Александр Скуридин
«Баргузин» уходит от погони

Глава 4

1

Я сижу на раскоряченной скрипучей табуретке во дворе небольшого двухэтажного дома. Это административное здание чудом уцелело от яростных артобстрелов противника. Другим его «собратьям» в этом районе не повезло…

Табуретка и я, соответственно, вместе с ней находимся в южном предместье Дамаска. Сейчас на линии соприкосновения войск Асада и антагонистов из непримиримой оппозиции затишье.

Я, подполковник спецназа ГРУ Дмитрий Быстров, и мой напарник, капитан Виктор Котов, посланы в Сирию генерал-майором Лариным для сбора и анализа оперативной информации. Все ура-донесения военных САР и их российских советников нами негласно проверяются и уточняются. По закрытому каналу мы передаём реальную картину обстановки прямо своему непосредственному шефу – начальнику Управления аналитики.

Прикрытием для этой специфичной деятельности является, как указано в командировочном документе, «организация разведывательной деятельности в сирийской армии».

Понятно, что некоторые ушлые сирийцы догадывались о настоящей цели пребывания двух бравых гэрэушников на линии соприкосновения войск Сирии и ИГИЛ с их подельниками из «Джебхат ан-Нусры» и прочими бандформированиями. Но поддержку в виде сводок и иных реальных сведений нам предоставляют: авторитет российской армии в Сирии пока ещё чрезвычайно высок.

Но, видимо, наша с Витей командировка подходит к концу.

Мне по спутниковому телефону как раз звонит генерал-майор Ларин и, поинтересовавшись, как дела, приказывает потихоньку сворачиваться:

– Через семь-десять дней руководство планирует вывезти вас в Москву.

– Дела наши идут неплохо. Все нестыковки в освещении оперативной боевой обстановки мы выявили и готовим на ваше имя, Сергей Петрович, обстоятельный доклад.

– С нетерпением буду ждать его. Главное, чтобы ты, Дима, и Виктор Котов были целы и здоровы.

– Мы тоже этого сами себе желаем, – смеюсь я. – Мы с Витей на рожон не лезем. Сейчас и вовсе занимаемся рутинной, по сути тыловой работой. Да вы, Сергей Петрович, глаз с нас не спускаете.

– Это точно! – смеётся генерал-майор.

Современная техника позволяла видеть нас с Котовым во всей красе.

Во всяком случае, когда я намеревался сходить «по-большому», то всегда отключал индивидуальную камеру слежения. Не хватало ещё, чтобы там, в Москве, в операционном зале, видели меня в позе орла. Я знал, что Кот поступал аналогичным образом.

Пока же генерал Ларин видит меня и моего напарника ведущими занятия с разведчиками. Я больше специализируюсь на тактике разведгруппы и индивидуальном мастерстве её членов.

Капитан Котов занимается техническим обеспечением бойцов невидимого фронта, в чём крупный специалист.

Вот и сейчас он в очередной раз наглядно показывает толстяку Амирану, начальнику разведслужбы корпуса, как надо «вести» беспилотник в нужную точку.

– Представь, что ты сам сидишь там, в этом дроне! Или ты орёл, обозревающий с высоты местность в поисках добычи! – горячится Котов и делает отмашку рукой переводчику: – Переводи!..

Видимо, сравнение с орлом приходится по душе Амирану, и он неплохо выполняет беспилотный тест полёта.

– Вижу! – радостно комментирует начальник разведслужбы свои успехи.

Я на доске рисую мелом схемы тактического построения взвода при разведке боем. Изъясняюсь я на смеси английского и русского языка, иногда вставляя – совсем не к месту – арабские слова. Это вызывает весёлый смех у слушателей, которые являются представителями низших подразделений в структуре разведки.

Но тут подоспевает полевая кухня, и внимание обучающихся резко ослабевает. Приходится уже мне как старшему делать отмашку рукой:

– Обед!..

Команда выполняется быстро. С дощатого стола тотчас убраны карты и макеты полевых сооружений противника. В руках разведчиков появляются ложки…

Когда разомлевшие воины спешат в тень, чтобы в тишине хорошо переваривался плов, я подхожу к Виктору:

– Слушай, Кот, генерал даёт нам с тобой тут семь-десять суток на все дела.

