наши, а молодец он один. Учитесь, как дела надо делать! Не буду уже вести сейчас речь ни о каких дисциплинарных взысканиях с пачканием личных папок, потому что произошедшее, честно говоря, никак по-другому назовёшь, кроме как чистым беспределом. Я просто скажу вам, что в некотором смысле мне становится легче от того, что вы потихоньку разбегаетесь в разные стороны и уже говорят, что вместо вас нам добавят каких-то двух новых немцев, чему я в принципе рад, потому что они парни дисциплинированные и без команды вообще ничего не делают, чему я настоятельно рекомендую вам у них поучиться. Да и вот ещё что… Если, не зависимо ни от чего, в следующий раз, такая же ситуация повториться, то нам всем здесь можно сразу будет собирать вещи и отправляться на выход, не зависимо от любых результатов. Так что можете иметь в виду на будущее, когда захочется проявить инициативу. У нас тут, слава Богу, двадцать человек за исключением грушников, и мне вот лично собственные погоны дороже, а жизнь там, знаете ли, каких-то людей на французской базе без конкретного приказа из Головного Офиса просто вешается в таком случае на американского представителя, который всегда думает, что он у них там самый главный, вот и всё!
После такого разговора настроение у пилотов стало ещё хуже, а желание участвовать в турнире полностью отпало, но делать ничего не оставалось, деньги были нужны, при этом никакого наказания всё же не последовало, а расходиться всё равно когда-нибудь пришлось бы. Поэтому с осознанием всех негативных сторон, касающихся ближайшего распада группы, им оставалось только вновь собраться с силами и выступить на турнире, просто ещё раз выполнив определённый алгоритм действий, полностью исключая фактор влияния на ситуацию внутренних настроений и собственного психологического состояния в данный момент. С другой стороны насильственно их никто не выгонял, два – три человека всё равно по-прежнему оставались, семья и дети являлись безоговорочной альтернативой, а за проявление высоких принципов нужно было платить, иначе их настоящая, а не показная ценность ничего бы не стоила.
ГЛАВА IV. ТАКТИЧЕСКИЙ ДЕБЮТ
Ганс, опасаясь того, что американцы могут прослушивать самые неожиданные места на своей станции, с учётом отсутствия особой срочности в передаче оперативных сведений Йозефу, в последний момент передумал и решил отложить проведение этого разговора, чтобы сделать это позже в более удобном и безопасном месте на российской станции. Тем более что, исходя из своих аналитических сравнений, русские, по его мнению, были менее заинтересованы во всей этой истории, чем американцы, которые также могли постоянно находиться в скрытом режиме охоты за «Базой 211», как и сами немцы. Полагая, что русские пилоты поднимут вопрос об аномалии на разломе ледника Росса во время собрания, сразу после приезда на «Восток», он решил осторожно выяснить, какова была реакция командования на эту информацию, чтобы вовремя предупредить о возможной опасности уже своё Управление. Особой паники в связи с этим он не испытывал, потому что хорошо понимал, что русские сейчас больше озадачены началом турнира, который был отсрочен по их вине и поэтому всё внимание ими будет уделено именно этой задаче. Однако он не исключал вероятности проведения русскими спецслужбами оперативной разработки внеплановой цели по полученной информации, которые могли спокойно вывести дополнительные силы и даже параллельно отправить на место свою экспедицию. Какого же было его удивление, когда он узнал, что информация об аномалии вообще была игнорирована в силу определённых факторов психологической напряжённости при проведении собрания. Для того, чтобы получить такие сведения, он пошёл на некоторого рода уловку, воспользовавшись своим статусом участника операции, спасшего жизнь русского пилота, и решил обратиться напрямую к подполковнику Сударевой, подкараулив её сразу же после окончания собрания.
– Здравствуйте! У меня к вам есть один важный вопрос, касающийся несчастного случая на разломе с вашим пилотом, – очень галантно и дипломатично начал Ганс свой диалог, подойдя к ней навстречу.
