Александр Тимофеевич Филичкин
Проза. Книга 2
Семёныч с мясокомбината
Семёныч работал на Куйбышевском мясокомбинате со дня открытия того предприятия. Пришёл он туда сорокалетним мужчиной, а когда я услышал о нём, ему было под семьдесят.
В то время, я искал работу в какой-нибудь проектной конторе. Мой институтский товарищ услышал об этом, позвонил и пригласил к себе, в строительный отдел их скромного ОКСа. Я приехал взглянуть на новое место.
Однокашник провёл меня по всей территории. Он показал большие цеха, где из разного мяса делали всякого рода колбасы, и вдруг кивнул в сторону одного невысокого кряжистого дедка, проходившего мимо.
Я посмотрел на старика, что не отличался ни какой-либо статью, ни особенной благообразностью. Простой работяга, одетый в затасканный, местами рваный халат линялого серого цвета.
В те времена, подобных людей, было удивительно много на каждом заводе и фабрике города. Сотрудников везде не хватало и они продолжали работать и после ухода на пенсию.
– Ты не смотри, что он такой с виду невзрачный. – пояснил мой проводник: – Он обладает потрясающей силой. Трудиться в колбасном цеху и одиночку легко управляется с тяжёлой каталкой. А она, между прочим, в нагруженном своём состоянии, весит четыреста с небольшим килограммов. Обычно с такой штукой работают двое, а то и трое крепких парней.
Мало того, каждый день, прямо из проходной он направляется в цех, где забивают животных. Там у него с давних времён на стенке висит алюминиевая солдатская кружка, вместимостью ровно в пол-литра.
Он снимает посуду с гвоздя, подходит к коровам, с которых сливается кровь, и подносит её под дымящуюся паром струю. Наполняет ёмкость до самого верха и выпивает всё залпом.
От такого необычного зрелища, всех непривычных людей сразу выворачивает там наизнанку. А он лишь усмехается. Говорит, мол, в горячей крови содержится вся сила убитого недавно животного. Он пьёт её с раннего детства. Поэтому, никогда не болеет. Затем, ополаскивает кружку под краном с холодной водой, вешает на прежнее место и идёт на работу.
В его обширном цеху всегда трудятся одни только женщины. Они стоят вдоль длинных столов и при помощи специальных устройств, набивают молотым фаршем оболочки колбас.
Готовые батоны вешают на вертикально стоящие рядом каталки, и грузчики отвозят их в печи. После варки или копчения, продукцию везут в холодильник, а оттуда уже рассылают по точкам торговли.
Так вот, Семёныч заходит в свой цех и двигается по большому проходу, вдоль длинных столов, за которыми работают женщины. Он выбирает одну из десятков других, и хлопает ладонью по заднице. Стоящие рядом, подружки понимающе ей улыбаются. Ну, а обласканная мужчиной избранница, бросает дела и идёт следом за грузчиком.
Вдвоём они поднимаются по узкой лестнице, что ведёт на чердак. Женщина задирает халат, спускает бельё и, наклонившись вперёд, берётся руками за подоконник.
Если пассия оказывается выше Семёныча, то он подвигает к ней опрокинутый тазик, который находиться там с давних времён. Грузчик встаёт ногами на дно этого тазик. После чего, он оказывается на такой высоте, откуда может достать до причинного места.
Он расстёгивает штаны, достаёт свои причиндалы и, не говоря ни единого слова, начинает процесс, который всегда продолжается достаточно долго. Закончив данное дело, он молчком заправляется и возвращается к прежней работе.
Самое удивительное заключается в том, что как говорят работницы цеха, он обладает нюхом собаки и ни разу ещё не ошибся. То есть, не выбрал ту женщину, у которой пришли, так называемые, критические дни.
Выслушав эту историю, я не поверил в её достоверность, но услышал, в ответ, что всё это чистая правда. Я согласился, что может быть, всё это и так, но выразил большое сомнение в том, что он никогда не получает отказа.