– Ты, Дмитрий Павлович, наверняка знаешь наше правило: последний приказ отменяет все предыдущие. Вот увидишь, нас на этом солнцепёке ещё долго будут мариновать. А может, действительно сократят срок. Пути начальства неисповедимы.

– Да, пожалуй, ты прав. Не будем пока настраиваться на какой-то конкретный срок.

К Вите подскакивает начальник разведслужбы корпуса:

– Господин советник, можно я буду коршуном?

– Не понял, Амиран…

– Не хочу быть орлом, хочу быть пустынным коршуном!

– Это почему?

– У коршуна глаз зорче, господин советник!

– А… а… а… хорошо, я согласен.

Довольный, Амиран отходит и хватает планшет, напрочь позабыв о послеобеденном отдыхе, своеобразной сирийской сиесте. А Котов долго и беззвучно трясётся от смеха:

– Пустынный коршун! Да он на хорошо раскормленного кабана похож! Рожа – так прямо лоснится…

Потом у мусульман будет обязательный намаз. И поэтому я тоже решаю немного поспать: вчера игиловцы до полуночи стреляли. Но вначале я тщательно проверяю боевое охранение и даю команду сменить находившихся в дозоре людей на обед.

Затем, когда все уставные правила соблюдены, я забираюсь под «командирский» тент и максимально расслабляюсь. Перед этим я внимательно осматриваю свой импровизированный ложемент на отсутствие змей и другой распространённой здесь ядовитой живности.

Намаз… Приказом по асадовской армии было оговорено соблюдать его «по мере возможности». Сегодня такая возможность была. Пусть помолятся боевые соратники-сирийцы. Вдруг Аллах действительно им поможет…

Едва я сомкнул веки, как мне привиделась жена. Света стояла, широко раскинув руки, словно собиралась горячо обнять меня, вернувшегося после двухмесячной командировки. В своей кроватке мирно посапывала Леночка, пятимесячная малышка-первенец.

Вот я сейчас схвачу в охапку жену и буду целовать её трепещущие губы долго-долго, в исступлении. Но пока я целомудренно вглядываюсь в большие серые глаза любимой.

Однако приятная сердцу картина разрушается горькой, обжигающей, внезапной мыслью: «Это всего лишь сон!..»

Я просыпаюсь. И вовремя: со стороны террористов послышались редкие хлопки. Расположенная на холмах артиллерия начала обстрел передовых позиций народной армии.

– Всем в укрытие! – громко командует Амиран.

«Молодец! – отмечаю я. – У этого “пустынного коршуна” уже проклёвываются настоящие воинские навыки. А толщина Амирана не в счёт…»

2

Генерал Ларин видел то, что происходит в далёкой Сирии, через крохотные камеры, прикреплённые к камуфляжу его подчинённых. Начальник Управления аналитики ГРУ наблюдал, естественно, также некоторые фрагменты бытия командировочных. Но лица Котова и Быстрова он различал особенно хорошо, когда друзья приближались друг к другу.

Выведя на большой экран фото Димы, Сергей Петрович с особым волнением всматривался в застывшее изображение Быстрова. Есть возможность скачать его и передать потом дочери, пусть Света полюбуется своим ненаглядным.

Но словно молния ожгла мозг генерала мысль. Надо же, он, старый, перепутал личное с общественным! Хорошо ещё, что никто не обратил внимания, как генерал-майор Ларин, начальник такого важного Управления ГРУ, любуется своим зятем…

И Сергей Петрович стёр индивидуальное изображение Дмитрия. Один раз в сутки подполковник переговаривается по служебному спутниковому телефону со Светой, как и оговорено правилами. Чего ещё молодым надо? Служба – она и в Сирии служба…

Начальник Управления ушёл в свой кабинет, что заметно улучшило настроение операторов. Нет, они не боялись генерала, просто присутствие начальства всегда несколько сковывало людей. Теперь они хотя бы немного смогут переброситься словами, снимающими напряжение, слегка расслабятся в ожидании какого-либо очередного форс-мажора.

