Александр Путинцев
Дух победителя
Вскоре ко мне подошёл комсорг Василий Зайцев, сообщив, что пора оформлять предпраздничную радиогазету. Я показал ему несколько набросков в стихотворной форме из флотской корабельной жизни, где с юмором отразил некоторые забавные матросские сцены, используя остроумные фразы и безобидные приколы. Василию понравилось. Схватив записи, он побежал согласовывать с замполитом. Тут же вернулся назад и позвал меня. Когда мы зашли в каюту, замполит радостно заулыбался и ловко причмокнул языком.
– Саша, у тебя интересный получился стихотворный текст, часть четверостиший из него можно использовать на частушки, – возбуждённо сказал он и сделал неожиданное заключение, – если ты так пишешь, значит, сможешь и спеть!
Хороший и лестный вывод. Представляю, если бы ещё все рифмоплёты пели, во что бы тогда превратилась наша эстрада, с грустью подумал я, а вслух сказал:
– Товарищ капитан-лейтенант, на моё ухо в детстве наступил огромный слон, и я выделяюсь громким монотонным голосом. К сожалению, не могу даже отличить ноту «до» от ноты «пи» и «си».
– Нет-нет! Не верю! У тебя такой красивый голос! Ну-ка, пропой вот эти строчки!
Ладно, думаю, раз уж такое дело, спою от души, порадую своими творческими способностями многоуважаемого Владимира Дмитриевича. И я старательно запел, если это можно назвать пением, выводя зычным командным голосом придуманные мной душераздирающие слова. Слова, может быть, и хорошие, но мой голос, нагло врываясь через человеческий слуховой орган, изнутри буквально выворачивал всех слушающих на изнанку.
– Всё-всё! Саша, хватит! Я понял! – завопил замполит, закрывая ладонями уши и морщась от моего шедевра.
А я, увлечённый, только что набрал всей грудью как можно больше воздуха, чтобы вновь продолжить и порадовать своим пением присутствующих, но меня оборвали на самом интересном месте, не дав раскрыться в полной мере «одаренному» народному таланту. Я с грустью вспомнил «Ералаш», где счастливый Вася с упоением исполнял школьные частушки со словами «папа у Васи силён в математике, учится папа за Васю весь год…».
Однако, у нас в подразделении нашлись настоящие таланты. Оказывается, матрос Саша Свистун обладал замечательным голосом и умел хорошо играть на гитаре. Из Саши и нашего Васи Зайцева получился прекрасный дуэт. Мои частушки в их совместном исполнении произвели на корабле настоящий фурор. После подведения итогов корабельного конкурса наша радиогазета заняла второе место, за что мы получили огромный яблочный пирог, испечённый нашими умелыми коками.
Вскоре объявили о дате проведения соревнований по гребле на военно-морских шлюпках на первенство Краснознамённого Черноморского флота ВМФ. Вся Севастопольская бухта кишела шестивесельными ялами всех корабельных соединений и бригад. Они все собрались в районе Угольной балки и ждали сигнала на старт. Финиш проходил напротив Памятника Затопленным кораблям.
Наша корабельная команда практически была готова к соревнованиям. За два месяца мы успели наработать основные технические и тактические приёмы, применяемые во время гребли на соревнованиях. Я научил ребят не только правильной технике самого гребка, но и тактическим особенностям при старте и прохождении самой дистанции, а также важным тонкостям и приёмам финиширования. Что самое интересное, в этих соревнованиях участвовали команды из двух Севастопольских высших военно-морских училищ, а также сборная команда Черноморского флота, которую тренировал известный в то время заслуженный тренер мичман Вечирко.