Сударева, как офицер высшего ранга по своей натуре была не в восторге ни от немцев, ни вообще от каких-либо иностранных задавателей внезапных вопросов, попахивающих провокацией, но в этот момент отказать напрямую ему не могла, так как положение российской стороны в данном случае было очень щепетильным, и такое поведение могло вызвать дополнительные проблемы на высшем уровне. Этому также способствовало и то, что французы оплатили убытки русских, а немцы спасли жизнь, и естественно, что при таких условиях никакого неучтивого поведения проявлять было нельзя, тем более к одному из основных лиц этой истории. Ганс же знал и про французов и про свой личный приоритет, а также и про то, что вопрос относительно спасения Хэлбокса сразу поставит её в строгие рамки и вызовет повышенную ответственность перед ним.
– Конечно, я вас слушаю! Задавайте свой вопрос! – серьёзным тоном сразу же ответила она.
– Я случайно услышал от ваших пилотов разговор про какую-то магнитную аномалию в районе разлома. К сожалению, у меня не было времени на дополнительные расспросы по пути сюда. Также ваш пилот, которого мы спасли, не сообщил нам, что причиной его крушения могли стать эти аномалии. А это очень важно для нас, так как тактика нашего поведения в полярных миссиях, благодаря которой мы и смогли обнаружить вашего пилота, подразумевает под собой владение всей информацией в целях безопасности будущих миссий. И я обязан отчитаться перед своим командованием о таких подробностях, если они имели место быть.
Сударева внимательно выслушала его и ответила.
– К сожалению, я не могу дать вам никаких пояснений в связи с аномалиями. Ситуация с катастрофой была рассмотрена как результат неудачного управления машиной. Во время собрания пилоты действительно упоминали о какой-то аномалии, которую они обнаружили в ходе своей миссии, но она ни коим образом не была связана с этим инцидентом, и командование не приняло эту информацию во внимание. Факт наличия каких-либо аномалий в области разлома или вообще всего шельфового ледника не был определён командованием, как актуальная информация, поэтому больше не подлежал никаким обсуждениям и сразу был полностью упразднён. Если вас интересуют какие-то ещё подробности относительно данного факта, то вы их можете выяснить только у тех, кто его непосредственно зафиксировал. Больше никаких объяснений я вам дать не могу. У вас ко мне всё?
– Да, благодарю вас! – коротко ответил Ганс и сразу же вежливо отстранился, после чего они разошлись в разные стороны.
Возвращаясь по коридору, Ганс не слишком погружался в посторонние размышления от этого разговора и не делал никаких выводов относительно аналитического уровня и системности опроса, применяемых русскими в своей повседневной работе. На самом деле ему сейчас было вообще плевать на то, как происходило это собрание. Даже в целом во всей этой истории он в первую очередь держал перед собой только одну существенную проблему, которую просто надо было пошагово решить, и вот как раз именно в этот момент с его плеч очень удачно упал довольно тяжёлый, мешающий груз, а значит очередная задача была отработана и теперь оставалось только пойти и, наконец, рассказать обо всём Йозэфу.
