Александр Тимофеевич Филичкин
Проза. Книга 2
Жизнь среднего класса в России
Среди многих знакомых общительной Верочки была молодая чета. Они оба учились в стройинституте, только чуть раньше, чем женщина, лет на пять или шесть. Благополучно закончив КИСИ, молодожёны пошли на работу по любимой специальности.
В те времена, её было в России навалом. На любой остановке муниципального транспорта виднелись щиты с удивительной надписью – «Требуются». Чуть ниже висели бумажки с перечнем различных вакансий. Искали людей самых разных профессий. От простых работяг до инженеров с учёными. Выбирай, не хочу.
К 1991-му году, супруги создали себе репутацию неплохих архитекторов в городе. Тем временем, руководители советских заводов и фабрик приХватизировали достоянье народа. Они выгнали рабочих на улицу, а ценнейшую технику и оборудование сдали в металлолом.
На огромные деньги, добытые «честным и непосильным трудом», нувориши начали строиться. И тут подфартило талантливым зодчим. Они взялись проектировать жильё для богатых людей.
Те, кто был победнее, заказывал себе трёхэтажный коттедж, размером с футбольное поле. Кто наворовал значительно больше, нуждался в обширном поместье с настоящим дворцом.
И чтобы везде, ярко блистала золотая лепнина. В пример, богачи приводили дом Воронцова в Алупке и другие строения, что они когда-то встречали в советском Крыму.
В то давнее время, в них находились всесоюзные здравницы. Туда мог попасть любой гражданин СССР. Нужно было лишь взять путёвку в профкоме. Теперь там стоят большие заборы, за ними опять живут нувориши.
Дела архитекторов шли так хорошо, что они купили всё то, что так долго хотели: большую квартиру в центре Самары, дорогую стильную мебель и очень «крутую» машину в виде чёрного японского джипа.
Немного подумав, они отправили своих двух детей заграницу. Мол, теперь они не та голытьба, что обитает вокруг. Пусть ребята поучатся в Англии и привыкнут к хорошим условиям жизни.
– Наконец-то, сбылась вековая мечта советских интеллигентных людей. – всюду говорили везучие зодчие: – Закончилась та уравниловка, что царила в проклятом Советском Союзе. Теперь, те российские граждане, что владели специальностью и любили работать, стали цениться значительно выше всех неумех и бездельников.
Только они и являются истинной солью русской земли. Теперь они превратились в, так называемый, средний класс нашего развитого индустриального общества.
В этой сплочённой семье всё шло именно так, как демократы твердили по радио с телеком. Иван с Катериной зарабатывали огромные деньги и «поднимались», как на дрожжах.
На большие доходы, они купили внушительный бревенчатый дом, стоящий в деревне, недалеко от Самары. В первую очередь, супруги наняли бригаду строителей и сделали там капитальный ремонт.
Работяги расширили окна до тех огромных размеров, что обычно встречались в Италии или во Франции. Ещё возвели большую веранду и установили высокие стеклянные двери, ведущие в сад. То есть, приблизили облик строения к тому идеалу, что был у помещиков начала двадцатого века.
Мало того, архитекторы облагородили старый сарай и купили себе молодого коня. Ведь успешные граждане должны кататься верхом. Правда, не все предпочитали четвероногих животных. Большая часть богачей любила сидеть на шее у бедных сограждан.
Постепенно, «хозяева жизни» возвели себе дворцы и коттеджи. Многие из нуворишей, вообще, утекли за рубеж. Новых заказчиков становилось всё меньше и меньше. С течением времени, работа исчезла совсем. Никому больше не требовался талант и умение двух архитекторов.
Оно и понятно, «наследие СССР» руководство России успешно разграбило, а вот «новую экономику», так и не создало. Нельзя же «возвращаться обратно в совок» и делить на всех те доходы, что они получают от сырья или нефти. Это же будет простой уравниловкой. Разве не с этим боролись все демократы «великой» страны, начиная с Горбачёва и Ельцина?
Как бы то ни было, но остались два «крутых» архитектора на скромном пособии для безработных. Или, как говорится теперь: – Они стали фрилансерами. Мол, как ты потопаешь, так и полопаешь.
