Алексей Олейников
Русское военное искусство Первой мировой
Исключением являлся Кавказский фронт, стратегическая инициатива на котором удерживалась в течение всей войны, а войска Кавказской армии не только обходились собственными силами, но и выделяли формирования для австро-германского фронта.
Стратегия германо-австрийского командования характеризовалась тремя важнейшими аспектами.
Во-первых, желанием вывести русскую армию из строя, а Россию – из войны. Этому были подчинены все материальные ресурсы противника, и проводилась целая серия активных операций с решительными целями. Во-вторых, для германо-австрийского командования шаблоном для действий на Русском фронте являлась «стратегия котлов». Постоянное желание осуществить большие и малые «Канны» – стратегические операции на окружение – пронизывало почти все их оперативно-стратегическое планирование 1915 г. Пожалуй, только таранный удар А. фон Макензена под Горлице и некоторые операции второстепенного характера осуществлялись не в этом стиле. Обращают на себя внимание «Зимние стратегические Канны» (операции в Восточной Пруссии и Карпатах) против флангов Русского фронта и «Летние стратегические Канны» (на севере – удар армейской группы М.-К.-В. Гальвица и 8-й армии через Неман, на юге – группы А. Макензена из 11-й и Бугской германских и 4-й австро-венгерской армий на Владимир-Волынский) – под основание польского выступа с целью уничтожения находящихся там русских войск.
Зимние «Канны» были сорваны активными действиями русских войск (Вторая Праснышская операция, Карпатская операция), летние – во многом пассивными действиями с элементами активности (Третья Праснышская операция, Томашевское и Красникское сражения). Практически все подобные операции (за исключением гибели 20-го армейского корпуса в Августовских лесах) закончились для противника безрезультатно. Русское командование научилось реагировать на такие действия врага, ожидая от немцев осуществления «Канн». «Котлов» – стратегических окружений – Русский фронт 1915 г. не знал.
В-третьих, на германском Восточном фронте летом – осенью 1915 г. одновременно реализовывались две оперативных схемы – Верховного командования и командования Восточного фронта. Ревность и конкуренция между Э. Фалькенгайном и П. Гинденбургом сказались на глубине проводимых операций, направлениях главного удара, перебросках войск. Особенно это проявилось в период осуществления «Летних стратегических Канн» и Виленской операции.
В итоге Э. Фалькенгайн отмечал: «Уничтожение врага в целом, конечно, достигнуто не было»[22]. Э. Людендорф констатировал: «Летняя кампания против России была закончена. Русские были… фронтально оттеснены… За всю войну…нам ни разу не удалось довести до конца крупный стратегический прорыв»[23].
Стратегическое искусство русской армии в условиях сосредоточения стратегической инициативы в руках противника, обладающего значительным превосходством в силах и средствах, в период летней кампании 1915 г. проявилось в борьбе со стратегическим наступлением австро-германцев, планомерном отходе и борьбе с попытками окружения.
Русскую армию ждала смена Верховного главнокомандующего – им стал Император. С момента появления Николая II в Ставке происходит изменение стратегии русской армии. Наиболее заметным было то, что вместо нанесения ударов в расходящихся направлениях осуществлялась реализация единого стратегического плана. Ставка начала именно управлять действиями фронтов. Координация действий фронтов, сосредоточение максимальных сил на направлении главного удара, энергичное маневрирование – вот суть оперативных указаний нового Верховного Главнокомандующего. Практическое решение задачи осуществлялось Начальником штаба и главнокомандующими армиями фронтов.
Русские стратегические планы кампании 1916 г. во многом обуславливались общесоюзным планом, выработанным в конце 1915 г. на конференции в Шантильи. Впервые имело место применение Антантой основ стратегии коалиционной войны, а главное – проведение соответствующих принципов в жизнь. Конференция признала необходимым начать подготовку к согласованному наступлению в 1916 г. всех союзных армий на трех главных театрах военных действий – французском, русском и итальянском.
Важное значение имело совещание в Ставке 11 февраля 1916 г. На Совещании был принят принципиальный план нанесения главного удара в летней кампании 1916 г. – левым флангом Северного и правым флангом Западного фронтов.
