Алексей Макаров
Морские рассказы. Избранное. Издание второе, переработанное
Пожар
Жизнь судового механика
Глава первая
Будильник радостно возвестил, что начался новый день.
От этого звона Борзов проснулся, скинул с себя одеяло и встал с кровати.
По привычке он посмотрел в иллюминатор. Яркое утреннее солнце заглядывало в спальню.
«Леди Беллу» построили в Англии 27 лет назад, поэтому иллюминаторы в каюте старшего механика встроили круглые, с бронзовой окантовкой, такого диаметра, что в них смогла бы пролезть только голова. Это на современных судах они квадратные, позволяющие любоваться океаном в полной его красе.
На голубом небо не просматривалось ни единой тучки. Бирюзово-синий океан равномерно катил валы зыби, и «Леди Белла» отвечала ему лёгким покачиванием.
Слегка дрожа корпусом, она шла на северо-восток. Таким образом, по дуге большого круга ей проложили курс до Перу.
Борзов прислушался к работе цилиндров главного двигателя. Они находились где-то там, внизу, но отвечали равномерными басовито-мягкими ударами. Хорошо! Не зря поработали на стоянке. Теперь на месяц точно гарантирована надёжная работа «Зульцера». А когда судно придёт в порт, двигатель они вскроют и осмотрят.
Осталось всего-то двадцать дней до Кальяо.
А там, в порту, Борзов знал, где есть телефон. Он сразу же позвонит своей любимой жёнушке. Ведь целый месяц он не услышит её голоса.
На «старушке» «Леди Белле» хозяин не установил телефона, сэкономил. Инмарсат «С» предусматривал для связи только телекс. Жаль, что отсутствовала возможность позвонить, чтобы услышать свою единственную и неповторимую. А так бы хотелось перекинуться парой слов.
Борзов прошёл в туалет и открыл холодный кран, который только фыркал жёлтой водой, пока не сойдёт весь воздух, потому что вода подавалась только по два часа утром и вечером из-за жёсткой экономии.
Подождав, пока вода приобретёт нормальный цвет, Борзов вымылся под душем, побрился и набрал ведро, чтобы ополоснуться днём.
Надев свежий летний костюм, он спустился в кают-компанию.
Кэптин Брэдли уже курил свою ароматную сигарету.
– Доброе утро, мастер, – приветствовал Борзов капитана.
– О! Чиф. Рад тебя видеть, – услышал Борзов стандартный ответ. – Как ты себя чувствуешь? Как прошла ночь?
Борзову только и оставалось ответить:
– Прекрасно. Смотри, какая сегодня отличная погода. – Он показал на иллюминаторы кают-компании.
– Да, – кивнул капитан в ответ. – Я уже был на мостике. Мы выбрали хороший путь. Погода благоприятствует нам.
***
Капитан пришёл на судно только месяц назад, но своей обходительностью и вежливостью покорил Борзова. Это был настоящий бритиш. Всегда вежливый, обходительный, подчёркнуто уважительный к собеседнику. Капитану слегка за семьдесят, но выглядел он бодро и находился всегда в движении.
Его интересной особенностью оказалось, что он с утра выкуривал несколько сигарет, много говорил, а потом замолкал на несколько часов.
Чуть позже Борзов понял причину его молчания. Капитан всегда во рту держал глоток пива. Если он его проглатывал, то спускался с мостика к себе в каюту, набирал в рот новый глоток пива и так ходил ещё полчаса, наблюдая за действиями помощников.
Он полностью отличался от предыдущего, филиппинского капитана, который в рейсе просыпался в десять утра и звал к себе на доклад старпома и старшего механика. А потом до обеда бегал по мостику, создавая видимость работы. Он чувствовал себя царьком на судне.
Кэптин Брэдли явился полной противоположностью предыдущему капитану. Обстановка на судне изменилась. Нервозность прекратилась.
Первое время Борзову очень трудно пришлось с филиппинским «царьком».
Хотя Борзов прекрасно читал и переводил с английского, но разговорный язык у него не получался. Как только требовалось что-то произнести, тут у него наступали муки в произношении и выражении мыслей и чувств.
В один из таких утренних докладов «царьку» тот беспричинно начал кричать на Борзова.
