Александр Райн
Катрин
Вера наклонилась к ней и прошептала на ухо:
– Будешь мне помогать или нет? Считаю до трех: раз, два…
– И что за помощь от меня требуется?! – не сумев сдержать любопытства, выпалила девочка.
На лице Веры заиграла улыбка победительницы. Девушка протянула руку, чтобы погладить Катрин по голове, но та отстранилась.
– Во-первых, если ты согласна, то отныне должна будешь полностью доверять мне и слушаться меня, договорились?
Катрин хотела было открыть рот, чтобы отказаться, но поняла, что уже поздно – она попалась на крючок Веры. После всего, что произошло за последние полчаса, и того, что она увидела в камине, отклонить предложение было невозможно, и девочка не стала даже пытаться. Она решила, что способна хотя бы раз обуздать собственные эмоции, тем более что, учитывая волшебное восстановление зрения, игра стоила свеч.
– Договорились, – Вера снова протянула свою белую тонкую руку и погладила Катрин по голове, словно послушную собачонку.
Девочка в ответ лишь негромко фыркнула, но в этот раз не отстранилась.
– Это никуда не годится, – поморщилась Вера, схватив пальцами прядь засаленных жидких волос. – Прежде чем ты будешь готова мне помогать, тебе нужно что-то сделать с этим убожеством.
– Мне голову помыть?! – обиженно бросила Катрин, не понимая, как это может чем-то помочь.
– Да, – Вера грациозно пробежала по комнате на носочках и достала с верхней полки комода флакон. – Вот, пару раз намыль этим волосы и посмотри какие-нибудь видео, где учат, как правильно пользоваться косметикой. Я не потерплю в своем доме пугало.
Ноздри Катрин раздувались от возмущения, но она лишь спросила:
– Это все? Может, еще французский выучить?
– Ага, – ответила Вера, уже начав заниматься каким-то своими делами. – Я дам знать, когда ты мне понадобишься, только не затягивай со своим внешним видом, иначе я пересмотрю свое решение. И еще кое-что…
– Значит, все-таки, французский? – Катрин внимательно смотрела на Веру.
– Без моего ведома двери в моей квартире не открывать, ты поняла? Поняла, я спрашиваю?! – пропустив мимо ушей шутку Катрин, рявкнула Вера.
– Поняла, поняла!
– Вот и славно. Давай, иди, мне нужно заниматься делами.
Катрин вышла из комнаты и побрела в сторону выхода. Проходя мимо странной обшарпанной двери, она услышала легкое завывание. Тому, кто находился внутри, кажется, было совсем несладко – от этих звуков тряслись поджилки.
«Может, стоит вызвать полицию?» – подумала девочка, остановившись на секунду, но быстро отмахнулась от этой мысли и поспешила на выход.
Когда Катрин открыла дверь, на пороге уже стоял мужчина в пыльно-сером костюме и с дурацким полосатым галстуком. Он вылил на себя целый флакон одеколона, чтобы перебить запах пота, но это только ухудшило положение. «Запашок не ахти», – мысленно оценила девочка. На вид мужчине было лет тридцать-тридцать пять, выглядел он неважно, даже болезненно, в руках у него увядал букет синих ирисов. Он посмотрел на Катрин, а затем перевел взгляд ей за спину, откуда послышался томный голос Веры:
– Входи!
Мужчина беспардонно толкнул Катрин и, наступив ей на ногу, прошел в квартиру.
– Осторожнее! – рявкнула девочка, а затем еле слышно добавила: – Слепой козел. – И, закрыв за собой дверь, направилась домой.
– Ты где была? – крикнула ей мать из комнаты.
– Гуляла! – буркнула Катрин, подумав: «Не твое дело».
Не желая больше разговаривать, она пошла прямиком в свою спальню.
– Ты зачем к этой проститутке ходила?! – продолжала противно брюзжать мать, перекрикивая пьяный храп отца.
– Дневник забирала! – уже из комнаты ответила Катрин.
– Чтоб больше ни шагу в эту квартиру, ты меня по-ня-ла?
– По-ня-ла, – передразнила Катрин мать и закрыла дверь.