Ведь там работает больше тридцати с чем-то женщин. Наверняка, есть среди них и такие, что смогли устоять против «животного магнетизма» данного грузчика. Кстати сказать, сто лет назад им очень славился знаменитый Гришка Распутин.
Мой приятель заверил меня, что практически все новые работницы цеха сначала сильно артачатся. Как это так, пойти с каким-то неприглядным на вид стариком? Но потом, слушают прекрасные отзывы своих товарок и всё же решают попробовать.
Мол, чего волноваться? Все уже прошли через это. Всех их регулярно проверяют в медпункте на заболевания всякого рода. Так что, работники цеха ничего не подцепят один от другого. Ну, а после первого раза, они не могут себе отказать в таком большом удовольствии и с нетерпением ждут своей очередности.
– Откуда тебе известно об этом? – поинтересовался я у приятеля.
– Сам знаешь, что женщины существа довольно болтливые. – объяснил мне товарищ: – Со временем кто-то из них не стерпел и рассказал какой-то подружке из соседнего цеха. Та проболталась кому-то ещё, так и узнали все люди завода.
Совершенно естественно, что мужики не поверили и проследили за старым Семёнычем. Они облазили все высокие здания, что стояли поблизости, и нашли нужное место.
Откуда замечательно видно окно, возле которого грузчик каждый день оприходует женщин. После этого, многие сходили туда и удостоверились в правдивости слухов.
Я покачал головой и с грустью подумал: – «Чего только не бывает на свете».
Затем я вспомнил отчёт по сексуальной статистике, который когда-то читал. В нём говорилось о том, что десять процентов «настоящих мужчин» пользуют девяносто процентов всех женщин.
Все остальные, «плохие самцы», стоят тихонько в сторонке и подбирают тех дам, которых кто-то уже «поматросил и бросил». Скорее всего, Семёныч был из разряда таких удальцов. Причём, до старости лет.
Поросёнок
В советские времена, вся страна участвовала в «битве за урожай». В те годы я работал в конторе, которая относилась к областному управлению автомобильного транспорта. Поэтому, каждое лето меня посылали на хлебоуборку.
Там я работал диспетчером и, по мере сил и возможности, приглядывал за шоферами, прислали в командировку из города. Общаясь с водителями, я наслушался разных историй, некоторые из которых, почему-то запомнил. Сейчас я хочу рассказать одну байку.
Степан был простым парнем из обычной деревни. Окончив десятилетку, он отслужил в рядах армии и перебрался в Самару. Вся родня у него, так же, как прежде, жила на сельской местности, а он частенько заглядывал в гости к родителям.
Как-то раз, его любимая мама решила откормить небольшого кабанчика к октябрьским праздникам. Женщина попросила сыночка купить для неё поросёнка. Взять его где-то поблизости, почему-то, тогда она не смогла. Не оказалось рядом свободных детёнышей.
В это самое время, парень возил комбикорм в пригородный колхоз. Там он узнал, что у них опоросилась свинья, и часть приплода продают всем желающим. Он заехал в правление сельхозпредприятия, заплатил в бухгалтерии нужную сумму и получил взамен ордер. В бумаге говорилось о том, что податель сего, может забрать недавно рождённую чушку.
Прибыв на ферму, Степан застал молодую свинарку, что постоянно следила там за скотом. Это была высокая крепкая дама, которая не блистала ни красотою лица, ни соблазнительной формой телес.
Шофёр предъявил ей документ и попросил, выдать ему, купленное в колхозе животное. Та посмотрела на невысокого парня, который едва доставал ей до плеча, презрительно сморщилась и отвела гостя к загону.
Возле огромной, словно гора, свиноматки вертелось с десяток детёнышей трёхнедельного возраста. Среди них хорошо выделялся один, самый крупный и шустрый.
Степан собрался спросить у работницы именно того поросёнка. Она опередила водителя, ткнула пальцем в щуплого вида заморыша и твёрдо сказала: – Могу предложить только его.