Общие сроки согласованного наступления на Французском и Русском фронтах планировались на конец весны – начало лета, но зимнее германское наступление под Верденом внесло в эти замыслы значительные коррективы – русской армии опять пришлось спасать своего союзника.
Реализация принципов коалиционной войны привела к преждевременному переходу в наступление войск Северного и Западного фронтов.
В основе замысла русского командования лежала идея стратегического прорыва с целью выйти на Вильно, овладеть Ковно, отрезав германские войска у Риги и Двинска, и продвинуться к границе Восточной Пруссии. В случае успеха русские войска отвоевывали у германцев одним ударом сразу почти половину потерянной в 1915 г. территории. Но выполнение замысла упиралось в непреодолимые пока трудности – эшелонированную оборону противника, разрушенные пути сообщения и, главное, великолепные коммуникации немцев. Овладев стратегической сетью прибалтийских железных дорог, они могли беспрепятственно перебрасывать резервы в любых количествах.
Главное значение Нарочской операции 5—17 марта 1916 г. для Русского фронта заключалось в том, что сосредоточение резервов противника в полосе русской активности способствовало успеху летней операции Юго-Западного фронта. Основные резервы германского Восточного фронта с марта по июнь были сосредоточены как раз севернее линии припятских болот, т. е. против войск Северного и Западного фронтов.
Нанесение главного удара в ходе летней кампании 1916 г. на Русском фронте возлагалось на войска Западного фронта в направлении на Вильно, а Северный и Юго-Западный фронты должны были наступать с целью оттянуть на себя резервы противника. Фактически был утвержден план общего наступления трех фронтов – такая ситуация позволяла реализовать свободу маневра в вопросе переноса тяжести главного удара.
Направление главного удара Юго-Западного фронта в направлении на Луцк приводило к наиболее болезненным для австрийцев результатам, но в распоряжении А. А. Брусилова не было достаточного количества войск, чтобы использовать неожиданно крупный успех в стратегическом аспекте. Кроме того, генерал считал важнейшим Ковельское направление, в связи с чем затормозил наступление у Луцка.
Наступление на Ковель, по мысли А. А. Брусилова, отвечало не столько интересам фронта, сколько стратегическим целям всей кампании 1916 г. Оно должно было объединить усилия Юго-Западного (8-я армия) и Западного (3-я армия) фронтов и привести к разгрому значительных сил противника на стратегически важном боевом участке. Но этому замыслу не суждено было сбыться по вине главнокомандующего армиями Западного фронта генерала от инфантерии А. Е. Эверта. А. Е. Эверт (при бездействии Ставки) не только не начал в указанный ему срок (28–29 мая) наступления, но и откладывал его четыре раза (до 20 июня), после чего вместо главного удара на Виленском направлении нанес удар на Барановичи.
Пользуясь этим обстоятельством, германское командование подтянуло в полосу Брусиловского наступления до 20 дивизий из Франции и Македонии, а также с других участков Русского фронта. Противник желал создать в районе Ковеля ударную группу и вырвать инициативу из рук русских. Австрийцы, в свою очередь, приступили к переброске войск, отправленных на Итальянский фронт для участия в операции в Трентино.
Директива Ставки от 26 июня изменила задачи фронтам, вменив нанесение главного удара в обязанность Юго-Западного фронта. Для последнего указывалось новое направление – Ковельское с перспективой наступления далее на Брест – Пружаны. В распоряжение А. А. Брусилова был передан стратегический резерв – Гвардейский отряд и 4-й Сибирский армейский корпус, а с Северного фронта – 3-й армейский корпус. Но было поздно. Противник, прежде всего германцы, постепенно локализовал прорыв.