Сергей Петрович сидел в своём огромном кабинете, куда адъютант поспешно внёс стакан крепкого чая.

Чёрт знает что творится в последнее время в государстве. И это печалит генерала. Он привык иметь ясный ответ на все вызовы современной действительности. А тут…

Доморощенные олигархи словно «озверина» наглотались: поголовно стремятся вывести свои «заработанные праведным трудом» деньги за границу. Грабят, сволочи, Россию…

Правда, Америка насела на наших коррупционеров. Готовится список приближённых к «телу» Спутина высокопоставленных воров. И ещё неизвестно, как поведут они себя в этой непростой ситуации. Когда дело касается кровных денежек, не исключено, что российские олигархи начнут сдавать своего высокого покровителя.

На память Ларину пришли слова знаменитого русофоба Збигнева Бжезинского, сказанные им на одной из пресс-конференций: «Россия может иметь сколько угодно ядерных чемоданчиков, но, поскольку пятьсот миллиардов долларов российской элиты лежит в наших банках, вы ещё разберитесь, чья это элита, ваша или уже наша?»

Ничего не скажешь, прав чёртов поляк! Им, этой подлой и продажной элите, совершенно не нужна Россия. Они рассматривают её как место своего обогащения. И лишь заграница даст им, обожравшимся, все мыслимые и немыслимые блага: дворцы, виллы, яхты. Их дети, все без исключения, учатся и живут там, за бугром. А здесь грязь, вонь, вокруг быдло, чернь…

Пора собрать воедино тех людей, которые искренне озабочены положением дел в несчастной стране, настоящих государственников. Кое-какое движение в этом отношении уже началось, появились надёжные, здравомыслящие соратники. Предварительные разговоры уже шли без обиняков, без всяких кружных путей.

Собрать воедино…

«Пора, мой друг, пора, покоя сердце просит…»

К вечеру позвонил давний друг, полковник ФСБ Алексей Омельченко. После нескольких дежурных фраз и расспросов о здоровье жены и внучки Алексей Михайлович предложил встретиться сегодня и «кое-что обсудить».

– Где? Когда? И во сколько? – спросил Ларин, втайне радуясь: на ловца и зверь бежит.

– Кафе «Уют» на Кутузовском проспекте. В двадцать ноль-ноль. Надеюсь, к тому времени ты, Серёжа, уже освободишься.

– Я тоже на это надеюсь, – откликнулся Сергей Петрович. – Хотя у нас случаются и запарки. Впрочем, как и у вас.

Запарка в этот раз не случилась, и генеральский «Майбах» точно в назначенное время подкатил к кафе.

После того как Ларин и Омельченко поздоровались, Сергей Петрович включил во внутреннем кармане своего пиджака подавитель акустических сигналов.

– Это ты правильно сделал, генерал! – засмеялся полковник. – В нашем деле осторожность не помешает, особенно когда пересекаются представители родственных контор.

– Вы, Лёша, порой бываете несносными…

– Это как понять?

– Вас, ФСБ, заносит иногда не в ту сторону: вы работаете на врага…

– Ох, Серёга, нынче так трудно различить, где друг, а где враг, – усмехнулся Омельченко.

– А ты интуицию чаще включай, а ещё лучше – слушай своё сердце.

– Ага! «Истина не в силе, а в правде», – так, по-твоему, кажется, говорили твои любимые древние русичи! – произнёс Алексей Михайлович и коротко хохотнул.

– А вот наших предков, варнак, не трогай! – напустился на него Ларин.

Но полковник прервал их обычную шуточно-серьёзную пикировку. Он сделал весьма озабоченное лицо и, приблизив его через столик к своему давнему приятелю, прошептал:

– Знаешь, Серёжа, в наших недрах что-то готовится.

– А что именно? – Генерал поставил на стол чашку дымящегося кофе.

Несколько секунд Ларин и Омельченко сидели молча, слушая блюз, струящийся из мощных динамиков. Затем Алексей Михайлович начал пояснение:

– Пришёл приказ выявлять недовольных. И в первую очередь это касается вас, славных разведчиков.

