Александр Эдуардович Гуйтер
Несколько дней из жизни Эльки
Интересно, какое у неё лицо на самом деле?
Они вышли и, сопровождаемые охранником, прошли по коридору и спустились по лестнице, оказавшись в небольшом помещении с лавочкой и дверью, на которой был нарисован красный крест.
– Нам сюда, – Нино указала Эльке на дверь, – ты стой тут.
Последние слова были обращены к охраннику.
Внутри оказался кабинет врача, хоть и не такой, к каким Элька привыкла – у них на фабрике раз в несколько месяцев проходили медосмотры на предмет выявления различных заразных болезней, но, по сравнению с этим, их фабричный кабинет был какой-то грязной дырой, а здесь всё было чисто и даже женское кресло, стоявшее в углу, не было покрыто пятнами ржавчины, а на враче был чистый халат и сам он был опрятным и даже гладко выбритым, хотя и весьма старым.
Элька впервые видела человека в таком возрасте.
– Садись. Вытяни руку, сожми кулак.
Элька послушно села и с интересом наблюдала, как пробирка наполняется её кровью из воткнутой в вену иглы – она, в отличии от многих знакомых девчонок, вида крови не боялась.
– Вот и всё. Сожми руку и посиди немного. Вчера прибыла?
– Да.
Врач сделал пометку в журнале.
– Месячные в порядке.
Элька смущённо кивнула.
– Половых партнёров сколько было?
Её лицо покрылось румянцем.
– Трое.
– Ясно.
Он снова что-то записал и указал на кресло.
– Залезай.
Элька залезла, после чего врач провёл ей между ног чем-то холодным и неприятным.
– Вот и всё. Можете идти. Через пару часов всё будет готово.
– Хорошо, – сказала Нино, всё это время стоявшая у двери и наблюдавшая за происходящим, – пошли.
Они вышли и, сопровождаемые охранником, вернулись в комнату, где Элька провела ночь.
– Скоро тебе принесут поесть, а у меня ещё есть куча дел, так что до вечера.
Нино вышла, дверь закрылась.
Поесть скоро действительно принесли, но на этот раз это была обычная каша с белковым порошком и стакан соевого молока.
Остаток дня Элька провела, тупо расхаживая по комнате, сидя в углу и куря в туалете. К водке она больше не притрагивалась, хотя бутылка всё так же стояла на столике.
Чувствовала она себя всё это время странно, Элька не помнила, чтобы когда-нибудь испытывала подобное безразличие ко всему происходящему, да и в теле была какая-то непонятная слабость, от которой хотелось тупо лечь и пялиться в потолок.
Даже вчера, когда она покорно пошла за Нино, это можно было объяснить шоком от увиденного и желанием узнать, что с сестрой, сегодня же было по-другому.
Какая-то апатия, когда не хочется абсолютно ничего.
Она попыталась вызвать в себе чувство злости, ставшего жертвой отщепенца, но ничего не вышло, она не испытывала к нему ни злости, ни жалости.
Все чувства как будто ушли.
Через несколько часов пришла Нино.
– Какая ты спокойная, – усмехнулась она.
Элька нехотя села на кровати.
– Твоё состояние скоро пройдёт. Это от молока. Мы в него кое-что подмешиваем, чтобы такие, как ты, не особо волновались.
– Ты говорила, что я увижу сестру.
Нино подошла к ней.
– Может и увидишь, если будешь себя хорошо вести. С ней, насколько мне известно, всё в порядке.
– Хорошо себя вести? Это как?
– Быть послушной и не нарываться. Не быть, как я.
– Как ты?
– Да, как я, – ответила Нино и сняла маску.
То, что под ней оказалось, было трудно назвать лицом – сожжённое месиво красновато-коричневого цвета, ужасные бугристые шрамы, зубы, торчащие сквозь разорванные губы и чёрные, выразительные глаза.
– Страшно?
– Нет.
– И это правильно. Бояться уже поздно.
Глава 3
– Знаешь, почему ты здесь?
Нино снова надела маску – видимо, без неё она чувствовала себя неуютно.
Элька отрицательно мотнула головой.
– Ты меня впечатлила. Я имею в виду то, как ты поступила с той падалью. Ты с характером, боевая. Здесь тебя может ждать нормальная жизнь. Сытая, без тех проблем, что были раньше. Правда, для этого придётся кое-чем пожертвовать, но это мелочи.
