Александр Эдуардович Гуйтер
Киберро. Город проклятой мечты
Грустный котёнок любит грустить
На берегу чёрной реки сидел Грустный Котёнок. То, что он был именно грустный, становилось понятно с первого же взгляда: у котёнка были грустные глаза, грустные ушки, грустные усики, грустные лапки, даже шелковистая блестящая шерсть казалась грустной. Котёнок словно источал тоску и печаль.
– Здравствуй! – поздоровался Чаки.
– Добрый день, – глядя на маленькую погнутую шпагу, лежавшую у его ног, ответил Грустный Котёнок.
– Что ты здесь делаешь?
– Я уже много лет хочу попасть на ту сторону, чтобы найти своих родителей, но у меня ничего не получается. Дальше по реке есть мост, но он поднят с той стороны.
– А переплыть?
Котёнок поднял с земли небольшой камешек и кинул его в реку. Ударившись о чёрную зеркальную поверхность, он не утонул, а так и остался лежать, словно это и в самом деле было чёрное зеркало.
– Так иди! – сказал Чаки.
– Смотри!
Камешек стал медленно погружаться. Чернота беззвучно втянула его в себя и снова стала неподвижной.
– Я пытался перейти, – сказал Грустный Котёнок, – но каждый раз начинал тонуть и едва успевал выскочить на берег. Один раз я так рассердился, что стал бить шпагой по воде, но она чуть не отняла её у меня. Теперь моя шпага погнулась.
Чаки подошёл к краю воды и вгляделся вглубь. Во мраке, медленно скользя, плавали огромные мерцающие рыбы, а в самой глубине лежало что-то огромное, что-то чернее самой черноты, окружавшей его.
– А что там лежит на дне? – спросил мальчик.
– Когда я был совсем маленький, – ответил Грустный Котёнок, – этой реки не было, и здесь лежал огромный длинный корабль из железа. Внутри было так интересно и страшно. Мы с сёстрами и братьями часто в него залезали, чтобы понажимать всякие кнопочки. Один раз мы залезли в странную светящуюся комнату, нажали на кнопку и корабль задрожал. Мы испугались и выбежали наружу, а из корабля потекла чёрная вода. Они побежали туда, а я сюда и так мы оказались по разные стороны.
– А кто построил мост, про который ты говорил?
– Не знаю, – ответил Грустный Котёнок.
– Ты же должен был видеть, как его строят!
– Нет. Я уходил искать, где кончается река, а когда вернулся, мост уже был.
– Наверное, кто-то строил его для тебя, – предположил Чаки.
– Может быть.
Чаки тоже было нужно переправиться на ту сторону, да и котёнку очень хотелось помочь, поэтому он предложил:
– Покажи мне этот мост, и мы вместе придумаем, как его опустить.
Котёнок в первый раз поднял голову и посмотрел на Чаки бездонными серыми глазами.
– Как ты туда попадёшь? – спросил он. – Ты тяжелее меня и чёрная вода затянет тебя.
– Веди.
Грустный Котёнок встал, взял погнутую шпагу и пошёл вдоль берега. Чаки последовал за ним.
Вскоре они действительно увидели мост. Огромное, сделанное из мусора сооружение больше походило на башню с огромным колесом, вокруг которого была намотана толстая цепь. До неё было не больше ста шагов.
– Вот.
– Да, я вижу.
Чаки осторожно прикоснулся к волосам, и маленькая шустрая ящерка скользнула ему на ладонь.
– Опусти мост, – прошептал Чаки, поднеся ладонь к губам.
Ящерка моргнула маленькими умными глазками, чирикнула и, ловко спустившись по одежде, за несколько секунд перебежала озеро, почти не касаясь лапками поверхности. Через несколько секунд после того, как она оказалась на той стороне, верёвка, державшая мост, лопнула, и тяжёлая махина со скрипом и грохотом упала, подняв целое облако пепла.
Котёнок тут же со всех ног бросился на мост и скрылся, а ящерка, вернувшись, снова спряталась в волосах Чаки.
– Я же говорил тебе её взять, – сказал василёк.
Пройдя по скрипучему, шатающемуся и осыпающемуся мосту, Чаки перешёл на ту сторону и увидел Грустного Котёнка. Он сидел у огромного колеса, обнимая высохший скелет. Несколько других скелетов лежали рядом.
– Это его семья, – догадался цветок.
– Да, это его семья.
Чаки хотел что-то спросить, но котёнок выглядел таким опустошённым, что мальчик просто погладил его по голове, вытащил фляжку и поставил рядом.
– Что это? – чуть слышно спросил Грустный Котёнок.
– Этот напиток поможет тебе победить грусть и снова почувствовать желание жить, – ответил Чаки.
– Убери, – печально сказал Грустный Котёнок. – С чего ты решил, что я хочу перестать грустить? Грусть – всё, что у меня осталось, и я не променяю её даже на все радости мира. Спасибо тебе за то, что опустил мост, а теперь уходи.
