Алексей Макаров
Морские рассказы. Избранное. Издание второе, переработанное
Глава вторая
В тот день, когда «Шатура» подходила к причалу, в городе стояла мерзкая туманная погода. Шла морось, и было неприятно выйти даже на минуту из надстройки.
Выскочив на палубу, Лёнька с любопытством смотрел, как судно заходит в бухту Находка и швартуется. Матросы уже раскладывали швартовные канаты по палубе, выкладывая их ровными шлагами.
Швартовка, за которой он наблюдал, была не первая, но всё равно он с интересом посмотрел, как матрос, размахивая выброской, точно кидает её на берег. Береговые швартовщики на берегу ловили её и вытягивали с её помощью швартовочные канаты на берег, укладывая их на причальные тумбы.
Дождавшись, когда судно полностью будет привязано к причалу и на палубе делать будет нечего, Лёнька спустился в курилку. Там уже сидели Вадим, Колян и Серёга.
Колян чего-то сегодня рано проснулся. Лёньку это даже удивило, ведь на вахту ему надо к двенадцати. При появлении Лёньки он кивнул ему:
– Садись, дело есть. – показывая на свободное место на скамейке рядом с собой, а когда Лёнька устроился, то задушевно начал: – Слышишь, Лёня, у Вадима сегодня день рождения и надо бы кое-что прикупить. – Он выразительно щёлкнул себя тыльной стороной ладони по горлу. – Так что тебе придётся ехать за водкой, – как бы с сожалением произнёс он, но вместе с тем подчёркивая, что без Лёньки они никак не смогут обойтись в таком серьёзном мероприятии.
Ещё не отошедший от швартовки Лёнька, даже не знал, что и ответить, а только промямлил:
– Степаныч-то не отпустит, рабочий день ведь идёт. Он хочет, чтобы и ресивер главного двигателя почистили и главный вскрыли для осмотра.
Но Колян, озадаченный только одной идеей, не обратил внимания на Лёнькин лепет и успокоил его:
– Не переживай. Со вторым я сам договорюсь, – и, сорвавшись с места, чуть ли не побежал куда-то наверх.
Лёнька же остался сидеть в курилке и смотрел, как пришедшие после швартовки матросы рассаживались для перекура.
Через некоторое время Колян с Вадимом подошли к нему. Колян поманил Лёньку пальцем, чтобы матросы не обратили внимания на его уход и жестами показал, чтобы он шёл в каюту Вадима.
Зайдя в каюту токаря, Лёнька увидел, как Вадим пересчитывает деньги. Отсчитав сорок рублей, он передал их ему со словами:
– Пойдёшь и купишь водки. – Это он произнёс так, что Лёнька понял: никакие возмущения с его стороны категорически приниматься не будут.
От такого приказания, да ещё и от того, что столько денег сразу попало к нему в руки, он обалдело бормотал:
– Ты что? На все эти сорок что ли?
– Да нет, не на все сорок, а на сколько получится. Тебе просто не дадут столько, – вальяжно усмехнулся Вадим.
– Да и куда ехать? Я же тут, в Находке, вообще ничего не знаю. – попытался отвертеться Лёнька от такого необычного задания.
– Чё тут ехать? – нервно вмешался Колян. – Вышел на причал – и чеши прямо. Дойдёшь до забора. Там дырка, пролезешь в неё. – Колян даже плечами показал, как надо в неё пролезать. – Сядешь на катер, – продолжил он, – доедешь до Морвокзала, а там, у Якорей, гастроном есть, – объяснял он простоту такой элементарной задачи. – Вот там уже ты какого-нибудь ханыгу или бича возьмёшь, там их навалом около магазина шарахается. С ними и возьмёшь столько, на сколько денег хватит.
Лёнька в нерешительности смотрел на мужиков:
Находку Лёнька не знал. Обе предыдущие стоянки он просидел на судне, изучая схемы и системы для будущего отчёта по практике и в город не ходил, а только выскакивал на Астафьева в гастроном, чтобы купить всякой мелочёвки да посмотреть, что находится возле порта.
Но тут уже Вадим, видя все Лёнькины сомнения, дружелюбно похлопав по плечу, проникновенно посоветовал:
– Да что тут ехать? – заглянул он Лёньке в глаза. – Вышел на причал, прошёл вдоль берега, сел на катер, и он тебя отвезёт к Морвокзалу. Катер ходит каждый час, так что ты быстренько туда и назад обернёшься, – повторно объяснил он.