– So, («Зóу», Итак») – начал он свой диалог около большого вытянутого витражного окна в Центральном зале, оставшись с ним вдвоём без присутствующих рядом людей, – Das Kommando startete "außergewöhnliche Maßnahmen". Wir beginnen mit Amundsen-Scott unmittelbar nach dem Turnier. Wir werden mit Waffen warten. Wir erklären niemandem etwas, nach dem Auftanken montieren wir es schnell an den Snowigator und machen uns auf den Weg. Die Russen haben nichts verstanden, es ist sehr gut! Ich hoffe, dass die Amerikaner keine Zeit haben, etwas auszuspionieren, bevor wir das Ziel erfassen. Aber wenn überhaupt, wird der Kampf heimtückisch sein. Wir werden nach dem Standardschema handeln: Ich gehe zur Basis – Sie decken mich ab. («Дас комáндо штáтэтэ «ÁусагэнЮмэхен Мáснамэн». Ви бегúнэн мит Амýндсэн-Скот ýнмитэлба нах дэм Тунúа. Ви вЭдэн мит Вáфэн вáтн. Ви эклúрэн нúмандэм этвáс, нах дэм Ауфтáнкэн монтúрэн ви эс шнэль ан дин Снóэгэйто унд мáхэн унц ауф дин Вейг. Ди Рóсэн хáбэн нихтс фэштáндн, эс ист зэ гут! Их хóфе, дас ди Америкáнэ кáйнэ Цайт хáбэн, этвáс áусцушпионúрэн, бифó ви дас Циль эфáсэн. Аба вен убяхáупт, вё дэ Камф хáймтýкэш зайн. Ви вэдэн нах дим Штáндатшима хáндэн: Их ги цу Бáзыс – Зи дЭйке мих аб» «Командование запустило «исключительные меры». Стартуем с Амундсен-Скотт сразу же после турнира. Нас будут ждать уже с оружием. Никому ничего не объясняем, монтируем его на сновигаторы и после заправки быстро отправляемся в путь. Русские ничего не поняли, это очень хорошо! Надеюсь, и американцы ничего не успеют пронюхать до того, как мы захватим цель. Но если что, бой будет коварный. Действовать будем по стандартной схеме: я ухожу на базу – вы меня прикрываете»)
Они стояли спиной к распростёршемуся вдоль горизонта виду стартового полигона, облокотившись обеими руками о длинную периллу, тянущуюся поперёк вытянутого витража и пересекающую всю эту антарктическую панараму. Таким образом, перед ними было видно всё свободное пространство почти пустого зала. Гостей в этот раз было немного, да и те, что ещё не спали, проводили время в основном или в баре, или в малом гостиничном зале, где было больше мягких удобных диванов. Поэтому Ганс и Йозеф были практически здесь одни и лишь изредка мимо них по центру зала туда-сюда проходили люди. На завтра в послеобеденное время планировалось провести официальное открытие турнира, но так как первый старт по негласным прогнозам должен был произойти на корейскую станцию «Чан Бо Го», то его предполагалось перенести ещё на один день вперёд, чтобы прибывшие пилоты в достаточной степени хорошо отдохнули между двумя протяжёнными трассами. Не смотря на строгие правила в оповещении о предстоящих маршрутах, члены турнирной комиссии распорядились поставить всех пилотов в известность о его сдвиге, так как по тому же регламенту нельзя было выпускать пилотов с разной степенью утомления в один рейс по объективным признакам.
– Die Aufgabe ist klar, aber was ist mit dem Turnier?(«Ди Ауфгáбэ ист кляа, áбэ вас ист мит дим Тунúа?», «Задача понятна, а что с турниром?») – чуть погодя, ответил Йозеф.
– Gute Frage, Joseph! Wie du weißt, müssen wir uns nicht überziehen und auch das Risiko eines Maschinenschadens komplett ausschließen. Aber die passive Haltung wird den Amerikanern sofort ins Auge fallen und sie haben zwangsläufig Fragen. Ich möchte sie mit diesen Fragen nicht alleine lassen, und der Befehl hat dieses Problem uns überlassen. Deshalb müssen wir eine kleine Show spielen, aber am Anfang muss ich sehen, wer zu was fähig sein wird, und dies ist eine Frage der ersten beiden Routen.(«Гýтэ Фрáгэ, Ёзэф! Ви ду вайс, мЮсэн ви унц нихт ýберцúэн унд аух дас Рúзико айнс Машúнэншáйдэнс кóмплит аусшлúзэн. Абэ ди пассúв Хáльтун вёд дэн Америкáнэн зофóт инс Огэ фáлен унд зи хáбэн цванцлЁйфих Фрáгэн. Их мюхт зи мит дúзэн Фрáгэн нихт алáйн лáсэн, унд дэ Бефúль хат дúзэс Проблúм унс ýберлáсэн. Дэсхальб мисэн ви айнэ кляйн Шоу шпилен, абэ ам Анфан мусс их зúэн, ве цу вас фих зайн вёд, унд ди ист áйнэ Фрáгэ дэ Эстэн бáйдэн Рутн», «Хороший вопрос, Йозеф! Как ты понимаешь, мы не должны переутомляться, а также полностью исключить риск повреждения машин. Но пассивная позиция сразу бросится в глаза американцам и у них неизбежно возникнут вопросы. Я не хочу оставлять их с этими вопросами наедине, а командование предоставило эту проблему нам. Поэтому нам придётся разыграть небольшое шоу, но в начале мне нужно посмотреть, кто на что будет способен и это вопрос первых двух маршрутов»)
– Und was dann?(«Унт вас дан?», «А что потом?»)
