Алексей Птица
Вождь чернокожих
Глава 6. Сезон дождей.
Через два дня начались тропические ливни, периодически накрывающие саванну густой пеленой дождя. Я впервые видел такое буйство природы, когда стена дождя была даже визуально плотной.
Река вздулась и вскоре вышла из берегов, захватывая попутно клочки суши, не нужные ей в остальное время. Хорошо что, несмотря на дождь, было относительно тепло, но шорты надо было поберечь, и я щеголял в одной набедренной повязке и кожаном поясе, с перевязью для ножей, висевшей на моей груди.
Точнее, там у меня уже было две перевязи, которые я закрепил крест – накрест, как патронташи у революционных матросов. В каждой было по два больших метательных ножа, которые, помимо чисто утилитарной функции, ещё попутно защищали мою грудь от стрел и копий.
Дождь размывал всё. Зато сезон дождей в этой части Африки длился недолго, около месяца. Так что, превратиться в водоплавающего негра мне не грозило.
Наш зиндан залило и пленных мы переместили в хижины, делясь своим запасом продуктов, которых, благодаря мне, накопили немало. Особенно пленным понравились копчёные обезьяны, предназначенные им же, в качестве дани.
Земля раскисла, река бурлила неподалёку, унося с собой кучу мусора и трупы павших животных, которых не успевали съесть крокодилы. Зато теперь у меня была надежда на вылов рыбы.
Хотя, чем её ловить, ни крючка, ни лески, и никто не умеет это делать. Вообще, деревня эта была самой унылой из всех, до моего появления здесь, что косвенно подтверждали и пленные, рассказывающие мне всё больше и больше информации.
Она располагалась вдали от больших селений, и так не очень густо покрывающих эту территорию, постоянно страдающую от набегов воинов Дарфурского султаната, охотников за рабами, и поэтому просто не успевавшая воспроизводится в достаточном количестве.
Селение было на положении заброшенного, сюда ссылали всех подряд, включая и меня "старого". Причём история его ссылки была чем-то похожа на мою, и тоже из-за женщин. Младший вождь, в теле которого я оказался, не поделил какую-то чернокожую красотку с одним из приближённых старшего вождя, сцепился с ним и убил его. За что и был сослан в это, бывшее убогим до меня, селение.
Людей здесь было мало, зато была рядом саванна, с множеством опасных хищников, не считая ядовитых змей и насекомых. Чуть дальше располагались джунгли, с ещё более гнусной репутацией. Так что, старший вождь полагал, что ссылая меня сюда, он убил сразу двух зайцев, и белого, и чёрного. И меня не убил, и сослал туда, где и без него кто-нибудь любимого родственника вскоре загрызёт или убьёт.
– И ведь у него почти это получилось, – вспомнил я своё отравление. Наверное, старший вождь специально отравил человека, а потом скормил его мне. Но я выжил. Точнее, выжил не я, собственно я, но не я. Тело негра выжило, а в него проник я, белый человек, и в прямом, и в переносном смысле. Захватил его и теперь пользуюсь, со страшной силой вынашиваю коварные планы по захвату власти над племенем, а потом и над всей Африкой.
Между делом я разобрал захваченные нами трофеи. Здесь были уже знакомые мне копья, с листовидным наконечником, различные ножи, луки и булавы, с кусками камня вместо навершия, и еще какая – то мелкая ерунда. Единственной ценностью были пять мечей, оказавшиеся бронзовыми, и один меч, отобранный мной у их предводителя, который был железным. Он назывался кариссой и попал к нам в племя из Судана, где были отменные оружейники.
Меч мне понравился, и я стал использовать его для улучшения навыков фехтования, периодически вступая в спарринг со своими воинами. Щит я отремонтировал, но на него нужна была кожа прочнее, чем крокодилья.
Дожди спровоцировали нашествие змей, которые норовили забраться в сухие хижины. Там они отлавливались, а потом жарились на костре внутри хижин. Это напоминало доставку пиццы, только платить не надо было, ну и готовить, конечно, самим приходилось.
Проходя по селению, я не редко слышал, как мои чернокожие поданные восхваляют моё сумасшествие, подарившее им такие прекрасные и сухие хижины. Ну а то, что я их практически заставлял это делать из-под палки, причём, в самом прямом смысле, они предпочитали не вспоминать.
Пленные давно перестали удивляться, только рассказывали, что после гибели первого отряда, в селении старшего вождя поползли слухи, что в меня вселился злой и сильный дух, и чтобы пресечь эти слухи и уничтожить меня, сюда и был направлен такой большой отряд.