С другой стороны, два этих зодчих оказались весьма в неплохом положении. Квартира, мебель и прочие нужные вещи у них имелись в наличии. Машина была ещё на ходу.
Хотя владеть старым джипом стало удивительно дорого. Он жрал бензин целыми вёдрами. Да и запчасти к нему всё труднее найти. На западе, такие машины давно уже больше не делали. Так что, если сломается, то хоть бросай его где-то в дороге.
А тут ещё дом в предместье Самары на шее висел. Можно было бы сдать городскую квартиру, и обитать всё время в деревне. Но тут возникало много проблем.
Как оказалось, жить там зимою нельзя. Слишком холодно в особняке. Ведь благодаря огромным проёмам в стенах, его нельзя хорошо натопить. На одних дровах разоришься.
Плюс ко всему, во время весенней пробежки, конь поскользнулся на мокрой земле. Он неудачно упал и очень сильно повредил себе спину. Так что, кататься на нём больше нельзя.
Продать больную скотинку они не смогли. Россия не викторианская Англия. У на не привилась нелепая мода на верховую езду. Теперь и здоровые кони никому не нужны. Животное брали лишь на скотобойню, на мясо. Такому исходу вдруг воспротивилась интеллигентская совесть бедных фрилансеров.
Загородные дома или дачи у нуворишей давно уже есть. Других богачей в нашей стране что-то невидно. Скорее всего, они никогда не появятся. Работы для двух архитекторов нет никакой. Вот и уходят их деньги на содержание деревенского дома и коня-инвалида. А к слову сказать, живут эти животные лет по двадцать и более.
Рассказывая об этом супругу, Верочка неожиданно вспомнила ещё одну пару знакомых. Они учились в КИСИ вместе с ней. Жена в той семье была дочерью зодчего, довольно известного в определённых кругах.
Благодаря любимому папе, она создала небольшую контору, что бралась проектировать всё, что угодно. Инженеров тогда ещё было в России в достатке. Удавалось найти человека любой нужной профессии.
Лет десять кряду, дела шли хорошо. Супруги считали, что по доходам они приближаются к уровню жизни среднего класса. Не к такому, как в США или в Англии с Францией, но всё же, и это для России неплохо.
Затем, молодые чиновники отодвинули в сторону старого зодчего, и он оказался на пенсии. Потоки заказчиков пошли уже мимо него. Контора его милой дочери осталась совсем без работы.
Теперь его крепкий зять шьёт брюки и куртки с пальто в небольшом ателье. Его дорогая жена убирает квартиры у очень богатых людей. Хорошо, что она познакомилась с ними, когда была на коне. Иначе кто бы пустил к себе голытьбу?
Несмотря на изменение в жизни друзей, Верочка продолжала встречаться с супругами. Во время таких посиделок, речь постоянно касалась политики и экономики нашей «великой» страны.
Непонятно с чего, но подруга всегда выступала за «родное» правительство. Причём, говорила, что называется, с пеной у рта. Её муж тотчас возражал. Несколько раз доходило почти что, до драки.
Верочка случайно узнала, что дочка подруги живёт с «крутым» бизнесменом. Великовозрастный зять владел крупной сетью зубных кабинетов в Москве. Тогда стало понятно, почему его тёща так защищала современную власть. Мол, пусть я плохо живу, так хоть Светланка отлично устроилась.
Конец ПЗП
В 14-го января 2020 года, на моём рабочем столе зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал голос начальницы строительного отдела института «ПромЗерноПроект». Она приглашала меня в свой кабинет.
Когда-то давно, данная организация была проектным институтом всесоюзного уровня. Она усердно трудилась не только для краёв и республик СССР, но и для многих стран нашей планеты.
Заказов было полно. В «конторе» работало почти девятьсот инженеров и техников. Их кабинеты занимали пятиэтажное здание шириною в пятнадцать и длинною в сто сорок метров.
Ведь как ни крути, а везде на Земле люди растили ячмень, пшеницу, рожь или рис. Всё это нужно было собрать, очистить от пыли и плевел, хорошо просушить и засыпать в закрома на хранение.