Дорогу то до рейдового катера Лёнька понял, а вот всё остальное внушало ему смутные сомнения:
– Мужики, ну а как, просто так бичи возьмутся мне помогать водку покупать? – попытался он их передать друзьям.
– Как не возьмутся? – удивился Вадим. – Да ты любому стакан налей, и он тебе за стакан всё что хочешь сделает. – уверенно подвёл он итог объяснениям.
В Лёнькиной голове, с громадным скрипом от такого предложения стали укладываться шарики за ролики:
– Ну, ладно, хорошо. Всё! Не орите. Пойду я. – Но тут же очередная мысль пронзила Лёньку. – А как насчёт того, чтобы отпроситься у Степаныча?
– Да всё уже сделано, не переживай. Договорились мы с ним. Степаныч знает, что у Вадима сегодня день рождения и что ты сейчас пойдёшь в город. Не мозоль ему только глаза, а просто двигай. И давай, исчезай побыстрее и не попадись Степанычу на глаза, – напутствовал Колян, – а то у него всегда семь пятниц на неделе. Не дай бог, передумает.
Лёнька переоделся и с сумкой через плечо спустился на причал.
Интересно пройтись по причалам после двух месяцев пребывания на судне. Ведь он только пару раз за эти два месяца сходил на берег, да и то по полчаса.
Вспомнились морские рассказы Джека Лондона и Биля Белоцерковского, но таких ощущений, как там описывалось, он в себе не ощутил. Он спокойно, даже не покачиваясь, как настоящий моряк, о которых писали эти авторы, шёл вдоль причалов, зевая по сторонам. Земля у него под ногами не качалась, а ноги при ходьбе он широко не расставлял.
Поглазел на бдительных и грозных пограничников, которые стояли на вахте у японских лесовозов. Не дай бог, если какой-нибудь шпион спрыгнет с них на нашу советскую землю. Они бережно охраняли нерушимые границы Родины от всяческих врагов и шпионов, поэтому все эти молодые ребята в зелёных фуражках с автоматами были очень сосредоточены на объектах повышенной опасности, а на бесцельно бредущего по причалам пацана не обращали никакого внимания.
Лесовозами оказались маленькие, обшарпанные судёнышки намного меньше «Шатуры», рассчитанной на перевозку пяти тысяч кубометров леса. На них полным ходом шла погрузка с вагонов и с причала.
Пока Лёнька дошёл до забора, где находилась проходная к катеру, он насчитал пять таких судёнышек.
В заборе он нашёл дыру, о которой ему рассказал Колян и выводившую его прямо к проходной на катер. Он пролез через неё и вышел на причал, а минут через пятнадцать подошёл катер.
Вместе с группкой отъезжающих Лёнька сел на катер, который быстро пересёк бухту и подошёл к Морвокзалу, где он и вышел.
Лёнька вообще не представлял, как ему идти к этим общеизвестным Якорям, где находился заветный магазин с водкой. Но мужики, сошедшие вместе с ним с катера, объяснили, что надо идти наверх, к железнодорожному вокзалу, выйти на дорогу, сесть в автобус и через остановку выйти у этих самых Якорей.
Так Лёнька и сделал. Сел в подошедший автобус, заплатил кондуктору пять копеек и вышел у Якорей.
Мужики объяснили ему, что от Якорей надо перейти на левую сторону аллеи, ведущую к ДКМу (Дому культуры моряков). А там, метров через пятьдесят он найдёт тот долгожданный гастроном с водочным отделом. Около него справа всегда толпятся бичи, которые за бутылку всё что хочешь могут сделать.
Водка стоила то 4,12, то 4,42. На те деньги, что дал Вадим, можно запросто купить девять бутылок. Но одному ему столько не дадут, поэтому надо искать помощников.
Лёнька быстро нашёл вожделенный магазин, зашёл в него и осмотрелся. Водки на полках стояло достаточно. У Лёньки для этих целей прихватил с собой сумку. В неё запросто можно помещалось девять бутылок. А так как у него были и свои деньги, можно было и ещё кое-что купить.
