Александр Велесов
Поцелуй Мары
Мои спутники, сидевшие всё это время в молчании, начали немного переговариваться между собой, но я уже не вникал в смысл разговора, целиком погружённый в свои мысли.
Так незаметно для себя я погрузился в тёмную паутину вязкого сна. Я заснул.
Проснулся я, увидев, что лежу на большом лежаке, рядом храпели мои спутники. В доме было тепло и даже жарко. В печи поскрипывали сухие дрова.
И вдруг резкий вой, по-видимому, волка раздался за стеной дома. По моей спине пробежал холодок. Я снова закрыл глаза, укрылся тулупом и погрузился в сон.
Утром мы собрались за столом хозяев, откушали чаю и снова собрались в путь. Метель прошла, мороза сильного уже не было, видно весна стояла на подходе.
Хозяйка угрюмо смотрела вслед уходящего обоза, а мы вновь углубились в таёжный массив.
Однако дорогу, по которой двигались мы, очень сильно замело, и нам потребовалось немало усилий, чтобы идти вперёд. Так через несколько дней мы всё-таки добрались до лагеря.
Он показался резко, как только мы вышли из тайги на широченную долину, окаймлённую со всех сторон небольшим горным массивом.
Ага, подумал я, это наверно и есть «Чёрные скалы», но видно находились они совсем далеко от лагеря.
Лагерь, словно мёртвый городок, вдруг выплыл из горизонта.
Он представлял собой ряд унылых деревянных строений, разбросанным ровным прямоугольником. Высокий деревянный забор был местами разломан, а несколько вышек зияли чёрными пустыми глазницами.
Мы вошли в лагерь. Здание комендатуры я узнал сразу, и мы тут же направились к нему. Здание до половины замело снегом, но мы открыли дверь и вошли внутрь.
Это обычное деревянное строение, построенное на каменном фундаменте. Окна его были почему-то заколочены досками. В других домах окна были везде разбиты.
Разбитые стёкла, ошмётки кровавых сгустков и забрызганные кровью стены. Такова была картина, которую мы увидели здесь. Не было только трупов. Не одного.
Внутри здания комендатуры было целых три комнаты и длинный коридор. В каждой из комнат стояло по две кровати с тумбочками. А в самой большой комнате был большой дубовый стол, стулья, большой чёрный сейф и огромный портрет вождя пролетариата, висевший на стене. Всё было покрыто толстым слоем пыли. В каждой в комнате были печи буржуйки и сваленные рядом дрова. Следов погрома и крови внутри здания почему-то не было.
Небольшой флигелек, стоявший прямо рядом с большим зданием комендатуры, по-видимому, служивший жилым помещением для офицерского состава был, также совершенно не тронут.
А вот несколько больших бараков и каменная казарма имели весьма удручающий вид, а также столовая, которая наполовину сгорела.
Двери в бараках были все выбиты, окон не было, а следы засохшей давно крови темнели почти что везде.
Столовую наполовину уничтожил пожар, а одна из наблюдательных
вышек была опрокинуто навзничь и лежала на мёрзлой земле.
Однако в здании комендатуры сохранился в целости и сохранности довольно глубокий подвал, оборудованный под продуктовое хранилище. В подвале мы нашли несколько заготовленных, наверно для офицерского состава бочек с салом, вяленой рыбы и пять железных фляг с чистым спиртом.
Я, Митрохин, Красновский, Клевин, Торопов и Алтынова расквартировались в здании комендатуры и в маленьком флигеле. Солдаты стали обживать казарму. Везде мы затопили печи, и тонкие линии дыма вскоре потянулись к небу.
Я решил собрать весь личный состав, чтобы предъявить им текущие задачи, стоящие перед нами в первую очередь. Ну а к вечеру мы собрались все вместе на ужин.
Мы отужинали довольно быстро и затем разбрелись спать. Вокруг лагеря был выставлен ночной караул.
Ночью меня опять разбудил всё тот же ночной кошмар.