– Wir sollten lange lästige Strecken vermeiden. Daher sind unsere Regionen die Stationen Mirny, Bharati, Progress und Mawson, an denen wir uns abwechseln müssen, um uns zu zeigen, um die allgemeine Aufmerksamkeit von der Ebene unserer Aktivitäten abzulenken. Danach werde ich Journalisten darüber kritzeln, wie sich die Müdigkeit der Rettungsaktion auf unser Team auswirkt. Das ist der Staub in die Augen, bevor das Turnier vorbei ist.(«Ви зóльтэн лáнэ лЭстигэ ШтрЭкен фомáйдэн. ДахЭзын Унзэрэ Рэгиóнэн ди Штанциóнэн Мúрни, Барáти, Прóгрэс унд Мóсон, ан дúнэн ви унс áбвэхсЭльн мЮсэн, ум унс цу цáйген, ум ди áльгэмáйнэ Áуфмексамкáйт фон ди Эбэн ýнзура Активитúтн абсулéнкн. Данáх вЭдэ их Шуналúстн дарýбэ крúцэлн, ви зих ди МЮдихкайт дэ Рéтухзакциёóн ауф ýнза Тим аусвЁкт. Дас ист дэ Штáуб ин ди Áугэн, бефó дас Тунúа фобáй ист», «Нам стоит избегать длинных утомительных дистанций. Поэтому наша область – это станции «Мирный», «Бхарати», «Прогресс» и «Моусон», где мы должны по очереди показать себя, чтобы отвести общее внимание от уровня нашей активности. После чего я наплету журналистам про то, как на нашей команде сказывается усталость от спасательной операции. Это и будет пыль в глаза до окончания турнира»)
– Großartiger Plan, Hans! Niemand hätte sich einen besseren ausgedacht.
(«Гросáйтига План, Ханс! Нúманд хЭтэ зих áйнэн бЭсэрэн áусгедáхт. «Отличный план, Ганс! Никто бы не придумал лучше»)
– Ja. («Яа», «Да»)
– Lass uns in die Bar gehen und zu diesem Anlass ein Glas Bier trinken!
(«Лас унс ин ди Ба гэйн унд цу дúзэм Анлáс айн Глас Бúэ тринкн! «Пойдём в бар, выпьем по бокалу пива по этому случаю!»)
– Das ist ein guter Gedanke, Josef! («Дас ист айн гутэ Гэданкэ, Ёзэф!», «Это хорошая мысль, Йозэф!»)
И они очень спокойно и практически одновременно отошли от периллы и абсолютно непринуждённо двинулись в сторону бара, обращая внимание на особенно сексуальных дам, иногда ещё встречающихся по пути в столь позднее время и параллельно обмениваясь друг с другом шуточками относительно недавних событий.
ГЛАВА V. ОТКРЫТИЕ ТУРНИРА
На следующий день после обеда началась стандартная торжественная часть открытия очередного Международного Турнира в рамках промежуточных тренировочных сборов команд и одиночных представителей стран участниц Программы Полярной Навигации. В целом по организационным показателям данное мероприятие ничем особо не отличалось от структуры основных Международных Чемпионатов, проводимых в Антарктике каждый год с различными формами организационно-развлекательного плана, постоянно меняющимися для создания особой вовлечённости зрителей и болельщиков, не исключая и коммерческую цель, основанную на мировом тотализаторе. На практике это выглядело, как ежегодные состязания на специальных трассах сложной конфигурации, которыми обладали американцы, чередующиеся с гонками по протяжённым маршрутам между полярными станциями, определёнными по различным принципам в разных районах Антарктиды.