Мама с папой присылали ему 15 рублей в месяц, да и стипендия он получал 12,50. Так что на танцы-шманцы-обжиманцы, девочек и мороженое с плодово-выгодным вином всегда хватало. Так вот и приходилось выкручиваться на полном государственном обеспечении. А пока первую свою получку на судне Лёнька ещё не получил. Какая-то задержка оказалась с выплатой. Хотя на судне все её уже получили. Говорили, что на этой стоянке, может быть, и выдадут деньги. Ну и ладно. Деньги у Лёньки ещё оставались, а так как на берег он последние два месяца не сходил, то и особой нужны у него в них не было.
Осмотрев содержимое витрин гастронома, он вышел на улицу. У угла магазина кучковалась группка подозрительных мужичков. Вид у всех потрёпанный и очень выразительно, на фоне благопристойных граждан, проглядывались опухшие и кирпичные физиономии.
Оглядевшись по сторонам, Лёнька подошёл к ним и, интуитивно определив, кто из них главный, обратился к нему:
– Помощь нужна.
– И чем это тебе, касатик ты мой, помогать-то надо? – хитро прищурившись воззрился на него глава группки страждущих.
– Водяры мне купить надо, бутылок десять, – сразу выложил Лёнька цель своего обращения, – но мне же столько не дадут, сами знаете, – с пониманием посмотрел он на босса шайки. – Поэтому без вас мне, ну никак не обойтись. Понимаешь?
– Да нет проблем, дорогой, – заулыбались мужички, предчувствую поживу. – Но ты же знаешь таксу? Пузырь нам, а остальное распределим. Тебе даже в очереди не придётся стоять, – заверил Лёньку старший. – Твоя задача только денежки нам дать. А потом получишь всё остальное.
– Добро, – согласился Лёнька с этими условиями бартерной торговли и полез за деньгами.
– Ребятки, – обратился «старшой» к своим дружбанам. – Берём по три. А тебя как звать-то?
– Ну, Лёнькой и зови. – Лёнька с интересом смотрел на пропитые физиономии бичей ожидая, чем может закончиться этот процесс. Или они его тут же грохнут, или выхватят деньги и «сделают ноги».
– А Лёня берёт одну, – не обращая внимания на его нерешительность, продолжил «старшой», – но бабки гони сразу. – И «старшой» с пониманием усмехнулся. – Не бзди горохом, сдачу мы тебе вернём. Только один пузырь наш! – поднял он указательный палец. – Ты понял?
– Да понял я всё, понял, – согласился Лёнька, поняв, что процесс пошёл. – Пошли.
И, отсчитав мужикам деньги, они двинулись в сторону открытых дверей гастронома. Но перед самыми дверями «старшой» обернулся ко Лёньке:
– Но одна бутылка будет нам, – ещё раз напомнил он.
– Да будет тебе пузырь, будет. Чего пургу гонишь? – Лёнька сделал нарочито недовольный вид. Вадим же предупредил, что бичи возьмут с него бутылку.
Весь процесс прошёл без особых проблем. Бичи на троих взяли по три бутылки. То есть получилось девять бутылок. Десятую Лёнька брал уже сам. Каждый из бичей с важным видом протягивал продавщице свои, вернее, чужие деньги.
Продавщица тётя Маша – это было нечто. Щеки намазаны помадой, аж прямо лоснятся, красные, как спелые яблоки. Глаза намазюканы какой-то чернью. На всех пальцах кольца понавдёваны (не надеты), сама чуть ли не лопается от счастья. Глазастая – ужас, аж передник чуть ли не трескался на ней в районе немного выше предполагаемой талии.
Она с презрительным видом осмотрела своих клиентов-пациентов:
– Деньги-то откуда взялись?
– Не твоё дело, Машуля! Ты только давай водочку-то. Вот они – бабосики-то. – «Старшой» помахивал купюрами. – Всё тут есть!
Каждый из этих «джентльменов» важно рассчитывался, бутылки складывал в авоську, сдачу в карман, а потом неспешной, важной походкой выходил из магазина. После такого респектабельного выхода он сразу же заворачивал за угол и ждал остальных подельников.
Как только Лёнька не боялся, что бичи его грохнут из-за бутылок или удерут вместе с ними? Наверное, только молодость и безрассудство спасало его от таких неприятностей.