Я знал, что на старте будет страшная рубка, поэтому мы заранее успели во время тренировок наработать технику быстрого гребка. Так и получилось. Неумелые действия экипажей шлюпок повлекли за собой столкновения и рубку столкнувшихся вёсел. Мы вовремя успели оторваться от общей массы, и пристроились за первыми десятью шлюпками. Я успокоил ребят и напомнил им, чтобы те следили за своим дыханием. Мичман ровно держал руль и следил за гребками под счёт «и-раз». Мы одновременно и синхронно по бортам делали гребки и накатывал шлюпку. После дистанции в тысяча метров определились лидеры. Мы шли четвёртыми. Впереди нас лидировали команды Вечирко и двух училищ. Так и финишировали. Для корабля «Жданов» четвёртое место, занятое шлюпочной командой на таких серьёзных соревнованиях, считалось явным успехом. Перед лицом всего построенного экипажа корабля за проявленные спортивные успехи членам команды объявили благодарность.
Время летело незаметно. Впереди замаячил Новый год. На корабле объявили конкурс дедов Морозов. Каждое подразделение обязано подготовить новогоднее поздравление с выходом дедов и снегурочек. То есть организовывался своеобразный предновогодний концерт с участием собственных театрально-артистических творческих сил. Для победы и разнообразия можно было применять всё, на что способна фантазия и творческие идеи и мысли: костюмы, стихи, песни, пляски, всевозможные новогодние атрибуты и прочие незапрещённые штучки-дрючки.
Так как я был самым крупным в своём подразделении и обладал громким командным голосом, общим решением коллектива мне предложили на Новый год стать дедом Морозом. А что делать? Я согласился.
Самые продвинутые матросы бросились кроить и шить дедовский костюм. Основой была моя шинель, поверхность которой обшили белой простынёй и замысловатыми узорами из красной материи, не забыли и про зимнюю шапку, превратив её в настоящий Морозовский шедевр. Ребята старались всем коллективом, каждый вносил свою лепту. Я сочинил кучу стихов, отразив смешные флотские картинки из жизни матросов, мичманов и офицеров. Получилось с юмором и безобидными приколами. Для меня, как для деда Мороза, подобрали Снегурочку. Ею согласился стать Саша Свистун, обладатель тонкого звонкого голоса. Снегурочка у меня была очень красивая и певчая, в настоящем белоснежном платье и с необычной короной. Для её ярких губ и румян на щеках у кока выпросили свеклу. Словом, интерес и активность в подготовке к Новому году проявлял весь наш большой и дружный коллектив. И наши всеобщие старания оказались не напрасны: в конкурсе дедов Морозов наш дед Мороз, в моём лице, занял первое место.
Самое интересное произошло уже после наступления Нового года, когда к нам на корабль пришла настоящая Снегурочка. Молодую разукрашенную девушку умудрились провести на корабль мимо дежурной вахты, стоявшей на юте около трапа. Она прошла вместе с переодетыми и размалёванными матросами, участвовавшими в конкурсе Снегурочек.
Я об этом ещё не знал, когда ко мне подошёл наш комсорг Василий Зайцев и, хитро улыбаясь, сказал:
– Дед Мороз, а дед Мороз, тебя Снегурочка ждёт на нижней отметке в машинном отделении.
Это место находилось в трюмном турбинном отсеке.
– Так Санька Свистун в кубрике на гитаре играет, я с ним только что разговаривал! – удивился я.
– Нет, я не о Саньке Свистуне говорю, – парировал Василий, – там настоящая Снегурочка тебя ждёт, она хочет тебя, как Победителя среди всех корабельных дедов Морозов.
– Не понял! – удивился я. – Это что, очередной флотский прикол?
– Нет-нет, я серьёзно! – убедительно заверил комсорг. – Считай это награда за первое место среди дедов Морозов. Сходи туда и сам убедишься, она тебя ждёт!
«Вот черти! – подумал я. – Что придумали? Ладно, подыграю, схожу, пусть ребятишки потешатся, всё-таки Новый год!».
Я спустился по трапу в трюм. Около машинного силового агрегата были смонтированы леса для капитального ремонта турбины. Там, прямо на широких досках, накрытых матрасами, словно на деревянной кровати, лежала спрятанная замаскированная девица. Она выглядывала из-под белой простыни и, увидев меня, радостно заулыбалась. Бог ты мой, она была явно навеселе. Вот это Снегурочка! Шутка оказалась не шуткой.