При отсутствии активности Западного и Северного фронтов, немцы получили полную возможность перебрасывать войска против Юго-Западного фронта: «Германцы, обладая несравненно более мощными железными дорогами, сумели гораздо скорее нас подвезти свои корпуса к угрожаемым пунктам на нашем Юго-Западном фронте и к концу июля захватили инициативу в свои руки; уже нам пришлось, не думая о нанесении сильного удара противнику, парировать его удары, которые он начал наносить в различных местах. Войска Юго-Западного фронта, начав наступление с громадным успехом и не поддержанные своевременно, что называется, выдохлись, потеряли порыв впереди постепенно стали окапываться и переходить к занятию новых укрепленных позиций»[24].
Результаты операции намного превзошли ставившиеся перед ней цель и задачи. Наступление Юго-Западного фронта 1916 г. привело к крупному поражению австро-венгерских и германских войск в Галиции и Буковине, заставило австро-германское командование приостановить наступление в Трентино и облегчило обстановку для англо-французов под Верденом.
В стратегическом плане операция знаменовала переход стратегической инициативы к странам Антанты.
К концу кампании 1916 г. русская Кавказская армия стоящую перед ней задачу выполнила и перевыполнила. Закавказье не только было обеспечено от вторжения турок на фронте огромного протяжения (к концу 1916 г. 2,6 тыс. км), но были решены активные стратегические задачи. Наиболее ярко принципы русского военного искусства воплотились именно в действиях Кавказской армии.
Взятие Эрзерума произвело особенно большое впечатление на союзников России по Антанте. Операции русского Кавказского фронта в отечественной исторической науке недооценивались, театр военных действий считался периферийным.
Но не так считали адепты периферийной стратегии – англичане. Это и неудивительно – в коалиционной войне, когда окруженный противник воспринимается как военный лагерь, любой удар даже в отдаленной точке может повлечь крушение врага. Так и случилось в 1918 г. – успех на Балканах явился началом цепной реакции крушения германского блока.
Командующий Кавказской армией генерал от инфантерии Н. Н. Юденич со штабом за работой. Фото из: Картины войны. Вып. 1. М., 1916.
Всегда победоносная русская Кавказская армия решала важнейшие стратегические задачи, питала резервами германо-австрийский фронт, наиболее результативно взаимодействовала с союзниками. Операции армии – эталон мастерства в условиях мировой войны, воплощение суворовских принципов ведения боевых действий, яркий образец коалиционной стратегии.
В кампании 1916 г. увеличивается удельный вес операций, проводимых по просьбе союзников или в их интересах. Это прежде всего Нарочская операция, ставившая главной задачей облегчение положения союзников у Вердена. Одной из целей Брусиловского наступления стала помощь вооруженным силам Италии, теснимым австрийцами в Трентинской операции. Наступление Юго-Западного фронта благотворно сказалось на проводимой союзниками операции на Сомме.
Серия операций русской армии на Кавказском фронте – также яркая иллюстрация помощи союзникам. Н. Н. Юденич использовал оперативную паузу между прекращением Дарданелльской операции и переброской высвободившихся турецких сил на Кавказ, сработал на опережение. Удар был нанесен по 3-й турецкой армии, последовательно разгромленной в Эрзерумской и Эрзинджанской операциях, а затем и по свежей 2-й турецкой армии, разбитой в Огнотской операции. С одной стороны, русское командование использовало неудачу союзников в Галлиполи, но с другой – разгромило турецкие армии (включая высвободившиеся резервы) по частям, чем в огромной степени помогла британским союзникам. Действия в Персии корпуса Н. Н. Баратова и осуществление боевых контактов и взаимосогласованных мероприятий с англичанами – весьма наглядный пример коалиционных действий, осуществляемых русской армией.
Основной формой стратегического маневра в кампании 1916 г. на австро-германском фронте был стратегический прорыв, что естественно для позиционной войны.
Русский вариант плана кампании 1917 г. предполагал следующее.
Главный удар должен был наносить Юго-Западный фронт в направлении на Львов (11-й и 7-й армиями), вспомогательный удар – в направлении Калущ – Болехов (8-й армией). На Румынском фронте 4-й и 6-й русским армиям совместно с 1-й и 2-й румынскими армиями предстояло разгромить противника в районе Фокшан и занять Добруджу, а 9-й русской армии – сковать противника в Карпатах. На Северный и Западный фронты возлагалось нанесение вспомогательных ударов на участках по выбору главнокомандующих.