Когда Лёнька последним вышел из магазина, то «старшой» важно изрёк:
– Вот тебе твои пузыри, а этот будет наш. Давай, давай сюда бутылочку, не ныкай.
Он передал Лёньке авоськи с бутылками и вернул сдачу, а бутылку, которую купил Лёнька, чуть ли не вырвал у него из рук.
– Ну и чего же вы делать будете с этим пузырём? – задал вопрос Лёнька «старшому», после того как уложил бутылки в сумку. – Надо же вмазать где-то по этому поводу.
Такое предложение компании понравилось.
– Не волнуйся, сейчас мы всё организуем, – прозвучал однозначный ответ. Тем более, когда они увидели, что в руках у Лёньки находится «закусон».
Пока бичи покупали водку, Лёнька купил пирожков. Они оказались холодные и, скорее всего, вчерашние. Пирожки или, как все их тогда называли, «тошнотики»: холодное слипшееся тесто с чем-то непонятным внутри. То ли с ливером, то ли ещё с чем, но это нечто сейчас оказалось ещё и с рисом. Мерзость приличная, но закусывалось ими практически всё.
Такое предложение всех «дружбанов» устроило, и они дружно прошли в соседний двор.
Тут же завернули за угол, зашли в ближайший подъезд и «старшой» постучал в дверь на первом этаже.
– Васька, открывай! – громко потребовал он.
Через некоторое время из-за запертой двери раздался полусонный голос:
– Чего надо? Чего долбишься? – Но дверь не открывалась.
– Стакан гони, – нахально потребовал «старшой».
– А для чего стакан-то тебе? – Поинтересовался тот же голос, но уже более осознанно.
– Да вот нам тут парень водку предлагает распить. – «Старшой» снизил тембр голоса и уже говорил в щель двери.
– О! – Из-за двери раздался радостный вопль. – А мне сто грамм нальёте?
«Старшой» вопросительно глянул на Лёньку.
– Ну, не знаю, – ответил тот на его взгляд. – Бутылка ваша. Хотите – наливайте, хотите – нет.
– Нет, – решительно произнёс «старшой». – Тебе ни хрена не будет. Давай стакан. Потом с тобой рассчитаемся.
Васька вышел, недовольно осмотрел компанию, но стакан дал.
Стакан оказался фирменный – гранёный, с ободком. Галота жаждущих вышла во двор и зашла за ближайший сарай. В таких антисанитарных условиях положили на сумку «тошнотики» и тут же по очереди стали наливать друг другу. Этим заправлял «старшой».
Он наливал чётко. Бутылки хватило точно на четверых. Как выпили, то сразу хватанули по «тошнотику».
Выпитое Лёньке как-то сразу врезало по башке, но потом, когда он прожевал тошнотик, это состояние прошло.
А бичи смотрят на него с непониманием. Тут-то до Лёньки и дошло.
«Дай им ещё водки и делай отсюда ноги побыстрее, а то тут тебя с твоей же водкой и закопают», – пронеслась у него мысль.
Вздохнул поглубже, Лёнька предложил:
– Ну что, мужики? Ещё по одной? – и полез в сумку за очередной бутылкой.
У бичей морды расцвели.
– Вы уж давайте сами тут управляйтесь, а то меня там дрУги мои заждались. – Махнул он рукой в сторону порта и попрощался: – Ну, давайте. Бывайте здоровы. Всё. Пока.
Лёнька снял с сумки остатки «тошнотиков» и, передав их бичам, перекинул сумку через плечо.
Довольные мужики, вцепившись в предложенную бутылку, только доброжелательно бросили ему вслед:
– Если деньги будут, приходи, мы ещё что хочешь для тебя возьмём!
Лёньке тут же подумалось:
«Пока не „развезло“, надо быстренько чесать на пароход, а то я точно где-нибудь тут в этой Находке потеряюсь».
В Находке недалеко от Якорей находилась так называемая «аллея смерти», где моряков раздевали и разували. Правда, она «работала» только в ночное время. Но сейчас в дневное время суток Лёнька не пошёл по ней, а сразу двинулся через виадук на Морвокзал.