Всё повторилось вновь, только кроме старика ещё было и странное место, похожее на небольшой город с деревянными постройками. Люди в длинных белых одеждах и люди в кольчугах и шлемах.
И снова взгляд. Его глаза под густыми нависшими, мохнатыми бровями, глубокие и чёрные, словно бездонный колодец.
Глаза того самого старика. И голос, который рёк внутри моей головы:
–Мара! Мара! Мара!
Я проснулся и кинулся к окну. Но всё было тихо и спокойно. Мерцали звезды, и неполная луна тоскливо отсвечивала в ночном небе, освещая контуры соседних зданий, стоявших в ряд друг за другом.
Натянув гимнастёрку и валенки, захватив папиросы и спички, я вышел из здания и направился к караульному, тень которого мелькнула позади здания.
Я закурил папиросу, затянулся и двинулся по направлению к караульному. Солдат замер, будто ожидая меня.
Я подошёл к нему сзади и произнёс,
–Товарищ красноармеец как у вас? Всё спокойно?
Солдат молчал.
–Товарищ солдат! Я по-моему к вам обращаюсь, – произнёс я, но в тот миг ужас разорвал мой и без того воспалённый мой разум.
Красноармеец повернулся ко мне, но это было лицо не человека, а разложившееся лицо трупа, полусгнившего и истлевшего. На месте его глаз зияли пустые и чёрные впадины. Кожа зелёными рваными лохмотьями свисала, оголяя его череп, а лицо его улыбнулось в ехидной улыбке.
Я попятился назад, но уродливые руки мертвеца схватили меня за горло и начали сдавливать его. Я захрипел, моё сознание помутилось, тьма закрыла мои глаза, и я потерял сознание.
Прошло много наверно времени, прежде чем я услышал голоса надо мной, а потом увидел склонившихся Красновского, Торопова и Алтынову. Что-то пахучее ударило мне в нос.
–Вот и хорошо, вот и хорошо, – бормотал Красновский.
–Поднимайте его, – услышал я голос Алтыновой.
–Я сам, я сам, – сказал и понял то, что я лежу на снегу.
Тут подбежал Митрохин.
–Что с вами товарищ комиссар!
–Всё нормально. Всё хорошо.
–А я, знаете ли, – продолжал бубнить Красновский, – засыпаю с трудом, лежал и не знал что делать, а тут ещё на новом месте … у и вышел, знаете ли покурить папироску и увидел, что вы милейший на снегу лежите. Ну, вот и бросился за нашими врачами …
–Спасибо товарищи, я признателен всем, – сказал я, -а теперь пойдёмте в дом, я замёрз если честно.
Ну и списал я всё это, срыв этот и всё остальное на усталость от долгой дороги. Потом я приказал всем идти спать, а сам, глотнув из фляги спирта, упал как подкошенный в свою кровать и заснул. Только теперь без всяких кошмаров. Это была просто чёрная бездонная дыра.
Проснулся я от крика Митрохина.
–Товарищ комиссар! Товарищ комиссар! Красноармейцы нашли гроб каменный.
Я тут же оделся и бросился к выходу. У ворот лагеря толпились красноармейцы. Между ними издалека было видно на снегу что большое и явно рукотворное.
–Товарищи расходимся! Расходимся! – стал отдавать команды Митрохин.
–В стороны! В стороны!
Мы приблизились к воротам. Солдаты расступились передо мной. Но мной охватило оцепенение, близкое к ощущению страха.
Прямо на входе в лагерь, у ворот на снегу лежал огромный каменный саркофаг. Слово саркофаг я, конечно же, познал через много лет. Для меня это был обычный гроб, сделанный из камня, довольно грубой работы, скорее выдолбленный из цельного куска скальной породы. Гроб был открыт, точнее у него отсутствовала крышка. Края гроба были изрисованы непонятными символами.
Я осторожно приблизился к нему и заглянул внутрь. Но я ничего подобного никогда не видел и меня слегка затрясло. Но затрясло не от страха перед чем то неизвестным. В гробу лежал тот самый старик, который приходил мне во сне.