Весь вечер девочка провела, крутясь перед зеркалом и рассматривая себя обоими глазами. Она была так взволнованна чудом, что никак не могла наглядеться. Теперь вся жизнь изменится. Больше не нужна длинная челка, можно легко попробовать новые прически – такие, что не будут закрывать половину лица.
При мысли о прическах Катрин вспомнила, что́ новая соседка дала ей перед уходом. Странный стеклянный флакон с пробкой не внушал доверия. Жидкость внутри была тягучей, липкой, странно пахла и не вызывала желания наносить ее на голову. К тому же мать принесла какой-то новый шампунь, судя по всему, из магазина, а не тот, что она обычно покупает на рынке. Переполненная сомнениями, Катрин помыла голову обоими средствами и, как обычно, не расчесываясь, легла спать.
Утро встретило ее весьма неоднозначно. Голова гудела, как после портвейна и пачки сигарет, выкуренной за один вечер. Свет резал глаза; особенно болел тот глаз, который таинственным образом прозрел.
«Что за дрянь я вчера пила?» – крутилось в голове у девочки.
Первым делом Катрин направилась в ванную, чтобы перебить зубной пастой томившийся во рту привкус болота. Над раковиной висело грязное от разводов зеркало, которое обычно показывало одни и те же картины. Но сегодня, когда Катрин выдавила на щетку остатки пасты из скрюченного тюбика и, обнажив зубы, посмотрела на свое отражение, зеркало показало что-то новенькое. Катрин замерла. На секунду ей показалось, что это кто-то другой смотрит на нее из-за стекла, но, прикрыв пару раз рот и заново его открыв, а затем протерев стекло, девочка убедилась, что отражение было ее собственным.
– Ты там давай, не засиживайся, мне на работу пора, – постучалась мать в дверь.
Помятое, немного прыщавое и по-детски наивное лицо по-прежнему принадлежало Катрин, но вот волосы явно были не ее. Вместо мелированных тонких соломинок на голове в разные стороны торчали пышные, черные как ночь колтуны. Катрин подергала за волосы и, убедившись в том, что это не парик, начала рыскать по полкам в поисках расчески.
– Что за девка растет? Лучше бы я ее оставила тогда в роддоме. Вся в этого алкаша – ни мозгов, ни уважения, – послышался голос матери.
– Да выхожу я, выхожу! – обиженно отозвалась Катрин и открыла дверь. Но матери снаружи не оказалось.
Девочка вышла из ванной и огляделась по сторонам – никого. Тогда она пошла в комнату родителей и увидела мать, курящую на балконе. Между ее пальцами был зажат догорающий окурок, значит, она курила минут пять, не меньше. Но как же тогда Катрин услышала, что та про нее сказала? Да еще и так отчетливо, словно мать была прямо за дверью… Показалось, наверное.
Катрин вернулась в ванную и принялась расчесывать то, что поселилось на ее голове. Через пятнадцать минут кряхтения и вскриков (с непривычки девочка дергала расческой слишком сильно) бесформенный шухер превратился в королевскую гриву. Сильные, как канаты, и невероятно красивые волосы черными волнами ниспадали на плечи. Катрин смотрела на них и не могла понять, как такое возможно. Это невероятно, просто с ума сойти: сначала – глаз, теперь вот – роскошная шевелюра!
На всякий случай не показываясь матери, Катрин сгребла со стола в портфель все свои ученические принадлежности и хотела было кинуть туда же дневник, но с грустью вспомнила, что он больше ей не принадлежит.
«Начну новый», – решила она и, обувшись, вышла из дома.
Катрин училась на парикмахера в лицее неподалеку. Профессия не очень волновала ее, главное, что лицей находился рядом с домом, и там учились ее подруги со школы.
Самая короткая дорога пролегала через гаражи, где Катрин и ее друзья частенько зависали. Если тебе нет восемнадцати и неохота цапаться с полицией из-за бутылки пива или сигареты, то не существует лучше места, чем гаражи – так рассуждали все местные подростки вроде Катрин. Но подобные мысли были и у пьяниц, и у бомжей, и у прочих представителей маргинальной прослойки общества.