Парень начал упрашивать молодую свинарку, чтобы она, дала ему что-то получше, но получил категоричный отказ. Такое решение, она мотивировала одним обстоятельством. Мол, по долгу службы, ей нужно заботиться о стаде колхоза. Поэтому, она может дать чужаку лишь самую слабую особь.
Уговоры шофёра не возымели никакого действия. Наконец, девица весьма разозлилась. Она сказала: – Или бери, что дают, или мотай побыстрее отсюда. Иначе схлопочешь по роже. – свинарка удалилась в бытовку и захлопнула дверь за собой.
Степан потоптался перед загоном, сравнил того поросёнка, которого хотелось бы взять, с тем, что ему предлагали. Он понял, что мать будет весьма недовольна покупкой. Шофёр решился на крайние меры и рванулся в бытовку.
Парень увидел, что девица стоит у стола и перебирает бумаги. Хоть дама ему совершенно не нравилась, Степан обнял её сзади. Он схватил руками за её обширные груди., стал их ласкать и нежно шептать ей что-то на ухо.
Свинарка хотела освободиться от захвата водителя, но парень не уступал, и продолжал своё наступление. Он сам не заметил, как возбудился до такой сильной степени, что твёрдый прибор упёрся в её пышный зад.
Ощутив полную готовность мужчины, женщина разом обмякла, и, не оказывая сопротивления, позволила себя наклонить к широкой столешнице. Она опёрлась локтями на доски, прогнулась в спине и призывно подставила крепкие ягодицы.
Действуя левой рукой, парень задрал серый линялый халат и спустил с дамы трусы. Второй рукой он расстегнул свои брюки, сбросил их на пол и устремился вперёд.
Оказалось, что парень слишком малого роста. Даже поднявшись на цыпочки, он не доставал причиндалами до её причинного места. Почувствовав это, женщина тут же согнула колени, аккуратно присела, и всё получилось, как надо.
После того, как всё завершилось, оба облёгчённо вздохнули и привели себя в полный порядок. Немного нагнувшись, свинарка чмокнула парня в щёку и нежно сказала ему: – Можешь взять того поросёнка, которого хочешь.
Степан не заставил себя долго упрашивать. Он сунул, самого большого детёныша в холщовый мешок, сел в грузовик и, попрощавшись с высокой девицей, уехал.
После этого случая, он проработал в колхозе ещё около месяца. Оказавшись поблизости с фермой, он каждый раз, заезжал к знакомой свинарке и «выражал ей благодарность» за того поросёнка.
Прибалтика
О советской Прибалтике написано удивительно много, что, в общем-то, не вызывает ни у кого удивления. В то время, эта окраина СССР являлась витриной нашей великой страны. В неё долгие годы вкладывались огромные средства. Причём, главный донор, Россия всегда оставалась на очень голодном пайке.
Почти все вспоминают об ухоженности, чистоте и порядке, царящих в городе Риге. О красоте «Старой части» говорить не приходится. Все её много раз видели на различных открытках или в кино. В старых советских фильмах всю «заграницу» снимали именно там.
О городских достопримечательностях тоже распространяться нет смысла. Все помнят Домский собор, Рижский замок, Пороховую башню и прочие старинные здания.
Это сейчас появилась возможность сравнивать Латвию с другими европейскими странами. В восьмидесятых годах, мало кто знал, что вся Прибалтика не представляет, из себя ничего интересного.
Но сейчас, мне вспоминается нечто другое. В первую очередь, отношение латышей к русскоязычному населенью планеты, как принято теперь говорить.
В детстве, у меня был крестный отец – латыш по рождению. Неизвестно какими судьбами его занесло в столицу Поволжья. Это был простой добрый дядька, который относился ко мне, как к любимому сыну.
Может быть, его отношение было вызвано тем, что моя крестная мать, его дорогая жена, приходилась тёткой моему родному отцу? А может быть, потому, что своих детей у них не имелось? Хорошо зная крёстного и слушая его интересные байки о далёкой отчизне, я был уверен, что и все граждане, живущие там, такие же милые и открытые люди, как он.