Из-за ограниченного количества слов Борзов не мог ответить «царьку» на его претензии. Но тут что-то переключилось в нём. Он, в бешенстве от своего бессилия, ухватился за спинку бамбукового стула, стоявшего перед капитанским столом, и переломил её пополам. Держа в руках обломки спинки стула, подошёл к этому недоноску, ростом чуть больше ста шестидесяти сантиметров, потряс ими перед жёлтой мордой «царька» и с хрипом выдавил из себя:
– Больше никогда на меня не кричи.
От неожиданности «царёк» только лупал глазами, а Борзов, бросив обломки стула к его ногам, вышел из каюты.
После этого инцидента «царёк» больше никогда не орал на Борзова. А если возникала необходимость отдать очередной приказ, то он передавал его через начальника рации, преданного своего слугу. И вплоть до своего списания он больше никогда не повышал голос на Борзова.
Это случилось четыре месяца назад, а сейчас обстановка кардинально изменилась и почти каждый вечер Борзов беседовал с кэптином Брэдли.
***
Стюард принёс Борзову омлет и чай и он, намазав плавленный сыр на кусочек хлеба, с удовольствием его откусил.
Капитан откинулся в кресле и сквозь завитки дыма ароматной сигареты посмотрел на Борзова.
– Как прошла ночь, чиф? – как бы невзначай поинтересовался он.
– Я думаю, что нормально, – оторвался Борзов от омлета. – Есть одна небольшая проблема, но второй механик с ней до обеда справится.
– Что за проблема? – капитан с интересом посмотрел на Борзова.
Тот, обдумывая ответ, помолчал, пережёвывая омлет и начал объяснять:
– На расходной цистерне тяжёлого топлива стоит термостат. По всей видимости, он неисправен и не позволяет топливу в расходной цистерне нагреться выше шестидесяти градусов, хотя установлен на восемьдесят пять. Из-за этого топливо не может перед двигателем прогреться до ста двадцати градусов, а греется только до ста десяти.
– А… – протянул капитан. – Понятно. Сгорание стало хуже.
– Конечно, – подтвердил мысль капитана Борзов. – Даже дым из трубы стал идти более чёрный, и расход топлива немного увеличился.
– Понятно, понятно, – продолжал капитан выпускать кольца дыма к подволоку. – А это не сложно – поменять термостат?
– Сложности особой в этом нет, – спокойно отреагировал Борзов на новый вопрос капитана. – Сейчас подберём термостат, и второй механик с электромехаником его заменят. Там надо только открутить пластиковую гайку и вынуть чувствительный элемент из стакана, а потом вставить новый. Это займёт не больше часа.
– Хорошо, – одобрил капитан предложение Борзова. – Меняйте.
Они одновременно встали из-за стола и вышли из кают-компании.
Капитан сразу поднялся на мостик, а Борзов остановился у открытой двери кладовой, в проёме которой стоял электрик Бармеджо.
– Доброе утро, чиф, – поздоровался он со стармехом, вытянувшись в струнку и «съедая» Борзова глазами.
– Доброе утро, Бармеджо, – вежливо ответил Борзов.
Хотя Бармеджо и являлся только начинающим электриком, Борзов обращался к нему так же вежливо, как и к остальным филиппинцам.
Вадик, второй механик, сидел где-то в глубине кладовки.
Борзов показал Бармеджо жестом, что он хочет войти в кладовку, и тот освободил ему проём двери. Войдя в кладовую, Борзов посмотрел на занятого Вадика.
Тот что-то старательно перебирал в огромном ящике.
Увидев стармеха, Вадик, как всегда, со миллион первым вопросом вместо приветствия встретил Борзова.
– Владимирыч, какой из этих термостатов ему дать?
– РТ-107. У нас же он полетел? – удивился непониманию Вадика Борзов.
Отстранив Вадика от ящика, Борзов выбрал нужный термостат и вложил его в руки Вадика.
– На держи. Его поставите, – добавив при этом.
Вадик повертел коробку с термостатом и, убедившись, что находящийся там термостат соответствует маркировке на коробке, предал его Бармеджо.
Получив коробку с термостатом, тот сразу же исчез.
– Как прошла вахта? – поинтересовался Борзов. – Температура в расходной держится? Не падает?