У старшего вождя оставалась едва сотня воинов, и то, скорее всего, меньше, так что больше он рисковать не будет, и не будет направлять сюда воинов, особенно, после гибели второго отряда. То, что в меня вселился сильный дух, я знал и без них, но только то, что моя душа была душой белого человека, им знать не обязательно, а пока надо было осмыслить, что это мне давало и как этим следовало воспользоваться.
Я получил сигнал, что в реке, недалеко от нас, появились бегемоты. Сезон дождей уже подходил к концу. Вокруг разрослась трава, доходя мне до пояса, и начав расти там, где раньше её не было. Вот бегемоты и вылезли на берег, чтобы пожевать немного вкусной травы и размять свои тумбообразные ноги.
Такую гору мяса нельзя было упустить, а их кожа была ещё ценнее и отлично подошла бы нам на щиты, которые я планировал сделать сразу двух видов – вытянутые и круглые.
Все попавшие к нам воины почти выздоровели и согласились перейти на мою сторону. Таким образом, у меня стало двадцать семь воинов, ну и я, двадцать восьмой. Можно было поохотиться и на бегемота, который был очень осторожным и не менее опасным зверем, чем носорог.
Глава 7. Охота на бегемота.
Собрав всех воинов, мы отправились к реке, к месту, где были замечены бегемоты. Добравшись, я увидел шесть особей разновозрастных гигантов, медленно бродивших по брюхо в воде, время от времени погружаясь в неё и что-то там выискивая.
– Так, негры… всем искать следы бегемотов, – крикнул я и отправился вместе со всеми вдоль берега. Долгие поиски привели к ожидаемому результату. Меня позвал один из воинов, радостно кричавший и подпрыгивающий на месте, отчего его набедренная повязка развязалась, и всё его естество, отвисая в нужную сторону, также указывало на обнаруженные им следы.
Плюнув с досады на такое проявление срама, изрядно уже меня доставшее, я направился к нему, морщась от его радостного вида. Вообще, негры, абсолютно не стесняясь, щеголяли круглые сутки нагишом, а набедренные повязки надевали на бёдра исключительно для того, чтобы их никто не цапнул за эти самые места, причём нагишом ходили и мужчины и женщины.
Следы бегемотов выходили из реки, проходили по берегу и терялись в густых зарослях неизвестной мне травы, в которой были устроены широкие просеки и пролёжанные места.
С глубокомысленным видом, ничего не понимая в охоте, я прошёлся по ним, не зная, что предпринять. Бросил клич, с извечно русским вопросом: «Что делать?», дополнив его ещё и: «Как ловить?». Мне на помощь пришли сразу несколько негров, подробно рассказав, где какие тропы, для чего, и примерное время их прохождения бегемотами.
Разобравшись в этом вопросе, я прикинул общий план действий. Так, и что мы имеем, и кого. А имеем мы кучу охотников, никто из которых бегемотов не ловил. Про повадки бегемотов они, правда, знали. Они же мне и рассказали, что кормиться бегемоты, обычно, выходили по утрам. Нажевавшись сочной травы, отправлялись обратно в реку, где спокойно все переваривали и резвились дальше, в своё удовольствие.
Никого страшнее, чем они, в реке не было. Крокодилы их избегали, потому что полторы тонны веса, с четырьмя жёлтыми клыками, кого хочешь, заставят себя уважать. Так что, дураков в животном мире не было. Вот на суше проблемы у бегемотов были, и я собирался стать для них ещё одной. Другого выхода, кроме как копать ловчую яму, я не видел.
Копать яму надо было ночью. Вычислив, с помощью охотников, основную тропу, я сделал неприметные для бегемотов ориентиры, и мы ушли отсыпаться. Наступила ночь, собрав своих ленивцев, я отправился копать могилу для бегемота, ну не могилу, это я неправильно выразился, скорее, устанавливать мангал для жирных шашлыков.
Так как это была не баранина, то стоило основательно потрудиться, чтобы самим не стать закуской к пиву. А то бегемоты, они такие, не посмотрят, что мы с ними одной крови и цвета, и попробуют на клык. Прибыв на место и найдя ориентиры, по которым надо было копать, я отдал приказ и стал внимательно наблюдать за неграми. Взирая на копошащуюся черноту, во тьме ночной, я почувствовал, что что-то пошло не так.
Какое-то чувство неправильности происходящего посетило меня. Внимательно посмотрев на каждого работающего негра, я, наконец-то, понял, что меня беспокоило. А беспокоило меня то, что я привёл работать двадцать человек, а работало десять! Внимание, вопрос: – А где же все остальные? А остальные валялись в зарослях и самым бессовестным образом дрыхли, зная, что в темноте их не видно.
