Александр Путинцев
Дух победителя
Глава 19. Заслуженное вознаграждение
Подъём Военно-морского флага на корабле произвели, как всегда, в девять часов утра. Экипаж ещё стоял на верхней палубе согласно схеме построения, когда командир корабля предоставил слово специалисту по физической подготовке Черноморского Военно-Морского Флота. Тот поправил на голове офицерскую фуражку, несколько раз кашлянул и подошёл к стойке с микрофоном.
– Товарищи матросы, старшины, мичманы и офицеры крейсера управления «Жданов», – торжественно зазвучал его голос, – на прошлой неделе прошли соревнования по боксу на первенство Черноморского Военно-Морского Флота. Матрос Александр Сиборский, участвующий в этих соревнованиях в тяжёлой весовой категории, всех соперников победил с явным преимуществом, отправил в нокаут, и стал чемпионом флота…
Для меня всё это было полной неожиданностью, потому что я даже не думал, что результаты соревнований объявят таким образом, тем более назовут моё имя, как чемпиона. Экипаж приветствовал меня бурными аплодисментами и словами одобрения. Я, лишённый подобного рода внимания, испытывал приятные чувства, но был несказанно смущён.
К микрофону подошёл командир корабля капитан первого ранга Анатолий Кашун.
– Матрос Сиборский, выйти из строя!
– Есть выйти из строя!
Я сделал три шага вперёд и развернулся лицом к экипажу. Все смотрели на меня и радостно улыбались, искренне выражая чувства гордости и уважения.
– За первое место в соревнованиях по боксу матросу Сиборскому объявляю благодарность! – прозвучал голос командира корабля. – Кроме этого, матрос Сиборский награждается грамотой за подготовку команды по гребле на шлюпке, успешно выступившей на первенство флота…
Так, подумал я, а где красные революционные шаровары?..
– После построения матросу Сиборскому зайти ко мне в каюту! – донеслось до моего сознания.
У меня тревожно забилось сердце, и я почувствовал лёгкий мандраж.
Анатолий Моисеевич Кашун закончил Каспийское высшее военно-морское командное училище имени С.М. Кирова и был направлен на Черноморский Военно-Морской Флот.
Перед тем, как стать старшим помощником (старпом), а затем командиром крейсера управления «Жданов», Анатолий Кашун был слушателем Высших офицерских классов Военно-Морского Флота в Северной столице России.
Я эту информацию узнал тогда, когда явился в каюту командира. Капитан первого ранга разрешил мне присесть на диван, а сам, порывшись в столе, достал запечатанный конверт и протянул мне.
– Так, курсант, это просили передать тебе.
Я удивлённо вытаращил глаза и ничего не понимал. Было не обычно, что он меня называл курсантом, когда я уже больше восьми месяцев числился матросом.
– Ты, оказывается, родственник Дмитрия Анатольевича?! – не то спросил, не то утвердил командир, и сам же продолжил, пока я, оторопев, молчал и думал, что сказать, – Дмитрий Анатольевич хороший преподаватель! Я был слушателем Высших офицерских классов, и он меня многому научил. Изумительный человек! Я помню его до сих пор. Ведь по его рекомендации я и получил должность старпома на крейсере управления «Жданов».
Командир присел на против меня в кресло. Я молчал и силился понять услышанное.
– Да, я и дочку его помню… Если память не изменяет, Ольгой зовут… Так ты жених её что ли?
Капитан первого ранга в упор посмотрел на меня и улыбнулся. Я смутился, и до меня стало доходить, откуда «ноги растут». Я вспомнил, как Ольга говорила о том, что отец работал преподавателем в каком-то военно-морском институте.
– Да… я с братом её боксом занимался, – неуверенно промямлил я.
– Хорошая девочка! Я её подростком помню, она с отцом всё ходила на лекции. Такая смышлёная и любопытная!
Я был удивлён, что командир может быть таким мягким и добрым.
– У меня тоже дочка. И они ровесницы, даже вместе гуляли по Питеру, – продолжил он, погрузившись вдруг в воспоминания.
Я слушал и не перебивал.
– Я вот что думаю, – неожиданно сказал командир, – ты за восемь месяцев у меня на корабле проделал столько, что не один офицер с тобой не сравнится. Я загасил все твои выговоры, обозначенные в характеристике твоими отцами-командирами из училища. Может, пойдёшь в моё училище, где я учился, в Каспийское высшее военно-морское командное училище имени С.М. Кирова?