– Так же держится, – пожав плечами, неохотно ответил Вадик. – Куда ей деваться. Перед двигателем по-прежнему сто десять.
– Хорошо. Когда поменяете термостат, подрегулируй температуру в расходной цистерне.
От такого совета у Вадика перекосило физиономию.
– Что они, сами не справятся, что ли? – недовольно пробурчал он, имея в виду филиппинского электромеханика с Бармеджо.
– Справятся, не справятся – это другой вопрос. Но ты должен быть там, – Борзов ткнул пальцем в сторону машинного отделения, – и всё проконтролировать лично. Понятно? – Это Борзов спросил у Вадика уже повышенным тоном.
– Да, всё ясно, – по-прежнему недовольно бубнил Вадик. – Сейчас позавтракаю и пойду к этим недоделкам.
Состояние Вадика Борзов понимал полностью. Ведь он только что отстоял вахту с четырёх до восьми утра. Конечно, ему хотелось и спать, и есть. Но эту работу с термостатом требовалось сделать в первую очередь, поэтому Борзов не обратил внимание на недовольный вид Вадика, а бодро хлопнул по плечу:
– Давай, давай!
А сам, напевая себе под нос «На границе тучи ходят хмуро…», быстро поднялся в каюту и переоделся в комбинезон.
Машина встретила его жарким дыханием, воздухом горячего железа и нагретого масла.
На крышках всё оказалось в норме, турбина свистела, как и положено ей на этих оборотах. Четвёртый механик Бакаланко уже принял вахту и, улыбаясь, приветствовал Борзова взмахом руки и лёгким поклоном.
Борзов прошёл к пульту управления, вынул черновой журнал и проверил его. Механики за ночь в журнале ничего лишнего не написали.
Валентино, электромеханик, что-то уже колдовал у распредщита. Борзов вспомнил, что вчера дал ему задание почистить контактор насоса пресной воды.
Внизу Фортич с Бангсалом начали красить борт. С виду они сосредоточенны, в наушниках, не спеша делали свою работу. Впереди ещё двадцать дней перехода. Эту работу, по их понятиям, требовалось сделать качественно, то есть как можно подольше, растянуть время до её завершения.
Они, весело скалясь, макали катки в бадью. Бангсал уже успел мазнуть Фортича по спине катком. Он вечно что-нибудь чудит. Но Фортич не обижался. Он всегда говорил, что без шутки за год контракта у любого крыша съедет. И в этом он был где-то прав.
Убедившись, что в машине всё нормально и все заняты своими делами, Борзов стал подниматься по трапу, на выход из машинного отделения.
У выхода из машины в тамбур, где располагались рефкамеры, повар Ромио выносил из них продукты. Вернее, работали два стюарда, а он, как начальник, руководил ими.
– Как дела, Ромио? – приветствовал Борзов кока. – В камерах температура нормальная?
– Доброе утро, чиф, – приклонив голову, вежливо ответил кок. – Всё нормально. Видишь, как это мясо заморожено? Думаю, до Кальяо оно не растает, – пошутил он, показывая на замороженные брикеты, которые со звоном бросали на палубу его помощники.
Вообще-то, филиппинцы со стармехом такой фамильярности себе не позволяли, но кок важная персона, и ему это негласно позволялось. Он таким образом демонстрировал перед подчинёнными свою значимость.
Борзов перекинулся с коком ещё парой слов и прошёл в рулевую, а из неё, повернув налево, в углекислотную станцию. В ней стояли рефкомпрессоры.
Проверив работу рефкомпрессоров и рулевой машины, Борзов вновь спустился в машинное отделение.
Он подошёл к неисправному датчику и осмотрел его. Пластиковую гайку чувствительного элемента покрывал толстый слой краски.
«Долго же ты, родной, тут стоишь», – невольно подумалось ему, и он осмотрелся.
Метром ниже площадки, с которой механики и мотористы наблюдали за температурой в расходной цистерне и могли оперировать быстрозапорными клапанами, располагался первый цилиндр главного двигателя. Выше этой площадки располагался выхлопной коллектор главного двигателя. От его торца шёл ощутимый жар, ощущаемый даже в районе площадки.