– И почему же мы попали в такую немилость?

– Много знаете и умеете анализировать.

– Как же, «горе от ума», – буркнул генерал и предложил другу-полковнику: – А не пора ли нам, Алёша, бросить клич во имя спасения матушки-России?

– Всецело поддерживаю, Серёжа. И не будем затягивать с кличем, давай объявим общий сбор на ближайшие выходные.

– Нет, затаимся до поры до времени. У меня есть перспективный подполковник, которого надо будет обязательно привлечь к нашим делам. Но он пока в Сирии.

– Знаем мы его! – рассмеялся Омельченко. – Это твой любимый зять и отец твоей любимой внучки!

– Всё-то вы и обо всех, эфэсбэшники, знаете… – произнёс Ларин, допивая кофе.

– Служба такая!

– «Наша служба и опасна, и трудна…» – пропел Сергей Петрович слова известной песни.

Выходили генерал и полковник из кафе «Уют» порознь.

* * *

Утром следующего дня командированные офицеры отдела аналитики получают приказ: «Ближайшим транспортником прибыть в Москву».

– Ты прав был, Кот! – говорю я капитану. – Видимо, там, в нашем родном «аквариуме», заварились какие-то экстраординарные дела.

– Пути начальства неисповедимы, – философски изрекает Котов.

Глава 5

Поздно вечером в Его резиденции в Барвихе состоялась продолжительная встреча с потусторонним гостем.

– Ты хочешь получить ответы на некоторые вопросы? – спросил Визионер, едва проявившись в физическом слое.

– Да, Мистер! – совсем не подобострастно, а заинтересованно ответил Он.

Между собеседниками тотчас установился особый контакт, как раппорт между животным и дрессировщиком. Оба понимали друг друга практически с полуслова.

Мистер сидел в соседнем кресле. От него исходила манящая грозная сила. И когда Визионер чересчур внимательно поглядывал на Него, сердце Его замирало. Однажды Он даже попросил Своего грозного визави уменьшить давление на психику.

Президент могучей ядерной державы смиренно ждал ответов, не смея задавать Визионеру никаких вопросов. И так ясно, что сидящий напротив знает все Его сильные и слабые стороны. Он узнает все Его мысли ещё до того, как они будут облечены в слова.

Вдруг Мистер зашёлся в беззвучном смехе. Плечи Визионера затряслись. И ощущение того, что Он может быть навсегда покинут потусторонним гостем, заставило ум президента метаться в судорожной панике.

«Нет!.. Только не это!.. Не бросай Меня!..» – выплеснулись в околоземное пространство обрывки Его беснующихся мыслей.

Как же! Смех над собеседником всегда воспринимался Самим Им как одна из форм презрительного отношения к оппоненту.

И тотчас вспомнились школьные годы…

Он был самым маленьким и тщедушным в классе. Девочки совершенно не удостаивали Его своим вниманием, а мальчики насмехались. Одно время Он даже носил обидное прозвище «Крошка Цахес»^[9] и страшно из-за этого переживал.

К тому же Он совсем не мог поддерживать «светский» разговор с одноклассницами. Его логичный ум никак не мог придумать романтические, полагающиеся в этих случаях словесные увёртки и экивоки. Он шёл напролом, хотя требовалось изображать некую галантность, умение восхищаться красивой особой в школьном фартуке, непрестанно вздыхать и даже носить за избранницей портфель.

Однажды Он без всяких предисловий просто-напросто поцеловал нравившуюся Ему девочку, за что и получил от неё звонкую пощечину.

На следующий день Он, потрясенный случившимся, впервые прогулял школьные занятия. Он бродил по Ленинграду, опустошённый и обиженный на весь мир.

«Броситься в Неву?..» – мелькнула шальная мысль.

И Он воочию представил, как родители будут оплакивать Его и, главное, станет безудержно рыдать Его «обидчица».

«Ты, что, псих?» – услышал Вова голос внутри самого себя.

Он даже обернулся, так как показалось, что это говорит кто-то посторонний. Но Он был один!..