Правда, в нём мало что напоминало его. Это было его высохшая, сморщенная копия старика. Узнал я и его посох.
–Господи помилуй! Господи помилуй! – услышал я за спиной голос одного из красноармейцев.
–Так отставить товарищ рядовой! – скомандовал я, хотя и у меня стоял комок в горле, – так успокоиться всем и взять себя в руки!
–Позвольте, – тут услышал я за спиной всё тот же знакомый голос Красновского, – но ведь мы все знаем, что когда мы пришли в лагерь, то здесь у ворот ничего не было. Это ведь чертовщина, какая-то.
–Отставить товарищ профессор! Вы же сами говорили, что всему можно дать научное объяснение, – сказал я.
–Да но… – пытался он мне возразить.
Но тут среди солдат вдруг поднялся какой-то гвалт. Кто-то наперебой хотел перекричать друг друга.
–Тихо товарищи! – я снова повысил голос. – Мы все знаем, что нет, не бога и не чёрта, а есть одна Советская власть! А Советская власть обязана и должна избавляться от любой чертовщины. Для этого мы сейчас здесь! А кто будет сеять здесь панику, – повысив голос и достав из кобуры револьвер продолжал я, – того я собственноручно расстреляю! Митрохин!
–Во-первых, прочесать весь лагерь и за его пределами ближайшую местность и во-вторых гроб с телом перенести в помещение. Да и в третьих усилить патрули и караулы. Вам всё понятно товарищ Митрохин?
–Так точно товарищ комиссар!
–Бойцов хватит?
–Так точно товарищ комиссар!
–Всё тогда исполняйте! Ну а мы с вами товарищи учёные и военврачи давайте ка всё обсудим в здание комендатуры. Проведём незамедлительно совещание.
Вскоре все уже сидели в главном кабинете.
–Товарищи нам с вами надо решать что делать! – начал я, оглядев всех присутствующих.
Первым ответил Красновский.
–Товарищи я предлагаю разрешить мне заняться изучением каменного гроба и содержимого в нём.
–Содержимое в нём понятно итак! – ответил я, – Ладно, действуйте. Ну а кто еще хочет помочь товарищу Красновскому?
–Разрешите нам как военврачам? – произнесла Алтынова.
–Хорошо. Тогда Вы все, включая товарища Клевина, займитесь изучением данной находки, – сказал я и добавил, – вы все сейчас направляйтесь туда, где расположили находку, а я займусь не менее важным делом – меня интересует сейчас только одно, как каменная гробница оказалась у ворот лагеря, если мы знаем, что там ничего не было?
–А может всё-таки надо допросить ещё раз белого полковника Прозоровского? – спросил тихим голосом Клевин.
–Согласен, – ответил я, – вот с него и начнём!
Учёные и военврачи удалились в столовую, в которой временно поместили каменный гроб, а я, закурив папиросу на всякий случай решил проверить патроны в своём револьвере.
Красноармейцы привели Прозоровского и усадили его за стол.
Я внимательно стал разглядывать старика, и вдруг что-то едва уловимо знакомое мелькнуло в его внешности, и я невольно подумал, не может быть? Эти глаза, овал лица, те же скулы или мне показалось?
–Ну что гражданин Прозоровский вы, что нибудь можете сказать про то, что здесь происходит?
Однако у бывшего полковника белой армии глаза были по-прежнему пусты. Более того они были совершенно безжизненны. Я ещё раз внимательно посмотрел на него и понял, что не добьюсь от него ровным счётом ничего. Задав ему ещё пару вопросов, я вызвал бойцов и приказал увезти его.
Снова я закурил. Я не мог пока понять ничего из того, что здесь начало происходить. И тут я вспомнил свою Катеньку. Я вынул из своей офицерской сумки фотографию моей Катеньки, на которой она мило улыбаясь, смотрела на меня, и я тоже стал улыбаться. Ладно, я вернусь моя милая, обязательно вернусь, подумал я.