И немудрено, термометр на торце коллектора показывал больше трёхсот градусов, а до него было не более двух метров. Несмотря на такую высокую температуру, торец коллектора оставался не заизолированным. Борзов, вообще-то, не придавал этому большого значения.
Двадцать семь лет судно работало так. Ничего же не произошло ни с топливными цистернами, ни с коллектором. Зато его удобно открывать при осмотрах. Никто не обсыпался асбестом, и грязь от этой изоляции не летела вниз.
Борзов ещё раз осмотрел датчик, убедился, что работы по его замене не вызовут трудностей, и вновь поднялся к пульту управления. Внимательно осмотрев приборы и убедившись, что все показания в норме, взглянул на часы.
Ого! Почти десять часов. Наступало время кофе-тайма.
Краем глаза он увидел поднимавшихся по трапу Фортича с Бангсалом. Мимо пробежал Вадик и по трапу противоположного борта спустился вниз, чтобы проконтролировать работу Бармеджо, который в это время подошёл к датчику.
Борзов постоял на платформе крышек, обошёл их, проверяя температуру выхлопных газов по цилиндрам и вышел из машинного отделения.
Поднявшись на палубу камбуза, он по коридору левого борта прошёл к трапу, ведущему к его каюте.
Проходя вдоль переборки машинного отделения, он невзначай слегка ударил кулаком по его неизолированной переборке. Переборка глухо отреагировала на удар, потому что с противоположной её стороны полностью отсутствовала изоляция. Её с постройки там не установили.
Когда Инночка находилась у него на судне во время стоянки в Тяньцзине, она удивилась слышимости из машинного отделения.
Вадик кувалдой отдавал гайки на одной из крышек главного двигателя. И каждый удар кувалды отчётливо слышался в каюте, как будто Вадик орудовал кувалдой в паре шагов.
– Ой! Что это такое? Что там ломают? – тогда удивлённо воскликнула Инночка.
Борзов успокоил жену:
– Это Вадик отдаёт крышку. Сегодня будем дёргать поршень. Изоляции на переборках нет, поэтому и слышимость такая, – а потом невесело пошутил: – Случись пожар в машине, тут через десять минут всё судно сгорит.
Инночка испуганно посмотрела на него:
– Ты не пугай меня. Пусть у вас рейс будет спокойный. Без всяких пожаров.
– Не беспокойся. Всё будет в порядке. – Борзов нежно привлёк к себе жену и поцеловал.
Это воспоминание почему-то само-собой невольно возникло в памяти Борзова, когда он кулаком ударил по переборке.
Кофе-тайм. Святое дело. В каюте Борзов ополоснулся из ведра заранее припасённой водой и переоделся в свежую футболку и шорты. На босую ногу надел тапочки.
Это у филиппинцев в норме. Никаких носков. И со стаканом ароматного чая, принесённого стюардом, устроился за столом в кресле.
Начальник рации уже положил ему на стол несколько телексов из офиса.
Что-то Пол, этот дотошный суперинтендант сегодня прислал ему? Вечно ему что-то надо. Сидит себе в Гонконге и от безделья только бумажки шлёт.
«Ну, ничего, отпишемся, не впервой», – невольно подумалось ему.
Неожиданно всё стихло и наступила необъяснимая тишина. Перестала ощущаться вибрация корпуса судна, прекратился звук равномерного «уханья» поршней главного двигателя. До каюты доносились только их последние «вздохи». Исчезло тарахтение работающих дизель-генераторов. Замолчал только что включённый магнитофон.
Вот это новость!
«Что там Бакаланко натворил?» – пронзила возмущённая мысь.
Борзов подскочил с кресла и кинулся к двери каюты. Не успел он её открыть, как чуть не сбил с ног Вадика, пытающегося открыть дверь каюты.
– Владимирыч! Горим! – запыхавшись, чуть ли не выкрикнул он.
Глаза Вадика широко открыты, и в них чувствовался ужас от того, что он только что увидел.
Борзов оттолкнул Вадика и кинулся к трапу, ведущему на нижние палубы. Палубой ниже располагалась станция быстрозапорных клапанов топливных танков.
Две недели назад, в Корее, Борзов сам лично предъявлял их инспектору порт-контроля. Их они тогда подрегулировали и отладили.