Разработанный временно исполняющим обязанности начальника Штаба Верховного главнокомандующего В. И. Гурко план предусматривал перенос стратегического решения на Румынский фронт и Балканы. На Северном, Западном и Юго-Западном фронтах Ставка отказывалась от масштабных операций.
Генерал от кавалерии В. И. Гурко (Ромейко-Гурко) – с 14. 08. 1916. командовал Особой армией, 31. 03. – 22. 05. 1917. Главнокомандующий армиями Западного фронта. Фото из: Нива, 1914.
Но из руководителей фронтов с планом Гурко согласился лишь один А. А. Брусилов. Главнокомандующие войсками Северного и Западного фронтов воспротивились балканскому направлению, считая, что «главный враг не Болгария, а Германия». Они не понимали специфику коалиционной войны. В. И. Гурко находился в Ставке временно и не мог настоять на принятии своего плана. В итоге, принятый план был компромиссом.
План кампании 1917 г. – лучший из стратегических планов русского Верховного главнокомандования. Но в полной мере реализовать его в послереволюционных условиях возможности уже не было.
Успешное с тактической точки зрения, летнее наступление 1917 г. ознаменовалось тяжелыми стратегическими последствиями. Огромное влияние на стратегическое искусство русской армии оказало падение боеспособности и боевой упругости русских войск.
Характеризуя стратегическое искусство русской армии в период Первой мировой войны, необходимо отметить следующие обстоятельства.
Специфика коалиционной войны привела к тому, что Верховное главнокомандование русской армии не имело возможности реализовывать единое стратегическое планирование, исходя только из национальных стратегических интересов.
Результатом стало стратегическое наступление по расходящимся направлениям как в кампании 1914 г., так и зимой-весной 1915 г.
В кампании 1914 г. компенсировать стратегическую рассеянность удалось с помощью мощного стратегического резерва (корпуса 2-го эшелона) – который составлял 14 % от всей действующей армии. В кампании 1915 г. такого резерва уже не было.
Если в кампании 1914 г. необходимость такой стратегии диктовалась условиями Франко-Русской военной конвенции, то во втором – вызывалась исключительно оперативной инерцией и возможностью и желанием Ставки координировать действия фронтов. Фактически зимой – весной 1915 г. главнокомандующие фронтами реализовывали собственные оперативные замыслы, лишь в общих чертах согласованные со Ставкой.
В ходе «Зимних стратегических Канн» австро-германское командование смогло парализовать попытку осуществить стратегическое наступление как на северном (зимнее сражение в Мазурии) так и на южном флангах (контрнаступление в Карпатах) русского стратегического построения. Недостаток ресурсов привел к переходу к стратегической обороне, а дальнейшая ситуация усугубилась после перехода противника к реализации крупномасштабных наступательных планов в рамках весенне – летней кампании 1915 г.
Летом 1915 г. главной стратегической задачей для русского Верховного командования стала борьба за вывод войск из «польского мешка» и занятие оптимальных стратегических рубежей в расчете на будущие операции. В этот период начала реализовываться стратегия обширных театров. Операции русской армии в этот период – Митаво-Шавельская, Виленская, борьба за Двинск и Якобштадт, сражения на Серете, Стрыпе, у Луцка и Чарторийска главной задачей имели борьбу за выгодные стратегические рубежи и плацдармы.
В кампании 1916 г. уже реализуется единая стратегия Ставки. Но и в этот период специфика коалиционной войны накладывает более чем существенный отпечаток на стратегическое планирование и, самое главное, реализацию стратегических планов. Вместо одного мощного наступления весной-летом 1916 г. приходится в марте провести наступление у Нарочи (в результате чего потенциал Северного и Западного фронтов оказался в значительной мере подорван), начало активных действий Юго-Западного фронта также было сдвинуто. В результате, несмотря на общий успех кампании, искомый стратегический результат не наступил.
Именно рассеянность стратегии русской армии в 1914–1916 гг. (что объясняется прежде всего союзническими обязательствами России и спецификой коалиционной войны) не позволила достигнуть решительного результата в борьбе ни с одним из противников.
