Алексей Геннадьевич Некрасов- Вебер
Остров неудачников
В наступившей тишине, он смотрел на лица и чувствовал, что его призыв не находит поддержки.
"Проклятая извечная российская снисходительность к нарушителям порядка! А он сейчас воплощает начальство, которое традиционно не любят."
Оглядывая примолкших людей, Илья заявил, что если решение не будет принято, то он слагает с себя полномочия председателя.
– Вот напугал! – в пол голоса произнес кто-то из собравшихся. Кажется, это был Станислав, но точно Илья не был уверен. И тут же накатило испуганное ощущение, что он один против всех. Щеки предательски полыхнули румянцем.
– Меня тогда тоже исключайте, вместе с мужем! – решительного заявила Марьяна. Такого поворота Илья совсем не ожидал. Он почему-то привык считать Николая пустым местом. Забыл о том, что этот человек ее муж, что Николая с Марьяной связывают долгие годы совместной жизни, и вполне возможно любовь. Пребывая в полной растерянности, Илья не знал, что говорить и делать дальше. На выручку ему пришел Давид.
– Вон там, все, что осталось от половины нашего транспортного парка! – сказал он, показывая под навес, где лежал разобранный для просушки квадроцикл. Видя, что аргумент оказал воздействие, он продолжал:
– Поинтересуйтесь у нашей уважаемой поварихи, сколько они продуктов купили на пять тысяч рублей и из общинной кассы. Остальное пропили или присвоили. Тоже прощать будем! Председателя переизберем? Есть желающие на его место?!
Не дав ему договорить, Семен выкрикнул в ответ оскорбление, задевая больше не личность, а национальность. Увидев, как в глазах общинного ключника вспыхнули недобрые огоньки, Илья попытался его остановить, но тот сбросил руки и двинулся на обидчика. Андрей тоже кинулся разнимать, но не успел. Сашка легко отшвырнул Давида, сделав это слишком грубо и зло для миротворца. Илье показалось, что Давид сейчас кинется уже на него и начнется общая потасовка. Не узнавая своего голоса он громогласно рявкнул:
– Назад все! С ума по сходили!
К счастью призыв возымел действие. В наступившей тишине Илья, чеканя каждое слово, объявил:
– На голосование выноситься следующее предложение: – Кошина Семена за грубейшее нарушение устава исключить из общины. Николаю Пузырькову вынести предупреждение и оставить под мое личное поручительство.
Илья даже не ожидал, что поднимется больше половины рук. Когда он начал считать, к проголосовавшим присоединился и Станислав. В итоге воздержались только Сашка, повариха и Юлия. Объявив решение принятым, Илья закрыл собрание. Потом, отойдя в сторону, долго и жадно курил, краем глаза наблюдая, как Надька собирает изгнаннику еду в дорогу.
Часть 2
Искушение
В сарае, где скоро должен был высадиться куриный десант, пахло деревом и прелым сеном. От этих простых деревенских запахов голова шла кругом, и воображение будоражили яркие откровенные картины. Временами Марьяне, казалось, будто ее изнутри поджаривают на медленном огне. В двух шагах от нее Николай, орудуя молотком, завершал благоустройство курятника. Но не он был героем ее видений. Марьяна давно уже не воспринимала супруга как мужчину. Если у них что-то и случалось, то только по обязанности, как исполнение ритуала. Когда пару дней назад председатель радостно сообщил, что они скоро получат отдельную комнату, Марьяна вместо благодарности почувствовала злость и обиду:
" Какие же они все-таки идиоты! Наверное, еще гордится своей заботой!"
Поблагодарила она сдержанно сквозь зубы, в очередной раз вогнав председателя в краску. Похоже, он все-таки понимал, что ждет она от него на самом деле. Понимал, но боялся:
" Они все еще и трусы!"
О представителях сильного пола она думала сейчас, как о неком едином собирательном образе. Потом в памяти неожиданно всплыло лицо Сергея. Ее первый мужчина трусом вроде бы не был, во всяком случае, с женщинами. Умом не блистал, зато хорошо понимал чего и когда от него ждут. Но при этом, какой все-таки был сволочью!