Кое-как он допёрся до Морвокзала, сел на скамеечку и стал ждать очередного катера. Катер скоро подошёл минут, и Лёнька минут через двадцать оказался уже на Астафьева, но за это время он успел даже заснуть, присев в тёплом пассажирском салоне.
Очнулся он от того, что кто-то толкнул его в плечо:
– Слышь ты, молодой, вставай, приехали.
Лёнька обалдело покрутил головой и, подскочив со скамейки, на которой прикорнул, подхватил сумку. Бутылки в ней издали неповторимый перезвон ксилофона. Присутствующие в салоне катера понимающе смотрели на него.
– Смотри, – предостерёг Лёньку один из пассажиров. – Осторожнее, когда через проходную будешь идти. Могут не пропустить.
– А что такое? – Лёнька всё ещё не мог понять всю серьёзность ситуации, в которой невольно оказался.
Только много позднее он это осознал. Ведь охрана могла сдать его в милицию, если бы обнаружила у него спиртное, а та бы написала письмо в училище – и тогда… Прощай родные стены училища и мечты о море – и да здравствует армия! Некоторым из его однокашников из-за таких случаев пришлось пройти по этой тропинке.
– Да ты их хоть заверни во что-нибудь, бутылки-то свои, – посоветовал Лёньке кто-то из попутчиков.
Перед выходом с судна из-за утренней прохлады он надел две футболки. А сейчас солнце палило не на шутку. Пришлось зайти за доски, сложенные рядом с забором и раздеться, оставшись только в майке. Мозгов у Лёньки хватило ещё на то, чтобы перемотать все бутылки снятыми футболками.
Вот так, со своей честной юношеской мордой, он и пролез в долгожданную дыру забора. То есть в пограничную зону и на охраняемый доблестными пограничными войсками суперважный объект под названием порт.
Уже подходя к трапу, Лёнька почувствовал, что его валит с ног и, из последних сил, вскарабкавшись на трап и каким-то образом спустившись с главной палубы в свой коридор, он завалился к себе в каюту. Там никого не оказалось, что не вызвало у Лёньки никаких эмоций и, аккуратно поставив сумку на диван, он упал на него, сразу провалившись в сон. Сил, чтобы взобраться на второй ярус койки, у него уже не оставалось.
Колян потом рассказывал:
– Захожу после вахты, смотрю, а мой студент дрыхнет. Но сумку в руках держит крепко. Попытался взять, а он за неё держится и никому не отдаёт.
Ну а когда Лёньку растолкали, то все смеялись над ним и над рассказом Коляна.
Вечером Вадим решил:
– Всё. Давай готовиться. Скоро приедет жена. С наливанием давай пока подождём, – охладил он пылкие взгляды друзей в сторону сумки. – Мы вчера с Серёгой налепили пельменей по поводу моего дня рождения.
– Ну, хорошо, пельмени так пельмени. Сейчас и начнём их варить, – ввязался в приготовление Колян.
Башка у Лёньки дурная, ничего не соображает и он пошёл следом за Коляном в каюту Вадима.
Только пришли в каюту, как услышали крик вахтенного:
– Вадим! Иди к трапу, к тебе тут пришли!
Глава третья
Радостный Вадим тут же выскочил из каюты. Через некоторое время он вернулся с женщиной примерно его же возраста, а может быть, чуть моложе. Красивая девица – в меру накрашена, хорошо причёсана, одета в модное платье. В руках она теребила болоньевый плащик.
– Людмила, – скромно представилась она.
Вадим, который пропустил её в каюту, втиснулся за ней следом и, показывая пальцем на каждого из присутствующих, представил их.
Колян, оказавшийся самым галантным, тут же забрал у женщины плащик, повесив его в шкаф.
Вадим усадил Людмилу на один из свободных стульев у стола. Ну а остальные расселись уже на привычные места, готовые есть и пить всё, что сейчас появится на столе.
Усевшись, Людмила подозрительно посмотрела на Вадима:
– Ну что, опять начинается прежнее?
О прежнем парни ничего не знали, но Вадим развёл руками:
– Ну а что делать? Ведь день рождения же у меня.
Людмила, поднявшись со стула, сделала шаг в сторону Вадима и, прижавшись к нему, крепко поцеловала:
– Ну, вот ради него я и приехала.
Она подошла к своим сумкам, которые Вадим оставил у порога, поставила их на стол и начала вытаскивать различные пакеты.