Само стратегическое развертывание в 1914 г. страдало важнейшим нарушением основного правила стратегии – необходимости сосредоточения наибольших сил на важнейшем направлении, хотя бы даже ценой оголения второстепенных участков фронта. Именно интересы коалиции в целом вынудили Россию действовать подобным образом.
Вместе с тем оперативно-стратегические усилия русской армии в значительной мере способствовали победе всего блока Антанты в Первой мировой войне.
Одной из упущенных возможностей русской стратегии был босфорский вопрос. Дважды (в 1915 и 1916 гг.) была упущена возможность реализовать периферийную стратегию, осуществив комбинированную операцию по овладению проливами Босфор и Дарданеллы.
Второй Верховный главнокомандующий русской армией в годы Первой мировой войны Император Николай II и начальник Штаба Верховного главнокомандующего генерал-адъютант М. В. Алексеев. Взято из: Нива 1915.
В начале XX века проливы имели для России важнейшее экономическое и стратегическое значение. Лозунг – «ключи от Босфора находятся в Берлине» оказался в корне неверным – итоги Второй мировой войны являются ярким тому доказательством.
К весне 1916 г. операция для овладения Босфором была подготовлена. Считая, что вопрос о проливах будет решен победой над Германией, начальник Штаба Верховного главнокомандующего М. В. Алексеев считал Босфорскую операцию ненужной затеей, способной лишь отвлечь войска от главного театра войны, и тем отсрочить победу. Это при том, что оперативно-стратегическая обстановка в этот период складывалась для русских войск исключительно благоприятно. К весне 1916 г., вследствие ряда катастроф на Кавказском фронте, постоянных неудач в районе Суэцкого канала и Палестины, а особенно вследствие тяжелых потерь при обороне Дарданелл, боеспособность турецкой армии была в значительной мере подорвана, а материальные ресурсы исчерпаны.
Последний удар боеспособности турецкой армии нанесло германское верховное командование, потребовав, в связи с успехами наступления Юго-Западного фронта летом 1916 г., отправки на галицийский фронт целого турецкого корпуса. В состав корпуса были включены наиболее боеспособные части из состава группировки, находившейся в районе Проливов и Константинополя.
После переброски в июле 1916 г. этого корпуса в Галицию, в районе проливов осталось всего 3 дивизии. Учитывая слабую пропускную способность железнодорожных путей, германцы при всем желании не смогли бы подвезти в угрожаемый район значительные подкрепления ранее, чем через 2 недели после начала русской десантной операции. В этой обстановке даже небольшой русский десант (2–3 дивизии, т. к. большее число соединений М. В. Алексеев не считал возможным выделить из состава действующей армии) мог сыграть важнейшую стратегическую роль.
В 1916 г. Турция была самым слабым звеном германского блока, и Босфорская экспедиция вместе с Брусиловским наступлением могли завести цепную реакцию обрушения вражеской коалиции. На правильность этой стратегической идеи указывает то обстоятельство, что крушение Германии в Первой мировой войне в 1918. началось именно на второстепенном – Солоникском фронте – с капитуляции Болгарии. Историк А. А. Керсновский был абсолютно прав, когда писал: «Ключи от Босфора полагали в Берлине…. Сейчас мы видим, что ключи от Берлина находились на Босфоре»[25].
Генерал от кавалерии А. А. Брусилов – с 19. 07. 1914. командующий 8-й армией (первоначально Проскуровской группой войск), 17. 03. 1916. – 21. 05. 1917. – Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта. Фото из: Великая борьба народов. Т. 2. М., 1915.
Первая мировая война окончательно опрокинула стратегические концепции о возможности достижения победы путем разгрома противника в генеральном сражении.
Исход войны определился в длительной, напряженной борьбе.