– Ой, матросик, какой ты большой и хорошенький! Иди ко мне, красавчик! Иди, я хочу тебя!
Она сбросила с себя простынь, и перед моим взором открылось обнажённое девичье тело. Вот это прикол! Вот это ребята пошутили. Я не ожидал такого поворота и, пытаясь приостановить страстные порывы, быстро накрыл её простынею.
– Иди, дурачок, ко мне! Трахни меня! – не сдавалась она и вновь оголила своё тело.
Небольшие торчащие груди нервно ходили ходуном и косились вытянутыми тёмными сосками.
– Ты же лучший дед Мороз! Где твоя волшебная палка большого размера? Иди ко мне, старый проказник, осчастливь меня своим чудодействующим посохом!
Твою мать, подумал я, она же совсем пьяная и ничего не соображает.
– Э-э, родная, ты успокойся! – сказал я. – Дед Мороз уже старый, и его палка уже давно отморозилась и потеряла все чудодейственные свойства.
– Как? – завопила новоявленная Снегурочка. – Ты знаешь, кто я? Мой папа адмирал! Женись на мне, и ты станешь адмиралом!
– Хорошо, хорошо! – успокаивал я её. – Подожди, я сейчас на минуту отлучусь и приду! Ты пока здесь побудь!..
К счастью, дежурным офицером на корабле в новогоднюю ночь был наш командир машинной группы старший лейтенант Носов. Чтобы не подставлять наших ребят и наш дивизион движения в целом, эту девицу одели в матросскую форму и осторожно вывели с корабля на берег, а там передали в руки охранных спецслужб военно-ремонтного предприятия.
Глава 16. Очередная проверка на прочность
После Нового года на крейсер «Жданов» прислали двух курсантов выпускного курса Ленинградского высшего военно-морского училища для прохождения преддипломной практики. Это были довольно самоуверенные молодые люди, считавшие себя уже офицерами. Они не скрывали своего надменного презрительного отношения к матросам и вели себя по отношению к ним нагло и вызывающе. Их поселили в отдельную каюту. Имея определённые задания, они проводили беседы с матросами, а потом запускали специально разработанные программы, называемые «айкью-тест», с целью определения коэффициента интеллекта или умственного развития «IQ» каждого матроса. После обработки результатов они обнародовали все данные. Матросам не понравились эти результаты, потому что «тупыми и недалёкими», согласно категорическим выводам «важных прямолинейных экспериментаторов», себя никто не хотел считать, а в словах будущих офицеров явно слышались оскорбления и унижения человеческого достоинства бывших уважаемых комбайнёров, трактористов и водителей. Мне было стыдно за «морскую элиту» перед простыми и открытыми для общения матросами. В их среде зрел «бунт», и матросы делились со мной своими откровенными желаниями. Со стороны «униженных и оскорблённых» вырисовывался вариант «кровной мести»: сделать «тёмную и намять, как следует, этим мерзким вонючим козлам бока». Я не хотел допустить очередного «мятежа» на корабле, зная трагическую историю, произошедшую на противолодочном корабле «Сторожевой» и крейсере «Очаков». А ведь мог же войти в историю военно-морского флота, если бы возглавил справедливые возмущения простых матросов. Я даже себе представил, как бегаю с красным революционным знаменем во главе разъярённых матросов и гоняю перепуганных «недоделанных» офицеров по палубе большого корабля. Мне стало забавно от такой несуразной мысли, и я серьёзно задумался над тем, что предпринять, чтобы достойно выйти из создавшегося неблагополучного положения. Уже было не до шуток.
Я выбрал время и решил сделать визит новоявленным морским возрастным «вундерюнгам».
Поднявшись к их каюте, я постучал в дверь, и, услышав разрешение, вошёл.
– Здравия желаю, господа офицеры! – выпалил я.
Курсанты удивлённо выкатили глаза, в них я заметил лёгкое смятение и недоразумение.
– Здравия… желаю, – подозрительно глядя на меня, пробурчал один, – Что вы хотели, матрос? – удивлённо спросил он.