То есть, крестьянам требовались элеваторы и разнообразные здания, где обрабатывают весь урожай. Плюс ко всему, нужны всякие мельницы для изготовленья крупы и муки.
Затем, начались глобальные реформы советской республики, которые, как нам говорили тогда, «приведут к процветанью России». Спустя тридцать лет, оказалось, что нам нагло врали. У «наших хозяев» были совсем другие задумки.
Огромное здание теперь пребывало в чьих-то загребущих руках. Институт «ПЗП» превратился в маленькую частную лавочку, где трудилось всего лишь пятнадцать сотрудников. Трое из них, привлекались к работе лишь время от времени.
Судя по отчётам правительства, в России, как прежде выращивали много зерна. Но, то ли, оно теперь было девственно чистым и генномодифицированным, то есть совершенно не гнило от сырости? То ли, без всякой очистки и сушки шло за границу прямо с полей?
Скорее всего, все плодородные земли попали в «нужные руки» нескольких невероятно огромных агрокомпаний. Монополисты уничтожили фермеров и мелких производителей всевозможных культур. Они завели свои проектные фирмы, а все остальные оказались никому не нужны.
Увидев меня, начальница указала на стул, стоящий возле её небольшого стола, и посмотрев мне в глаза, твёрдо сказала: – Работы нет никакой, и в ближайшие месяцы ничего не предвидится.
К этому времени, мой возраст уже перешёл пенсионный рубеж. Кусок чёрствого хлеба мне был обеспечен «родным» государством. Я давно был готов к такому повороту событий. Написав заявление об увольнении по собственной просьбе, я тут же пошёл к хозяину нашей конторы.
Из разговора с мужчиной я с прискорбьем узнал кое-какие детали. Оказалось, что две недели назад, шеф ездил в Москву для «участия в тендере». Сельхоз министерству России нужно было построить большой элеватор для храненья зерна и крупную мельницу для производства муки.
В огромной приёмной сидело всего два человека. Ещё одного недавно позвали к большому чиновнику. Все они были хозяевами частных контор, и занимались разработкой подобных объектов. Люди представляли Самару, Краснодар и Сибирь. Больше таких специалистов в «великой» стране уже не осталось, совсем.
Мужчины часто встречались в кабинетах Москвы, хорошо знали друг друга и свободно общались на разные темы. А чего же им было между собой враждовать? Документы с предложеньем цены за проект давно находились в распоряжении заказчика. Ничего в них уже нельзя изменить. Оставалось лишь ждать, волевого решения вельможных персон.
– Ты сколько насчитал за работу? – спросил сибиряк.
– Четыре миллиона рублей, а как у тебя? – поинтересовался мой шеф.
– Четыре пятнадцать. – ответил мужчина и хмуро добавил: – У Краснодара три девятьсот.
Разница оказалась совсем небольшой. Всё говорило о том, что цена соответствует реальной стоимости данной работы.
Тут моего шефа позвали к министру. Чиновник глянул в бумаги и сразу взял быка за рога: – Ты просишь четыре миллиона рублей. Министерство сможет вам дать лишь два восемьсот. Краснодар готов сделать всё за данную сумму.
– За данные деньги я не смогу разработать документацию в полном объёме. – покачал головой мой начальник и печально вздохнул: – Ведь придётся ещё заплатить и за экспертизу проекта. А их услуги потянут тыщь на семьсот.
– Как знаешь. – лениво бросил министр. Его вид говорил, что разговор завершён.
Мой шеф вышел в приёмную. Он опустился на стул и стал ждать момента, когда сибиряк тоже выйдет из кабинета начальства. Тот появился через пару минут. Выяснилось, что и он отказался, работать за половину цены.
– Три дня назад, – продолжил рассказ мой насупленный шеф: – из министерства мне прислали письмо. Оно сообщало, что Краснодар просит убрать из состава проекта часть производственных зданий. Иначе, он не сумеет, разработать документацию в полном объёме.