Воспоминания об инциденте у подъезда неожиданно пробудили теплые чувства к Николаю. Подойдя на шаг, она положила ладони на мокрую спину мужа. Тот испуганно дернулся. Опустив молоток, посмотрел на нее растерянно и непонимающе. Марьяна улыбнулась:
– Работай, работай. Не обращай внимания.
Напустив на себя строгий вид, она дала несколько последних указаний и вышла за дверь. В лицо дохнуло летом, и почему-то от запахов разнотравья захотелось сигарету. Достав пачку из кармана рабочих джинсов, Марьяна закурила и медленно двинулась в сторону дороги. Инспекция объекта была закончена. Община возложила на нее организацию птицеводства и будущего молочного хозяйства. Пока готовились помещение под курятник, Марьяна устраивала проверки, параллельно работала в полеводческой бригаде, и сейчас нужно было возвращаться к грядкам.
– Почему пешком, красавица? – неожиданно послышалось сзади. Станислав, который еще совсем недавно работал на крыше, вынырнул из-за плетня и форсировал придорожную канаву. Как всегда в присутствии женщин, глаза его лукаво светились, и весь облик излучал неукротимую энергию самца. Было у бригадира плотников еще одно привлекательное в глазах прекрасного пола качество. Непреклонная решимость отстаивать свои интересы, сочеталась с мгновенной реакцией на внешние раздражители и угрозы. Марьяна уже успела заметить, как быстро он ориентируется в спорах и берет верх над соперником. Другие мужчины ( как яркий примет, тот же Илья), казалось, были сотканы из разного рода комплексов. Гонор и желание отстаивать свою правоту соседствовали с огромным количеством правил и внутренних запретов. Станислав же явно был личностью цельной, воздвигшей свой личный интерес в главный закон жизни. Марьяна знала, какое впечатление производят подобные типы на женщин, однако, сама испытывала к нему только острую неприязнь. Может быть потому, что слишком уж бригадир плотников напоминал ей Сергея.
– Если ты на поля, то мы сейчас личный транспорт организуем – предложил Станислав. Взгляд его, тем временем, откровенно сканировал бюст и обтянутые джинсами бедра.
– Ты, вроде бы, крышу чинил? – скривившись, поинтересовалась Марьяна.
– Такая красивая, а все о работе. Лучше расскажи, не скучно тебе в нашей богадельне.
– Некогда скучать! – отрезала Марьяна, но собеседника это ничуть не смутило.
– А я вот вечерами не знаю куда деваться. Может, встретимся сегодня для обмена опытом? Звезды, трофейный алкоголь, пикник при луне – все включено.
Марьяна уже собиралась ответить так, чтобы навсегда пресечь подобные предложения, но неожиданно их приватная беседа была прервана.
– Эй, меня подождите! – послышалось откуда-то со стороны склада, а через секунду на дороге появилась запыхавшаяся Юля.
– К Соломоновичу на утренний прием ходила, – сообщила она, поравнявшись с Марьяной и Станиславом. -Второй день после долбанных грядок спину не могу разогнуть.
Потом она поведала печальную историю о том, как надеялась получить курс массажа, но общинный лекарь ограничился выдачей болеутоляющей мази.
– Массажем, Юленька, я владею в совершенстве. Можете записываться на прием – тут же предложил Станислав.
– Мы это обсудим! – весело ответила Юля, а потом кокетливо посетовала, что двум дамам придется тащиться пешком до поля. В ответ Станислав заявил, что будет рад доставить барышень прямо на место прохождения каторги. Насвистывая что-то себе под нос, он направился за квадроциклом, а Юлия накинулась с расспросами:
– Что, предложение Стасик тебе сделал?!
– Предложение, это как? Замуж что ли?
– Ну, типа того! Только сначала ночью к дубу.