– Матрос Сиборский имеет несколько вопросов! Разрешите вам их озвучить! – бойко сказал я.
– Как-как фамилия? Сиборский!? Как раз мы с вами и хотели поговорить! – подхватил другой. – Вы знаете, у вас коэффициент умственного развития составляет больше ста, а это даже среди курсантов редко встретишь. Матрос, вам обязательно нужно учиться! Может пойдёте в наше Ленинградское высшее военно-морское училище? Мы вам оформим рекомендацию!
Мне стало смешно, и я заулыбался.
– Не понял! – удивился курсант.
– Ребята, всё нормально, я уже был курсантом Голландии, и меня отчислили после четвёртого курса. А здесь дослуживаю матросом.
– Вот это да! – удивились курсанты. – А с кем ты там учился? Кого-нибудь из Нахимовского училища знаешь?
– Да, из Нахимовского училища Слава Долженков, – сказал я.
– Супер! – удивлённо воскликнули курсанты. – Так мы с ним в одном классе учились! Надо же, какое совпадение!.. Слушай, из тебя же классный офицер получится! Тебе нужно обязательно восстановиться! Если не в своё училище, так давай в наше!
– Да, нет, ребята! Благодарствую за участие! Я же почти, как Валерий Саблин…
– Ничего себе! Ты и про Саблина знаешь! – удивились они. – У него же ярлык предателя Родины. И о нём практически мало информации.
– Думаю, придёт время, и его оправдают, – уверенно сказал я, – у меня к вам небольшое дельное предложение.
– Проходи-проходи! Присаживайся! – засуетились они.
Похоже, не плохие ребята, подумал я. Прошёл в каюту и присел на свободный стул.
– Парни, я вот что хотел сказать, – осторожно начал я из далека, – классный вы тест провели, он мне понравился…
– Спасибо, приятно слышать! Мы его сами разработали! Пригодится на службе в процессе воспитания подчинённого состава! – важно отметили они.
– Да, совершенно верно! – поддержал я. – Хорошая методика, позволяет определить и показать каждому человеку его уровень интеллекта.
– Да-да, здесь ты абсолютно прав! – согласились курсанты.
– Вот только, на мой взгляд, вы упустили одну важную деталь, – мягко продолжил я, – нужно учитывать социальное положение тестирующихся…
Я специально сделал паузу, внимательно наблюдая за их реакцией. Они переглянулись между собой, ловя немые вопросы, а потом уставились на меня.
– Важная деталь? – не понимая, что я имел ввиду, переспросили они чуть ли не хором.
– Но вы же сами говорили, что набрать балы больше ста не каждый может. А теперь представьте такое: приехали парни служить во флот, оторвавшись от тракторов, комбайнов и рулей автомобилей, а у нас на корабле большинство именно такая категория. Они пахали там от зори до зори в полях, выращивая и убирая урожай. А тут им проводят крутые тесты на уровне эрудированного образованного культурного человека. Они же далеко не дураки. У них не было возможности заниматься культурой и своим образованием, потому что с детства приучены к сельскому труду и хорошо знают устройство своей техники, в которой разбираются, как никто другой, и могут управлять с закрытыми глазами. Поэтому было бы здорово, если вы проводили интересные лекции, где рассказывали о всемирно известных писателях, поэтах, художниках, музыкантах, философах, скульпторах и прочих личностях, приводя интересные факты из их биографий.