Внизу стояла приписка министра, обращенная лично к владельцу нашей конторы: – Роман, составь мне такую бумагу, где говорится о том, что Краснодар не может выбрасывать эти сооружения из общего перечня. Иначе нарушиться вся технология переработки зерна.
– Я ответил в Москву, что ничего им писать я не буду. Мол, вы договаривались с краснодарской конторой, и разбирайтесь с ней сами. Зачем, мне врагов себе наживать?
Под конец разговора, шеф сообщил, что работы у нас впереди нет никакой. Я отдал заявление и получил полный расчёт. Вернувшись в отдел, я рассказал всем сотрудникам о беседе с начальством, собрал свои вещи и пошёл восвояси.
Через пару недель, я был в том же здании, по личным делам и зашёл в свой бывший отдел. Там начинался капитальный ремонт. Видно хозяин решил сдавать все помещенья в аренду.
Вопрос только в том, кому оно в нашей Самаре теперь может понадобиться? Шесть лет назад, в здании было много народу. Все бегали по коридорам, как муравьи. Теперь же вокруг полно пустых кабинетов.
Например, от нашей конторы осталось пять человек: хозяин, завкадрами, его родная сестра, то бишь, секретарша и пара инженеров-строителей. Они «подбирали хвосты» по не сданным объектам. Все остальные благополучно уволились. Прочие фирмы тоже закрылись.
– Ну, вот и настал конец «ПЗП». Теперь в «великой» стране осталось лишь две частных конторы подобного профиля, в Сибири и Краснодаре. Только они, ещё смогут, запроектировать здания для хранения и переработки зерна.
Скорее всего, теперь будем есть искусственную муку из Китая». – подумал я грустно и поплёлся домой.
Иду на Вы. Шаг первый
После того, как институт «ПромЗерноПроект» приказал долго жить, я обзвонил всех знакомых архитекторов и инженеров. Поговорив с каждым о том и о сём, я рассказал абонентам о закрытии фирмы и с надеждой спросил – нет ли возможности, куда-то устроиться?
Все, как один человек, ответили мне, что их «институты» сидят без заказов и ждут неизвестно чего? Они постоянно участвуют в тендерах, но все объекты уходят только к родным и друзьям крупных самарских чиновников.
Большая часть проектировщиков города, оказалась без всякого дела. Старики «наслаждались» существованием на миниатюрную пенсию, которой хватало лишь на оплату квартиры и на то, чтоб не откинуть копыта от голода.
Те, кто был чуть моложе, нашли для себя работу охранников. Кто-то попал в гардеробщики, кто-то превратился в уборщиц в ещё не закрытых конторах. Молодёжь устроилась мерчендайзерами в торговых сетях. Они там раскладывали товары на полках.
Я погрустил, по поводу окончания очередного периода своей биографии, плюнул на всё и стал жить себе дальше. Через пару недель всё устаканилось. Я сидел за компьютером и писал те литературные опусы, до которых пока не доходили конечности: руки и ноги.
В конце января, мой интернет отключился. Наступил очередной срок оплаты. В Самаре стояла середина зимы. Температура минус двенадцать с небольшим ветерком. Я оделся в соответствии с погодой на улице и двинулся в офис оператора сотовой связи. До него было не так далеко, всего с километр.
Прогулявшись по небольшому морозцу, я, через пятнадцать минут, достиг намеченной цели и подошёл к терминалу, принимавшему деньги. Выяснилось, что автомат не работает. Он и раньше меня плохо слушался, а теперь совсем отказал.
Я направился к стойке, за которой сидели две молодые кассирши. Девушка в модных очках оказалась свободна. Я назвал номер модема.
Она пощёлкала мышкой компьютера и спросила очаровательным голосом: – Какую сумму кладёте на счёт?
За интернет я платил ещё в прошлом году. Зная, что после Рождественских праздников цены в стране опять поднялись, я тут же задал встречный вопрос: – А сколько сейчас стоит данный тариф?
Девушка меня, словно не слышала. Она смотрела на монитор, что-то читала и, ожидала, когда я отвечу.