Перед занятиями Катрин и ее лучшая подруга Нина всегда встречались возле единственного кирпичного гаража, на котором не было живого места из-за рисунков и надписей, оставленных малолетними «художниками» с «нестандартными взглядами» на искусство. Обычно главной своей задачей каждый дворовый пацан считал изобразить фаллический символ – подобные картины были самыми популярными. Притом пропорции, как правило, соблюдались редко, каждый рисовал по своему усмотрению и старался как можно ярче выделить свой «шедевр». Это было своего рода негласное соревнование среди районных художников. А кирпичный гараж – самое популярное «полотно», где подобных рисунков было больше всего.
– Эй, подруга, ты чего это? Паричок прикупила? – поджигая зажатую в губах сигарету, приветствовала подругу Нина.
– Не-е, мои. Круто? – Катрин встала рядом и, достав из портфеля сигарету, потянулась к Нине за огоньком.
– Типа натуральные, что ли?
– Типа да.
– Ты у нас теперь жгучая брюнетка?
– Завидуй молча.
– Пошла ты.
– Сама пошла, коза.
Подруги улыбнулись друг дружке и молча сделали по паре затяжек.
– Че там сегодня у нас? – выдохнув через нос горький дым, поинтересовалась наконец Нина.
Глядя куда-то перед собой и словно не слыша подругу, Катрин помотала головой – она думала сейчас о чем угодно, только не об учебе.
– Я слышала, по моделированию контроша. Может, не пойдем?
Катрин молчала, а в голове у нее крутились картины вчерашнего дня и куча вопросов, главным из которых был следующий: как объяснить матери новый цвет волос?
– Эй, – Нина пощелкала пальцами перед лицом Катрин, привлекая внимание подруги, – цыганская принцесса, ты давай, спустись на землю-то, а то совсем потеряешь с ней связь.
Катрин слегка встряхнула головой, отгоняя мысли, словно назойливых мух, и, увидев на лице подруги раздраженное недоумение, медленно ответила:
– Давай не пойдем, – и, затушив сигарету о железные гаражные ворота, которые уже были черными от пепла, выкинула ее в кусты, где за долгие годы скопилась целая гора окурков. – Ну что, в путь?
– Ага, – Нина улыбнулась подруге, и они двинулись в сторону лицея.
«У высокой – зад как орех», – донеслось откуда-то.
Катрин остановилась и повернула голову.
– Ты чего? – испуганно спросила Нина.
– Тут кто-то есть.
– Где?!
Катрин пожала плечами.
– Я что-то слышала.
– Шутишь?
«Костлявая – как вобла, а вот у кудрявой – все как я люблю: и титьки, и задница – полный комплект. Я бы ее прям тут, не раздумывая», – снова послышался чей-то голос.
От ужаса, охватившего Катрин, глаза девочки полезли на лоб, а губы начали дрожать – так бывало всегда, когда она нервничала. Она заметалась из стороны в сторону и, подняв с земли осколок кирпича, замахнулась им.
– Кэт, ты чего? – Нина беспокойно дернула подругу за куртку.
– Кто это сказал? – тихонько прошептала Катрин.
– Что сказал? Тут никого нет, у тебя просто крыша едет. Буха́ть надо меньше.
Катрин смотрела по сторонам, но, кроме облезлых кустов и нескольких покосившихся железных гаражей, здесь ничего не было.
«Больше я сюда ни ногой», – тревожная мысль проскочила в голове Катрин и превратилась в армию мурашек, пробежавших по спине.
Оставив гаражи позади, подруги пошли дальше. Но вместо привычных утренних сплетен сегодня на повестке дня было молчание. Нина заметила, что Катрин, мягко говоря, «не в себе», а еще и эта резкая смена образа…
«Лучше ее не трогать, – голос Нины прозвучал в голове Катрин. – Совсем чудна́я стала. Наверное, краска для волос все мозги проела. Может, она думает, что теперь Влад ей в ноги бросится? Вот бы показать ей то любовное СМС от него. Представляю, как она охренела бы! Но нет, лучше припасу до ссоры».
Катрин нахмурилась. Она видела, что рот подруги все время был закрыт, но Катрин точно знала, что та не молчит – просто слова ее были не предназначены для «широкой публики».