– Слушай, Александр, хорошо и убедительно говоришь, – согласились они, – только им это всё не нужно и не интересно…
– Так в этом то и вся суть! – подхватил я. – Нужно излагать свои лекции так, чтобы они слушали с удовольствием. Я уже среди матросов нахожусь пятый месяц и не перестаю удивляться тому, сколько среди них настоящих талантов. Один сходу подбирает и сочиняет на гитаре музыку на любой текст, а до этого работал на тракторе. Другой сочиняет лирические стихи, посвящает их своей любимой девушке. К нему обращаются с просьбой что-нибудь сочинить другие сослуживцы. Я вот из матросов организовал команду гребцов на шлюпке. Они знают, что я бывший курсант. Но видя, как я к ним уважительно и просто отношусь, они платят мне тем же отношением. Надёжней матросов во флоте нет. Да возьми, к примеру, того же Саблина. Почему его поддержали именно матросы? Офицеры все трусливо попрятались по своим каютам…
Курсанты явно заинтересовались моей необычной спонтанной лекцией, поэтому не перебивали и внимательно слушали. Так и хочется вспомнить крылатое выражение: «и Остапа понесло!». И я, войдя в раж, продолжил.
– Есть воспоминание одного матроса, участника тех событий. Вот он говорил, что Валерий Саблин был очень порядочный человек. Он знал всех матросов поименно, относился с уважением и отцовской заботой. При расследовании никто из матросов слова плохого о нём не сказал. А офицеры боялись за свою карьеру и семьи, не хотели потерять звание и в будущем хорошую военную пенсию. Хотя потом, в эпоху перестройки, было озвучено на официальном уровне все то, что говорил в своё время Валерий Саблин.
– Слушай, Александр, ну ты даёшь! – искренне удивились курсанты. – После твоей речи нам стало как-то неуютно.
– Да нет, ребята, мне из-за вас стало неудобно перед матросами, – откровенно и напрямую продолжил я, – ведь они, по сути, пожаловались мне, зная, что я бывший курсант.
– Александр, мы всё поняли, – подхватили ребята, – с матросами мы обошлись по-хамски. Как только замять это дело, ведь нам не нужно портить отношения ни с матросами, ни с командованием корабля. Просто удивились такому низкому уровню, вот и понесло не в ту сторону.
– Да это просто решить, ребята! – убедительно сказал я. – Опять соберите всю аудиторию в полном составе и честно перед ними объяснитесь, скажите всё, как есть. Проявите к ним уважение и заботу, как в своё время делал Валерий Саблин. Он же ваш земляк, служил на Балтике. У него и отец был морской офицер в звании капитана первого ранга, даже сын Валерия Саблина тоже собирался поступать в высшее военно-морское училище, желая продолжить семейную традицию. Но произошедшее поменяло все планы… Но это уже другая история…
Курсанты искренне были тронуты моей речью. Они заинтересовались судьбой Валерия Саблина, решив поднять все архивы и внимательно изучить те события, произошедшие в советские брежневские времена, ведь жизнь этого незаурядного сильного морского офицера достойна уважения и должна служить примером для всего офицерского состава в деле воспитания и человеческих взаимоотношений с подчинёнными во всех военных структурах и коллективах.
Курсанты долго жали мне руку и благодарили за хороший урок.
Тут же на завтра они запланировали встречу с матросами, чтобы как-то разрядить обстановку и провести с ними просветительную лекцию. В принципе, ребята оказались хорошие. Вот только немного зазнались и вознеслись…
Глава 17. Праздничное торжество души и сердца
Приближался профессиональный праздник – День Советской Армии и Военно-Морского Флота. Замполит поделился со мной важной информацией. Сказал, что нашему экипажу доверено подготовить несколько праздничных номеров для участия в торжественном мероприятии в «Матросском клубе», здании клуба моряков главной базы Черноморского флота в Севастополе, расположенном на Площади Ушакова.
Капитан-лейтенант, задумавшись, многозначительно посмотрел на меня.
– Ну, что, Саша, справишься? Нужно написать в торжественном стиле стихотворение, посвящённое нашему славному Военно-Морскому Флоту. Как-то отразить боевой опыт, мощь, непобедимую силу… Словом… Ну, ты меня понял!
– Так точно, товарищ капитан-лейтенант! – сказал я.
Правда, я ещё не совсем всё осознал, но ответил, как положено, по Уставу.
– Молодчина! – обрадовался замполит. – Я в тебе и не сомневался. У тебя порядка десяти дней до генеральной репетиции. Имей ввиду, будут почётные и многоуважаемые граждане города Севастополя и серьёзные солидные гости из Москвы. Стихи должны быть убойные!..