– В декабре было двести сорок рублей. – сказал я кассирше: – У меня на счету что-то осталось с прошлых оплат. Возьми двести пятьдесят, чтобы было без сдачи. – я протянул две бумажные сотни с полтинником.
Она пробила нужную сумму, отдала мне маленький чек и занялась новым клиентом.
Через четверть часа, я вернулся домой. Скинув в прихожей тяжёлые зимние вещи, я прошёл в тесную комнату, включил старый компьютер и с удивленьем узнал, что интернет не работает. Прошлось снова одеться и бежать в тот самый офис, откуда недавно пришёл.
Девушка, которая меня обслужила, была занята другим посетителем. Чуть вдалеке, в небольшом закутке, сидела её молодая начальница. Перед ней стоял такой же экран, как перед другими сотрудницами. В данный момент она оказалась совершенно одна.
Я подошёл к менеджеру, подал ей чек, который не успел к счастью выбросить, и объяснил ситуацию.
Женщина посмотрела в компьютер и сообщила: – С первого января ваш тариф стоит 275 рублей в течение месяца. Вы заплатили 250. Этого мало для оказания данной услуги.
– И сколько на счёте сейчас? – спросил я изумлённо.
– Двух рублей не хватает. – заявила мне женщина: – Доплатите и всё будет работать. (В то время, на два рубля можно было купить лишь небольшую коробку со спичками.)
Осознав смехотворность названной суммы, я вскинулся от недовольства, и громко спросил: – А почему мне ничего не сказали, когда я платил?
– Кто вас обслуживал? – спросила начальница.
– Вон та молодая коза. – кипя раздражением, указал я на девушку.
– У нас ни одной козы не работает! – осадила меня строгая женщина.
– Девушка, что сидит в дальнем углу. – поправился я.
– Идите и заплатите ей два рубля. – закончила дама разговоры со мной.
Переполненный злостью, я, громко ворча на такую работу, направился к двум юным сотрудницам офиса. Помня, что нахожусь в общественном месте, произносил я тогда только цензурные фразы. Да и не так, чтобы громко. Скорее вполголоса.
Обе кассирши были заняты делом. Два человека уже оплатили услуги. Они ждали получения чеков, чтобы убрать их в кошельки. Других посетителей поблизости не было.
Худенькая оперционистка, что так обслужила меня, сидела, потупив глаза. Её молодая соседка, девица ярко выраженного хабального типа, отпустила клиента и попыталась заткнуть извержение моего красноречия. Она заявила, что хватит кричать. Это мешает работать.
– Когда перевалит за шестьдесят, посмотрим, как ты начнёшь реагировать на такие фортели. – сказал я в ответ: – А то заставили меня старика, снова тащится сюда.
Ответить девушке было, в общем-то, нечего. Тогда она применила обычный приём всех работников российского сервиса. То есть, прикинулась оскорблённой невинностью: – Я с вами не переходила на ты! – заявила она и постаралась испепелить меня злобным взглядом.
Она не держала в руках ни кастета, ни биты, которой играют в бейсбол. Весила явно меньше меня. Ростом была значительно ниже. Поэтому, я не боялся её грозных очей.
– Возьмите с меня два рубля, и я сразу уйду. – я протянул ей купюру.
– Я занята другою работой. – фыркнула разъярённая фурия и уткнулась в компьютер.
Тут освободилась та девушка, что была виновата во всей этой истории. Я протянул ей деньги и чек и спокойно сказал: – Раз заставила меня прогуляться, то и дальше тебе работать со мной.
Девушка молча взяла мои деньги. Злая соседка выхватила из пальцев подруги купюру, швырнула бумажку на стойку и прокричала: – Не обслуживай ты его. Пусть идёт куда хочет.
Я снова отдал девушке деньги. Фурия опять отняла у соседки купюру и бросила мне. Так продолжалось ещё пару раз. Тогда я не выдержал и заявил: – Зовите сюда ваше начальство. Я буду разговаривать с ним.
Скандалистка вскочила и кинулась в тот закуток, где сидела более взрослая женщина. Пользуясь отсутствием боевитой подруги, девушка взяла мои деньги, сунула сдачу и пробила мне чек.