В них оказались овощи – помидоры, огурцы, какие-то салаты в баночках и жареная курица. Курица – это было нечто! Особенно если это домашняя курица.
Вынув курицу, Людмила посмотрела на Вадима:
– Может быть, разогреть её?
Вадим только замахал руками:
– Ни в коем случае! Не надо! Холодная она будет ещё вкуснее.
Картошка, отваренная с чесночком и свежим укропом! Вкуснотища!
Вся каюта заполнилась прелестными запахами домашней еды. Даже стало страшно, что этот чудный запах заполонит всю надстройку. Тогда сюда сбегутся матросы, и присутствующим так ничего и не останется от этих прелестей.
Ну а пельмени, которые скромно лежали на нескольких досочках, надо было срочно варить, а то они могли прилипнуть к ним и тогда из них уже получилось бы только тесто с мясом.
Колян принёс плитку и поставил на неё огромную кастрюлю. В неё набрали воды и принялись ждать, когда она закипит.
Пока вода закипала, Вадим налил всем по стопке, а потом покосился в сторону Лёньки:
– Студенту не наливать, он пельмени будет есть. Сегодня он уже выпил свою дозу.
На такую наглость у Лёньки едва хватило сил возразить:
– Да вы что? В самом деле издеваетесь? Хоть чуть-чуть-то можно? Я же ходил за ней, за этой водкой, – Лёнька в отчаянии смотрел на окружающие его смеющиеся морды.
– Ладно, – смилостивился Вадим. – Хорошо. Но только пять капель, – и налил Лёньке грамм пятьдесят.
Гранёные стаканы в ознаменование такого радостного события, как день рождения, подняли и все чокнулись «камушками». Это чтобы помполит не слышал. Хотя со вчерашнего дня его и дух простыл. Он одним из первых свалил во Владивосток, якобы на доклад в партком.
Ну а дальше стаканы поднимались один за другим. В основном за день рождения Вадима.
На судне за главных командиров остались только второй механик, старпом и второй помощник, следивший за погрузкой. Ну и матросы с мотористами, которых тоже наполовину распустили.
Проверяющие сюда не приедут. Тем более в Находку. На контейнерные каботажные причалы?! Куда тут переться?! Только по специальному заданию кто-то из пароходства мог появиться с проверкой. Да даже если бы и приехал кто-то, то экипаж об этом уже бы известили за три дня до подхода в порт. Этому же проверяльщику надо выписать командировочные, а в бухгалтерии у капитана работала жена, которая всё и обо всех знала. Так что маловероятно, что кто-нибудь неожиданно появится с проверкой. Находка – это же другой край света! Это же другая страна!
Тут закипели пельмени. За их варкой строго следил Колян.
Люда стала хозяйкой кастрюли, достала шумовку и всем начала раскладывать на тарелки горячие, аппетитные пельмени.
Вадим с Серёгой и Коляном взяли и жахнули ещё по стопочке. Считай, по полстакана они уже выпили и разговор у них стал добросердечный и доверительный. Ну просто замечательный. Они начинали всё больше и больше любить друг друга.
Места за столом мало и присутствующие расположились так: Люда на диване около стола, рядом с ней Вадим, а Лёнька с Коляном и с Серёгой с другой стороны стола. Посредине стола поставили кастрюлю с пельменями. Около неё бутылки, курица и всё остальное. Стол же не банкетный и места на нём мало даже для стаканов. Их приходилось всё время держать в руках.
И тут Вадим широким жестом потребовал у Серёги:
– Дай-ка мне уксус. Я хочу пельмени с уксусом!
Серёга протянул руку к шкафчику над столом и, открыв его, достал бутылочку с уксусной эссенцией, а затем широким жестом протянул её Вадиму.
– На тебе твой уксус. – Язык у него начал заплетаться, а движения рук сделались размашистыми. – Вот этот уксус я сейчас и налью тебе в тарелочку, – приговаривал он при этом.
Серёга открыл пробку на бутылочке с уксусной эссенцией. Рука у него слегка отклонилась от предполагаемой траектории к тарелке, а тарелку Вадим держал в руке в районе живота.