На несколько секунд она замолчала, обдумывая что-то, после чего произнесла, словно обращаясь к самой себе:
– Я тоже была такой. Строптивой.
И, уже явно обращаясь к Эльке, добавила:
– Видишь, что со мной сделали? А ведь всё могло быть намного хуже.
– Что может быть хуже? Смерть?
– Ты плохо их знаешь, смерть далеко не самое страшное, – ответила Нино и вышла.
Через некоторое время вошёл охранник и, жестом приказав Эльке встать, куда-то её повёл.
Интересно, почему они всё время молчат?
Столики.
Зеркала.
И вещи.
Много вещей на вешалках, стоящих у стен.
Нино уже была здесь.
– Сними сорочку и садись, – Нино указала Эльке на стул, – сейчас будем делать из тебя красоту.
Элька только сейчас подумала, что Нино ни разу не назвала её по имени.
Блин, да Нино его даже не спрашивала, хотя, Элька была уверена, наверняка знала – она ведь расспрашивала официантку.
Элька сняла сорочку и села, а Нино быстрыми движениями напудрила ей лицо, накрасила глаза и губы и слегка подвела контур бровей.
– Знаешь, а волосы мы, пожалуй, оставим, как есть. Хотя нет.
Она слегка потрепала Эльку по голове.
– В этом есть даже какой-то шик. Ну, взгляни на себя.
Элька посмотрела в зеркало – ничего особенного, какой была, такой и осталась.
– Так, надо тебя во что-нибудь приодеть.
Нино отошла к вешалкам, порылась там и достала небольшой чёрный бюстгальтер из кожи и коротенькую, тоже кожаную, юбку.
– Надень. Этот минимализм тебе будет явно к лицу.
– А трусы? – спросила Элька.
– Зачем?
В голосе Нино прозвучало искреннее удивление.
И правда, зачем? Элька прекрасно понимала, что её ждёт.
– Ладно, пошли. Скоро твой выход.
Это было похоже на амфитеатр древности, с той лишь разницей, что внизу, на сцене, не выступали актёры – здесь продавали людей.
Да и скамей не было – было несколько возвышающихся друг над другом рядов столиков, а на самом верху сидели, каждый за собственным столом, члены Совета Десяти.
Пятеро мужчин.
Пять женщин.
Люди за столиками ели, пили, громко смеялись и перекрикивали друг друга, но лишь до определённого момента.
На сцену, подталкиваемая охранником, робко вышла девушка в длинном белом балахоне, обеими руками придерживая огромный живот. Охранник вывел её в середину круга и отступил назад, готовый, если потребуется, применить к несчастной силу.
Голоса и смех замолкли, десятки хмельных, жадных глаз рассматривали, оценивали, алчно смотрели на ту, которая была готова принести в этот мир новую жизнь.
– Девятый месяц. Абсолютно здорова, – раздавался громкий голос, обладатель которого оставался невидимым, – содержимое её утробы станет настоящим украшением вашего стола, а она сама может ещё долго прослужить, как для утех, так и для любых иных, угодных владельцу, целей.
Раздался гвалт, крики, где-то даже началась драка, пока всё тот же голос не прервал начавшуюся истерику.
– Господа, ну будьте же вы людьми! Довольно уподобляться нашим неразумным предшественникам, тем более не думаю, что у большинства из вас найдётся достаточно золота, чтобы перебить цену, которую даёт очаровательная госпожа Тай.
Все посмотрели на госпожу Тай, тощую, почти лысую старуху с огромным носом и жёлтыми зубами, державшую над головой табличку с трёхзначной цифрой.
Раздался вздох разочарования.
А в это время на сцене охранник, рискуя сломать, скрутил за спиной обе руки бьющейся девчонке и терпеливо ждал, пока подбежавший врач вколет ей транквилизатор.
Наконец, она успокоилась и охранник, осторожно взяв девушку на руки, вынес чужую собственность, а госпожа Тай, приняв поздравления, удалилась.
Веселье продолжилось. После нескольких тостов, произнесённых лично советниками, в середину круга вывезли видавшую лучшие времена инвалидную коляску, в которой, в бессознательном состоянии, сидел немолодой мужчина и, судя по храпу, крепко спал.