И в этот раз, как и обычно, в Центральном Зале станции «Восток» перед общей толпой гостей и журналистов на подиуме восседала турнирная комиссия, которая также заключала в себе и административную форму жюри. Только теперь вместо Ричарда Уорда, так как турнир не был привязан к американским трассам и самой станции Амундсен-Скотт, роль председателя комиссии выполнял Александр Яковлев, являющийся одним из главных членов Правления Программы Полярной Навигации Российской стороны, базирующейся в Московском Головном Офисе Программы. Вторым, к слову, её главным членом являлся Борис Громов – постоянный представитель российской стороны в офисе «Big Father House» на станции «Амундсен-Скотт», входящий в так называемую «Пятёрку непосед»(«Five Fidget») по версии западного масонского звена.
Перед длинным высоко возвышающимся столом, за которым заседала комиссия, внизу на подиуме выстроились в один длинный ряд пилоты всех стран участниц, всего двадцать шесть человек:
Соединённые штаты Америки:
Стив Эдисон позывной «Snowman»(«Снеговик»)
Брайн Хейс позывной «Baby Hugh»(«Малыш Хью»)
Джеймс Дженкинс позывной «Joker»(«Джокер»)
Джэйси Кроус позывной «Little Coldy» («Маленькая Колди»)
Российская Федерация:
Евгений Громов позывной «Джонс»
Борис Зордин позывной «Зордакс»
Дмитрий Разгуляев позывной «Вэндэр»
Виктор Удочкин позывной «Хэлбокс»
Ольга Фреянова позывной «Фрэя»
Германия:
Ганс Майер
Йозеф Кёлер
Япония:
Каташи Миядзаки позывной «Намахагэ»
Кен Хаттори позывной «Фризер»
Китай:
Лу Цзин позывной «Лу»
Вэй Пинг позывной «Кио»
Великобритания:
Найджел Бэйкер
Франция:
Андрэ Марсо
Швеция:
Ларс Олофсон
Финляндия:
Арвид Хулко
Норвегия:
Хэльвор Кристиансен
Южная Корея:
Лан Ченг
Последние два пилота норвежской и южнокорейской стороны участвовали в международных гонках на сновигаторах впервые за всю историю Программы Полярной Навигации, правда, после двухлетней подготовки в виде практических занятий как на специализированных американских трассах, так и по общим маршрутным картам между полярными станциями разных стран. Это было связано именно с тем, что те или иные страны присоединялись к Программе позже, уже после рыночной обкатки всего проекта. Но всё равно для них, равно как и для всех остальных стран, сразу же ставились жёсткие условия безопасности, основным критерием которых являлся профессионализм пилотов, так как машины были очень дорогими и все возможные аварии, в результате столкновений должны были, прежде всего, рассматриваться как инцидент между двумя профессионалами, полностью исключая чью-либо низкую пилотную квалификацию, которая в свою очередь сразу же становилась причиной, влекущей за собой такие последствия, и всё это в дальнейшем создавало трудности при разрешении вопросов судейства международного жюри и определения страховых долей. Другими словами для того, чтобы вступить в международную группу пилотов Полярной Навигации, с определённого момента был введён обязательный пилотный ценз, без которого страну просто не допускали до участия в общих соревнованиях. Также для того, чтобы полностью обеспечить профессиональную подготовку такого пилота, необходимо было строительство и оснастка дополнительных технических модулей к основному корпусу полярной станции, где должны были базироваться сновигаторы, включая подбор и обучение соответствующего техперсонала, что также требовало значительного объёма времени и финансирования. При этом и сама разработка собственных машин типа «HSPS» допускалась только в том случае, когда страна-разработчик имела очень серьёзную машиностроительную базу с высоким уровнем инженерно-производственной возможности. Да и то такая самостоятельная разработка с нуля, учитывая целый ряд уже запатентованных узлов, в конечном итоге редко получалась рентабельной из соотношения затраченного времени к рыночной цене уже готовых типов этих машин. Поэтому и Норвегия и Южная Корея в режиме неприемлемого для себя отставания от общей волны международных полярных состязаний, постепенно захватывающей весь мир, не стали усложнять общий процесс внедрения в Программу, дожидаясь выпуска собственных машин, а просто закупили прогрессивные модели у других стран. Таким образом, Хэльвар Кристиансен выступал на шведском «Snoslag», а корейцам очень понравилась российская модель «Fast Vector», которую им довольно инициативно предложил Архип Великий с хорошей скидкой по поставке запасных элементов обшивки корпуса и аэродинамики, которые подвергались особому разрушению при ведении обстрелов в состязаниях типа «SnowBattle». И вот теперь эти два новых пилота стояли в одном ряду вместе с остальными и так же, как все, совершенно полноправно, на основании своего профессионализма, представляли уже свои страны здесь на этом турнире, окружённые суетой журналистов, безудержными овациями гостей и, конечно же, неотвратимым вниманием мировой общественности, которое давало старт росту собственного спортивного престижа, и было тесно и неизбежно связано с финансовой стороной вопросов, касающихся прибылей от мирового тотализатора.