«Что эта Вероника со мной сделала?! Я что, могу теперь читать чужие мысли? Если так, то я просто в шоке. Нина, ты же моя лучшая подруга, как ты могла…»
Всю дорогу до лицея Нина что-то рассказывала о себе и своих родителях, вспоминала прошлые выходные, которые они с Катрин провели вместе, и пыталась развеселить подругу, но та лишь отмалчивалась либо отвечала максимально коротко.
Девочка чувствовала, как новый цвет волос привлекает внимание всех вокруг, но то, что она слышала от окружающих, сильно отличалось от того, что они думали на самом деле.
– Привет, Кэт, ну это – прям вау! Ты чего это вдруг в черный решила? Не, ну тебе прям ваще супер!
Вот так звучала реакция ее знакомой Надин. Но до Катрин дошли и мысли девушки:
«Черный? Дорогая, серьезно? Ты бы еще тенями синими намазалась – была бы сама Мисс дерзость и сексуальность».
Каждый раз, когда Катрин подходила к той или иной девушке из своего окружения, мысли встречали ее быстрее, чем улыбки и приветствия:
«Смотрите, опять пытается выделиться. Вот куда ей столько внимания?»
«Ненавижу ее за то, что ей все так идет!»
«Мусорный пакет на голову натянет и все равно будет красивой!»
От парней негласные комментарии были куда менее злобными и вполне ожидаемыми – вся их энергия и мысли, как обычно, исходили от чрезмерно выпирающего «либидо». Своей примитивностью они не сильно обижали. Но Катрин сделала вывод, что ни с одним из них теперь точно не станет заводить отношений. Встречались, конечно, и позитивные намерения, но те мальчики, которые адресовали девочке свои восторженные мысли, мало волновали ее, и им не было места в жизни Катрин.
За один день весь окружающий мир и люди в нем стали выглядеть совершенно иначе. Вместе с восприятием мира менялось и настроение Катрин; если быть точным, оно падало куда-то ниже плинтуса.
Потрепанный вид старых преподавателей мог бы говорить о скудости их желаний и мыслей, но на самом деле совершенно не соответствовал тому, что творилось у них в душе. Многие их этих пыльных экспонатов с указкой в руках оказались куда более сумасшедшими в своих безудержных фантазиях, чем студенты. Мысли преподавателей смущали и беспокоили, от их глаз хотелось спрятаться. Как будто скелеты вываливались из шкафов, когда девочка проходила мимо. Катрин слышала, что грызет черепушки людей изнутри. Здание было заполнено алкоголиками, извращенцами, потенциальными маньяками и самоубийцами. И речь шла не только об учителях. Даже сопливые первокурсники были растревожены проблемами, от которых леденела душа.
Катрин чувствовала, как все вокруг пропитано грязными мыслями и желаниями, и ей хотелось умыться и сбежать прочь. Она понимала, что и сама не ангел, и подобные гадкие мысли бурлят внутри нее постоянно. Но одно дело, когда ты слышишь свой внутренний голос, и совсем другое – когда ты слышишь внутренние голоса десятков других людей. Никогда еще ей не было так одиноко.
«До чего же это отстойно – читать чужие мысли».
Сразу после занятий Катрин взмахом руки распрощалась со всеми и наотрез отказалась от предложения Нины зависнуть в торговом центре.
– Да что с тобой сегодня такое? Почему ты так странно себя ведешь, что я тебе сделала?! – напала Нина на подругу возле женского туалета.
– Ничего. – Катрин не умела скрывать обиды, и прямо сейчас ее лицо отлично это демонстрировало.
– Что значит – ничего? У тебя такой вид, будто я тебе в портфель нагадила! Не разговариваешь весь день, ведешь себя как цаца какая-то. Я вообще не понимаю, что произошло! Ты можешь нормально сказать?!
Нина напирала на Катрин, изображая обеспокоенную подругу, но Катрин с легкостью читала ее мысли. Она знала, что за дружеской маской, за встревоженным лицом, которое Катрин считала самым родным на свете, скрывается предательница, которая долгие годы сидела клещом у девочки на шее. И теперь с дружбой все было кончено.