– Да нет, не успел. Ты помешала – усмехнувшись, ответила Марьяна.
– Ну, прости, подруга! Ничего, еще сделает. Стасик он не то, что остальные.
Не особо стесняясь в выражениях, они начали перемывать косточки мужской части коллектива. Николая Юлия тактично не тронула, зато по председателю прошлась с большим удовольствием. Марьяне слушать это было неприятно, но она не подавала виду, даже добавила от себя пару едких замечаний. Упражняясь в злословии, они прошли почти половину дороги. Наконец, сверху послышался звук мотора. Обогнав их, Станислав лихо затормозил. Юлия не заставила себя ждать. Запрыгнув на сидение сзади водителя, она ухватилась руками за его потную спину.
– А вы, мадам? – поинтересовался Станислав, повернувшись, насколько позволяли объятия пассажирки.
-Езжайте! – отмахнулась Марьяна.
-Ну, как знаете!
Квадроцикл взревел, унося водителя и пассажирку по ухабистой дороге. Словно загипнотизированная Марьяна смотрела, как за светлой копной волос мелькает загорелая лысая макушка. С отвращением к самой себе она осознавала, что, скорее всего, примет предложение. Не потому, что она цинична и развращена, как эта молоденькая Юлька, а потому, что жизнь на этой планете диктует свои правила и она вынуждена их выполнять.
Консилиум
Чуть ниже переправы травяной луг оканчивался крутым песчаным спуском. Перепад высоты был не больше двух метров, и это делало обрыв уютным местом для посиделок. Устроившись у самой кромке травы, они спустили на теплый песчаный склон ноги и смотрели вниз. У берега из-под воды просвечивала желтая кромка песка, дальше дно резко уходило вниз в темную глубину. На противоположной стороне за узкой полоской пляжа начинались густые заросли ивы. Казалось что за ними, до самого края земли тянутся непроходимые леса, и сейчас, раздвинув ветки, выйдет на берег белый единорог. Не обращая внимания на людей, вступит в реку, и с громким фырканьем будет пить кристально чистую воду. Эту сцену Илья видел почти как наяву. У него даже появилось странное убеждение, что сознание его сейчас действительно пребывает в каком-то параллельном мире, где природа девственна и чиста, где оттолкнувшись от берега можно взмыть в воздух и, подобно стрижу, заскользить над гладью воды.
-Эх хорошо то как! – мечтательно протянул он, а потом зачем-то добавил – Сейчас бы еще грамм сто пятьдесят, до полного счастья!
– Не хватает внутренних резервов для счастья?– иронично поинтересовался Давид.
– Да нет, хватает,– смущенно процедил Илья.
– Ну и забудь ты про эти сто пятьдесят. Без них должно хорошо быть, а то и не заметишь, как по рукам и ногам скрутит.
Наступила неловкая пауза, потом Давид уже виновато добавил:
– Это я, как алкоголик со стажем, делюсь опытом.
– Да я о другом собирался, – произнес Илья и замолчал. Уже давно он хотел вот так посидеть у реки, поговорить с людьми, которых считал своими друзьями и главными помощниками. Наконец-то случай представился, но он почему-то не мог начать разговор.
– Поговорить хочешь о делах наших скорбных? – угадал Давид.
– В общем да. Дела, честно говоря, у нас хреновые. Спонсорских денег еще на два три месяца. А дальше не знаю, что делать.
– Мы же себя скоро кормить будем. – включился в разговор Андрей – Овощи уже все свои. Скоро курятник и коровник будут.
– Это только, кажется, что кормить себя будем! – зло бросил Илья. Наивность общинников его порой просто поражала. Загибая пальцы, он начал перечислять:
– Мясо покупаем, и дальше покупать придется. Пока свои молокопродукты появятся еще не один месяц пройдет. Неизвестно еще, что у нас еще с этой сыродельней получится. Хорошо хоть Колька рыбой снабжает. А еще моющие средства, гвозди, доски, мелочевка всякая. Деньги как вода сквозь пальцы уходят.