А на дворе уже была ночь, которая подкралась совсем незаметно. Тут прибыл Митрохин и сообщил, что они прочесали всё вокруг, но ничего и никого не нашли. Не следов людей, не следов зверей, но охрану вокруг лагеря утроили, выставили у ворот на санях даже двух пулемётчиков.
А вскоре вернулись и все остальные члены экспедиции, изрядно уставшие и замёрзшие. Мы заварили чаю, и первым снова я нарушил молчание:
–Ну, что – товарищи? Ваше мнение?
Некоторое время все молчали, переглядываясь друг с другом и наконец, первым заговорил Красновский, в чём я и не сомневался, так как он был самый говорливый из всех. Красновский, как всегда покраснев, то ли от нервов, то ли от холода произнёс такую речь:
–Товарищ комиссар! Я должен вам сообщить следующее, что вам необходимо знать в первую очередь. Я, конечно же, ни в коем случае не буду вдаваться в мистику, но всё это довольно странно.
Дело в том, что вы же видели непонятные надписи и символы на гробнице?
–Всё так, – ответил я.
–Видите ли, товарищ комиссар я когда-то по молодости много времени уделял изучению древнеславянских исторических грамот, те которые были нам известны в период дохристианской эпохи, а также всех известных в те времена памятников древней культуры.
Сама по себе данная находка весьма и весьма необычна и я бы даже не побоялся сказать то, что она загадочна. И вот по бокам этой гробницы, на его внутренней стороне мы нашли некие надписи, и мне удалось частично перевезти их. Вот одна из них «Тот, кто потревожит дух отца всех волхвов, покорителя духов мрака и верного стража сил тьмы и света, тот вызовет гнев богини Мары и её страждущих мертвецов».
А на передней стороне и задней стороне саркофага всё испещрено символами и знаками. Дело в том, что до прихода на Русь кириллицы вся информация передавалась, друг другу через символы или образы, и вот эти – то символы я, к сожалению, расшифровать не смог, – поникшим голосом сказал профессор. – Я думаю, что ту надпись, которую мне удалось перевезти, была сделана гораздо позже, на уже известном нам древнеславянском языке. И я думаю, что много сотен лет назад кто-то уже пытался поднять гробницу, но видно, что что-то случилось, и эти люди добавили эту надпись.
Я затянулся папиросой, а потом сказал:
–А вы товарищи военврачи?
–Возраст находки, по-видимому, больше тысяча лет, – ответила Алтынова.
–А что вы можете сказать по поводу того почему гробница оказалась у ворот? – спросил снова я.
–Яяяяя дддумаю, что нам это подбррросили, – ответил немного почему-то, заикаясь Клевин.
–Ладно, товарищи давайте поужинаем, а потом будем решать что делать, – подытожил я.
Но после ужина, который прошёл в молчании, на меня навалилась тяжёлая усталость и я, как и все остальные решил пойти спать.
Внезапно ко мне в кабинет вошёл Красновский. Он явно нервничал и как всегда покраснев, произнёс.
–Товарищ комиссар я кое-что знаю ещё. Я это пока не стал озвучивать при всех, но вы должны знать.
–Я слушаю вас.
–Видите, мне удалось расшифровать ещё одну фразу.
–Что именно?
–Фраза гласит, но опять-таки имейте в виду, что это неполный перевод, а может и не точный, но смысл его примерно таков «Тот, кто не предаст земле мощи волхва, откроет врата, за которыми бездна стоит из мрака и крови потоков. Бойтесь смертные полной луны и тогда живые позавидуют падшим».
–И что вы думаете, стоит за этой фразой профессор?
–Я считаю и болеет того я убеждён в том, что гробницу с телом волхва необходимо немедленно захоронить и причём в том же месте, где он был найден.
–А когда у нас профессор будет полная луна?
Красновский посмотрел в окно и, увидев неполный круг нашей ночной соседки произнёс.
– Если я не ошибаюсь, то через несколько дней.
–Ладно, идите спать профессор. Как говориться утро вечера мудренее. У нас есть ещё время подумать, что делать дальше.
–Боюсь, товарищ комиссар, что времени у нас как раз мало.