Тут прибежала её «крутая» товарка. Видно, начальница приказала ей не скандалить со мной. Не то ещё вдруг, позвонит в главный офис. Оправдывайся перед руководством потом. Вернувшись назад, злая, как собака, мегера только сверкала глазами.
Взглянув на кипящую, как чайник, девицу я с усмешкой сказал: – Я здесь рядом живу. Если и сейчас интернет не подключите, я снова приду.
К счастью модем заработал. Бежать к ним, ещё один раз мне уже не пришлось. Правда, платежи за февраль и за март я проводил в другом отделении данной компании. Оно находилось чуть дальше, чем первое, но там работали лишь молодые ребята лет двадцати.
Иду на Вы. Шаг второй
Неделю спустя, я успокоился и почти позабыл инцидент с молодыми кассиршами. Внезапно в квартире закончился хлеб. Я влез в сапоги с наполовину отпавшей подошвой, надел пуховик ярко-жёлтого цвета и, натянув на макушку вязаную «шапку шахида», пошёл в магазин.
Минут через десять, я спокойно ступил в небольшую пекарню. За прилавком топталась одна продавщица лет двадцати. Возле неё находилась её молодая коллега. Перед ними стояла покупательница такого же возраста.
Скромно одетая девушка тыкала в пальцем в витрину, на которой лежала разнообразная выпечка. Она лениво выспрашивала, как и что называется и с какою начинкой внутри?
Рядом с каждым из тех пирожков лежал чётко написанный ценник. В нём было название свежей продукции, его содержание и, конечно, цена. Но, то ли, юная фифа не умела читать? То ли, ей было лень это делать? Ведь проще спросить персонал. К тому же, хоть какое-то время, можно побыть в центре внимания всех окружающих.
Других покупателей поблизости не было. Поэтому, одна продавщица терпеливо общалась с клиенткой: – Это с капустой, это с картошкой, это с повидлом. Не хотите ли взять и чашечку кофе?
Я шагнул поближе к прилавку. Вторая работница глянула на старика в странной одежде и поняла, что я не из богатых клиентов. Она вошла в разговор своей компаньонки и начала ей помогать.
То есть, стала давать комментарии типа: это удивительно вкусно, это очень полезно, это только из печки. Так придворные пекари убеждают принцессу отведать, что-то на завтрак.
Я положил на прилавок деньги без сдачи и обратился с той продавщице, с которой секунду назад встречался глазами: – Буханку белого хлеба
– Вы видите, мы обслуживает покупателя. – взвилась она.
– Ваша подруга и одна с ней управится. – откликнулся я.
– У нас всего одна касса. – продолжала упрямиться девушка. Было отчётливо видно, ей очень неприятно общаться со мной, но надо же, что-то ответить нахалу. Мол, отстань старя рвань. Мешаешь работать.
– Пока она, у вас ничего не берёт. – возразил я спокойно.
Продавщица презрительно фыркнула. Она направилась к полке, находящейся рядом, принесла мне буханку, швырнула её на прилавок и зло прошипела: – Нужно ждать своей очереди. Молодой человек.
– Да я тебе в деды гожусь. – сказал я ровным тоном.
И тут я услышал коронную фразу работников российского сервиса. – Я с вами не переходила на Ты. – от возмущения на лице продавщицы вспыхнул яркий румянец. Передо мною стояла святая невинность, вдруг оскорблённая в своих лучших чувствах.
– Вот именно. – подтвердил я её выражение. Мол, не мешало бы поучтивей беседовать с пожилыми людьми.
– Наглости у людей нет никакого предела. – бросила подавальщица в белом халате и скрылась за дверью, ведущей в пекарню.
Я ничего не стал говорить. Всё равно бесполезно. Таких людей не исправишь. Взяв буханку белого хлеба, я направился к выходу. Уходя, я непроизвольно заметил интересную вещь, та юная фифа, что очень усердно обхаживали две продавщицы, вообще, ничего не купила. То ли, не было денег? То ли, при виде меня, совсем пропал аппетит?
– Одним всё, другим всё остальное. – сказал я себе.