Да, вот это задача! Почти, как боевая! Владимир Дмитриевич, счастливый и радостный, улетел на крыльях любви к молодой жене. Похоже, у него медовый месяц затянулся и незаметно перешёл в сладострастный год. Вот такие они, замполиты ВМФ, увлекающиеся натуры. А я закрылся в каюте, сел за стол, достал общую тетрадь, ручку и задумался, подперев рукой свою тяжёлую от раздумий голову.
Море, нет лучше огромный бушующий океан, большие волны и крепкий надёжный корабль, уверенно побеждающий необузданную суровую стихию и целенаправленно идущий по заданному курсу на охрану далёких рубежей нашей необъятной Родины. В рубке находится командир корабля. Мужественное лицо и волевой взгляд соответствуют его несгибаемому решительному характеру. Лёгкая седина, умные глаза, большой жизненный опыт, высокие светлые идеи, патриотические чувства, слаженный смелый экипаж, успешно выполняющий все боевые задачи. Что ещё нужно отразить? Обязательно возращение в родную гавань, марш «Прощание славянки» в исполнении духового оркестра, жёны, невесты, дети, цветы, много радости, смеха и любви. Я писал, писал и писал. Набрасывал все мысли, которые внезапно и вдруг охватывали меня. Словно я сам находился на том корабле и ловко управлял самым лучшим боевым экипажем. И вот мой великий знаменитый корабль вернулся из боевого похода. Мы медленно заходим в Севастопольскую бухту и под громкие живые звуки духового оркестра умело пришвартовываемся на Графской пристани. Я первый молодецки сбегаю по трапу на берег, и меня встречает с огромным букетом цветов высокая красивая голубоглазая блондинка, и я с волнением и радостью узнаю её – это Оля! Она страстно обнимает меня, и я оказываюсь в плену её горячих сладких губ…
Я проснулся. В каюте уже было темно. Хорошо, что предупредил дневального, тот знает о моей боевой задаче. Да, тяжёлая у меня задача, боевая, но сладкая-я!
И вот наступил торжественный день великого профессионального праздника.
Зал Матросского клуба заполнили приглашённые гости, офицерские семьи, женщины, дети, важные высокопоставленные чиновники, словом, – яблоку негде было упасть. Все нарядные, пёстрые, яркие, радостные и счастливые сверкали горящими возбуждёнными глазами.
На красную трибуну поочерёдно выходили разные люди и говорили пламенные речи один лучше другого, восхваляя наши славные Вооружённые силы в лице Военно-Морского Флота и всё талантливое преданное делу партии и народу руководство. В переполненном зале периодически раздавались продолжительные оглушительные аплодисменты, иногда доносились отдельные выкрики и звучали патриотические лозунги, выражающие одобрение, согласие и поддержку славных героических дел.
Наконец, начался сам концерт, и зал затих в любопытном ожидании, эмоционально взрываясь и восторгаясь только по завершению того или иного номера выступающих.
У меня в кармане лежал свёрнутый листок бумаги, где был отпечатан полный текст моего большого стихотворения. На всякий случай я его положу перед собой, когда буду выступать, стоя на трибуне. Волнения не было, потому что я этот текст писал сам, выстрадав душой и сердцем каждое слово, будто это стихотворение было составлено обо мне, сильном мужественном капитане огромного корабля, выполняющего ответственное боевое задание.