– Мне пора домой, – оттолкнула Катрин бывшую подругу, преградившую ей путь, и направилась в сторону выхода.
«Ну и хрен с тобой!» – раздались громким эхом мысли Нины.
А может, это было сказано вслух.
Катрин сделала крюк – дорога через гаражи отныне была для нее закрыта. Девочка молча шагала, шаркая ногами по ухабистому асфальту. Сегодня на ее голову свалился целый «КамАЗ» информации – тяжелой и неприятной. Соленые слезы обжигали щеки. Катрин была в одном шаге от того, чтобы разрыдаться и забиться куда-нибудь в темный угол до конца своих дней.
Поднявшись на свой этаж, девочка вытерла слезы рукавом и, не заходя домой, постучала в квартиру номер тридцать пять. Старая дверь приоткрылась, и Катрин зашла внутрь.
– Вера, ты дома? – позвала с порога девочка, не решаясь пройти вглубь квартиры.
Ответа не последовало.
– Нам нужно поговорить, – предприняла она еще одну попытку, без конца утирая глаза и нос.
– У-у-у-у, у-у-у-у! – вдруг замычал кто-то из-за странной облезлой двери. Звук был такой, словно в рот человека был вставлен кляп, и этот человек звал на помощь.
Катрин от испуга вжалась в стену.
– У-у-у-у-ху-ху-хух… – плакало невидимое существо, скрытое дверью и стенами.
Катрин подошла поближе и прижалась ухом к шершавой поверхности: двери открывать нельзя, но слушать-то через них можно… Тяжелое сухое дыхание пленника и его стоны наполняли комнату. По спине Катрин пробежала стая мурашек, и все тело покрыла влажная пленка пота.
– Ты что здесь делаешь?!
Катрин отпрыгнула в сторону, словно ее ударило током. С лестничной клетки в приоткрытую дверь на нее таращилась мать. Женщина держала в руках два огромных пакета. Катрин моментально выскочила в коридор, так громко хлопнув дверью, что окна в подъезде зазвенели. Девочка растерянно смотрела на мать, не имея ни малейшего представления о том, как ей оправдаться.
– Что ты с собой сделала?! – устало, но зло процедила сквозь зубы женщина.
– Я решила покраситься…
– Что-что ты решила?! Я тебе, по-моему, еще про твое мелирование сказала, что это было в последний раз, а ты, дрянь такая, решила мне наперекор пойти?! – мать не сдерживала себя, ее крики эхом разлетались по всем этажам. – И я же тебе говорила, чтобы ноги́ твоей в этой квартире не было!
– Я хотела спросить, работает ли у нее интернет…
– Что ты мне лапшу на уши вешаешь? Я все оплатила вовремя!
– Он не работал… – продолжала оправдываться девочка.
Тут мать резко поставила пакеты на пол, внутри что-то звякнуло. Она двумя шагами пересекла лестничную площадку и занесла руку, чтобы позвонить в дверь.
– Ты что делаешь?! Я же сказала, что просто зашла спросить про интернет, – испуганно тараторила Катрин.
– Ну-ка, живо домой! – гаркнула мать и начала шарить рукой по двери в поисках звонка, но его не было.
Тогда женщина нервно забарабанила по полотну двери, как обычно барабанят недовольные соседи, разбуженные громкой музыкой в час ночи. Катрин умоляла мать прекратить, но та лишь повторила приказ:
– Быстро домой!
Катрин не послушалась. Наконец что-то щелкнуло и дверь медленно провернулась на петлях. На пороге появилась Вера в совершенно неузнаваемом образе. Она была одета на манер офисной работницы: модный черный пиджак, блуза, заправленная в подвернутые снизу брюки. Завершали образ стильные очки и волосы, собранные в конский хвост. Судя по выражению лица девушки, неожиданная гостья очень ее удивила.
– Слушаю, – спокойно сказала Вера, словно в это время у нее был назначен прием.
Мать смотрела на Веру вытаращенными глазами и, казалось, готова была взорваться от ярости – даже редеющие на макушке волосы дрожали.
– Хватит трогать мою дочь! – наконец выпалила она, но уже не так громко, как до этого кричала на Катрин.