Подбежав к щиту станции, Борзов увидел третьего механика, закрывающего их.
Сняв с предохранителей несколько ручек клапанов, он дёрнул за них. Где-то внизу, на цистернах, они должны обязательно закрыться. В этом Борзов не сомневался. Топливо из этих цистерн уже никуда не выльется.
Убедившись, что все клапана закрыты, он отбежал от щита станции и повернул налево, в коридор, в конце которого находился трап, ведущий к входу в машинное отделение.
Дым уже плотной завесой приклеился к подволоку. На не заизолированной стальной переборке в машину пучилась краска.
«Ну, ничего себе, – проскочила моментальная мысль у Борзова. – Какая же там температура?!»
Отскочивший от лопнувшего пузыря кусок краски неожиданно обжёг щеку и левую руку. Не ощущая боли, Борзов стряхнул его и помчался дальше, вниз, к входу в машинное отделение.
Подбежав к двери, он увидел, что самодельная деревянная дверь из тамбура начала открываться и в приоткрывшуюся щель на четвереньках вылезал Бакаланко. Его начало выворачивать, и он надрывно кашлял.
Борзов заглянул в приоткрывшуюся дверь в надежде спуститься вниз и что-то предпринять для тушения пожара.
Но тут же отшатнулся от проёма двери. Внизу от дыма виднелась только сплошная чернота. Дым едкими клубами заполнил маленький тамбур перед помещением рулевой машины и рефкамерами. Такого чернющего дыма Борзов ещё никогда в жизни не видел.
Всё! К углекислотной станции путь отрезан! Оставался единственный вариант – это отрыть углекислотные клапана в машину со щита, расположенного в коридоре главной палубы с противоположного борта.
В коридорах уже стояла темнота. Ни одна лампочка не горела. Вспомогательные дизели встали. Свет везде отсутствовал. Почему-то в сеть не подавалось питание от аварийных аккумуляторов.
– Вадик! – проорал Борзов. – Бегом на правый борт, к пульту СО₂! Открывай газ в машину! Я – на кап. Там его закрою! – и бросился к двери из надстройки на палубу.
Вадик от самой каюты бежал следом за Борзовым.
Услышав приказ, он только утвердительно кивнул головой и скрылся за углом.
Борзов помчался наверх по наружным трапам к капу машинного отделения.
Там уже находился фиттер Серёга. Он пытался подойти к капу и отдать трос быстрого закрытия.
Но это у него не получалось! Вырывающиеся из капа клубы чёрного дыма с пламенем сносились небольшим ветерком в его сторону и не давали подойти к утке, на которую накидывался трос, удерживающий кап в вертикальном положении.
Гидравлика, которая должна это делать, давным-давно вышла из строя. И вместо неё кто-то давным-давно сделал приспособление, обеспечивающее быстрое закрытие капа. Инспектор в Корее проверил его и остался доволен таким закрытием.
Но сейчас люк невозможно было закрыть. Пламя с дымом отрезали подход к нему. Осознав безвыходность ситуации, Борзов прокричал Серёге:
– Всё! Бесполезно! Сгорели! Погнали плоты сбрасывать!
Ещё одна мысль клокотала в мозгу Борзова: «Как бы не взрывалось топливо. Ведь переборки дизельных танков в машине не заизолированы! А в них семьдесят тонн топлива. Только в расходной цистерне пять тонн газойля».
Каюта Борзова находилась палубой ниже, по левому борту, и он непроизвольно бросился к двери, ведущей к каюте, но тут вспомнил, что на ней замок испортился уже неделю назад и её закрыли на защёлку изнутри. У боцмана всё не доходили руки, чтобы отремонтировать его, поэтому с палубы дверь не открывалась, а открывалась только изнутри.
Пронеслась мысль, что надо хотя бы взять жилет да документы из каюты. Но для этого пришлось бы спуститься вниз на палубу, пробежать по коридору и подняться по трапу. Поэтому Борзов кинулся к двери правого борта палубой ниже и нырнул в неё.
Чёрный дым в коридоре опустился уже до пояса, и из-за него вокруг стояла абсолютная темнота. Борзов глубоко вдохнул и, как можно ниже нагнувшись, побежал по коридору.