И вот этой эссенцией Серёга обильно принялся поливать тарелочку с пельменями. Эх, лучше бы это сделал Лёнька, самый трезвый из всей компании! Но у Серёги получилось всё совершенно по-другому.
Пока он выписывал траектории с бутылкой эссенции в попытке налить её в тарелочку Вадима, рука его промахнулась, и белая прозрачная жидкость попала Вадиму на живот.
Уксусная эссенция начала стекать у него в промежность. Вот тут-то каюту и потряс невообразимый вопль:
– Ой-ой, ты что творишь?! Паскуда ты замазученная!
От таких криков народ застыл, а Серёга, глядя на свою руку, так и продолжал выливать из небольшой бутылочки её содержимое на живот Вадима.
Осознав произошедшую трагедию, со своего места подскочила Люда и выхватила из рук Серёги злосчастную бутылочку. Тут все неожиданно начали носиться по маленькой каюте. Один Вадим сидел, раздвинув ноги и от того, что ему в промежности невероятно пекло, орал:
– Что вы сделали со мной, суки?! Что делать? Ой, падлы, поубиваю всех!
Серёга, образумившись от содеянного, во всю глотку как закричит:
– Воду, воду давай!
Лёнька подскочил со своего места, а в руках у него оказался стакан с водкой и, быстро опрокинув его содержимое в себя (не пропадать же добру), подставил стакан под кран умывальника, а когда стакан наполнился, то плесканул воду Вадиму на живот. Вода с эссенцией затекла ему ещё глубже. У Вадима от этой дозы воды ещё больше запекло, а он ещё сильнее заорал, посылая все известные ему матюги уже в Лёнькин адрес.
Тут вмешалась в кавардак, стоящий в каюте, Людмила. Она спокойным голосом скомандовала:
– Ну-ка, все отвернулись!
Парни отвернулись, а она – бац! – снимает с Вадима трусы и тут же льёт ему в промежность воду, которая стояла рядом в банке, приготовленная для следующей варки пельменей.
– Так! Балбесы! Заткнулись! – властным голосом прекратила она вопли с суетой в каюте и спокойно приказала Лёньке: – Неси сюда соду, да побыстрее.
Лёнька помчался на камбуз, зная, где лежит сода и, схватив пачку, вернулся в каюту.
Вадим уже лежал на диване с распростёртыми ногами.
Да… Причинное место у него оказалось такое, что на него бы собралось посмотреть (ну, может быть, и не только посмотреть) уж очень много любопытных женщин. Оно бы стало шедевром в любом из музеев мужской красоты. Одной из ценительниц этой красоты и являлась Людмила. Она постоянно лила воду на эту неописуемую красоту.
Увидев соду в руках Лёньки, она выхватила у него пачку и принялось обильно посыпать то, что ей принадлежало по праву.
– Ой-ой! – орал и стонал Вадим. – Всё сожглось! Не могу больше! Ой-ой-ой. Печёт!
Приглашённые на день рождения зрители, от его воплей только покатывались со смеху. Это же надо! Вадим представлял, что у них с Людой будет такая бурная ночь…
Он даже как-то говорил об этом с Серёгой:
– Вот приедет Людка – ой, не слезу с неё вообще. Буду всю ночь её мучить. Спать не дам ни минуты. Ты только утром меня не буди рано. Понял?
Серёга на его просьбу с пониманием кивал, соглашаясь с Вадимом:
– Да ладно, ладно. Что ты переживаешь? Сделаю как ты хочешь.
А теперь невольные зрители – Серёга, Лёнька и Колян стояли перед раскорячившимся Вадимом и невольный смех душил их при виде страданий несчастного Вадима.
Тот, видя ехидные пересмешки друзей, взбеленился:
– Вы чего, сволочи, смеётесь? Что? Поиздеваться надо мной решили?! – и попытался встать.
Но Серёга, как всегда, как будто ничего не произошло, успокоил его:
– Ну всё, Вадик, не будет у тебя ночной работы, – и попытался уложить Вадима на диван. – Побереги себя, отдыхай.
Но тот, не слушая уговоры Серёги, орал в прежнем экстазе:
– Да пошёл ты! – изрыгая ругательства и мат на Серёгу и всех, кого видел перед собой. Видать, от боли он и сказать-то толком больше ничего не мог.