– Вашу дочь? – Вера посмотрела на съежившуюся за спиной женщины девочку. – С чего вы взяли, что я ее трогаю? Она пришла спросить про интернет, у нас в подъезде сегодня был обрыв, – голос ее звучал все так же спокойно.
Ноздри у матери раздувались и сдувались, как меха у гармони.
– Я не желаю, чтобы она здесь ошивалась, – было видно, что женщина еле сдерживается, чтобы не ввязаться в драку с соседкой прямо здесь и сейчас. Но все-таки что-то усмиряло ее.
– Она здесь не ошивается – я не принимаю гостей. У вас все?
– Что ты мне сказки рассказываешь, я сто раз видела, как к тебе заходили мужики! – тон повышался: кажется, мать снова начинала закипать.
– Это не гости и не «мужики», как вы выражаетесь. Это мои пациенты, я врач-психолог, квартира – это мой офис, а ваша дочь – не мой клиент. Я спрашиваю еще раз: у вас все?
Мать Катрин не ответила, лишь резко отвернулась и, добравшись до пакетов, рывком схватила их.
– Ты еще здесь?! – рявкнула она на Катрин, и та пулей вбежала в их квартиру. Мать зашла следом, и дверь захлопнулась.
Катрин приготовилась к продолжению скандала, но мать лишь молча сняла туфли и направилась прямиком на кухню разбирать пакеты. Женщина вела себя очень странно после разговора с соседкой, но Катрин не сильно это заботило – главное, что все закончилось. Правда, лучше какое-то время не показываться на глаза матери и, тем более, не выходить из дома. Катрин, конечно, все это понимала, но внутри нее пылало нетерпение: ей просто необходимо было как-то расспросить Веру про чтение мыслей. Как это сделать, не заходя в квартиру соседки, девочка не представляла.
Ночью на телефон Катрин пришло странное сообщение. СМС разбудило девочку, хотя спала она крепко. На экране телефона Катрин разглядела: «Измерь дверь своего шкафа». Вот и все: ни «привет», ни «как дела», а просто «измерь дверь своего шкафа». Катрин лишь сонно выругалась и, отключив телефон, вернулась в кровать. Только она закрыла глаза, как экран снова загорелся. Сначала Катрин подумала, что спит. Но быстро поняв, что это не так, схватила телефон со стола и прочла: «Измерь проклятую дверь шкафа!»
Делать было нечего – раз уж сообщения приходят на отключенный телефон, то стоит выполнить требования настойчивого абонента, иначе он не отстанет. Покопавшись в письменном столе, Катрин достала оттуда обгрызенную линейку и, приложив к двери, принялась измерять ее. Немного погодя она отправила информацию о полученных размерах в ответном сообщении. Через пару секунд пришло следующее: «Так не пойдет!»
«Ну извините!» – нервно нажимая пальцами на экран, написала ответ Катрин. Обозленная девочка легла спать, но теперь сон не шел, и она ворочалась в постели до самого рассвета.
Мать ушла на работу вскоре после восхода солнца. Когда Катрин открыла глаза, с улицы уже доносился шорох грубой метлы, которой отец царапал асфальт. Раздался звонок в дверь. Катрин нехотя встала с кровати и побрела проверять, кого черт принес в такую рань. На пороге ее ждал весьма неожиданный гость – небольшая обшарпанная деревянная тумбочка, пахнущая полиролью и лекарствами. На ней лежала записка: «Для Катрин».
«Что это за фигня? Мне что, нужно это к себе в комнату тащить?»
Девочка посмотрела на дверь Веры, вспомнила слова соседки о доверии и согласии, а потом, глубоко вздохнув, поволокла подарок в квартиру.
«И куда мне тебя ставить? Зачем вообще тебя куда-то ставить?»