Но, таким темпом ловчую яму мы к утру не выкопаем. А потом будет картина Репина «Приплыли». И радостно галдящие бегемоты, неспешно идущие пожевать травки, вдруг обнаружат наглых человекообразных, которые роют им яму, на их же тропе.
Понятно, что бегемоты сразу бы и не поняли, что мы делаем и для чего. Но для их примитивного мозга это было и не нужно. Увидел чужого, или бей, или беги. А в их исполнении это было одно и то же. Полторы тонны мяса, пробежавшегося по тебе, оставят непередаваемые ощущения, если ты, конечно, выживешь.
А мои ленивцы, почему-то, этого… ну никак не хотели понять. Для их воспитания я подумывал использовать боевой кнут, отобранный у убитого мною предводителя отряда старшего вождя. Но раны, которые он наносил, были слишком серьёзными.
Стека у меня не было. Штакетиной – несерьёзно. Палка ломалась об их крепкие головы. Кулаки я и так об их морды все стесал. На выручку, как обычно, пришло верное копьё. Тупым концом древка копья я, по очереди, разбудил каждого ленивого негодяя, применив коронный удар под рёбра, и повёл своё ленивое стадо работать дальше.
Глядя на их недовольные, даже во тьме, рожи, я подумывал, как наладить железную дисциплину среди ленивых и вероломных представителей своего племени. Решение, к сожалению, было только одно – исключительно репрессивные меры, изредка подкреплённые вкусным кусочком чего-либо. Этим кусочком чего-либо были комфорт, вкусная еда, женщины и власть.
Но властью я не собирался делиться ни с кем. Дай только кому-нибудь попробовать, потом беды не оберёшься. Каждый захочет и себе кусочек. Власть, она цельная, и по кусочкам не раздаётся, так что здесь, как, наверное, в любом обществе, ей делиться не принято.
А вот ответственность…, этим я собирался поделиться с моими неграми в полном объёме, щедро, и с радостной улыбкой. Так, подгоняемые ударами моего копья и русским матом, который я ещё не забыл, а негры не понимали, но чувствовали, мы смогли выполнить задачу до наступления утра.
С первыми лучами солнца яма была выкопана, и мы приступили к её маскировке. Чтобы подбодрить уставших воинов, я временами громко восклицал, сколько мяса мы получим, как его будем жарить, парить и варить, щедро и эмоционально делясь всеми рецептами, которые знал.
Мои проникновенные рассказы о всяких вкусностях вызвали обильное слюноотделение у соплеменников и изрядно их замотивировали на дальнейшую работу. Тщательно замаскировав ловчую яму, мы спрятались, отойдя подальше от зарослей. Я бы не сильно удивился, если бы обнаружил, что, как минимум, половина моих воинов снова бессовестно спит.
Да я и сам очень хотел спать, но держался. Ибо, если не я, то кто?
Бегемоты, как назло, устроили неторопливые утренние процедуры, не собираясь идти кормиться. Видно, были не голодными или решали семейные проблемы. Наконец, ближе к обеду, они изволили вылезти на берег и спокойной походкой направились в сторону позднего завтрака. Впереди шёл самец, позади от него – две самки с детёнышами, последним шёл тоже самец, но более пожилой.
Не знаю, как и почему, но в ловушку угодил самый старый из бегемотов, тот, который шёл последним, остальные благополучно её миновали. Вот что значит, предсказуемость и приверженность одним и тем же маршрутам. Тонкие ветки, присыпанные сверху пылью и свежими листьями, под тяжестью гиганта провалились, и бегемот рухнул в яму на остро заточенные колья, установленные нами минувшей ночью.
Рёв раненого животного был слышен в деревне и разносился далеко по реке. Грифы, медленно кружившиеся в синем небе, вздрогнули от крика и, роняя на землю огромные капли своего помёта, унеслись далеко в сторону, усиленно работая широкими крыльями.
Лев, спящий далеко в саванне, вздрогнул и проснулся, насторожив уши в сторону рёва, шума и треска, издаваемого бегемотами, носившимися кругами вокруг несчастного. Поняв, кто издаёт столь громкий рёв, он увёл свой прайд дальше в саванну, чтобы не нарваться на неприятности.
Всё стадо бегемотов сначала помчалось на выручку, а осознав, что их родич попал в хитрую и смертельную ловушку, они взбесились и стали носиться кругами вокруг ямы, безжалостно втаптывая в африканскую землю всё, что попадалось им на пути.
Хорошо, что всех воинов я отвёл подальше, и сейчас сам, глядя на разъярённых гигантов, порадовался, что не надел в поход свои шорты, а только набедренную повязку, не мешающую мне выражать эмоции страха.