Вскоре объявили меня, назвав каким-то не то поэтом, не то матросом-самоучкой. Я уже не помню, скорее всего в тот момент ничего не слышал. Но зато хорошо помню, как вышел из-за кулис на сцену перед огромным залом и подошёл к тёмно-красной бархатной трибуне, где стоял хрустальный графин с водой и гранённый блестящий стакан. Я встал за трибуну и забыл про свой спрятанный в кармане листок. Да я о нём даже и не вспомнил, когда увидел тысячу горящих возбуждённых глаз, направленных в мою сторону. Я почувствовал мощную энергию зала, словно меня накрыла всего с головой огромная эмоциональная волна. Со всех сторон смотрели любопытные внимательные глаза в ожидании любви и рождения добрых чувств. Я волшебник. Я маг. Я добрая фея. Все люди, сидящие в зале, ждут от меня необыкновенного чуда. Каждый надеется получить то, что ему так не хватает и очень важно для счастливой жизни. В зале была полная тишина. И я начал говорить. Не читать, а рассказывать свою жизнь, жизнь капитана огромного корабля. Я седой опытный морской волк горячо люблю свою Родину, свой народ, свою семью, свой корабль, свой слаженный мужественный и смелый экипаж. Мы идём сквозь бушующий океан, и нам не страшны никакие невзгоды. У нас ясная светлая цель – мы защищаем отдалённые рубежи нашей славной Родины. Мы достойно прошли все испытания и вернулись назад победителями в нашу родную гавань. Бодрые звуки духового оркестра, на берегу стоят счастливые и радостные жёны, дети, невесты, море цветов… Вокруг царит атмосфера любви, радости, счастья, преданности и верности…
Я рассказывал всю правду, ничего не скрывая. И люди, сидящие в зале, мне верили, внимательно слушали и молчали. Их глаза, словно обратная связь, подпитывали меня и говорили, что мне доверяют, поэтому не перебивают и верят каждому слову. Я закончил, почувствовав глубокое удовлетворение. Но зал молчал и никак не реагировал. Я растерялся. Может, сломался микрофон, мелькнула мысль, и я напрасно так долго изливал свою переполненную чувствами и событиями душу. Нет! Зал взорвался и загорелся, как бушующий огромный огонь. Просто, была пауза. Люди были потрясены геройством и самоотверженностью командира корабля и смелого мужественного экипажа, поэтому какое-то время молчали. Слава Военно-Морскому Флоту! Так и хочется написать, что из зала выскочили дюжие матросы, схватили меня на руки и потащили под бурные продолжительные овации и нескончаемые аплодисменты по всем проходам огромного зала, и я на ходу раздаю свои автографы и успеваю принимать страстные поцелуи от всех прекрасных дам, ставших неожиданно поклонницами моего таланта. И все вокруг кричат: «Браво! Браво!». И я, растроганный таким вниманием, вдруг моментально выдаю стихотворный экспромт. Мой голос мощный, мелодичный и звонкий, словно стремительный горный поток, переполненный любовью и страстью, гремит на весь зал так, что закачалась огромная хрустальная люстра, и все женщины, даже пожилые бабушки (малолетние девочки остались на месте), соскакивают со своих мест и бегут ко мне, давя друг друга… И кругом цветы, цветы и цветы! И все мне!.. Эх!..
Но я, закончив, лишь скромно кивнул головой и удалился за кулисы.
Потом был разбор выступлений каждого новоявленного артиста. Высказывал своё мнение капитан первого ранга, служащий при штабе Черноморского флота и отвечающий за культурный досуг всех военно-морских структурных подразделений. Дошла очередь и до меня.
– Так, матрос Сиборский, – назвал мою фамилию капитан первого ранга и, немного порывшись глазами в своём толстом блокноте, продолжил, – так-так, что можно сказать… рифма есть, содержание довольно насыщенное и многообразное… даже очень Образное… Нет, вот здесь я не согласен: о какой тут говорится «солидности прожатых лет» и делается ударение на «седину»? Командиру корабля всего-то сорок пять лет, у него вся жизнь впереди…
– Согласен, товарищ капитан первого ранга! – подхватил я. – Следующий раз изображу командира корабля юнгой! В этом случае можно будет больше применять красноречивых оборотов и добавится выбор синонимов слов, а это увеличивает возможность рифмования.
Присутствующий при разборе праздничных номеров мой командир корабля, как услышал оценку моего стихотворения, по сути, написанного с его образа, рассмеялся до слёз. Он так искренне и по-юношески смеялся, что я пожалел о своём «промахе» – не изобразил его юнгой.