Я дам такую характеристику, что тебя с радостью возьмут, только с потерей одного года. После окончания училища придёшь ко мне на корабль, у тебя здорово складываются отношения со всем экипажем, мне как раз нужен специалист по воспитательной и военно-политической работе. О тебе хорошо отзывались прикомандированные выпускники Ленинградского военно-морского училища, всё удивлялись, почему таких вот отчисляют…
– Благодарствую, товарищ капитан первого ранга! – смущённо сказал я. – Мне приятно слышать такие слова. Мне нравится у вас на корабле. Прекрасный экипаж, я со всеми уже знаком, мне было приятно с ними общаться и делать общее нужное дело… К сожалению, сама система меня сильно угнетает, я не чувствую себя здесь свободным…
– А ты думаешь, на гражданке тебе будет лучше и там себя почувствуешь на много свободней? Здесь ты хоть на полном государственном обеспечении, а на гражданке придётся крутиться, как белка в колесе.
– Зато волен буду делать то, что душе угодно…
– Ладушки! Я всё понял! Тема закрыта! – подвёл черту командир. – Где-то в конце мая, начале июня будет приказ о твоей демобилизации, все необходимые бумаги для этого запущены. Как только на самом верху подпишут, сразу спущу тебя на берег. Да, вот возьми увольнительную на выходные и письмо не забудь. Увольнительная выписана по просьбе Дмитрия Анатольевича на субботу с десяти утра и до одиннадцати часов вечера воскресенья. Заслужил! Так-то, готовься, у тебя есть время до завтра!
Я вышел из каюты командира в таком состоянии, как будто побывал в районе Гренландии, где пережил невероятной силы шторм в море Ирмингера, глубина которого достигает трёх тысяч метров. Когда я вскрыл письмо с явным запахом Олиных духов, меня охватила необъяснимая радость, сравнимая с чувствами выжившего после того страшного шторма.
Я развернул письмо и увидел красивый ровный женский подчерк. Ещё не читая его, в моей груди бешено заколотилось сердце, приведшее меня в сильное душевное волнение.
«Воробей, привет! Нет, я так больше не могу к тебе обращаться… Саша, Сашок, – тоже режет ухо, слишком мягко и для тебя это имя не подходит… Александр, – довольно официально и отчуждённо… Саня! Санька! Санёк! Мне нравится! В таком произношении твоего имени чувствуется мужская сила, доброта, нежность и надёжность. Я в последнее время очень много думаю о тебе. Всё не было случая поговорить серьёзно. Да я, пожалуй, вот так тет-а-тет, с глазу на глаз, наедине вдвоём не решилась бы… Не хватило бы смелости и духа, но мне простительно, я же девушка. Думаю, самый лучший проверенный временем вариант раскрыть свою душу и правильно отобразить свои отношения к близкому тебе человеку, так это написать ему искреннее письмо. Не телефон, не СМС-ка, а именно письмо!
Я знаю, тебе осталось служить не более двух месяцев, и ты очень решительный и быстрый в своих действиях, поэтому я боюсь потерять тебя. И я знаю другое. Это то, что ты можешь быть верным и надёжным во всех отношениях только с теми, с кем испытываешь настоящие взаимные добрые искренние чувства. Ты мне с самой первой нашей встречи понравился, но я понимала тогда, что у нас разные пути, поэтому в наших отношениях на тот момент не было никакой перспективы. Я все четыре года нашего знакомства волей-неволей была в курсе всех твоих жизненных событий. Мой папа, Дмитрий Анатольевич, по роду своей деятельности имеет большие связи с Министерством вооружённых сил и знаком лично со многими влиятельными начальниками Военно-Морского Флота. Я не по наслышке знаю о жизни военных семей, где жёны, редко видя своих мужей, проводят время в гордом одиночестве или как-то «по-разному по-другому», поэтому у меня другие взгляды и понимания на семейную жизнь.
Мы с братом очень привязались к тебе. Сейчас Артём находится на сборах в Питере, летом в Москве пройдут отборочные соревнования, где у него появится возможность перейти в профессионалы. Он свою жизнь не представляет без бокса.
Санька, я сейчас нахожусь в Севастополе. Одна. Папа уехал в Москву. Я его перед отъездом попросила, чтобы он связался с твоим командиром. Я даже знакома с его дочкой, мы с ней одногодки. Если ты читаешь это письмо, значит папа выполнил мою просьбу. Я жду тебя на выходные, ты знаешь адрес… Где с Тараканом имел задушевный разговор… Кстати, тебе привет от него. Мы с ним встретились на днях, когда он прогуливался с коляской. Он в прошлом году женился, и у него маленькая дочка.
Если ты не сможешь приехать на выходные, то я посчитаю, что это письмо до тебя не дошло.
Санька, я буду с нетерпением ждать тебя! Очень надеюсь на скорую нашу встречу…».