Другие же не стеснялись и даже посерели (аналог нашего – побелели) от страха, но вскочить и убежать никто не рискнул. Так все и лежали на земле, наблюдая, как носятся разъярённые животные.
Наконец, вожак вспомнил о своём родительском инстинкте и отправил самок с детёнышами к воде, а сам снова попытался помочь раненому сородичу, который постепенно умирал от ран. Колья пробили ему толстую шкуру и под огромным весом впивались все глубже, и помогать ему было бесполезно.
Осознав то, что он ничем не сможет помочь, вожак бросился опять искать убийц. Но мы хорошо спрятались. Наконец, он устал и, успокоившись, медленно побрёл к воде. Нам было нужно ещё время, чтобы разделать бегемота без проблем и ненужной суеты, а стадо могло в этом помешать, значит, его надо было отвадить от этого места.
Травы кругом выросло много, и нечего им здесь кормиться, пусть отправляются дальше по руслу, или вверх по течению. И я приступил к следующему действию. По моей команде, все лучники встали и открыли огонь по бегемоту. Болезненные попадания стрел по телу заставили его развернуться и снова побежать на нас. Но мы бросились врассыпную, а бегемот растерялся и не знал, за кем ему бежать.
Остановившись, каждый из лучников продолжил процесс и снова стал забрасывать стрелами могучее животное. Ещё пару раз бегемот бросался в атаку, но от него убегали, а он уже изрядно устал, чтобы носиться с такой же скоростью, как и в начале охоты.
Поняв, что это бесполезно, и получив два десятка мелких, но болезненных ран, он повернул к реке и, забравшись туда, немедленно увёл своё стадо дальше вниз по её течению, чтобы уберечь от опасности. Снова вернулись грифы и, медленно кружа в синем небе, посматривали на агонизирующего бегемота, с нетерпением перекрикиваясь мерзкими голосами со своими сородичами.
Подошли и мы. Никто в яму лезть не хотел, опасаясь раненого, но ещё живого бегемота. У меня была мысль кинуть туда самого непослушного, и я даже назначил такого, грозно сверкая глазами и от души матерясь. В знак серьёзности намерений, я толкал остриём своего копья назначенного, недвусмысленно подталкивая его к яме. Несчастный упал на колени и стал упрашивать меня плаксивым голосом.
Подойдя к нему, я опустил свою грязную пятку на его, не менее грязную, голову и грозным голосом прорычал:
– Теперь твоя жизнь принадлежит мне, и если ты предашь меня, то… да сожрут тебя бегемоты, а твою душу склюют беспощадные падальщики.
К слову сказать, назначенный мною негр был из числа последних пленных. Из десяти воинов, что у меня были изначально, осталось всего шесть, остальные были из числа пленных. Так что, жалеть их мне не было никакого смысла, я их и не жалел.
А вот запугать надо было. Среди жителей моего селения, а теперь и среди жителей другого большого селения, ходил слух, что я сумасшедший, а моё тело захватил злой дух. Да и мои знания медицины, охоты и всего остального, не могли появиться у обычного негра из рабовладельческого общества.
И чтобы не быть уничтоженным своими подданными, мне надо было, как минимум, запугивать их, так что сейчас я работал на свой имидж жестокого и безжалостного вождя. Но зато, грозного и удачливого, а с таким все хотят дружить и подчиняться такому легче, чем доброму и безвольному.
Между тем, бегемот затихал, а время шло, и по-прежнему никто не хотел рисковать, тогда я быстро спрыгнул в яму на спину бегемоту, добавив ему ещё свой вес, отчего он только глубже распорол себе брюхо, и этим я окончательно добил его.
Ударив, для верности, ему в глаз копьём, я добил его и вылез из ямы, после чего туда спустились воины и начали разделку туши. Это были уже технические вопросы, и я направился в деревню, чтобы всем рассказать, какие мы сильные и могучие. Вернее, один я. Скромность сейчас была не во благо, а верная дорога к гибели.
Отправив всех свободных оказывать помощь в разделывании мяса, включая и детей, я сел к огню отдыхать, а потом завалился спать в хижину, проснувшись лишь от того, что мой нос почувствовал чудный запах жареного мяса.
Бегемота мы ели несколько дней, и все жители деревни ходили с опухшими от переедания животами. Не все, кстати, ели мясо жареным, очень многие не могли или не хотели себе это позволить, по причине очень малого количества сухих дров, лени и отсутствия поблизости леса. Мне было всё равно, и я наслаждался чудным шашлычком.