Однако, через какое-то время, мне пришлось убедиться в обратном. Не знаю, может быть, мне не везло, и у меня на пути встречались не самые хорошие представители нации. Как бы то ни было, но впечатления о поездке в «советскую» Латвию оказались весьма негативными.
Оказался я там совершенно случайно. Кто-то из тогдашних знакомых купил турпутёвку в Прибалтику. Обстоятельства вдруг изменились, и он не смог отправиться в путь. Мне предложили билеты и другие бумаги. Я с искренней радостью согласился с таким предложением.
У крёстного в Латвии имелась родная сестра, но я не собирался к ней заезжать. На мой взгляд, она была слишком далёкой роднёй, которую я совершенно не знал. Мне показалось, что не стоит своим посещением обременять старую женщину. В последствии, я был очень рад, что так поступил.
Я прибыл в Ригу и поселился в указанной в турпутёвке гостинице. К вечеру из людей, приехавших так же, как я, сформировали группу туристов. С утра начался осмотр старинного города.
Нас возили по городу, хвалили всех латышей, начиная с давнишних времён, громко славили Латвию и красоту её богатой природы. За пару часов мы объехали всё интересное в центре столицы.
После чего, вдруг оказалось, что смотреть больше нечего. Не ехать же на заводы и фабрики и в районы, состоящие из панельных «хрушёвок»? Такого добра и в России имелось достаточно.
Вечером мы посетили органный концерт в Домском соборе, на чём программа закончилась. Второй день оказался «свободным». Руководитель тургруппы посоветовал нам съездить самим в другой городок, под названием Сигулда.
Утром, в столовой сформировалась небольшая компания русских людей. Мы добрались до большого автовокзала и стали читать расписание. Оказалось, что оно всё написано на ЛАТВИЙСКОМ наречии.
У нас создалось впечатление, что мы находимся не в СССР, в СТОЛИЦЕ СОЮЗНОЙ республики, а уже за границей. Но тогда, почему нет перевода на английский язык? Ведь это же не глухая деревня, а центр «европейской державы». Тем более, что в каждой гостинице лежали буклеты, написанные для иностранных гостей.
Самое интересное заключалось в другом. Оказалось, что латыши тогда в Риге составляли сорок процентов всего населения. Остальные являлись посланцами четырнадцати «братских советских» республик.
Мы стояли перед огромным табло, на котором не было места для русской кириллицы. Все путались в перечне хуторов и посёлков и долго искали нужное нам поселение.
Сзади раздался приятный чувственный голос, прозвучавший с ленинградским акцентом: – Молодые люди, что Вы здесь ищете?
Оказалось, что это пожилая латышка. Интеллигентная внешность, прекрасный русский язык, обращение – очень любезное. Она говорит: – Похоже, что Вы все туристы? Я слышала, что Вам нужен какой-то автобус? Куда Вы хотите уехать?
Мы объяснили, куда бы желали отправиться.
– О, собираетесь в Сигулду? – защебетала латышка: – Там есть много всего интересного, есть на что посмотреть! А потом куда двинется Ваша туристская группа?
Мы назвали турбазу, сейчас уже точно не помню, какую и в каком городишке. Он находился на ЮГО-ЗАПАДЕ латышской «советской» республики.
– А турбаза «такая-то». – ворковала она: – Знаю, конечно, отличное место. Из этого места до города Сигулда значительно ближе, чем отсюда, от Риги. Я лично советую Вам не тратить зря время, и съездить оттуда.
Мы согласились со всезнающей дамой, сказали любезной латышке: – Большое спасибо! – и никуда не поехали. День провели совершенно бесцельно, просто шатаясь по скучному городу.
Утром нас погрузили в автобус и отвезли на турбазу. Разместившись в дощатых бараках, мы осмотрелись вокруг, поняли, что заняться здесь нечем и спросили русского местного парня: – Как нам добраться до Сигулды?
– Наш посёлок стоит совсем в другой части Латвии! – ответил инструктор.
Он объяснил, что нужный нам город расположен за Ригой, на САВЕРО-ВОСТОКЕ страны. Поэтому, нам нужно вернуться в столицу. Пойти на автовокзал и ехать в противоположную сторону около часа.
Паренёк был весьма удивлен, нашей необычной историей. Как мог кто-то в Риге сказать, мол, отсюда значительно ближе до Сигулды? Это не могло уложиться в его голове. Скоре всего, он ещё не проникся духом жестокого мщения «русским поработителям Латвии».
У нас опять оказался «незанятый» день. От нечего делать, мы после завтрака, поехали в соседний посёлок. В автобусе оказался здоровый латышский мужик. Он вёл себя так, словно в салоне не было никого, кроме него и трёх разновозрастных членов его чрезвычайно развязной семьи.
Все его родичи совсем ничего не стеснялись. Водитель громко поддерживал их разговор. Всё это никак не вязалось с мифом о сдержанности и большой деликатности людей из Прибалтики. В России себя так вели только пьяные. Да и то не всегда.
Наконец, мы добрались до нужной нам остановки и с облегчением вышли из шумного транспорта.
Парень из нашей тургруппы написал своей девушке короткий отчёт о поездке в «прекрасную» Латвию. Он вложил сообщение в стандартный конверт, который купил ещё в Риге. Молодой человек хотел отправить цидулку домой, а чтобы вдруг не забыть, он всю дорогу держал её в правой руке, у всех на виду.
Мы прибыли на центральную площадь небольшого посёлка. Российский турист увидел людей, сидящих на остановке, подошёл и спросил, где находится почта? В ответ гробовое молчание. Все равнодушно смотрели ему прямо в глаза и не произносили ни единого слова. Они вообще, не реагировали на прозвучавший вопрос.
– Вы что свои письма бросаете просто на землю? – не выдержал парень. Снова молчание. Он обошёл площадь по кругу. Осмотрел стены всех зданий и с трудом отыскал неприметный ящик для почты.
Мы все дружно решили, что здесь собрались жители глухих хуторов, которые не понимают по-русски и двинулись дальше.
Оказалось, что мы ошибались. Все встречные местные жители не отвечали ни на один наш вопрос. Хотя было видно, что они нас замечательно слышали и наверняка понимали.
Сообразив, что так ничего не добьются, наши туристы перешли на английский. Оказалось, что иностранную речь латыши и вовсе не знали. Это было заметно по их растерянным лицам. Вот тебе и «культурная» европейская нация.
Все надписи в городе пестрели только латышскими буквами. Не нашлось никакого дублирования на русский язык. Чтобы купить какую-то мелочь, приходилось заглядывать во все магазинчики и искать именно тот, что торговал нужным предметом.
Все продавцы отпускали товар, исключительно молча, словно глухонемые. Лица у них выглядели удивительно злыми, словно мы их сейчас оскорбили. Нам демонстрировался этакий вариант интифады, борьбы палестинцев с Израилем на оккупированных им территориях.
Один из парней купил бутылку минеральной воды для любимой жены и попросил продавщицу открыть для него эту посуду. Тогда стеклянная тара запечатывалась прочной металлической пробкой с мелкими зубчиками. Для того, чтобы снять её с горлышка приходилось использовать ключ специфической формы. На худой конец, пассатижи.
– На улице пить не положено! – буркнула недовольная принцесса прилавка.
– У вас вся молодежь открыто пьёт пиво на площади. – возразил ей покупатель, прибывший в Прибалтику из далёкой Сибири.
Латышка лишь презрительно фыркнула. Мол, нашим всё можно, а русским нельзя. После чего, демонстративно отвернулась к окну.
Разозлившийся парень взял бутылку «Нарзана» и вышел на небольшое крыльцо. Там он осмотрелся, зацепил край стальной крышки за дверь магазина и рывком открыл стеклянную ёмкость. Жена с благодарностью приняла от него минеральную воду.
Вернувшись на лесную турбазу, мы проболтались до вечера. После ужина спросили инструктора, чем тут можно заняться? Латыш настоятельно посоветовал нам посетить местный пивбар. Забегаловка располагалась в соседнем небольшом хуторке. Делать было особенно нечего, и мы решили сходить.
Инструктор привёл нас в небольшую избу, оформленную в стиле убогого сельского «кантри». На стенах висели колёса телег и прочая старая утварь, которой место на свалке.
Здесь русских туристов опять «не заметили». Местные говорили только с нашим «Вергилием», естественно лишь на латышском. Проводник заказал нам всем по кружке, как он сказал, домашнего пива, сваренного по старинным рецептам, и кое-что из еды. Нам подали какую-то мутную жидкость, с довольно противным амбре.
Из своего любопытства я сделал один осторожный глоток, сильно поморщился и с огромным трудом проглотил то, что попало мне в рот. После чего, отставил огромную кружку и печально подумал: – То ли, действительно здесь пьют эту мерзкую брагу? То ли над нами сейчас «подшутили» и налили каких-то помоев?
Еда тоже не вызывала никакого доверия. Обменявшись красноречивыми взглядами, мы расплатились и тут же ушли из этого «злачного» места. Кстати сказать, деньги с нас взяли очень приличные.
Во всех магазинах округи нам стремились продать лишь бракованные товары и пищевые продукты с истекшим сроком хранения. Видно, они так боролись за независимость от «оккупантов». Взятую бутылку вина «Из клубники» мы вчетвером так и не смогли допить до конца. Вкус гнилых ягод оказался просто ужасным.
На другой день, нас перевезли на очередную турбазу. Она оказалась значительно лучше и походила на большую гостиницу в пять этажей. Соседом по номеру оказался русский сорокалетний мужчина, проживающий в Риге.
В первые минуты знакомства, он решил пообщаться с молодыми парнями и предложил выпить по рюмке перед обедом. Человек вынул из чемодана трехлитровую банку, до половины налитою спиртом, и плеснул грамм по двадцать в стаканы.
Мы разбавили горючую жидкость водой, сказали всеобъемлющий тост: – На здоровье! – и опрокинули в рот тёплый раствор. Он оказался с отвратительным запахом свежей резины.
– Калошный спирт нацедила зараза. – в сердцах выдохнул покрасневший от злости сосед. Морщась от убойного запаха, он стал объяснять своё выраженье: – Я работаю начальником цеха на «VEFе».
Был в то давнее время, весьма современный радиоэлектронный завод. Он выпускал отличную технику, не уступавшей по качеству, продукции европейских концернов.
– Кладовщица латышка. – продолжил гневно мужчина: – Ведь просил её, хорошего спирта налить. Нет же, дала то, что пить невозможно. И во всём они с нами, с русскими, так поступают.
Как-то раз, наш автобус задержался на долгой экскурсии. Совершенно естественно, что тридцать русских туристов опоздали к скромному ужину. В столовой крупной турбазы нас отказались кормить. Заявили, что, мол, ничего уже нет. Куда делась еда, приготовленная на такую ораву, всем наверно понятно?
Мы стали требовать свою убогую пайку. Повара раскричались, как дикие гуси и тут же вызвали администратора. Парень, который жил в этой гостинице уже несколько дней, шепотом посоветовал нам с ними не связываться.
Прибежала холёная дама-администратор. Повара на русском языке заявили, что мы их клеймили по-всякому, в том числе, обзывали фашистами. Мы просто опешили от таких обвинений. Администратор стала грозить, что вышвырнет нас с этой турбазы. Мало того, аннулирует наши путёвки.
В те времена, я был секретарём молодёжной организации. На лацкане моего пиджака висел не обычный комсомольский значок, а с какими-то надписями. Сейчас уже, точно не помню, что там тогда находилось. То ли «Ленинский зачёт» с лавровою веткою? То ли «Ударник» какого-то года.