– Скоро грибы пойдут- усмехнулся Давид, Андрей же на полном серьезе поддержал тему:
– Тут места явно грибные. А потом грибы и выращивать можно, я в интернете читал как.
– Все равно пока торговлю не наладим, не выкарабкаемся,– отрезал Илья.
Продажу овощей он уже пытался организовать, но все оказалась совсем не так, как виделось раньше. Объездив магазины в окрестных поселках, Илья убедился, что урожай придется продавать за гроши. Теперь он вообще плохо представлял, как можно прокормить себя трудом на земле. Скорее всего, это под силу только аграрным монстрам, где производство организованно, как на конвейере, и широко используется почти рабский труд мигрантов. Экзотические образования вроде их общины, похоже, были обречены изначально. Илья чувствовал, что уже начинает ненавидеть организаторов эксперимента.
" Мы что подопытные кролики! Если втравили нас в это дело, пускай дальше поддерживают!"
Но он понимал, что дополнительная поддержка возможна только на какое-то ограниченное время. И она будет унижением, признанием собственной несостоятельности.
– Может быть, сами овощи продавать начнем? – Предложил Андрей. – По субботам где-нибудь у трассы встанем, машин мимо полно едет.
– Все равно это копейки! – ответил Илья с мрачной безнадежностью.
– А что ты хотел? Изначально хотел, когда все затевалось? – поинтересовался Давид. После наступившей неловкой паузы он снова спросил, теперь уже больше обращаясь к самому себе: – А чего мы все хотели?
Вопрос был из нелегких. Наедине с собой с собой Илья старался его себе не задавать, и все же он постоянно крутился где-то на заднем фоне сознания.
"Чего они хотят доказать себе, всему миру? То, что можно построить жизнь на других отношениях? Наверное, можно, только жизнь получается какая-то убогая, на грани выживания."
Еще из уроков истории в советской школе Илья помнил об общинах, которые организовывали последователи утопических учений. Все попытки терпели крах. Наверное, поэтому их последователи, уже не будучи утопистами, осознали, что всеобщее равенство и братство осуществимо только путем глобального насилия над человеческой сущностью. Над той ее частью, что заложена эволюцией, и заставляет людей жестко конкурировать друг с другом. Даже растение, поднимаясь к солнцу, неизбежно душит корнями, затеняет своей кроной соседей. Те, кто проиграл соревнование, становятся биологическим удобрением для более сильных и удачливых. На этом основана жизнь на планете. Если уж решил пойти против ее правил, ты должен быть жестоким и последовательным. Более жестоким, чем сама природа.
– Мне кажется, люди мечтали, что смогут жить по-другому, по-божески – робко заметил Андрей.
– Да мы вроде бы и живем по-божески. Только ли вот долго ли протянем.
Илья все больше убеждался, что человеческую натуру не обмануть и не перебороть. Энтузиазм первых дней, когда практически с нуля налаживали быт, постепенно проходил. Он видел, как проявляется безразличие к работе, уныние. Наверное, все уже задавали себе вопрос "Что дальше?". Хорошо хоть, что пока еще не догадывались о грядущих финансовых трудностях. Но эту печальную правду долго не утаишь. И он уже представлял, что тогда начнется. Бухгалтерию старался вести как можно тщательнее, записывая самые мелкие расходы, но понимал, что склоки и обвинений не избежать. Груз, который он на себя взвалил, все больше казался непосильной ношей, и все чаще в голове вертелся вопрос "Почему я?".
Снова угадав его мысли, в разговор включился Давид:
– Андрюха, тут на счет житья по-божески сказал. А ведь это тяжкий груз и испытание. Понимаю, что тебе больше всех достается. Но значит судьба у тебя такая. Только отступать, наверное, не надо, а то еще хуже будет.
Илья уже не раз задумывался о том, что будет, если эксперимент провалится. Иногда возвращение в город к нормальной жизни, казалось ему даже желанным. Но он понимал, что это будет последнее и окончательное поражение в жизни. Тогда впереди уже только унылое и одинокое доживание отпущенного срока. В относительном комфорте, но без цели, без взлетов духа, без надежды.