Требовалось пробежать прямо восемь метров, потом повернуть налево за угол и по трапу подняться наверх. Там, в метре от трапа, располагалась дверь его каюты. В ней, может быть, ещё нет дыма.
Борзов почти добежал до трапа, но дым нещадно разъедал глаза, и из-за него вокруг он ничего не видел.
«А если и там, наверху, дым, – проносится мысль. – Добежать назад дыхания не хватит».
«Да чёрт с ним, с жилетом», – махнул рукой на свою затею Борзов.
Он тут же развернулся и, выбежав на палубу, глубоко, полной грудью вдохнул свежий воздух.
«Да! Назад бы воздуха не хватило», – опять пронеслась мысль.
Если бы он продолжил бежать за документами, которые находились в спальне в шкафу, дыхания бы точно не хватило на обратную дорогу.
Ветер сносил дым с пламенем на правый борт. К шлюпке и плотам правого борта уже было не подойти. Они горели. Но ниже, на главной палубе, лежал ещё один плот.
Серёга выбежал из двери своей каюты с жилетом, ящиком лапши и одеялом. Его каюта как раз находилась у входной двери.
– Только и успел взять, – возбуждённо, блестя глазами, прокричал он.
– На главную палубу! Там плот! Давай его скидывать! – крикнул ему в ответ Борзов, и они кинулись к плоту на главной палубе.
Навстречу им из коридора выбежал Вадик:
– Какая-то падла открыла дверь из машины, и весь коридор в огне и дыму, – в бешенстве орал он. – Я не смог добраться до ящика дистанционки!
– Давай плот скидывать, – не обращая на его крики внимания, прокричал Борзов в ответ Вадику. – Сейчас может топливо взорваться. Большая температура в машине! Смотри! Уже из иллюминаторов бьёт пламя. – И Борзов выкинул руку в сторону иллюминаторов правого борта.
А там они разглядели, как пламя красно-чёрными языками вырывалось из пустых глазниц иллюминаторов кают.
Рядом оказался моторист Вадика. Он, плача навзрыд, умоляюще протягивал руки к Борзову:
– СО₂. СО₂. Чиф, включи, пожалуйста, СО₂.
– Да пошёл ты… со своей СО₂. Где твоё место? – Зло прокричал на него Борзов.
– У шлюпки, – прервав поток рыданий, скулил филиппинец.
– Так иди и помогай её спускать. – Это уже Борзов крикнул ему, видя, как остальные филиппинцы, с капитаном во главе, все в жилетах и с личными вещами, начинали спускать шлюпку.
А они втроём кинулись к плоту.
Инспектор в Гонконге заставил капитана перевязать узел вытяжного троса на прессостате вместе с его слабым звеном. И сейчас плот было невозможно сдвинуть с места.
К тому же в нарушение всех правил его привязали к леерам капроновым кончиком.
Борзов попытался развязать узлы на задубевших кончиках, но это у него не получилось. За прошедшие после проверки два месяца узлы капроновой верёвки окаменели, и узел не поддавался. Ну не грызть же его зубами! Борзов лихорадочно окинул взглядом палубу, пытаясь найти что-нибудь железное.
Вон! Кусок шпильки от крышки главного двигателя! Он его давно хотел выкинуть за борт! Но всё руки не доходили. Теперь спасение здесь! В этом куске железа. Борзов схватил шпильку и принялся бить ей по треклятому кончику.
Он быстро перебил узел, крепящий плот к леерам, и они вместе освободили плот от паутины верёвок и, поднатужившись, выкинули его за борт. Плот смачно плюхнулся на зеркальную гладь воды. Вытяжной линь держал его за судно, и плот начал раскрываться.
Слава богу! Один есть! Борзов захотел погладить крест на шее. Но его там не оказалось. Тут он вспомнил, что снял его, когда мылся! Вот невезуха! Золотой крест с золотой цепью остались в каюте.
«Надо же! Да чёрт с ним! Главное – выжить», – мелькнула мысль, и он крикнул Вадику и Серёге:
– Погнали на бак! Там есть ещё один плот!