«Займись спортом, докажи всем недругам, что ты не Крошка Цахес, а значимый и сильный человек!» – уверенно наседал голос.

Впрочем, Он не был стопроцентно уверен в том, что голос существовал и звучал именно в Нём Самом. Такого не допускало Его безусловное, атеистическое мировоззрение. Это потом Он искренне поверит и в Бога, и в дьявола…

Но мальчик Вова совет воспринял и в тот же день записался в секцию дзюдо, где и стал заниматься с необыкновенным упорством.

Прозвища…

В КГБ Его вначале называли… «Окурок», затем «Моль». Не так давно среди «верных соратников» распространилась новая, негласная кличка – «Ботокс». Она «прилипла» к Нему, потому что Он в последнее время очень увлёкся омоложением лица.

О появлении очередной клички Ему в деликатной форме доложил верный Дима Лупатый.

Он, президент, тогда ещё огорчился: не понимают соратнички, что Он должен обязательно выглядеть моложавым и подтянутым. Это как в известном утверждении о жене Цезаря, которая всегда вне подозрений. Он должен казаться всему миру находящимся в безупречной спортивной форме, деятельным, быстрым на взвешенные, мудрые решения…

– Успокойся!.. – веско произнёс Визионер. – Никто тебя бросать не собирается. Знаешь, почему из многих претендентов на пост президента выбран именно ты?.. Не знаешь! А всё очень просто: ты готовился стать значимым ещё в прошлой жизни. Ты в полной мере вырабатывал в себе особые качества: умение лавировать, быть беспринципным и, если надо, жестоким. И самое главное – ты, Владимир, легко управляем.

«Ага!.. Как марионетка…» – слегка обиженно, подумал Он.

– Марионетка!.. – усмехнулся потусторонний гость и начал развивать свой самый главный тезис: – В вашем мире все вы, люди, управляемы. Человекоорудие автоматически входит в соответствующую человекомассу. А над каждым мало-мальски значимым сообществом стоит особое, в некоторой степени имеющее собственное сознание энергетическое образование. Вы, люди, называете его эгрегором^[10]. Знаешь, что это такое?

Он утвердительно кивнул, так как перечитал в Своё время кучу всяких книг по эзотерике.

Мистер продолжил:

– Твой любимый Хабад, кстати, имеет очень сильный и весьма действенный эгрегор. Но в идеале вами, людьми, должна управлять собственная душа. Она как раз и является неделимой частицей Всевышнего. Но кто может пробиться к ней и услышать её «голос»? На это способны лишь единицы, называемые вами «праведниками» и «святыми».

«Какой у него густой волос…» – с лёгкой завистью подумал Он, приглаживая проплешину на Своей макушке.

– Не комплексуй, Вова! – рассмеялся рассказчик и, нахмурившись, упрекнул своё человекоорудие: – Ты совсем не слушаешь меня… Ты в своё время много переживал, что имеешь маленький рост. Но, заметь, все великие люди как раз и родились невысокими: Александр Македонский, Наполеон, Пушкин, Лермонтов, Гитлер, Сталин. Исключением были разве что Пётр Первый и Александр Благословенный.

Да и потом, ты, Володя, уже освоил один из основных принципов людского сосуществования: «боятся – значит уважают». И для этого «уважения» совсем не обязателен высокий рост.

Для того чтобы вложить в конкретное человекоорудие особые тёмные дары, большая масса тела как раз является некоей помехой. Вот, например, твой предшественник Ельцин – прямое подтверждение этому. Хорошо ещё, что Борис Николаевич беспрестанно выпивал. Лишь этот фактор значительно облегчил задачу тёмных… Да и Пётр Первый, а особенно Александр Благословенный, порядком пощекотали своей непредсказуемостью астральные нервы. Как ты знаешь, Александр Первый и вовсе выкинул потрясающий фортель – в конце своего царствования оставил трон и стал старцем^[11]. Совесть его, видите ли, замучила. А исполнять до конца все вверенные тебе обязанности кто будет? Пушкин?..