– Мне кажется, у нас у всех мозг еще не перестроился – продолжал Давид – Стереотипов нахватались из американских мультиков. Удачники, неудачники – это все там осталось. Мы в гонках больше не участвуем. Деньги, конечно, добывать надо, только они не самоцель. Пусть сначала будут копейки, главное продержаться, а там уже и идеи появятся. У нас тут народ в целом способный собрался. Одна Марьяна чего стоит.
– А вы знаете, мне кажется, помощь придет – с энтузиазмом поддержал Андрей.
– Это ты про спонсоров? – мрачно поинтересовался Илья. Андрей смущенно улыбнулся:
– Про спонсоров, только про других.
Еще больше смущаясь, он рассказал историю как на первом году службы, когда приходилось совсем туго, просил Николая Угодника помочь и поддержать. Искренне просил всем сердцем, обращаясь как к последней инстанции. И помощь неожиданным образом приходила. Обстоятельства вдруг складывались так, что становилось легче.
Илья скептически относился к возможной помощи святых угодников, но сейчас вспомнил, что и он время от времени получал поддержку, которую сначала списывал на случайность. Но постепенно стала вырисовываться некая закономерность. Помощь от совершенно чужих людей, или просто счастливое стечение обстоятельств случались, когда было уже совсем туго и когда своими силами он справиться просто не мог. Поддержка была кратковременной и дозированной, только на преодоление кризиса. Словно кто-то наверху курировал его жизнь. Дав подопечному полную свободу совершать глупости и ошибки, он мягко и своевременно подставлял плечо, не позволяя окончательно свалиться в яму. Воспитанный в атеизме Илья не мог признать влияние высшего мира, но, тем не менее, чувствовал, что это не просто лотерея судьбы, что некая направляющая и помогающая сила в его жизни присутствует. И сейчас, после слов Андрея, в глубине души вдруг шевельнулась надежда, а потом пришла и долгожданная идея:
-А что если мы около трассы что-то вроде передвижной ярмарки устроим? Оформим посимпатичнее, так чтобы люди мимо не проезжали. У нас же Анастасия дизайном занималась.
Андрей идею поддержал сразу. Давид был более скептичен:
– Не мало ли товару у нас под ярмарку?
Илья это признавал, но готов был отстаивать план, который все больше казался ему удачным:
– Сейчас мало, но пока все оформим, как минимум пять видов овощей появится. Разложим покрасивее. Грибы опять же скоро пойдут. Сестры Клюкины окрестные малинники осваивают, поставим их хобби на промышленную основу. Можно и часть Колькиного браконьерского улова на продажу пустить. Потом яйца деревенские пойдут, молоко, творог…
– Эко ты далеко хватил! – усмехнулся Давид, но потом и сам выдал продолжение проекта:
– Мы ведь там можем и некоторые услуги предлагать. Например, электричество кому-нибудь в сарай провести, ветряк установить.
За последнее предложение Илья тоже с радостью ухватился. Еще давно, на своем дачном участке он мечтал о независимом источнике энергии, и был уверен, что подобные мысли посещают не только его. Апокалипсические настроения последних десятилетий, страх перед глобальной катастрофой заставляли задумываться над созданием своей независимой структуры жизнеобеспечения. Но установка ветряного генератора была делом не простым, а цивилизация пока не собиралась рушиться, и благие начинания откладывались до лучших (или худших) времен. Но если кто-то организует установку и доставку, желающие наверняка найдутся. Илья уже представлял красочный рекламный плакат:
" Не жди пока отключать свет и газ. Ветряк с доставкой закажи у нас!"
Идея ему так понравилась, что он уже воспринимал ее как свою собственную и думал о том, что можно попробовать договориться с поставщиками ветряных генераторов о дилерских скидках.