– Ты не пойдёшь со мной?
– Нет. Грустить нужно в одиночестве.
Мальчик убрал фляжку, попрощался и пошёл дальше.
– Некоторым очень нравится грустить, – сказал василёк. – Для них именно в тоске и печали состоит высшее наслаждение.
– Но ведь это неправильно! – возмутился Чаки.
– А кто решает, что правильно, а что нет?
Чаки не знал, что ответить, и промолчал. Обернувшись, он увидел Грустного Котёнка, всё так же обнимающего скелет.
– Они строили для него мост, а, когда достроили, так и не успели опустить и умерли.
– Многие умирают на пороге цели.
– Это очень грустно.
– Но ведь они никогда об этом не узнают, – возразил василёк.
– Да, они об этом никогда не узнают, – повторил Чаки, – но от этого не менее грустно.
Впереди показались какие-то руины.
– Ты когда-нибудь испытывала грусть?
– До того, как увидела тебя, я испытывала её постоянно.
– А сейчас?
– Сейчас я тоже грущу, но это другая грусть.
– Я тоже грущу и у меня это тоже другая грусть.
– Тёплая и светлая.
– Да. Тёплая и светлая…
Железный клоун на руинах пыльного города
Это действительно были руины, оставшиеся от когда-то шумного и многолюдного города. Чаки шёл по покрытым многовековым слоем пепла и пыли улицам среди остатков каменных стен, на которых отчётливо виднелись серые силуэты людей, запечатлённых в причудливых позах. Некоторые словно пытались прикрыться от чего-то, другие отворачивались, третьи стояли на коленях, воздев руки к небу.
– Как ты думаешь, кто их всех нарисовал? – спросил мальчик.
– Тот же, кто разрушил этот город, – ответил василёк. – Огонь, прирученный ими.
– Но, если они его приручили, – задумчиво спросил Чаки, – то почему не смогли с ним совладать? Почему не остановили?
– Огнём можно управлять только до тех пор, пока он в заточении. Стоит только дать ему свободу, и он пожрёт своих хозяев. Люди всегда знали это, но всё же выпустили его.
Мальчик с интересом посмотрел на отпечаток маленького ребёнка, тянущегося к высокой фигуре, которая бежала к нему.
– Зачем тогда они его выпустили? – спросил он.
– Чтобы убить других людей, – ответил василёк.
– Какие глупости! – воскликнул Чаки. – Зачем людям убивать друг друга?
– Раньше люди были другими. Они никак не могли поделить этот мир, их лидеры никак не могли решить, кто из них главнее.
– И поэтому они решили просто убить друг друга? – возмутился Чаки. – Встретились бы эти их лидеры, подрались друг с другом и, кто бы победил, тот бы и был главнее!
– Нет, – сказал цветок, – за их амбиции всегда умирали другие.
– Это же несправедливо!
Из-за стены, на которую смотрел Чаки, выплыла странная полупрозрачная фигура девушки с голубыми волосами. Она прошла сквозь обломки кирпичей, куски плит с торчавшей арматурой и, обратившись к Чаки, искусственным, но приятным голосом, пропела:
– Новый жилой комплекс в районе Алоха-Бич! Выгодные цены! Море, пляжи, пальмы! Подарите себе и своей семье маленький кусочек земного рая! Комплекс состоит из трёхсот бунгало, построенных из натуральных материалов! Никаких бездомных, насекомых и ядовитых змей! Круглосуточная охрана! Индивидуальный подход к каждому покупателю! Живите в раю уже здесь и сейчас!
– Спасибо, не интересуюсь, – сказал Чаки, но рекламная голограмма, не обращая на него внимания, уже поплыла прочь и вскоре исчезла за руинами. – Кто это был?
– Кто-то, кто продаёт дома, – предположил цветок.
– Ерунда какая! Зачем продавать дома, когда каждый может жить, где хочет и сам построить себе дом?
– Раньше земля не была ничьей, – ответил цветок.
– Как земля может принадлежать кому-то? – возмутился мальчик. – Она же сама по себе!
– Люди прошлого так не думали. Они считали, что, если что-то есть, то у этого должен быть владелец. У земли, у рек, у озёр, у морей, у лесов, у гор. Они делили между собой даже Луну и планеты!
– Это безумие!
– Раньше так не считали.
– Теперь я понимаю, почему они выпустили тот огонь, – задумчиво сказал Чаки, – делить больше было нечего.
– Не совсем так, конечно, – ответил василёк, – но ты прав – делить было больше нечего. У всего в мире был хозяин. Одни хозяева хотели уничтожить других хозяев, чтобы забрать себе их собственность или чтобы защитить свою. У большинства людей не было ничего. Даже земля, на которой стоял их дом, принадлежала кому-то другому.
– Как тогда было, наверное, страшно жить!