Кстати, замечено: чем мельче человек, тем он более, извини, говнистый. Вспомни, как вели себя в обычной жизни великие поэты: Лермонтов, Пушкин. Они были абсолютно несносны. А вот большие люди типа того же Александра Благословенного более восприимчивы к добру, свету. Недаром говорится: хорошего человека должно быть много. Но не унывай, для тебя в утешение существует распространённое мнение: маленькие в корень растут.

И Визионер рассмеялся, довольный своей шуткой.

Но Он шутку про «корень» не принял. Если бы…

– Я читал о старце Фёдоре, но Своё правление не собираюсь так просто оставить, – сказал Он, довольный тем, что Мистер не намерен Его «кинуть».

Он, проигнорировав намёк про «корень», спросил:

– А Мой народ? Он-то Меня совсем не боится. А это, известно, всегда чревато…

– Народ!.. – усмехнулся Визионер и начал пространно развивать свою мысль: – Народ – это стадо, которое во все времена правители с лёгкой душой гнали на убой, как известного Агнца на заклание. Каждое страдание, физическое или душевное, вызывает возникновение особой инфраэнергии, которой кормятся бесчисленные полчища потусторонних сил.

Они, эти силы, заинтересованы в пандемиях, войнах. Ты, Владимир, как и многие люди, думаешь, что Германия вот так за здорово живёшь развязала две мировые войны? Таков был расклад в потустороннем мире.

«За здорово живёшь…»

Визионер великолепно знает тонкости русского языка!..

– Знаю! Знаю!.. – улыбнулся Мистер.

Он продолжил:

– Когда случаются подобные глобальные события, то для инфернальных существ наступает настоящее пиршество! А религии учат терпеть страдания – мол, на том свете тебе, человек, будет хорошо и уютно. Но они, эти сообщества фанатиков, нужны. Все религии обладают мощными эгрегорами и прекрасно выполняют предназначенные им роли.

Последняя мировая религия, ислам, например даёт очень много этой энергетической пищи. Вот поэтому идеи джихада и подобные им так распространились в современном физическом мире. Как следует из основного тезиса Гермеса Трисмегиста: «Что наверху, то и внизу». Мы, деятели оттуда, – Мистер указал пальцем в направлении потолка, – миллионы лет пасём все державы и народы, их населяющие. А вы, живущие «внизу», не догадываетесь об истинной подоплёке тех или иных событий.

Но твой народ, Вова, в основной массе обожает тебя. Ты дал отпор Грузии в Южной Осетии, отхватил Крым. И поэтому в сознании массы Владимир Спутин – Собиратель Земель Русских. И ты как никогда уже начал укреплять армию и флот. Теперь даже Америка вынуждена считаться с Россией.

– Да, но… именно Я в первые годы Своего правления так старательно разрушал армию: закрылись многие учебные военные заведения, из войсковых частей уволилась большая масса боеспособных офицеров.

Наша страна бросила Камрань, прекрасную военно-морскую базу во Вьетнаме, откуда полностью контролировался весь Южно-Тихоокеанский регион. Россия ушла из Кубы, из Лурдеса, где находилась крупная станция радиоразведки. А она позволяла прослушивать ЦРУ, Пентагон, всё общение с военными спутниками, кабельную связь с Европой. Пришлось также предоставить НАТО базу в самом сердце страны, в Ульяновске, что существенно снизило Мой рейтинг…

– Обстановка в вашем мире кардинально изменилась, господин президент. А потом… ты же отлично знаешь, что нельзя класть все яйца в одну корзину. Тогда доминировала Америка, твой антагонист, теперь ожидается её закат. Теперь ты на коне!

– Вы, Мистер, говорите «дары». Но Я, к сожалению, никогда не блистал особенным интеллектом. Вот и после окончания академии КГБ Меня не послали за границу на разведывательную работу, а направили в ленинградское территориальное управление Комитета. В территориальные управления фактически ссылали всех «академиков», имеющих способности ниже средних. Это потом Я очутился в Дрездене, как шутили недруги, в роли «завклубом».

И даже Борис Березовский в кругу своих единомышленников хвастался: «Дайте мне один телеканал – и я сделаю стул следующим президентом России». Стул… Выходит, Я и есть некое подобие этого атрибута мебели.

