Александр Швед-Захаров
Из тьмы
Людмила Николаевна и Геннадий Павлович
Людмила была у себя в домашнем кабинете. По телефону она ругалась с начальником отдела закупок. Закончив отчитывать подчинённого и раздав указания, она посмотрела на часы, шёл седьмой час вечера.
Людмила Николаевна вышла в кабинет и прошла в гостиную. Там перед телевизором, развалившись на кожаном диване, сидел её муж.
– Милый, думаю нам пора поужинать. Как сделаем, поедем в ресторан или закажем еду на дом? – бросила она, проходя на кухню.
– Дай подумать. Маму возьмём с собой? – не отрываясь от просмотра спросил Геннадий.
Людмила посмотрела на затылок мужа, где уже начинала пробиваться плешь.
– Пойду, спрошу у неё. – и Людмила поднялась наверх.
Через пять минут Людмила села рядом с мужем. На лице застыла маска печали страха. Руки её дрожали. Геннадий повернулся к супруге, посмотрел на неё и спросил: «Что с тобой? Тебе нехорошо?»
– Твоя мама, Геночка, она умерла, – не выдержав нахлынувших чувств Людмила разрыдалась.
Геннадий, не веря словам супруги взбежал наверх в спальню матери, из которой после вышел весь бледный, покрытый капельками холодного пота.
Спустя два часа Геннадий и Людмила сидели за кухонным столом и снимали стресс алкоголем. Сын Ксении Брониславовны склонился над бокалом виски, который уже был пятым. Слёзы текли по его щекам, падая на гранитную гладь столешницы. Невестка сидела с бокалом красного вина. Выражение её лица отдавало холодом и собранностью, было понятно, что теперь всё лежит на ней, и теперь она капитан этого корабля. Людмила поставила стакан на стол и, посмотрев на мужа, спросила: «Ты знаешь, где хранится завещание твоей мамы?»
Геннадий поднял голову и удивлённо посмотрел заплаканными глазами на жену.
– А зачем оно сейчас тебе? – медленно спросил он.
– Хочу понять, что нас ждёт в будущем. – спокойным тоном ответила она и сделала глоток вина.
– Возможно, у нотариуса… – начал он, но жена его прервала.
– У нотариуса хранится копия. Оригинал же должен быть здесь, – заключила глава семейства. – И нам необходимо его найти.
Завещание нашлось быстро. Оно хранилось в шкафу, в коробке со старыми фотографиями, письмами, дневниками, различными предметами – фрагментами памяти бывшей хозяйки.
По нему их семейный бизнес делился на три части, две из которых отходили Борисовым, а одна треть некоему Окуневу Григорию Максимовичу, пятидесяти шести лет от роду. Кто это был, Борисовы не имели никакого представления. Понять это помогли дневники Ксении Брониславовны, в которых упоминался мальчик, которого она родила в 18 лет вне брака, и от которого она была вынуждена отказаться в роддоме, дабы не покрывать свою семью позором. Из дневников следовало, что пару лет назад она нашла его и даже встречалась, но сын не пошёл на контакт и отношения не продолжил. Всё это тяготило Ксению Брониславовну, и она пыталась как-то воздать первому сыну за те лишения, что он пережил. Включение в завещание было финальным шагом.
– Только этого нам не хватало, – тяжело выдохнула Людмила, осознав все последствия такого завещания для её семьи и семейного дела.
– И что нам теперь делать? – Геннадий пытался найти успокоение у супруги.
К утру в голове Людмилы сформировалось решение. Она сделала пару звонков, и к обеду их гараж был наполнен кондиционерами, которые позволили опустить температуру в помещении до требуемых 5 градусов.
Ещё через час, на пороге их дома стоял пожилой мужчина лет 65 с кожаным саквояжем, с которым ходили доктора в конце девятнадцатого, начале двадцатого веков.
Людмила сопроводила мужчину в гостиную и усадила в кресло, предложив выпить чаю. Тот ответил согласием.
– Геннадий, познакомься, это Эммануил Аркадьевич. – Людмила ввела мужа в гостиную и представила гостю, – Он поможет нам решить вопрос с завещанием.
Гость привстал и протянул сухую жилистую ладонь для приветствия. Геннадий пожал руку. После все расположились в гостиной. Людмила налила чай мужу и медленно начала с пояснений.