Какой уж тут день рождения праздновать?! Вадима с Людмилой оставили лечить раны на причинном месте у виновника торжества, а сами, прихватив бутылку водки с половиной курицы, картошкой и остатками пельменей вернулись к Коляну с Лёнькой в каюту.
Какими методами происходило дальнейшее лечение столь важного мужского места, Лёнька предположить не мог. Да не до этого ему и было.
А в каюте они сели, посмеялись и уговорили прихваченную бутылочку. Ближе к вечеру, когда разговор пошёл на убыль и парни уже собирались мирно разбрестись по шконкам, их поднял вахтенный матрос, с бешеными глазами забежавший в каюту:
– Спасайте Васильича! Тонет!
От такого неожиданного сообщения у Лёньки с Коляном стаканы чуть не выпали из рук.
– А ты что здесь делаешь? Что ты сам его не спасаешь? – заорал на матроса Лёнька.
– Да я ему уже круг кинул, и он с ним так и барахтается в мазуте. Как я его оттуда один вытащу? – орал обалдевший от страха матрос.
Откуда тащить? Как Васильич оказался в воде? На расспросы времени не оставалось. Ясно только одно: надо спасать Васильича. И парни, вывалившись из каюты, бросились на палубу.
Был поздний вечер, причал окутали сумерки, и вахтенные уже включили палубное освещение. Поэтому, свесившись за борт, куда указывал верещащий матрос и присмотревшись, Лёнька увидел между бортом и причалом барахтающееся тело.
– Выброска у тебя где? – проорал Колян офонаревшему матросу.
– Так вот же она, – растерянно протянул её Коляну парень из Манзовки.
Колян выхватил у него выброску и, распутывая её, побежал по трапу вниз на причал. Лёнька с Серёгой кинулись вслед за ним.
Между бортом и причалом вместо воды простиралось месиво из мазуты, палок, щепок и различного мусора. Среди этого срача виднелся спасательный круг и в середине него просматривалась голова человека.
– Держи кончик, – прокричал Колян голове и бросил гашу в месиво.
Увидев, что за гашу ухватились руки утопающего, парни начали тянуть его.
Хоть и худой оказался этот Васильич, но дерьма в нём содержалось приличное количество. Это в полной мере ощутили три «спасателя» еле-еле вытянувшие его на причал.
Когда замазученное тело выбралось на край причала, то все бросились к нему. Но не тут-то было. Тело оказалось скользкое и мерзкое от облепившей его мазуты. Руки непроизвольно с омерзением сами отстранились от него, а осклизлое тело только и делало, что мычало:
– Б…я… Суки… Вы где шляетесь? Так и сдохнуть можно. – Откуда-то из-под слоя мазуты неслись невразумительные междометия.
Тело еле-еле поднялось и, шатаясь, побрело к трапу. «Спасатели», онемевшие от такой неблагодарности, только смотрели ему вслед. А оно, оставляя за собой дорожку мазута, начало карабкаться вверх по трапу.
Колян только прокричал вслед Васильичу:
– Смотри, с трапа ещё не навернись, – но тело Васильича разразилось в ответ благим матом.
Парни ещё постояли на причале, очистили от мазута выброску и разошлись по каютам.
Вот так и прошёл тот знаменитый вечер, ознаменовавшийся спасением третьего механика и празднованием дня рождения Вадима.
После того как Лёньку в семь часов поднял вахтенный моторист, проснулся и Колян. Он со стоном перевернулся на своей кровати:
– Ой, башка что-то болит! Просто раскалывается.
Хотя он с нуля до четырёх стоял вахту, но вид имел такой, как будто вообще не спал.
– Не могу больше, – стонал Колян. – Башка точно лопнет! Надо что-то выпить. Иначе сдохну.
Он выбрался со стонами из кровати, вышел в коридор и постучался в соседнюю дверь, к Серёге. Вскоре послышалось, как тот вышел и недовольно пробурчал:
– Чего надо? – по голосу чувствовалось, что Серёга очень недоволен.
– Надо вот. Голова болит, – заискивающе, со страдальческими нотками в голосе канючил Колян.
После недолгого молчания послышалось:
– Сейчас.
Дверь хлопнула, а через минуту разговор продолжился:
– Всё, иди, я тут занят. – Голос Серёги стал уже добрее.
Колян ехидненько поинтересовался:
