Александр Строганов
Сочинения. Том 1
Глава вторая. Смертельный поцелуй осы
Я одобряю такой лозунг:
Не бояться трудностей,
не бояться смерти
Мао Цзедун
Наибольшей ценностью для человека является проживающий в нем ребенок. Именно он умеет обратиться к Богу.
Бог и аксиома близкие слова.
Аксиома.
Ничего сложного. Произнесите это вслух, и собеседник ваш в девяносто девяти случаях из ста заявит вам, – прописная истина. И будет прав. Про себя же заметит, что никогда не задумывался над этим. Если он склонен к анализу, ваш собеседник. Почему так?
Перед погружением
Ягнатьев погружался в ванну так, точно она была наполнена ледяной водой.
Перед погружением, насколько это представлялось возможным при его невысоком росте, но малом пространстве между стенами, он лег вдоль ее края, согнув правую ногу в колене и упершись теменем в чрезвычайно сложное и болезненно острое сплетение рукояток, шлангов и кранов. Перед погружением…
Нет, нет, хронология нарушена. Много что должно было произойти перед тем. Нужно было раздеться, войти в ванную. Или войти в ванную, затем раздеться. У каждого свое обыкновение.
Гюстав Доре
У Энди (Уорхолла) свое обыкновение, у Гюстава Доре свое обыкновение.
Иллюстрации Гюстава Доре к «Божественной комедии» удивительно напоминают монохромные фотографии расстрелов, точно оспа облепившие нашу историю. И в том, и в другом случае тела жертв вовсе не похожи на людей. Нечто иное, искусственное, не знаю, как объяснить.
Многие врачи не могут объяснить простых вещей, но сложное подчас поддается им. Один знакомый врач говорил мне, что эмиграция, по сути – перевод из одного отделения психиатрической больницы в другое. Вследствие пожара или ремонта.
Дед-фронтовик бреется
Когда Дед-фронтовик появлялся в большой комнате, а церемония проводилось только в большой комнате, включалось солнце.
Не занималось, не проникало, не проступало сквозь марево гардин, не затевало тонкую игру с предметами и домочадцами, а именно включалось.
Обрушивалось как столица на провинциала.
Не помню, точнее никогда не мог уловить последовательности – появлялся Дед, и включалось солнце или же, наоборот, включалось солнце, и немедленно возникал Дед в ореоле седой шевелюры.
Одновременно в природе не бывает. Ответственно заявляю как физиолог.
Отец
Я стараюсь отгонять от себя воспоминания о своем ныне покойном отце, так как бесконечно люблю его, и воспоминания эти до сих пор причиняют мне душевную боль.
Я люблю его.
Отец очень напоминал Сальвадора Альенде. По всей видимости, это было дурным знаком.
Единорог
В девятом классе Алеша Ягнатьев заболел пневмонией. У него был жар, и сухонькая ворчливая соседка, бывшая медсестра Берта Наумовна, судя по внешнему виду происходившая от летучих мышей, приходила делать уколы. Боли, подобной той, что испытывал Алексей Ильич во время оных процедур, он не испытал ни разу на протяжении всей последующей жизни. Инъекции на какое-то время извлекали будущего демиурга из гулкой громоздкой топки с тем, чтобы он, как следует, запомнил ободряющую улыбку своей спасительницы, но вскоре вновь погружали его в перечную слепоту, наполненную клочьями фраз и дрожью. Так продолжалось неделю или около того, и неделя эта казалась бесконечностью.
Облегчение наступило внезапно, точно разверзлись тяжелые двери, и свет обрушился на узника, пожизненно приговоренного к ночи. Некто приложил к Алешиному лбу холодную руку. Юноша, превозмогая тяжесть в веках, открыл глаза и увидел перед собой… Сальвадора Альенде. Убиенный был в белом халате и той самой знаменитой перламутровой каске из Ла Монедо.
Мальчик попытался приподняться на локтях, но силы тут же оставили его, – Товарищ президент, зачем вы здесь?
– Пришел исполнить свой долг. Ты же знаешь, что я детский врач. Вот, решил вернуться к профессии. Как видишь, политик из меня не получился. Не будем о грустном, я пришел помочь тебе.
– Спасибо, товарищ президент. – Не называй меня президентом. – Как же мне обращаться к вам? – Доктор. Доктор Альенде. – Спасибо доктор. – Я принес тебе молока. – Зачем? – Мне хочется, чтобы ты запоминал не только Берту Наумовну, но и меня. – Но я не люблю молоко. – Ты не любишь молоко? – Нет, к сожалению. – Как давно? – Уже лет десять.
– Выходит ты уже совсем взрослый, – президенту сделалось грустно, – Да, время так скоротечно. Наверное, ты хотел бы видеть совсем не меня?
– Что вы? Я так часто думал о вас. Мы все думали о вас. И я думал о вас. Не было дня, чтобы я не думал о вас.
– Вот, вот, «думал». Теперь твоя голова занята совсем другим.
– Нет, товарищ доктор.
– Не спорь, мне лучше знать. Ну что же, будь по-твоему.
Альенде повернулся к невидимой двери и крикнул, – Любушка.
И немедленно, точно из тумана, подле него выросла фигура неземной красоты синеволосой нагой индианки верхом на единороге. От робости и восторга у Алеши перехватило дыхание.
Президент рассмеялся, – Ну, ну, не робей. Нас никто не видит.
– Но почему Любушка? Разве это чилийское имя? – Самое, что ни на есть, чилийское. Любушка-голубушка. Самое распространенное в Чили имя. – Это единорог?
– Единорог. Конь революции. А тебе хочется, чтобы это был деревянный осел, – смеется.
– Она тоже революционер? – Да. – И она останется со мной? – Конечно. – А как же вы, товарищ Альенде? – А я умер. Меня убили. Разве ты не знаешь? – Знаю. Это ужасно. – Не переживай. Теперь мне легко и покойно.
С этими словами президент подал руку Любушке, помогая спуститься с единорога, сам ловко вскочил на диковинного зверя и исчез. Любушка тотчас легла рядом с Ягнатьевым, крепко обняла его и уснула. Некоторое время Алеша, не решаясь пошевелиться, размышлял о единорогах, но вскоре его тело стало затекать, и он попытался повернуться. Любушка во сне укусила его за ухо. Алексей Ильич хотел что-то сказать, но сам провалился в сон. Он проспал трое суток. Ему снились летучие мыши.
Еще несколько женщин
Представим, что я разложил перед вами несколько женских фотографий.
Как будто у меня были все эти фотографии и вот, теперь я разложил их перед вами.
Это – уже знакомая вам Любушка. На фотографии она пьет томатный сок и смеется. Капелька сока упала на белую блузку, можно подумать, что это – капелька крови. Исходя из того, что Любушка, как вы знаете, революционерка, было бы странно представить ее без этой капельки. Не знаю, как сложилась ее судьба. Кто-то говорил, что она стала воровкой и попала в тюрьму, но мне не верится, что человек, сумевший оседлать единорога способен таким образом завершить свой путь.
А это – Зинка. Моя однокурсница. Она страдает нимфоманией и аллергией одновременно. Обожает мужчин и ненавидит домашних насекомых. Ее страстью и по сей день, являются путешествия в горы. В походах она всегда оказывалась единственной представительницей прекрасного пола, что возводило ее на время в ранг королевы, чем она и пользовалась, превращая суровых скалолазов в безвольных пажей. По давним предсказаниям запойной цыганки Милы, сгоревшей от любви к канатоходцу, Зинка должна умереть довольно рано и нелепо, задохнувшись от нафталина в шкафу. Однако Милы нет вот уже года два, а Зинка по-прежнему оглашает своими стенаниями Алтай и Тибет. На фотографии Зинка в венке из полевых цветов печально улыбается, прислонившись к камню с надписью «Пожалел волк».
Вот Мила. Изображает Кармен. В руках настоящие кастаньеты. Хороша!
Наш общий друг Роман присутствовал при ее смерти. Последняя ее фраза звучала так, – Теперь, Ромочка, и умереть не страшно. Он подарил мне колокольчик.
С этими словами она выпила рюмку водки, улеглась на диван, и буквально через минуту покрылась голубым пламенем. На обуглившемся уже лице ее по-прежнему сияла ослепительная улыбка.
Роман говорит, что она не умерла. Он утверждает, что цыгане вообще не умирают, а переходят в другое измерение. Давным-давно он закончил московский Физтех и теперь работает экспедитором на овощной базе.
Это – портрет Валентины Терешковой, первой женщины-космонавта.
А это вырезка из детской книжки с изображением лисы по имени Патрикеевна. В китайской мифологии лиса, как правило, женщина-оборотень. Источает коварство и зло. Наша Патрикеевна миловидна и доброжелательна. Уверен, что она долго не могла простить себе минутную слабость, повлекшую смерть вольнолюбивого Колобка.
Всякая история любви ложно истолкована, ибо финал ее всегда затмевает истинное положение вещей.
Любовь к родителям однозначна. Мы с отцом похожи. Впрочем, я уже говорил об этом. Любовь к родителям не требует объяснений. В детстве мы жили вместе, Дед, бабушка, мама и отец. Прекрасные люди. Я люблю их.
Да.
И они любят меня, надеюсь. Каждый из них достоин отдельной повести или романа.
Бабушка – абсолют доброты и нежности. Мама – акварель, утонченность, восторженность, вкус. Но Дед… Как бы точнее сформулировать мысль? Дед был самой сочной, самой объемной фигурой моего детства. Дед царствовал, именно царствовал, даже если окружающие не хотели этого признавать. Я люблю его.
Борщ
Тем временем в Бокове варят борщ.
В огромных матовых кастрюлях помешивают рубиновую жижу.
Пахнет укропом и чесноком.
Лилия-Лилит помешивает борщ.
Клавдия помешивает борщ.
Любушка-голубушка помешивает борщ.
Липочка помешивает борщ.
Берта Наумовна помешивает борщ.
Зинка помешивает борщ.
Валентина, дай ей Бог здоровья, помешивает борщ.
Варвара Васильевна, Царствие ей Небесное, помешивает борщ.
Мила вся горит, но помешивает борщ.
Патрикеевна помешивает борщ.
Оленька помешивает борщ.
Вика помешивает борщ.
Полина Сергеевна помешивает борщ.
Тринадцать.
Четыре раза по три и еще одна – Липочка.
Итак, мы остановились на том, что я люблю Деда-фронтовика.
Но это особенная любовь. Рассудочная, что ли. Любовь, со страхом прильнув обжечься о щетину.
Теперь, спустя годы, когда денечки золотые сделались воспоминанием, а из всех взрослых обитателей моего детства рядом осталась только мама, разница между той и другой любовью становится все более очевидной.
Разница между той и другой любовью – это…
Как бы точнее сформулировать мысль?
Это как разница между собственно воспоминанием, и воспоминанием, изложенным на бумаге.
Изменившийся мир нескоро станет воспоминанием. Изменившийся мир состоит из бесконечного количества мелочей, примет перемен. Нельзя сказать, что при видимом росте разобщенности, люди стали проявлять меньший интерес друг к другу. Мало того, я нахожу, что любопытство человека к человеку стало нарастать. Другое дело, интерес приобрел несколько неожиданные формы.
Феномен анатомического театра
Возьмем в качестве примера то, что я называю феноменом анатомического театра.
Феномен заключается в следующем. С некоторых пор детали человеческого тела, не только фрагменты, но даже сами ткани стали предметом чрезвычайного внимания обывателей. Актуальными сделались темы расчленения, откусывания пальцев, ушей, торговли органами, приготовления пищи из человеческого мяса, наконец, изготовления произведений искусства из того же материала.
Доброе утро, майор Бертран
Доброе утро, майор Бертран.
Подчас складывается впечатление, что путь познания на каком то этапе был разрушен и все приходится начинать с начала. Не берусь судить, плохо это или хорошо. Во всяком случае, присутствует во всем этом некий первобытный азарт. Быть может, нам дан шанс вспомнить, насколько все в человеке хрупко? Вспомнить, насколько хрупок сам человек? Нет ничего более хрупкого, включая микроскоп и фарфорового китайца. Стекло много прочнее. Стекло, в отличие от человека не превращается в туман.
Стекло
Стекло – микроскопически однородное аморфное вещество, состоящее на 72% из оксида кремния, 14% оксида натрия и других оксидов. Его получают путем варки в печах и последующей разливки на поверхность расплавленного олова.
В начале нашего столетия стали внедряться стекольные печи непрерывного действия. Это такие бассейны из огнеупорного кирпича длиной до 50 метров, шириной до 11 метров и глубиной до 1,5 метра. Вдоль всей длины размещены газовые горелки. Такой бассейн вмещает 2000 тонн стекломассы и производит до 600 тонн стекломассы в сутки.
Шихта (смесь, например, из 7 компонентов – песок, доломит, мел, сода, глинозем, технические добавки и стеклообои) в виде однородного порошка засыпается в эту ванну. Горелки разогревают ее до 600—800 градусов. Порошок плавится – получается пенистый непрозрачный расплав, пронизанный пузырьками газа. Расплав движется к противоположному краю бассейна, постепенно нагреваясь до 1100 – 1200 градусов. При таких температурах заканчивается процесс силикатообразования. Постепенно начинается стеклообразование. Потом состав выравнивается. Масса становится однородной. Причем скорость стеклообразования почти в 10 раз ниже скорости силикатообразования. Но вот этот участок пройден. Температура поднялась выше 1400 градусов, наступил процесс осветления. Все газообразные включения должны улетучиться. Иначе мы получим испорченное стекло.
Затем идет стадия гомогенизации (усреднение). Температура – выше 1500 градусов. Время всех стадий зависит в основном от состава шихты. Общее время варки стекла такого качества (из 7 компонентов) – 5 – 6 дней. Стекломасса готова. Можно начать охлаждение. В конце печи (бассейна) горелок нет. Постепенно и плавно температура падает до 1100 – 1250 градусов. Теперь можно придать стекломассе любую форму. Когда масса затвердеет, получится нужное изделие.
Можно подать струю стекломассы с температурой около 1000 градусов между вращающимися валками (принцип выжимания мокрого белья). Здесь путем сжатия можно варьировать толщину стекла.
Вместо валков можно получать листовое стекло методом вертикального вытягивания через так называемую лодочку. Она «плавает» в самом конце печи в стекломассе. В лодочке проделана щель. Сквозь нее просачивается стекломасса, ее схватывают вращающиеся охлажденные валки и вытягивают вверх. Там ее подхватывают следующие валки и тянут еще выше. Таких валков может быть до 22 пар. Высота шахты, в которой они движутся, достигает 8 метров.
Чтобы стекло не было хрупким, его отжигают. Отжиг – это охлаждение от 980 градусов до 100 градусов по определенному режиму, то есть скорость движения ленты стекла строго контролируется.
Хрупкость стекла – это его возможность сопротивляться удару. При испытании на хрупкость на образец стекла сбрасывают стальной эталонный шар либо бьют его маятником. В обоих случаях прочность определяют работой, затраченной на разрушение образцов.10
Экскременты
Не забыть об экскрементах.
Экскременты также занимают высокое место в реестре явлений, заново потрясших человечество. Совершив непостижимый оборот в своем развитии, человечество вновь увидело в экскрементах тайну, вожделение, смех и страх.
Пицунда
Ах, Пицунда!
Надобно иметь в виду, что буквально в пятистах метрах от выбранного места действия, точнее, места бездействия тем временем кипит жизнь. Кипит в прямом смысле этого слова, ибо там, в пятистах метрах несколько дней кряду стоит адская жара, и уже никто не сомневается в том, что жизненный путь и есть преисподняя.
Данное примечание, быть может, покажется вам лишним. Однако с годами я убедился в том, что лишнего в природе не существует. Я знал человека с шестью пальцами на левой ноге. Уверяю вас, втайне он гордился своей избранностью.
Вар – мороз со знаком плюс.
Можно было бы представить иную картинку. Мороз в сорок с лишним градусов, парок изо рта мгновенно становится ледяной коркой на вашем лице, подобие маски хоккейных вратарей недалекого прошлого. И это могло бы стать замечательной иллюстрацией ада. Кто может с уверенностью сказать, что преисподняя непременно пекло? Так принято думать. По-видимому, это связано с тем, что жаркие страны полны всевозможных ужасов и безобразий. Окажись Алексей Ильич в одной из этих стран, не исключено, что он немедленно стал бы жертвой работорговцев. Все же не умеем мы по-настоящему оценить счастья родиться в России.
Родиться в России – счастье. Еще недавно счастьем было родиться в СССР.
Ни тени иронии. Ни тени.
Мой отец действительно был счастлив тем, что родился здесь. Не смотря ни на что.
Не смотря ни на что.
Переворот
Гришаня Горохов, по кличке Горох – коренастый малый с плоским конопатым лицом. Гришаня одним из первых принес в военкомат заявление с просьбой отправить его добровольцем, защищать революцию в Чили.
Алеша Ягнатьев заявления не писал. Ему не хотелось в Чили. Алеша Ягнатьев был впечатлительным мальчиком и достаточно живо представлял себе перестрелку и пытки на стадионе. Перестрелка и пытки на стадионе были для него единственной приметой переворота. Даже слово «переворот» ассоциировалось в его сознании с неким физическим действием, переворачиванием теста, например, при изготовлении пампушек к борщу, но перестрелку и пытки он представлял себе во всей леденящей душу предсмертной красе.
Отец Гришани, коренастый малый с плоским конопатым лицом, узнав о заявлении, избил сына утюгом и в мелкие клочья разорвал портфель. Перед уроком физкультуры Горох показал одноклассникам свою пунцовую спину покрытую, точно чернильными галочками, следами от носика утюга.
Алеша был потрясен. Прежде он не испытывал ни малейшей симпатии к Гришане, не испытывал он ее и теперь, но теперь острое сочувствие овладело им целиком, вероятнее всего, существенно большее, нежели сочувствие Гороха к чилийской революции.
Втайне от Гришани юный Ягнатьев обратился к своим товарищам с предложением собрать деньги и купить героическому мальчику новый портфель. Все знали о трудном материальном положении многодетной семьи Гороховых и за предложение Алеши ухватились, так как мало кому хотелось отправляться в далекую Латинскую Америку, где мужчинам прикладами дробили пальцы, а женщин насиловали при помощи эльзасских овчарок, но стремление к солидарности, в силу возраста, распускалось маковым цветом.
Уже начался сбор денег, когда некто донес Гришане об инициативе Ягнатьева. Горох почувствовал себя униженным и оскорбленным.
Он бил Алешу под дружный смех одноклассников в той самой раздевалке, где еще недавно демонстрировал собственные побои. Бил долго, до крови, после чего Алексей Ильич три дня боялся ходить в школу. Круг побоев замкнулся.
Вот, что такое сюжет.
В отличие от системы кровообращения, нервной и эндокринной систем, сюжет не является неотъемлемой частью человеческого организма.
Диалектика
Людей много. Люди отличаются друг от друга, хотя некоторое сходство можно обнаружить всегда. Людей много. Очень много людей. Очень, очень много людей. При этом конечностей приблизительно в четыре раза больше.
Учитывая тот факт, что человек рождается и умирает практически в одиночестве, вполне оправдано стремление к всевозможным анатомическим изысканиям.
Да, но как быть с каннибализмом, инцестом и педофилией, что в настоящее время также являются приоритетными направлениями человеческой мысли?
Выходит дело не только в количестве, но и в качестве.
Диалектика, черт бы ее прибрал.
Боков
И вот при такой жаре в провяленных, с привкусом меди двориках люди Бокова в повидавших виды непременно темных костюмах часами стучат костяшками домино, напоминая Господу о том, что, не смотря ни на что, они все еще живы. Мало того, в теньке под столом у них припрятана бутылочка. Об исключительной доброте этих людей можно судить по льнущим к ним дворовым собакам и кошкам. Притом, что рассчитывать на лакомые кусочки зверью не приходится.
Когда бы Алешенька находился с ними, быть может, ему не было бы так больно, но, в таком случае, никогда не стал бы он демиургом. А, следовательно, и беседовать нам с вами было бы не о чем.
А может статься, так было бы лучше?
Да, но в таком случае вы никогда не узнали бы о том, что довелось пережить Ягнатьеву в раннем детстве.
Смертельный поцелуй осы
В раннем детстве, на даче Алексей Ильич наблюдал трагическую сцену гибели соседки Варвары Васильевны, подвергшейся нападению осы.
Варвара Васильевна была очень крупной волевой женщиной с низким голосом и кустиками черных волос вырастающих из ноздрей.
Варвара Васильевна ругалась матом, что смущало родителей Алеши. Вероятно, и сама Варвара Васильевна не была рада этому обстоятельству, но поделать с собой ничего не могла. Она могла продержаться без арго две-три минуты. Самое большое. Без Варвары Васильевны родители Ягнатьева обойтись не могли, так как, интуитивно чувствуя грядущую полноту, мальчик отказывался есть. У него попросту отсутствовал аппетит. Появление же Варвары Васильевны с солдатским ремнем в руках молниеносно восстанавливало процессы его пищеварения, и он даже с некоторой жадностью принимался уплетать за обе щеки.
Видите ли, люди послевоенного поколения считали своей святой обязанностью откормить своих деток. Быть может, дурную службу сослужила великорусская пословица «от сумы и тюрьмы не зарекайся», с непременным акцентом на тюрьме. А как кормят в тюрьме – не мне вам объяснять. Так что деток откармливали впрок.
Может быть, дело обстояло совсем не так, но Ягнатьев, спустя годы, размышляя на тему своего детства, каждый раз возвращался к этому умозаключению.
Наслушавшись шепотных рассказов взрослых, он всю жизнь панически боялся тюрьмы, рассматривая ее как чрезвычайно распространенный атрибут судьбы. Он, будто даже одушевлял ее, во всяком случае, наделял диковинными мистическими способностями засасывать человеческие жизни наподобие омута или болота.
Во время одного из громоздких визитов Варвару Васильевну укусила оса. Прямо в лоб.
Она вскрикнула и выронила из рук ремень. На глазах Алеши первоначально лицо, а затем и вся голова ее стала надуваться как воздушный шарик, постепенно превращаясь в скафандр, затем в боксерскую грушу, глаз не разобрать, до тех пор, пока не лопнула со звуком открываемого шампанского, оросив кустарник малины чем-то белым.
Тело Варвары Васильевны постояло несколько секунд и рухнуло, примяв грядку с викторией.
Все произошло так неожиданно и неправдоподобно, что в момент трагедии Алексей Ильич не испытал ужаса и продолжал есть.
К завтраку была отварная молодая картошка и консервированная сайра.
Осознание происшествия пришло позже, когда родители помогали врачам укладывать тело Варвары Васильевны в карету Скорой помощи. Осознание представляло собой фразу маленького Алеши, – А что, Варвара Васильевна заболела?
Отец с радостью ухватился за эту интерпретацию, – Да сын.
– Значит, она завтра не придет?
Мудрая бабушка, оценив возможные перспективы голодовки, надобно отдать ей должное, нашлась, – Не придет. Но она из-за кустов будет наблюдать, как ты кушаешь, Алешенька.
С этого дня, вглядываясь в кусты, Ягнатьев нередко сталкивался с внимательным взглядом бедной женщины.
История вполне в духе времени, как мне кажется.
В парикмахерской
И в те времена случались жестокие родители.
Алеша не любил парикмахерскую. Каждый поход в парикмахерскую сопровождался отчаянной истерикой. Сопротивление было сломлено раз и навсегда после рассказа смешливого старенького парикмахера о том, как один мальчик капризами так расстроил свою мать, что она в отчаянии загнала ему в голову гвоздь по самую шляпку. Да сделала она это так умело, что мальчик как будто ничего и не почувствовал. И вот, буквально вчера старенький парикмахер стриг того мальчика, в результате чего сломал машинку. По всей видимости, машинки старенькому парикмахеру вовсе не было жаль, потому что во время рассказа он покатывался со смеха. Смеялся он так заразительно, что все посетители цирюльни смеялись вместе с ним.
Не смеялся только Ягнатьев. Он примеривал эту историю на себя.
Так, вероятно, чувствует себя оса, угодившая в готовящийся борщ.
Наполеон
Часто вспоминается старинная книжка о войне 1812 года с утекающими из заснеженной России замотанными в бабье французами. Алеше было жаль их. Он всегда был склонен к состраданию. Быть может, он подсознательно рассчитывал на равноценный ответ?
Наполеон не нравился ему. Судя по портретам, император никогда не мыл голову. Его волосы казались жирными и прилипшими ко лбу.
Судя по всему уличным животным присущ азарт. Они внимательно наблюдают за игрой в домино.
Впрочем, все это происходит далеко от ванной Ягнатьева, следовательно, не имеет никакого отношения к нашей истории.
Зато самое непосредственное отношение к нашей истории имеет Арик Шуман.
Арик Шуман
Утренняя сценка в инфекционном отделении. Фекальное шествие. Очень смешно.
Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!..
Точно в немом кино. Не хватает тапера.
Таперы
Куда подевались таперы? Неужели все расстреляны?
Предзнаменование растерянности
С некоторых пор Алексей Ильич перестал удерживать в руках предметы. Разнообразные соображения по этому поводу роились в его голове. Утешал он себя тем, что это не главное, случаются вещи и пострашнее. В конце концов, он не ювелир и не хирург, да и предметов не так уж много испорчено.
Отшучивался тем, что стареет, хотя в душе оставался юношей, норовящим поклониться при виде и незначительно старших по возрасту своих коллег.
На самом деле, предметы просто перестали интересовать его.
Если прежде он брал в руки чашку с кофе, в его голове затевалась мысль о том, что вот он собирается пить или угостить того-другого бодрящим напитком. Разумеется, наряду с мыслью о кофе, в его голове присутствовали и другие, более содержательные мысли. Тем не менее, чашку с кофе из виду он не упускал. Теперь же он забывал о ней самым решительным образом.
То, что называется рассеянностью.
Когда фантазии становятся большей реальностью, нежели сама реальность.
То, что свойственно творцам: художникам, большим ученым.
Свойственно тем, кем он не был, и ни единым движением своим стать не стремился. Продиктованная Дедом юношеская его готовность к переустройству мира никогда не гостила в угодьях конкретного труда, поступков и созидания. По жизни ступал он скорее бессознательно, по инерции. Исследования, коими он как-нибудь занимался по долгу службы, были безжизненными, знания лишены воли и языка. Единственно созерцание и наблюдение возбуждали в нем на некоторое время интерес. Но приложения необычным этим занятиям своим он не находил.
Да и не искал.
Он никогда не любил искать. Пробовал, но ничего хорошего из этого у него не получалось. Прятать от него деньги или вещи было удовольствием. Хоть под самый нос положи, все одно, не найдет.
Этим всегда пользовалась Вера. Вера и другие женщины.
С некоторых пор пустота стала наполнять его. Обозначим это явление предзнаменованием растерянности. Обозначим и запомним.
Дед-фронтовик бреется
Итак, входит Дед-фронтовик. Ореол седой шевелюры. Кесарь. Вафельное полотенце через плечо. Ощущение воздушной ямы.
Помни, ты должен стать человеком, который может все переменить. Все. Помни.
Наши дети
Мы часто безжалостны к своим детям. Нетерпеливы и безжалостны. С ловкостью иллюзионистов мы умеем пропускать мимо ушей их сокровенные мысли и не обращаем внимания на сигналы и знаки, коими они предупреждают нас о приближении беды.
Хотя дети существуют рядом, в соседних комнатах, нас раздражают звуки их жизни. Вместо того чтобы бережно спрятать эти звуки в своей памяти, укрывшись под верблюжьим одеялом их шепота, дабы не упустить ни единой жалобы, ни единой просьбы, мы охотно отпускаем их во двор к приятелям, и даже испытываем облегчение, когда, повзрослев и окончательно разуверившись в нас, они уходят навсегда. Навсегда.
А затем мы болеем, старимся и умираем. И нередко задаемся вопросом – почему так все устроено? И почему так скоротечна наша жизнь? Почему?
С ребенком в себе мы обращаемся и того хуже. Взамен радости, вдохновения, восторженности мы подсовываем ему в пищу свои случайные слова, скуку и обиды. Нет, мы не причиняем ему страдания, ибо детское любопытство всеядно, но мы меняем его черты. Безнаказанно, как правило. Впрочем, как знать? Когда бы нам было дано увидеть его лицо, в свои сорок или пятьдесят, кто знает, смогли бы мы после этого заглядываться на девушек в апреле? Или в июле? Время года не имеет значения. Хотя мне как-то ближе октябрь.
Перед погружением
Перед погружением Алеша Ягнатьев…
Мы боимся ребенка в себе. Вот что. Знаем, что он чист, непорочен, чаяниями и мыслями своими светел, и боимся его.
Дед-фронтовик бреется
На шершавом круге стола размещаются тяжелые фигуры – судок с паром, оловянная мыльница со щемящим розовым кусочком в зубах, бледный на фоне гранатовой рукоятки помазок, одутловатое слезящееся зеркало, пульверизатор с холодной, как собачий нос грушей и мутной лиловой жидкостью внутри.
Ты не должен забывать, где и с кем ты живешь. Это – твои радость и гордость.
Бритва возникает не сразу. Перед появлением бритвы устанавливалась пышная пауза, во время которой Дед тщательнейшим образом изучает зрителя. Зритель – я, так как всегда сплю в большой комнате, на просторной двуспальной кровати со стальными шариками в изголовье.
Никоим образом Дед не выказывает своего неудовольствия, притом, что запутавшееся в простынях и просоночном клекоте рыхлое существо могло бы явиться очевидным поводом для расстройства. Кавалер опасной бритвы прекрасно знает, что уже через пару минут в зале не останется и духу блеклой лени.
Энди Уорхолл
Почему Пицунда, – спросите вы?
В 1967 году мы с отцом отдыхали в Пицунде. Именно там я впервые увидел голых девочек. Почему родители выпускали этих маленьких девочек голышом на пляж, и по сей день ума не приложу. Я еще ничего не знал об особенностях их анатомии, и мне подумалось, что этим несчастным детям сделали операцию. Спросить, что явилось причиной такого жуткого вмешательства, я не решился, однако боль за этих несчастных пупсиков осталась надолго. Но речь не об этом.
В открытом кафе, где мы с отцом ждали обеда или ужина, теперь не вспомню, к нам подошел высокий серьезный человек в светлом клетчатом пиджаке и преподнес мне стаканчик мороженого. Лицо его, точно, избавившись от облака, занялось улыбкой, но уже мгновением позже, сделалось еще более строгим, чем прежде, и он покинул нас, не дожидаясь моей благодарности.
– Ты узнал его, – спросил у меня отец?
Действительно мне показалось, что я знал этого человека прежде. Шарада была разгадана довольно быстро, но отец опередил меня, – Это Николай Черкасов, великий актер. Помнишь «Весну»?
«Весны» я не помнил, Черкасова не знал, а в голове крутилось совсем другое имя, – Разве это не Энди Уорхолл?
– А кто это, Энди Уорхолл? – удивился отец.
– Не знаю, но думаю, что это был именно он.
Молния
Позже, уже в школе, я вновь встретил эти стальные шарики на уроках физики. Оказалось, что если вращать рукояткой пластмассовое солнце, эти шарики способны рождать молнию.