Официальную речь председателя сопровождали многочисленные вспышки фоторепортёров и аплодисменты гостей. Александр Яковлев стоял перед пилотами с броским прямоугольным микрофоном, все грани которого имели острые углы, а стальная сеточка особенно блестела на фоне чёрного корпуса. В своём расстёгнутом костюмном пиджаке он держался очень свободно и дипломатично, иногда жестикулируя и стараясь поддерживать невербальную связь со всеми присутствующими гостями в зале, а не смотреть куда-то в одну сторону. При этом он не носил галстук, воротник его белой рубашки был свободно расстёгнут, лицо было приятным и улыбающимся, а глаза блестели таким здоровым естественным блеском. С первого же взгляда он вызывал только позитивные приветливые чувства. В конце своей речи он объявил всех участников, правила проведения и первый маршрут до корейской станции «Чан Бо Го», заблаговременно предупредив присутствующих, как собственно и всех, кто смотрел сейчас трансляцию открытия турнира по всему миру, о том, что по известным причинам, о которых он тактически не стал упоминать, первый старт назначен на одиннадцать часов утра следующего дня. В числе общих позиций, касающихся спортивных правил, был озвучен основной принцип гонки на лучшее время, в результате чего на каждом маршруте определялась тройка победителей, а в конце высчитывался средний результат по всей группе заездов, из чего также определялись три турнирных итоговых места. Правила были довольно-таки просты, как и основная задача пилотов, что было характерно для промежуточных соревнований, но в целом это даже придавало некоторый плюс ко всей турнирной программе мероприятий, так как всё остальное, касающееся общего спортивного и организационного антуража, не было исключено и оставалось на том же уровне. В результате в атмосфере присутствовала какая-то особенная лёгкость и чувство даже некоторого комфорта, связанного с отсутствием обременённости более затяжными выступлениями председателей жюри и администраторов с кучей подробностей, особенным подходом к официальности происходящего, а также сложностью построения более глобальных турнирных концепций. Пилоты, как и всегда на торжественных построениях, стояли в своих парадных корпоративных кителях и специально под них пошитых брюках, дополняющих общую пилотную форму, используемую именно для таких случаев.