Через пару дней закончился сезон дождей, длившийся чуть больше месяца, за который мы не бедствовали, а питались почти исключительно мясом. Хорошо, когда во главе племени стоит мудрый и сильный вождь, о чём я неустанно повторял каждый раз, когда собирал своё племя для постановки задач на день.
Надо же формировать свой имидж и продвигать его в массы. Да и пора уже захватывать более крупное селение и насаждать там свою власть, как избранного. В этом мне должны были помочь жители моей деревни. Список помощников я уже составил.
К захвату надо было основательно подготовиться, и я принялся снова делать новые щиты из кожи бегемота и тренировать своих воинов. Но появились ещё проблемы, с которыми надо было разобраться.
Как только наши пленные перестали быть пленными, сразу проявились другие проблемы, старые, как наш мир, и такие же серьёзные. Количество половозрелых мужчин резко увеличилось, а вот количество женщин только уменьшалось.
Кто-то умер от неудачных родов, кто-то от болезни, ну а многие были так потасканы тяжёлой и суровой жизнью и многочисленными беременностями, что уже не могли удовлетворить сексуальные аппетиты молодых негров, которые, к тому же, очень хорошо питались, благодаря охоте и моим запасам.
И эта проблема встала очень остро к концу сезона дождей.
Когда эйфория от победы над бегемотом схлынула, а вместе с ней и закончилось его мясо, я обратил внимание, что почти у всех животы вернулись в своё прежнее состояние, не отягощенные обильной пищей, а у одной из девочек, у которой даже грудь не выросла, наоборот начал увеличиваться.
Сначала я не обращал внимания на подобные метаморфозы, а потом заметил, что у неё стала увеличиваться потихоньку и грудь. Узнав у её матери, сколько ей лет и отходит ли у неё уже кровь, я понял, что девочка беременна.
Конечно, девочки раньше прогрессируют, но педофилы мне здесь были не нужны. Ранние роды, ранняя смерть, и так далее. Пришлось всех опрашивать и допрашивать. Вскоре виновник был найден, им оказался один из местных парней, который наплёл девочке что-то с три короба и удовлетворил свой половой инстинкт. Результат был, что называется, налицо.
Никто не собирался жениться, никто не спрашивал согласия, никто и ничего. А я здесь и закон и вождь, в одном лице. Если хотят, пусть в саванне ловят кого-нибудь и с ними там сексом занимаются, а мне здесь этого не надо.
Тюрьмы здесь не было, каждый мужчина был на счету, но беспредел – это беспредел, его надо давить в зародыше, пока он не укрепился и не покрылся гнилым мхом. Но убивать было нельзя, надо было показательно наказать, чтобы другим неповадно было. И конечно, искать в наше селение женщин, иначе проблема уйдёт в глубину.
Решение пришло с неожиданной стороны. Я вспомнил, как наш старшина в учебке вызывал на спарринг самых наглых солдат, которые считали себя сильными, и, надев боксёрские перчатки, уделывал их по всем правилам и без взаимных претензий.
Перчаток у меня не было, поэтому я использовал оружие и вызвал в круг этого воина. Ну а так как я – представитель закона, а закон всегда сильнее, то ему я вручил старый, потрёпанный щит и сломанное копьё, а сам вооружился топором и щитом, чтобы было уж всё по-честному.
Бой долго не продлился. Сначала рассыпался щит, потом, ударившись о дурную башку, хрустнуло копьё. Потом досталось нижней голове за то, что она управляет верхней. Потом, уже лениво пиная провинившегося, я медленно объяснял всей деревне, что такое хорошо, а что такое плохо.
Особенно повторял это для детей.
– «Вырастит из сына свин, если сын свинёнок!».
В моей же интерпретации это звучало примерно так: "Вырастит из сына бабуин, если он бабуина сын, а также сын гиены и грифа, змеи и скорпиона!" Но если долго учиться и тренироваться, то из любого нег… бабуина можно сделать человека, чем я, собственно, и занимался.
Конечно, надежды на это было мало, но всё же… всё же. Повторение, как говорят, мать учения! И научить можно даже обезьяну (Смотри выше).
Затем с пафосом сказал: «О времена, о нравы!», – и хуком слева (чтобы не так сильно было) послал новоиспечённого жениха к его юной, но уже беременной, невесте.
– Объявляю вас мужем и женой, – завершил я свою отповедь и пригрозил жениху… нет, не пальцем, а острым и очень длинным копьём. Не знаю, всё ли поняли мои подданные, но общий посыл, я надеюсь, остался в их неразвитых головах.
– Так что, трепещите, мои чёрные друзья! – Будущий Император Африки сделает из вас людей! Ну, может и не сделает, как повезёт, короче.