Пробегая вдоль надстройки, Борзов наступил на пожарный шланг, валяющийся на палубе. Обнажённую ногу обожгло кипятком из шланга. От неожиданности он чуть не взвыл, но, не обращая внимания на боль, побежал вслед за Вадиком и Серёгой на бак.
Плот находился на фундаменте при входе в подшкиперскую.
Дверь в неё оказалась открытой. Борзов заглянул в неё, но там стояла кромешная темень, и только раздавался рокот дизеля аварийного пожарного насоса.
«Дизель работает, но почему нет воды в магистрали?» – удивился Борзов.
Он огляделся. Аварийного фонаря на переборке подшкиперской он не обнаружил, но перед её дверью стояли баллоны с кислородом и ацетиленом. Как ни долбал Борзов Серёгу, но тот, предвидя завтрашнюю работу, никогда не отсоединял от них шланги. Вот и сейчас эти шланги оказались прикрученными к баллонам.
Увидев спасительную картину, Борзов радостно крикнул:
– Серёга! Зажигай горелку!
Серёга, ничего не поняв, быстро размотал шланг, открыл баллон и зажёг горелку.
Борзов, не дожидаясь, пока Серёга отрегулирует пламя, выхватил у него горелку и бросился внутрь подшкиперской, подсвечивая ею себе путь.
Так и оказалось, как он думал. Дизель работал, и муфта насоса оказалась соединённой с ним.
Дизель запускался отлично. Месяц назад Борзов сам поменял на нём форсунки с топливным насосом.
Но на приёмной магистрали насоса располагалось два клапана. Один из форпика, а другой из-за борта. Клапан из форпика покрашен зелёным цветом, а который из-за борта – красным. Открытым оказался зелёный клапан.
Воду из форпика откатали после окончания погрузки, и он сейчас был пустой.
Кто-то при запуске дизеля перепутал клапана. Ведь в темноте цвета клапана не разглядишь. Что тебе красный, что зелёный – в темноте всё чёрное.
Насос, который находился ниже, на уровне ватерлинии, из-за отсутствия воды перегрелся, заклинил, и его привод, ведущий наверх, к дизелю, срезало. Поэтому в пожарную магистраль вода не пошла. Насос только выкачал небольшой остаток воды из форпика, который и поступил в пожарную магистраль. Вот этими остатками воды Борзову и обожгло ногу.
Пока Борзов осматривал дизель, Серёга с Вадиком освободили плот от креплений, а потом они втроём также выкинули его за борт. Проследив за плотом, Борзов с удовлетворением увидел, что и он начал раскрываться.
Они все вместе прошли к трюму номер два, где столпились филиппинцы, спустившие через фальшборт штормтрап и ждущие, когда к нему подойдёт шлюпка. Все они возбужденно о чём-то горячо спорили.
Экипаж шлюпки собрал три выкинутых плота и подволок их к штормтрапу.
Капитан отдал приказ:
– Экипажу покинуть борт судна!
И экипаж по штормтрапу начал спускаться в подошедшую шлюпку, а часть его стала перебираться в плоты.
Большинства филиппинцев с собой прихватили даже личные вещи. Они не боролись за живучесть судна, с пожаром. Они спасали свои шкуры.
Капитан, дождавшись, когда последний филиппинец спустится в шлюпку, встал на штормтрап и, оглядев опустевшую палубу, тоже спустился в неё.
Борзов с разочарованием посмотрел на свою одежду, ту, в которой ему придётся неизвестно сколько «куковать» на этих плотах.
На нём оказались только старая футболка с шортами, резиновые тапки на босу ногу, часы и обручальное кольцо. Это так он покинул борт судна. Остальные вещи остались в каюте и сгорели.
Вадик был одет так же, а вот Серёга оказался немного прозорливее.
Его каюта находилась первой от входа. В рейсе, конечно, в ней было не очень-то комфортно жить. Потому что каждый входящий и выходящий на палубу хлопал дверью. Иногда среди ночи Серёга от ударов «броняшки» просыпался и матерился на «разных недоделков». А вот сейчас ему повезло с расположением каюты. Он прихватил с собой одеяло, куртку, ящик сублимированной лапши и даже пластиковую электронную карточку, на которой у него в каком-то американском банке лежали деньги.
Со всем этим богатством они втроём перебрались на крайний плот.