Профессор ушёл, а я долго стоял, пытаясь переварить все события последнего дня, но наконец, я почувствовал, что сильно хочу спать и, упав на кровать тут же заснул.
Все последующие дни перед страшными и мрачными событиями, которые внезапно обрушились на нас, мы пытались понять, что нам делать, исследовали всю местность, но всё было тщетно. Мы пытались найти хоть какое-то правильное решение, но всё здесь было окутано тайной.
А время полной луны уже было совсем близко….
Ещё с утра профессор Красновский был явно не в себе, нервничал, говорил невпопад и вид его был довольно мрачным.
Но мы собрались в моём кабинете, и я объявил всем присутствующим о принятом решении.
–Товарищи! – сказал я, – я должен сообщить, что нахожусь впервые в полном замешательстве и в связи с этим я всё-таки принял решение, которое будет примерно таким.
Ну, во-первых, наши вопросы остались всего лишь вопросами и больше ничем. Мы так и не выяснили куда пропали люди из лагеря и даже не нашли их следов. Старик Прозоровский молчит, найденная гробница ничего кроме вопросов нам не дала. А возвращаться назад мы не сможем, так как цель нашего задания не выполнена. Да я такой же заложник, как и вы. Я считаю, что нам необходимо остаться. Это и есть моё решение. Итак мы остаёмся здесь пока хоть что-то не выясним из всего того что здесь произошло.
Все молчали и только Красновский как-то нервно дёргался.
–Ладно, раз никому из вас нечего добавить, тогда я предлагаю разойтись.
Когда все вышли из комнаты, ко мне снова подошёл Красновский и проговорил совсем замученным голосом:
–Товарищ комиссар, прошу простить меня за назойливость, но я предлагаю вам всё-таки отдать команду усилить ночью охрану.
Я немного усмехнулся и ответил ему,
–Вы всё-таки верите в эту чертовщину с мертвецами профессор? Бросьте это и постарайтесь лучше сосредоточиться на гробнице и его содержимом.
Однако к вечеру я вызвал Митрохина и приказал ему удвоить охрану вокруг внутри лагеря и около комендатуры, а также выставить сани с пулемётами.
–Бережённого бог бережёт, – подумал я тогда, вспомнив слова моей мамы.
Этой ночью я решил не спать и то же самое поручил и Митрохину.
И вот пришла и полночь.
Невольно я почувствовал странную тишину, которая как-то незаметно окутала всё вокруг.
Я снова вызвал Митрохина, ощущая всем своим телом, какую-то медленно приближающуюся угрозу, нарастающую с каждой минутой.
Я дал команду ему проверить караулы. Когда он вышел я закурил папиросу и вдруг я услышал крики, разорвавшие странную тишину. Я, мигом накинув тулуп, выбежал из дома, за мной раздался топот. Навстречу мне уже бежал Митрохин с остекленевшим взглядом.
–Там! Там! Кровь! Все мертвы! Кровь … Море крови…
–Всем стоять! Митрохин взять себя в руки! Срочно поднимайте весь личный состав. Так, а вы товарищ Красновский, – увидел подбежавшего и бледного как смерть профессора и других членов группы, – а также товарищ Торопов, Мария Петровна возвращайтесь в дом, там, в кабинете, в сейфе револьверы и патроны к ним. Так вот ключи вам от сейфа, да и возьмите с собой Прозоровского, не оставляйте его одного. Я думаю, что он нам ещё будет нужен.
Митрохин немного пришёл в себя и, перезарядив винтовку, бросился в казарму, со стороны которой были уже слышны крики.
Я кинулся туда же со своим заряженным револьвером.
Больше того, что мог бы в тот миг вообразить мой несчастный разум, я не мог представить картину, более ужасную, и странную, не поддающуюся никакой человеческой логике.
И то видение, которое преследовало меня ещё со столицы, снова открылось передо мной, но теперь это было наяву.
Меня затрясло, руки и ладони мои стали влажными и револьвер чуть не упал у меня на землю, а ноги … Я их перестал чувствовать.