Обратно в поселок они возвращались не спеша, вальяжной походкой сельских жителей. Андрей, сорвав распушившийся белый зонтик, и на ходу обмахивал им пыльные носки кроссовок. Он чему-то улыбался и походил на большого счастливого ребенка. Давид как всегда был внутренне сосредоточен, и невозможно было догадаться, что сейчас у него на душе. Илья же всю дорогу задавал себе вопросы:
" Получиться ли что-нибудь из их совместной идеи? Как воспримут ее остальные?"
Первый энтузиазм быстро прошел и теперь, как вата из дырявой подкладки, вылезали сомнения. Но он уже знал, что любое начинание всегда обрастает проблемами, которые грозят свести все на нет. И если этому поддаваться, обрекаешь себя на полное бездействие.
Солнце, тем временем уже опускалось за дальнюю полоску леса. После изнуряющего жаркого дня над землей вечерней благодатью разливалась прохлада. На холме перед ними закат раскрашивал крыши поселка. На высокой мачте, медленно поворачивал сверкающие лопасти ветряной генератор, одновременно похожий на старинную мельницу и на творение инопланетной цивилизации. Илья вдруг почувствовал настоящий приступ любви к этому маленькому миру, который они создают собственными руками.
" Разве можно теперь все это бросить! Нет уж, бороться он будет до конца. Упорней, чем сражался когда-то за свое личное благополучие."
Неожиданно впереди, примерно в сотне метрах от них, из кустов на дорожную колею, вышли двое. Длинные вечерние тени деревьев не помешали опознать Станислава и Анастасию. Они шли, взявшись за руки, и походили на парочку влюбленных школьников. Увидев мужчин, Анастасия испуганно отстранилась. Станислав же помахал им рукой, потом, улыбаясь, сказал что-то своей спутнице. Но Анастасия больше не повернула головы в его сторону. Теперь в ее походке и прямой как натянутая струна фигуре чувствовалось напряжение. Некоторое время они шли впереди по дороге, а перед самым поселком свернули на тропинку.
Никто этот эпизод не прокомментировал, но Илья с удивлением отметил, как изменилось лицо Андрея. Теперь там лежала печать глубокого страдания. Илье тоже было неприятно наблюдать за очередной амурной победой Станислава. Последнее время с бригадиром плотников сложились хорошие деловые отношения, но Илья все рано чувствовал, что они остаются врагами и рано или поздно это проявится. Анастасия все еще продолжала ему нравиться, но в реакции Андрея явно угадывалось нечто большее. И Илья с горечью думал, что помимо борьбы за выживание и надвигающейся финансовой катастрофы, на них сваливаются, и неизбежно будут сваливаться, еще и подобные проблемы.
Между светом и тенью
С самого детства на ней, словно проклятье, лежала репутация прилежной отличницы и тихони. И пускай это была лишь внешняя личина, избавиться от нее, казалось делом совершенно немыслимым. Анастасия тяжко и глубоко завидовала непутевым и разбитным подругам, но сама продолжала оставаться серой прилежной мышкой отличницей. Временами она видела себя неполноценным ущербным существом, которому не дано, то, что так легко и естественно дается другим. Подруги уже начали встречаться с молодыми людьми. Иногда они под страшным секретом делились весьма интимными подробностями. Слушая их исповеди, Анастасия еще сильнее ощущала свою ущербность. Казалось, что эта опасная и соблазнительная сторона жизни для нее просто не доступна. А ее удел ежедневная зубрежка, традиционная похвала педагогов, вечерни посиделки и тихие семейные праздники с младшим братом и родителями. Царившую в их доме идиллию, Анастасия в глубине души начинала ненавидеть. Иногда это прорывалось наружу, приводя в недоумение мать.
" Откуда это у нашей тихони Настеньки?"