Я вышел вперёд из ряда туристов. Предложил ей отойти к пустому столу и ненадолго присесть. Она слегка растерялась от таких моих слов, но почему-то пошла. Мы разместились напротив друг друга. Я рассказал ей про случай в Риге и об отношении к нам в их городишке.
Какое-то время, она меня внимательно меня слушала, а затем, скрепя сердце, приказала нас покормить. Скорее всего, она вдруг решила, что я работал во внутренних органах, а может быть и в карательных, например в КГБ.
Повара скорчили злобные рожи, но не стали возражать командирше и принесли кое-какую еду. Правда, дали нам вдвое меньше, чем нужно. Видно, всё остальное уже разложили по сумкам.
В те давние годы, по телевизору нам говорили, что все люди братья. Поэтому, нас покоробила предприимчивость местных работников. При выдаче туристического инвентаря латыш-кладовщик попытался нам впарить «в прокат» собственные надувные матрасы. За них он потребовал «хорошие» деньги.
Все отказались. Так что, во время похода, мы ночевали в обычных спальных мешках. Как-никак, стояло тёплое лето, а все были туристами с внушительным стажем. Нас такой ерундой испугать было трудно.
Перед началом похода инструктор посоветовал нам купить спиртное в городском магазине. Он объяснил, что у местных крестьян ничего брать нельзя, в особенности, их самогон.
Они специально делают его для приезжих людей и настаивают на табаке. Были случаи отравлений целыми группами. Иногда со смертельным исходом. – разъяснил русский парень.
Мы вняли его умным советам и купили две пол-литровки на двенадцать туристов.
Природа в Латвии мне очень понравилась. Она мало чем, отличалась от района Поволжья. Только там выпадало больше дождей. Отчего вся растительность постоянно имела ярко-зелёный оттенок. Сказывалась высокая влажность от близкого Балтийского моря.
На одной из турбаз мы ходили в трёхдневный поход на четырёхвесёльных лодках. Множество некрупных озер, соединенных протоками, составляли огромную водяную систему.
В одной из речушек, шириною в три метра, встретились стаи мелких стрекоз, с разноцветными крыльями. Насекомые то неподвижно зависали над нами, то молниями срывались в полёт. Перепонки у них были красные, жёлтые, зелёные и голубые. Все выглядели, словно достаточно яркие бабочки.
На одном из небольших хуторов мы увидели девочку, которая что-то искала на картофельных грядках. Мы подошли и спросили: – Чем она занимается?
Почему-то, девчушка не сделала вид, что не понимала по-русски. Наверное, дорогие родители не успели ещё ей внушить чувство ненависти к русским «пришельцам». Она показала нам коробок из-под спичек, наполненный колорадским жуком, и рассказала, как она сильно устала с ними бороться.
В то время, про этих вредителей мы только читали в учебниках, да видели в познавательных фильмах. Это потом «наши друзья» завезли их в Россию. Кто-то с интересом спросил: – И ты каждый день их здесь собираешь?
– Да… – вздохнула девчушка.
– И много их попадается?
– Как который раз! Иногда очень много бывает.
Целое утро наш караван плыл из одной протоки в другую. Наконец, мы оказались у длинного острова, на котором должны были обедать. Едва мы вышли на берег, как из кустов выскочили парни и девушки одетые в плавки или купальники. Все их тела были разрисованны углем, зубной пастой и губною помадой.
К головам и одежде были прицеплены листы лопуха, папоротника и ветки деревьев. Многие держали в руках тонкие палки, которые слегка походили на дубинки и копья. Молодежь что-то кричала и прыгала. Все это представление весьма походило на нападение диких людей.
В это время, наш юный инструктор разговаривал на латышском с коллегой, инструктором группы, которая встретила нас так необычно. Они явно смеялись над наивными русскими.
Мы разместились на обширной поляне. «Дикари» погрузились в баркасы и тотчас отчалили. Мы съели сухие пайки, искупались и половили рыбу на удочки. Вода была удивительно чистой. Окуней и плотвы водилось там много. Клёв оказался хорошим. Красота, да и только.