Комната Катрин была не самых больших размеров, а вечно царящий в ней бардак делал пространство еще меньше. В итоге тумбочка встала на место стула, жившего за кроватью и вечно заваленного одеждой. Этот внезапный подарок совершенно не вписывался в обстановку и тем самым раздражал, но делать было нечего. С другой стороны, в тумбочку можно засунуть часть барахла, что Катрин и решила сделать. Но не успела она открыть деревянную дверцу, как из нее тут же вырвался уже знакомый запах квартиры, в которой Катрин недавно гостила. Впрочем, помимо запаха, в тумбочке была и сама квартира – точнее, проход в нее. Стоило Катрин смириться с необъяснимыми вещами вроде чтения мыслей, перекрашенных волос и выключенных телефонов, на которые приходят СМС, как вдруг новые чудеса бесцеремонно ворвались в ее жизнь.
Тумбочка стояла на полу, но там, со стороны квартиры соседки, пол почему-то был гораздо ниже, словно проход висел в воздухе. Наконец изнутри послышался голос Веры:
– Тебе что, нужно особое приглашение?
Катрин несколько раз открывала и закрывала дверцу, проверяя, не привиделось ли ей все это. Затем она схватила с пола тапочки и кинула их внутрь. Из тумбочки раздалось глухое «шлеп» – обувь приземлилась на пол.
Походив немного взад-вперед и собравшись с мыслями, Катрин заперла на защелку дверь в свою комнату и полезла внутрь странной тумбочки. Девочка проползла головой вперед, но в итоге, увидев, что до пола со стороны Вериной квартиры остается примерно метр, поняла, что это была не лучшая идея. Кое-как перевернувшись, она начала спускаться ногами вперед. Приземлившись, Катрин поняла, что она вылезла из точно такой же тумбочки, но стоящей на столе в углу комнаты.
Вера сидела в красном велюровом кресле возле камина и, держа в руке глубокую деревянную тарелку, что-то медленно помешивала в ней ложкой.
– Ты когда-нибудь слышала о том, что нужно знать меру?
Катрин не поняла, к чему клонит Вера, и продолжала разглядывать странный портал между двумя комнатами.
– Ты слышала мой вопрос? – на этот раз голос Веры прозвучал немного раздраженно.
– А? – отозвалась Катрин, которая на самом деле все прекрасно слышала.
– Зачем ты столько вылила себе на голову? Хотя плевать – все лучше, чем было, только вот волосы будут лезть как грибы после дождя. Но это уже заботы парикмахера. Хватит торчать там, закрой дверцу и иди сюда.
Катрин послушно выполнила указания и, подойдя к Вере, встала напротив.
– Ну что, – продолжила соседка, не прекращая все так же медленно помешивать содержимое тарелки и не отводя от жидкости взгляда, – нравятся твои новые навыки?
В голове Катрин всплыли все эпизоды вчерашнего дня: особенно ее ранили те мысли, что она услышала в голове у бывшей подруги.
– Я потеряла всех своих друзей! Это было отвратительно! – проскрежетала сквозь зубы девочка.
– А ты разве не знала, что люди – дерьмо? – искренне удивившись, произнесла Вера, все еще помешивая что-то ровными плавными движениями.
– Знала, но мне было достаточно того дерьма, что из них выходило наружу. Незачем было копать глубже…
– Ну что ж, по-моему, ты просто еще не поняла всю прелесть того, что произошло. Но не беда, потом спасибо скажешь. Главное, что тебе нужно усвоить: друзей у тебя нет и никогда не было, никому ты не нужна, кроме как самой себе. Ну и, разумеется, мне.
Катрин нахмурилась – это были серьезные и непонятные ей заявления.
– Ты до сих пор не сказала мне, зачем я тебе понадобилась и как я научилась читать мысли, а уже говоришь о том, что я никому не нужна, кроме тебя.
– Разве? Вроде бы я все доступно объяснила, сказав, что мне нужна помощница.
– Помощница в чем?!
– Девочка, перестань повышать на меня голос – ты еще не доросла до этого права и вряд ли когда-нибудь дорастешь. А по поводу твоей помощи – ты здесь сейчас как раз для выполнения своих обязанностей.
Катрин с любопытством смотрела на сидящую в кресле Веру и ждала продолжения.
– Я почти закончила, а пока ты можешь спросить у меня по поводу подарка.
Катрин словно пришла в себя – за этими разговорами она совсем забыла о том, как оказалась в квартире. А ведь это было самое странное событие в ее жизни!