– Я говорил: тёмные дары. А они ярче, притягательнее того, что предлагают светлые силы. Вот и язык у тебя хорошо подвешен. Это очень важно для правильной работы с массами.

Знаешь, Володя, я как-то подслушал тут у вас, на Земле, довольно забавный анекдот:

«Ожидается визит Спутина к Тромбу. И вдруг в небе появляется на мотодельтаплане президент России. Он совершает посадку прямо на лужайку перед Белым домом. Дональд Тромб подбегает и испуганно говорит: “Как вам удалось, мистер президент, преодолеть нашу знаменитую систему ПРО?” Спутин отвечает: “Это что! Мои дрессированные журавли-стерхи уже подложили атомные бомбы под все крупные объекты Вашингтона и Нью-Йорка!” Тромб делает удивлённое лицо: “Да?.. А мне мои раззявы доложили, что это аисты чистокровных младенцев-англосаксов принесли взамен детей выселенных мигрантов. Надо же, до чего отупели американцы: журавля от аиста отличить не могут!”»

Так что, друг Володя, не переживай, всё у тебя образуется и наладится.

– А любовь? – не унимался Спутин. – Мне дан логический, машинный ум. Я так и не познал этого основополагающего человеческого чувства. Я, по сути, духовный инвалид…

Визионер встал с кресла, прошёлся по комнате, затем повернулся к своему человекоорудию и вперил в него огненный взгляд:

– Любовь… Это что-то новое в потусторонних пенатах. Запомни, Володя, от данного чувства как раз и погибло много наших начинаний. Великий Фридрих Ницше в своём замечательном произведении «Так говорил Заратустра» справедливо выразился: «Человек есть то, что нужно превозмочь».

Лишь тот, кто преодолел все людские слабости и пороки, достоин высшей цели – владения горним миром. А тебе достался в удел мир физический, более грубый, примитивный. Ты можешь полностью овладеть им. Помни об этом, президент Спутин…

И Визионер исчез.

Умеет Мистер поднять настроение. Правда кое о чём Он не успел расспросить Визионера. Но ничего. Это не последний визит потустороннего гостя…

Не успел Он узнать кое-какие подробности о… Григории Распутине. Дело в том, что, как однажды довольно прозрачно намекнул Мистер, именно Он и был этой самой одиозной фигурой в предыдущем воплощении.

Он представил Себе Григория Ефимовича, чью биографию внимательно и даже с некоторым волнением прочитал и усвоил.

Это грандиозная фигура! Огромный мужик в рясе, со спутанной окладистой бородой имел большущий, тридцатисантиметровый член. Этим «устройством» неистовый старец пачками «благословлял» страждущих дамочек из высшего света Петербурга! Его боялись и боготворили…

Так почему же в нынешней инкарнации Он оказался мал ростом и с совсем не внушительным мужским достоинством? Это что, издёвка потусторонних сил?

Наш новомодный астролог Глоба где-то, кажется, в архиве Полоцка, нашёл рукопись неизвестного белорусского предсказателя четырнадцатого века Василия Немчина.

Немчин якобы осветил и наше бурное время:

«… После царствования Мишки Меченого придёт второй титан – Великан. В последние годы своего правления Великан будет блуждать по лабиринту. А на плечах у него будет сидеть Карлик с чёрным лицом, правление которого принесёт многие бедствия…»

Осторожный Павел Глоба своеобразно расшифровал слова о чёрном лице – мол, это прямо говорит о выходце из спецслужб.

Чёрное лицо у Него, астролог, потому что и душа чёрная, так как Он принял в Своё время от тёмных сил чёрные дары. Он уже тогда начисто отверг в Своём каменном сердце любовь как излишество, мешающее достижению абсолютного планетарного величия.

Нет, горе-астролог, Он не комплексует по поводу Своей чёрной души. Не дождётесь, гои!.. А вот прозвище Карлик, надо сказать, сильно бьёт по самолюбию. Да, Он не Гришка Распутин с его огромным мужским достоинством…

И весьма расстроенный такой явной несправедливостью, произошедшей с Ним в том и в этом воплощении, Он отправился спать.