Уже много лет мать целиком посвятила себя домашнему хозяйству. Понять, что творится в душе дочери, она не могла, а, может быть, и не хотела. Другое дело отец. Отставной полковник, несмотря на солдатскую простоту своих жизненных принципов, хорошо разбирался в людях, угадывал тайные пружины поступков. Однако, понять, это еще не значить принять и одобрить. Хорошо различая не только цвета, но и оттенки, отец всегда старался отделить черное от белого. Именно такое упрощенное видение мира он считал правильным и единственно возможным. В таком же духе старался воспитывать детей, иногда грубо и прямо, иногда проявляя неожиданную деликатность. Анастасия боготворила отца, но по мере взросления зрел протест. Если его путь целиком лежал на светлой стороне, то ее тропинка пролегала на скользком склоне между светом и бездной, и темная глубина манила соблазнительными образами.
Почему-то ей всегда нравились мужчины, в характере которых угадывалось что-то опасное. В десятом классе она безнадежно влюбилась во Влада – юношу из хорошей семьи, но с явно выраженными порочными наклонностями. Этот красивый, не по годам развитый молодой человек, сильно выделялся среди серой массы одноклассников. Модная прическа, дорогая импортная одежда, рельефная мускулатура и наглость делали из него школьного плейбоя. Одноклассницы ссорились из-за него на вечеринках и даже на школьных переменах, старались оказаться рядом либо эффектно пройти мимо. Однако Влад не снисходил до них, и романы, по слухам, заводил с девушками постарше вне стен школы. Анастасия естественно и не мечтала, что он когда-нибудь ответит взаимностью. Ее первая любовь изначально обречена была стать трагичной и неразделенной. Но вот однажды в теплый майский вечер, когда весенний ветер будоражил листву под окнами многоэтажек, они случайно встретились и разговорились. Неожиданно Влад предложил прогуляться до близлежащего лесопарка, где традиционно проводила вечера его компания. Замирая от страха, Анастасия согласилась.
Приятели Влада встретили ее появление равнодушно. На упавшем дереве около пешеходной дорожки собрались те, кого в их микрорайоне причисляли к категории шпаны. Влад явно был здесь своим человеком. То, что он запросто общается с этими опасными особями и даже пользуется среди них авторитетом, еще больше возносило его в глазах влюбленной девушки. А он про нее как то быстро забыл и почти не обращал внимания. Потупив взгляд, Анастасия молча сидела на краешке бревна перед погасшим кострищем и слушала вялотекущую сдобренную нецензурной бранью беседу.
Наконец, из ближайшего продмага появились гонцы с полной сумкой портвейна. Компания оживилась. Бутылки пошли по кругу, в руках появились пластиковые стаканы. Присев перед ней на корточки Влад протянул стакан, до краев полной темной жидкостью. Анастасия зажмурившись выпила. Рядом послышались одобрительные возгласы. Приторно сладкий вкус показался даже приятным. Скоро за первым стаканом последовал второй, и мир вокруг неожиданно преобразился. Окружающие лица, на которых она еще недавно видела печать вырождения, вдруг показались ей интригующе интересными. Она с восторгом слушала пьяные разговоры и чувствовала, как темная стихия, сверкая огнями святого Эльма, затягивает в свои объятия. Влад оказался совсем рядом. Его рука гладила неприкрытые мини-юбкой колени, и она даже не пыталась ее скинуть.
Развязка наступила внезапно. Голос отца властно вторгся в темное наваждение. Вскинув голову, Анастасия увидела его на пешеходной дорожке всего лишь в нескольких метрах от сборища. Рядом стоял армейский товарищ, с которым они обычно совершали вечерние прогулки по лесопарку. Сбросив руку кавалера, Анастасия, словно ужаленная, вскочила с дерева. Влад сквозь зубы бросил вслед какую-то наглость, на что отец, с пугающим спокойствием поинтересовался . Что молодой человек хотел этим сказать? Влад не ответил, и Анастасия почувствовала, что плейбой испугался.
Всю обратную дорогу она шла, опустив голову. С обреченной покорностью ожидала объяснения дома. Но, вместо того чтобы обрушить праведный гнев на голову дочери, отец спокойно и терпеливо объяснил, что на самом деле представляет из себя Влад. Оказывается, он уже много слышал об этом молодом человеке на школьных родительских собраниях. С тех пор образ ее темного кумира сильно съежился, потускнел до уровня серой обыденности.