Не дождавшись вопроса, Вера продолжила:
– Дверца тумбочки, которую я прислала тебе, – это точная копия дверцы той, что стоит у меня на столе.
Катрин снова взглянула на стол и тумбочку. Вера продолжила:
– Открывая копию, ты открываешь оригинал и попадаешь туда, где он находится.
Катрин не могла найти слов.
– Это колдовство?!
– Пусть будет колдовство, раз так тебе понятней. Но лично я не люблю эти попсовые выражения, мне больше нравится слово «умение». Я умею делать копии дверей, ты тоже научишься, возможно…
– С окном та же история?! – Катрин взглянула в сторону окна, за которым, по словам Веры, находилась Норвегия.
– Почти. Я сделала только копию стекла. Но стекло не открывается, как дверь, а лишь передает изображение.
Катрин была поражена до глубины души, но старалась этого не показывать, хотя получалось у нее плохо.
– А что насчет чтения мыслей?
– Здесь все просто и скучно – ты всегда умела это делать.
Катрин смотрела на нее, как ребенок на родителей, которые наконец признались ему в том, что тот усыновлен.
– Видишь ли, тот шампунь лишь помог запустить спящий механизм. В нем содержатся некоторые ингредиенты – раздражители. Они-то и вытащили наружу твои врожденные способности, а заодно и доказали мне, что от тебя будет толк.
Все это звучало так наигранно и сказочно, что Катрин чувствовала себя полной дурой. Ей казалось, что Вера издевается, заставляет поверить в то, чего на самом деле нет, чтобы потом насмехаться и крутить пальцем у виска: «Колдовство? Врожденные способности? Ты что, правда, поверила во всю эту чушь?»
Наконец Вера закончила помешивать содержимое тарелки и, встав с кресла, подошла к Катрин. Глядя с нескрываемым удовольствием в смущенные глаза своей гостьи, она дала ей эту тарелку. Внутри оказалась обычная прозрачная вода.
– Что мне с этим делать?
– Разлей в кружки на столе. Но сперва надень это, – Вера указала пальцем на костюм, висящий на дверце шкафа.
Наряд состоял из модной серой юбки, такого же цвета пиджака с двумя пуговицами внизу и черного короткого топика. Рядом друг к другу жались модные туфли на высокой платформе (на ценник подобных Катрин обычно даже не глядела, разгуливая по магазинам). В целом этот костюм был похож на то, во что была одета сама Вера, но выглядел немного вульгарнее и даже чуточку лучше, а значит, был полной противоположностью тому, что обычно носила Катрин.
– Я это не надену.
– Еще как наденешь! И хватит пререкаться.
Желваки на лице Катрин напряглись, а глаза гордо заблестели, но Вера быстро остудила этот «замах» своим ледяным взглядом, и Катрин сдалась. Бормоча что-то невнятное, она принялась переодеваться. Одежда была выглажена и пахла дорогими духами – не резкими и сладкими, вроде тех, которыми пользовалась ее мать, а очень нежными и слегка возбуждающими.
Девочка чувствовала себя очень неловко, хотя одежда была словно по ней сшита: отлично сидела, не стесняла движений и даже немного меняла фигуру. Полностью переоблачившись, Катрин подошла к зеркалу и тихонько ахнула: на нее смотрела незнакомка. Черные волосы, деловой стиль – все это было таким чужим и таким привлекательным, что даже скованность и нескладность Катрин не сильно портили общее впечатление.
– Хватит красоваться. Открой нашим гостям и не забудь про воду.
– Гостям?
– Да, гостям. Только матери своей снова не попадись.
В дверь постучались. Вера улыбнулась и кивнула в сторону кружек, стоящих на столе.
Катрин стояла на месте как вкопанная, не решаясь пошевелиться. Все это было так внезапно, она не была готова к каким-то действиям и уж тем более – к общению с незнакомыми людьми. В дверь снова постучали, но на этот раз более нервно, отчего у Катрин пробежал холодок по спине. Вера уже исчезла где-то внутри огромной квартиры, оставив свою новоиспеченную помощницу в полном одиночестве. Когда постучали в третий раз, Катрин тут же опомнилась и, забыв про воду, побежала открывать дверь.