В начале войны была сделана попытка добиться победы путем ведения решительного стратегического наступления. Однако вследствие мощного развития огневых средств подавления противника и тяжелых потерь все воюющие стороны, израсходовав почти все материальные запасы, были вынуждены перейти к стратегической обороне. Сложилась новая форма ведения войны – длительная борьба на сплошных позиционных фронтах. Достигнуть победы в создавшейся обстановке можно было только путем проведения ряда стратегических наступательных операций, осуществляемых одновременно или последовательно на различных фронтах.
Огромный размах вооруженной борьбы потребовал изменения способов стратегического руководства. Управлять огромными армиями по старой схеме «главнокомандующий – армия» стало невозможно. Поэтому сложилась новая структура управления: Ставка – фронт (группа армий) – армия. Уже с самого начала войны было введено деление действующей армии на два фронта: Северо-Западный и Юго-Западный (в то время как у французов процесс объединения армий начал определяться лишь в сентябре 1914 г., также как и командование над 8-й и 9-й германскими армиями было сосредоточено в руках П. Гинденбурга также в сентябре 1914 г.). Наступление группировки П. Гинденбурга на варшавский плацдарм в сентябре – октябре 1914 г. требовало реакции русского командования – и первоначально почти пустой Передовой театр (Русская Польша) начал с сентября 1914 г. заполняться войсками из обоих фронтов. На первых порах Ставка подчинила эти войска Юго-Западному фронту, но вскоре затем передала Северо-Западному фронту. Но налицо была необходимость нового, срединного фронта.
И в ходе Лодзинской операции в ноябре 1914 г. нечто подобное проявилось в группировке из войск (2-я, 1-я и 5-я армии и отдельные отряды), объединенных под временным руководством командующего 5-й армией П. А. Плеве. Но эта группировка была подчинена не Ставке непосредственно, а Северо-Западному фронту И лишь в августе 1915 г., расширившегося после Великого отхода Русского фронта, был образован такой срединный фронт – Западный.
После присоединения Румынии к державам Согласия вначале на новом ТВД оперировала румынская армия с входящим в нее русским армейским корпусом, а затем, после разгрома румынской армии А. фон Макензеном, появился Румынский (Русско-румынский) фронт, подчиненный русской Ставке под номинальным командованием румынского короля.
Русская армия в период Первой мировой войны использовала все формы стратегического маневра – стратегический прорыв, стратегическую фланговую атаку, стратегический охват и окружение, грамотно оперировала стратегическими резервами.
Важнейшее оперативно-стратегическое значение имел железнодорожный маневр Верховного командования в Галицийской битве. 9-я армия (1 и 18-й гвардейские корпуса) сосредотачивалась в районе Варшавы в качестве резерва, который, перейдя в наступление по левому берегу р. Вислы, мог помочь армиям Северо-Западного фронта преодолеть барьер германских крепостей на Нижней Висле. Но в момент кризиса Галицийской битвы русское главнокомандование развернуло железнодорожные эшелоны с корпусами армии и направило их на правый фланг 4-й армии (в район Люблина), что позволило переломить ход противостояния в Галиции.
В ходе Варшавско-Ивангородской операции русское Верховное командование осуществило широкий маневр как по грунтовым, так и по железным дорогам, наладив одновременное наступление четырех армий. Благодаря этому маневру русское командование смогло создать перевес в силах над противником на главном участке операции (1,6: 1 в пехоте и 1,5: 1 в артиллерии), что в немалой степени способствовало победе. Как отмечал Г. К. Корольков: «русским принадлежал конечный стратегический успех, так как генерал Гинденбург был принужден отказаться от продолжения операции, не ожидая тактического неуспеха… на его стороне были преимущества технического снабжения и неограниченного расходования боевых средств и все-таки он принужден был признать свой стратегический неуспех и начать быстрый отход»[26].
Следует назвать имена трех выдающихся стратегов русской армии эпохи Великой войны, обладавшими присущим им стилем оперативно-стратегического творчества, деятельность которых отразилась на ходе боевых операций на Русском фронте – великого князя Николая Николаевича, М. В. Алексеева и Н. Н. Юденича.
При всех недостатках, стратегическое искусство русской армии стояло на должном уровне, являясь ключевым фактором в деле победы Антанты над германским блоком в Первой мировой войне.