С юности карандаш и бумага стали спасительным мостиком между миром ее фантазий и реальностью. Как и многие сверстницы, она писала стихи – глупые и сентиментальные. Но постепенно Анастасию больше стала привлекать живопись. Здесь у нее обнаружились настоящие способности. В минуты вдохновения, казалось, кто-то водит ее рукой, рождая на бумаге образы из потаенных мыслей. Тут были и длинноволосые красавицы с прекрасными грустными глазами, благородные рыцари, но чаше всего разбойники. Эти персонажи почему-то удавались Анастасии лучше всего. Она хорошо чувствовала, как несколькими штрихами передать бугры мышц под рваной одеждой, дерзкую смелость во взгляде.
Однако, лучшей из ее ранних карандашных работ стал темный ангел. Расправив черные крылья, существо иного мира высматривало на Земле новую жертву. Красивое надменное лицо отталкивало и привлекало одновременно. В резких очертаниях скул, во взгляде проступала бесконечная гордыня и дерзкая все побеждающая сила. Глядя на свое творение, Анастасии чувствовала желание самой стать его жертвой.
Как частичку своих сокровенных мечтаний, она никому не показывала рисунок, но однажды он все-таки попался на глаза отцу. Со страхом и стыдом Анастасия ждала отцовских комментариев . Ей казалось, что рисунок выдает ее с головой, но он, молча, положил лист на стол, заметив только, что нарисовано хорошо. Вскоре, она стала посещать художественную студию. Плата за занятия тяжелым бременем ложилась на семейный бюджет, однако, отец, не смотря на возражения матери, настоял на том, что талант дочери надо развивать. Это и определило ее судьбу. После окончания школы Анастасия поступила в текстильный институт, где должна была получить специальность модельера.
В институте она оказалась в девичьем царстве. Соотношение мужского и женского пола среди студентов приблизительно оценивалось как один к десяти. Единственной отдушиной были дискотеки в институтском общежитии. Туда, как мухи на мед, слетались молодые люди из близлежащих "общаг" технических вузов. На одной из таких дискотек Анастасия познакомилась с Виталиком. На героев из ее грез он совершенно не походил. Как и большинство молодых людей ее возраста, сильно отставал от сверстниц по духовному развитию. И, тем не менее, этот большой ребенок, волей судьбы, оказался ее первым мужчиной. Неписаные правила, диктовали, что с кого-то все-таки надо начать.
Когда в тот осенний вечер, Анастасия возвращалась домой, вселенское разочарование в душе боролось с чувством удовлетворения. Попытку Виталика проводить ее хотя бы до метро она пресекла неожиданно зло и жестко. Не понимая, что происходит, он стоял на пороге своей квартиры и растерянно смотрел, как за ней закрываются двери лифта. В тот момент Анастасия была уверенна, что продолжения не будет. Однако, вскоре Виталик стал названивать ей каждый день, и она впервые почувствовала как обретает власть над другим человеком. Мир вдруг обернулся неожиданной изнанкой. Она готова была стать жертвой, рабой, но вдруг сама оказалась в роли рабовладелицы. Нельзя сказать, что роль эта пришлась ей по вкусу. Все больше презирая своего обожателя, Анастасия много раз давала себе слово прекратить отношения, но продолжала вести игру. Иногда она позволяла пригласить себя в кафе, где с непонятным злорадством, выбирала блюда и напитки по дороже. Водила его по художественным выставкам, забавляясь над тем, с какой потугой Виталик пытается высказать мнение знатока живописи. На вечеринках, где собиралось много молодых людей она, при каждом удобном случае, разжигала его ревность. И лишь изредка, когда натянутый до предела поводок грозил вот-вот оборваться, оставалась на ночь в его квартире. (после отъезда родителей в "загранку", он временно проживал один.)