– Все привыкли к такому порядку вещей.
– Послушай, – с жаром сказал Чаки, – а как же любовь, дружба? Они были?
– Любовь и дружба были всегда, Чаки, – ответил цветок, – тогда, сейчас. Они будут и в будущем. Это то, что не проходит.
– И они всё равно уничтожили свой мир, – прошептал мальчик, чувствуя, как его сердце переполняется жалостью к людям из далёкого прошлого. Он смахнул с глаз слезинки и спросил: – А этого больше не повторится?
– Я не знаю, – ответил цветок, – я не знаю, Чаки.
– Скажи, а в городе есть любовь?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, я немного неточно выразился. Вы любите друг друга?
– Нет. Нам запрещено испытывать друг к другу чувства, к тому же после инициации мы не способны испытывать эмоциональную привязанность. Мы встречаемся друг с другом, но только ради удовольствия.
– А дети?
– Дети выращиваются искусственно.
– И ты?
– И я.
– Привет! – раздался голос.
Первая половина слова прозвучала нормально, а второй слог прозвучал низко и растянуто: «Ве-е-е-е-т».
– Кто здесь? – спросил Чаки.
Куча битого кирпича зашевелилась, и из неё показались сначала тонкие металлические руки с длинными пальцами, потом спина, а, когда незнакомец распрямился, мальчик увидел, что это железный клоун. Краска на металлическом лице давно выцвела и рассохлась, отчего улыбка выглядела немного пугающей, один глаз был выбит, а то, что когда-то было шапкой с бубенчиками, превратилось в небольшие ржавые рожки.
– Приве-е-е-е-т! – повторил железный клоун и со скрипом поклонился.
– Привет! – поздоровался мальчик. – А что ты тут делаешь?
Клоун сделал попытку распрямиться, но у него что-то заело в спине и, вместо того, чтобы разогнуть спину, он с грохотом упал на кучу кирпичей.
– Ох, хоть бы найти-и за-а-а-а-рядку! – простонал клоун.
Вообще-то роботы и всяческие механизмы стонать не умеют, да и чувств у них, вроде, никаких нет, но железный клоун, с его срывающимся голосом, говорил так, что Чаки и в самом деле показалось, что он стонет.
– У меня нет зарядки, – сказал Чаки.
– Я знаю, – тихо сказал клоун. – Её нигде нет. Электричества нигде нет. Я ждал, очень долго ждал в режиме энергосбережения, но электричество так и не появилось. Может, ты знаешь, где его найти?
– Киберро, – ответил Чаки.
Клоуна словно ударили. Он дёрнулся, со скрежетом распрямился и сел.
– А где это?
– Далеко, – ответил Чаки, – несколько дней пути.
– Я не дойду, – склонил голову клоун, – мне осталось несколько минут до полной разрядки.
– И что произойдёт потом?
– Не знаю, – ответил железный клоун. – Может, я просто выключусь, и буду видеть сны, а, может, просто исчезну. Но я не хочу исчезать!
Последняя фраза, произнесённая с надрывом, чуть не разрядила клоуна. Он прислонился к куче кирпичей и его глаз стал тускнеть.
– Можешь мне помочь?
– Да, – ответил Чаки.
– Я был создан веселить и радовать детей, – слабеющим голосом прошептал клоун, – но я так и не видел их. В тот день, когда меня создали, они все сгорели. Но, если есть ты, где-то должны быть и дети.
– Они есть.
– Возьми на всякий случай мой модуль памяти, – очень тихо сказал клоун, щёлкнув пальцами по виску.
Из его головы выдвинулась тонкая мерцающая пластинка.
– В этом модуле моя личность. Может, у тебя получиться найти мне новое тело и тогда я, после тысяч лет ожидания, смогу хоть кого-то повеселить. До встречи!
Он вытащил модуль из головы, протянул его мальчику и замер. Глаз слабо вспыхнул и погас. Чаки аккуратно взял тонкую пластинку из руки железного клоуна и тот тут же рассыпался, словно память было последним, что удерживало в мире его заржавевшее тело. Мальчик убрал модуль памяти в карман, сложил останки робота вместе и, натаскав кирпичей, устроил над ними некое подобие кургана. На большом обломке плиты, который Чаки положил сверху, он написал: «Клоун, который хотел радовать».
– Всё, нам надо идти дальше, – сказал василёк.
– Да, нам надо идти дальше.
– Он хотел радовать детей?
– Да.
– Знаешь, у нас в городе есть те, кто разбирается в старинных технологиях. Они наверняка могут разобраться с этим модулем памяти, но только вряд ли помогут.
– Почему?
– Они никогда никому не помогают.
– А их кто-нибудь просил о помощи?
– Нет.
– Тогда мы будем первыми.
– А ты, ты хочешь кого-нибудь радовать?
– Да.
– Кого?
– Тебя. Радовать и любить.