За два потерянных дня администрация прибегла к довольно простой схеме компенсации пустого времяпрепровождения гостей на станции в режиме ожидания. В машзале технического корпуса были предоставлены к свободному доступу все модели прибывших сновигаторов под постоянным контролем сотрудников техперсонала в круглосуточном режиме. Таким образом, у гостей была неограниченная возможность в любое время, не создавая толкучки, придти – посидеть в кресле пилота каждой машины с включенными системами и закрытой кабиной, чтобы как можно ближе прочувствовать все те ощущения, которые испытывает пилот. А также естественно сделать обильную фото сессию в более свободном и раскрепощённом режиме, что действительно пользовалось успехом, когда все основные гости уже спали и можно было свободно выражать свои эмоции в совершенно пустом огромном машзале в присутствии одного – двух техников, которые покорно выполняли свои функции внимательных услужливых надсмотрщиков за происходящим. Кроме этого в дневное время пилоты по очереди катали желающих по стартовому полигону на своих сновигаторах. Особенным успехом при этом пользовался динамичный разгон по прямой, когда пассажир испытывал на себе весомость хоть и незначительных, но довольно ощутимых перегрузок, вызывающих однозначный внутренний ажиотаж. К сожалению, таким удовольствием эти два дня могли наслаждаться только гости станции «Восток», ведь гости предстоящего турнира присутствовали также и на других станциях. По счастью, так как на промежуточные состязания гостей обычно приезжало не так много, как на основные ежегодные чемпионаты, и спешащих покинуть материк с учётом переноса турнира не нашлось, то Программа понесла незначительные убытки в связи с экстренной ситуацией, возникшей на станции Конкордия, и всё в итоге обернулось довольно благополучно для всех сторон.
В таком итоговом режиме всестороннего благополучия церемония официального открытия Международного Турнира постепенно переходила в очередной бомонд с фуршетом и суетливой работой журналистов, которые не упускали возможности как можно шире раскрыть общее настроение гостей от происходящих вокруг событий с их внутренними чувствами, надеждой и предвкушением ожидаемых побед, достижений и результатов. На больших плазменных экранах, расположенных по всему периметру Центрального Зала на высоте второго яруса то и дело возникали чередующиеся рекламные аннотации ко всем моделям сновигаторов и их пилотам с подробной турнирной статистикой, пилотными показателями и технической сводкой описания моделей машин. Всё это было информационным вступлением для ставок на тотализаторе перед завтрашним заездом. Кроме того, периодически включались отрывки видео трансляций с предыдущих чемпионатов со стартами, финишами и интересными моментами во время гонки. Люди общались, пили коктейли, делились информацией по ставкам и заездам, наслаждались обществом друг друга или просто самоувлечённо проводили время в особых условиях антарктического антуража с характерным контрастом перехода от футуристических дизайнерских форм внутреннего пространства жилых комплексов к тяжёлым металлическим проёмам, тамбурам, лестничным трапам, сновигаторам и прочей прогрессивной инженерии научно-технического полярного концепта.
Фрэя и Джонс стояли на балконе второго яруса Центрального Зала, поскорее удалившись от назойливых журналистов, хотя это было запрещено общими положениями пребывания пилотов Программы на официальных церемониях. В какой-то момент из общей кучи людей, которая, так или иначе, присутствовала вместе с ними на балконе, появился финский пилот Арвид Хулко с вечно весёлым и даже каким-то наивным выражением лица. Он целеустремлённо подошёл к ним, держа в руках изящный бокал, наполненный бежевой жидкостью ликёра, в котором плавали два куска льда, и незатейливо начал с ними разговор.
– Привет! Я смотрю вы тоже не в восторге от интенсивного общения с журналистами?
Фрэя почему-то была не очень рада с кем-либо сейчас разговаривать и держалась немного скованно, а Джонсу в принципе было всё равно, поэтому его ответ прозвучал довольно двусмысленно и не выразительно.
– Возможно, ты прав.
Финн не обратил внимания на их особое настроение, потому что не знал, всех подробностей, связанных с неприятными итогами их спасательной миссии на Конкордию, и следующим вопросом усугубил его ещё больше.
– Хочу поздравить вас с вашей невероятной спасательной операцией! В лице многих пилотов вы настоящие герои! Тут чего только не происходило за это время, несколько раз даже Турнир хотели отменить! Вам ничего про это не рассказывали ваши командиры?
Арвид на самом деле был абсолютно откровенен, прост и расслаблен в своих эмоциях и торжественных порывах. Он даже и подумать не мог, что для российской команды этот итог состоялся в совершенно другом формате и имел ещё большее негативное продолжение в виде предполагающегося распада группы по целому ряду других причин личного характера, что в свою очередь кардинально меняло их внутренний настрой от происходящего вокруг в противоположную сторону.