Ответственный за культуру напрягся, думая, что смеются над ним, и уже было расправил когти, чтобы впиться в моё наглое тело. Но командир корабля остановил его.
– Петрович, всё нормально! – по-дружески сказал он. – Ты же знаешь, что во флоте без чувства юмора нельзя! Курсант молодец! Я теперь просто так его не отпущу! Не хочет обратно в училище, – будет у меня служить матросом, пока не станет адмиралом.
И капитаны первого ранга весело засмеялись, глядя на меня далеко не весёлого.
– Да, шучу я, шучу! – успокоил меня командир и похлопал по плечу. – В марте выйдет приказ о всеобщей демобилизации. Насильно держать не буду. Не хочешь служить офицером, иди на гражданку! Надумаешь – дам направление в любое военно-морское училище.
Я вышел из Матросского клуба и направился вниз по улице Ленина до площади Нахимова. У меня было в запасе пару часов, чтобы, не спеша, прогуляться до Графской пристани. Там будет ждать катер, который доставит меня обратно на корабль «Жданов».
– Воробей! Воробей! – вдруг услышал я знакомый голос.
Передо мной стояла красивая Оля.
– Олечка? – вырвалось у меня. Я стоял, словно ошарашенный, и не верил своим глазам. – Как? Откуда ты здесь?
– Привет! – она подошла ко мне, и мы обнялись, как давние добрые друзья. – А я вчера приехала из Москвы. Кстати, тебе большой привет от Артёма! Он участвует в соревнованиях, поэтому приехать не смог. Я в курсе всех твоих флотских дел. Ты даже отличился на творческом фронте. Какое мощное стихотворение! Весь зал, буквально, рыдал от восторга! Как эмоционально и точно ты отразил все образы! У меня сложилось впечатление, что ты о себе писал. Какой ты матрос?! Ты настоящий капитан океанского судна! Я помню, ты говорил о каком-то Константине, так, может быть, подразумевал себя?
Ольга хитро заулыбалась.
– Нет, тогда я действительно говорил о Косте. А у меня случайно получилось. Я тогда сидел в каюте и очень сильно задумался. Да так сильно, что незаметно уснул. Тогда ко мне пришла ты и научила, что написать и как, чтобы всем понравилось. Ты меня даже поцеловала. Жалко, что это был всего лишь сон.
Ольга внимательно посмотрела на меня, а я смутился и покраснел. Она подошла ко мне, обняла и поцеловала в губы.
– Вот так? – серьёзно спросила она и улыбнулась.
– Почти… Только крепче и продолжительней! – не растерялся я.
Ольга засмеялась и легонько шлёпнула меня ладошкой по плечу. Мне стало так хорошо и радостно на душе, что я расплылся в счастливой улыбке.
– Слушай, Оля, а откуда ты узнала, что я буду выступать в Матросском клубе? – вдруг возник у меня вопрос.
– Так на это торжественное праздничное мероприятие был приглашён мой папа! Ко всему, прилагалась концертная программа. Я, когда с ней знакомилась, так удивилась, что в списке была твоя фамилия. Думала совпадение, однофамильцы. Проверила все данные и убедилась, что это ты. Матрос, крейсер «Жданов», Александр Сиборский… а тут такой фурор, такое сногсшибательное стихотворение собственного сочинения, зал аж рыдал от восторга! Талант! Талантище! Настоящий Маяковский, только Александр!
Я, улыбаясь, посмотрел на Ольгу. Мне понравилась её шутка. Но она была задумчива и очень серьёзна. Я разволновался.
– Саша, – вдруг обратилась ко мне она, – тебя же в этом году после весеннего приказа демобилизуют?
– Да! Сам командир мне лично об этом сообщил. Правда, он предлагает мне вернуться в училище.
– А ты как решил? – напряжённо спросила Ольга.
– Нет, я твёрдо решил, что эта система не для меня… Как сказал герой Чацкий из комедии Грибоедова «Горе от ума»: «Служить бы рад, прислуживаться тошно!». Насмотрелся я на эти заискивания, подлизывания и лицемерия.