Вечером, на костре приготовили ужин из тех продуктов, что получили на складе турбазы. Выяснилось, что нам дали только консервы «Бараньи почки в собственном соке». Нужно сказать, что такая еда на очень большого любителя. Больше двух ложек, мало кто смог проглотить.
Как всегда, делать здесь было нечего. Все дружно решили «принять за знакомство по маленькой». Разлили пол-литра сорокоградусной водки. Разговор слегка оживился. Люди, наконец, познакомились.
Решили прикончить вторую поллитру. Строгая женщина, у которой в рюкзаке находилась бутылка, вдруг заявила: – На сегодня всем хватит! Выпили по чуть-чуть и довольно!
Не желая прослыть алкашами, парни оторопело молчали. Милые дамы удивлённо переглянулись друг с другом. Одна из них всё же не выдержала: – Что это здесь за регламент? Все взрослые люди. От двух бутылок на двенадцать туристов ничего плохого не будет.
– Нет! – отрезала трезвенница. Вторую бутылку я завтра отдам.
Настроение сразу испортилось. На этом посиделки и кончились. Все разошлись по палаткам.
Второй день прошёл также, как первый. Хорошо, что хоть погода оказалась на удивление тёплой. Мы плавали на вёсельных лодках, купались, загорали, ловили рыбу и раков, которых потом отпускали. Никому не хотелось с ними возиться.
Вечером, опять собрались у костра. Назначенная сама собой, командирша, торжественно принесла вторую бутылку. Никто к ней не притронулся. Кто-то сказал, что «дорога ложка к обеду».
Нераспечатанная посуда всю ночь простояла на столике, за которым ели туристы. Утром недовольная «трезвенница» взяла поллитровку и сунула в свой тощий рюкзак. После чего, все стали с ней меньше общаться.
Пришла пора возвращаться. Когда мы собрались уезжать, подошёл ухмыляющийся юный инструктор. Он посоветовал нам нарядиться, как «папуасы» и приветствовать новую группу так же, как встретили нас.
Большая часть русских туристов, молча, проигнорировала такую идею. Лишь несколько женщин решили, что не стоит отказываться от встречи приемников. Они сплели себе венки из цветов и завернулись в те простыни, что имелись в спальных мешках.
Таким образом, из них получились то ли, весталки, то ли, благородные римлянки. Они и встречали прибывших людей. Кто-то продекламировал самодельные вирши в стиле Гомера. Надеюсь, пример нашей группы сломал дурную традицию – делать посмешище из русских людей.
Всё время поездки по Латвии, меня постоянно вселяли в один номер с парнем, жившим в глубинке Сибири. По профессии он был врач-гинеколог. Это был рафинированный интеллигент, с бородкой «под Чехова», вкрадчивыми манерами и мягким ласковым голосом.
Он показывал фокусы с картами, рассказывал анекдоты, играл на гитаре и пел приятным фальцетом. Одним словом, сразу же стал любимцем всех женщин. И это притом, что он постоянно вворачивал в речь куски отборного мата. Все женщины только смущённо хихикали.
Чем он их так завораживал, что их не коробила мерзкая брань, я так и не смог уяснить. Причём, все остальные мужчины, не сказавшие ни единого бранного слова, считались – непереносимыми в быту грубиянами.
Из озёрного края нас привезли в курортную Юрмалу. В то время, это был дачный поселок, шириною в одну или две узкие улицы. Они протянулись на семь километров между берегом Балтийского моря и прибрежным шоссе.
Местами стояли пансионаты и скромные заводские турбазы. Всё это пряталось в сосновой лесопосадке. Приблизительно в центре данного «города» находилось несколько маленьких зданий.
Это была пара убогих гостиниц, пять или шесть магазинчиков и небольших ресторанчиков. Крупнейшей постройкой населённого пункта являлся открытый летний театр.