Бог ты мой! Я весь горел. Я ещё раз жадно перечитал письмо и всё равно не поверил своим глазам. Отложив письмо в сторону и посидев какое-то время молча, я вдруг опять его развернул и прочитал ещё раз, но более вдумчиво, вникая всем сердцем и душой в каждое слово. Перечитывал вновь и вновь каждое предложение, словно не мог насытиться свежим воздухом после продолжительного погружения на большую глубину. Только потом до меня стал доходить смысл содержания всего письма. Я, наконец, понял, кем для меня является Оля. Я осознал, что я её люблю. Люблю искренне, нежно и по-настоящему.
Глава 20. Настоящее Счастье – любить и быть любимым!
«Любить и быть любимым – это Счастье,
Вы берегите от простых ненастий.
И взяв бразды Любви совместно жадно в руки,
Не отпускайте никогда, даже живя в разлуке!»
(Омар Хайям)
Я всю ночь не мог уснуть. Думал о своей любимой Оле. Оля, Олечка, Оленька, Олюшка, Олюша, Оляша… Я перебирал все возможные варианты имени любимой, пока не остановился на имени Олёна. Как красиво звучит и нежно ласкает слух имя Олёна! Моя любимая Олёёна!..
А какая у неё изумительная завораживающая походка! Французский классик Оноре де Бальзак, не зная моей любимой Олёны, говорил будто о ней: «Своей походкой женщина всё может показать, при этом ничего не дав увидеть».
Я искренне любовался её походкой. Она, словно изящная белокрылая лебёдушка, плыла мне навстречу, а я, взволнованный и очарованный, не мог оторвать от неё своих восхищённых глаз. Олёнка, моя милая и нежная девочка, я люблю тебя!..
Я уснул уже под утро. Форма была выглажена и подготовлена к увольнению на выходные ещё со вчерашнего вечера. Я серьёзно готовился к встрече с любимой, уделив, как никогда, большое внимание своему внешнему виду, что наверняка мог бы стать двойником Алена Делона.
Корабельный катер ровно в десять часов утра вместе с группой матросов доставил меня на Графскую пристань.
Какой был прекрасный предмайский день! Все восхищённо смотрели на меня и радостно улыбались. Вот откуда они все знали, что я спешу к своей единственной неповторимой любимой Олёне? Наверное, у меня всё отражалось на моём счастливом лице: глаза, улыбка, желание, любовь, страсть, – всё это легко читалось в моём одержимом одухотворённом образе влюблённого матроса, спешащего на встречу с любимой.
Я заскочил на рынок, чтобы купить букет красных роз. Значение такого цвета однозначное – это искренняя Любовь, сильная и крепкая, ведь красные лепестки символизируют страсть и физическое притяжение. Жизнерадостный продавец-грузин восхищённо смотрел на меня и заливался соловьём, то на грузинском, то с акцентом на русском языке:
– Вах, какой морячок! Важкаци (настоящий мужчина)! Мэгобари (друг), спешишь к любимой женщине! Вах, молодец! Дзамико (братишка), возьми ещё для ровного счёта! Счастливое число 25! Любая женщина, которая умеет считать до двадцати пяти, поймёт, как её сильно любит мужчина! Вах, кочагх (молодец)! Настоящий мужчина!.. Стой-Стой! Подожди, дорогой! – вдруг придержал меня грузин. – На, возьми ещё от меня десять белых роз! Платить не надо!.. Не обижай меня! Бери! Это от меня! Я вижу, у тебя прекрасная женщина, раз её так любит такой мужчина!..
Я от души поблагодарил щедрого грузина, и тот, широко улыбаясь, пожелал мне удачи.
Букет из красных и белых роз без лишних слов передаст мои искренние чувства страсти, желания и привязанности самому близкому моему сердцу и душе человеку. Белые и красные розы – это общепринятый выразительный язык любви, чистоты и уважения!..
Вскоре я с большим букетом роз уже мчался на троллейбусе на улицу Хрусталёва к тому самому легендарному дому, где нечаянно сам лично оказался свидетелем незабываемого шоу известной местной рок-группы. Там я впервые услышал фантастические и редкие по звучанию мелодии под руководством и в исполнении незабвенного солиста этой удивительной группы Генки Тараканова. Он смог тогда изобразить неповторимые и глубоко проникающие в душу звуковые аккорды, созданные современным методом гитарного дребезжания рвущихся струн. Этот способ довольно новый и до конца ещё не изучен. Думаю, в перспективе горячие фанаты и преданные последователи метода звукового эффекта Генки Тараканова обязательно проявятся в самое ближайшее время.
С каждой троллейбусной остановкой моё сердце сжималось и, словно пружинный маятник, сотрясало грудную клетку усиливающимися громкими ударами. Моя душа в жутком нетерпении вырвалась наружу и помчалась, подобно выпущенной стреле, впереди меня, указывая дорогу к сердцу моей любимой Олёнки.
Вот моя остановка. Я, не чувствуя ног, вывалился из троллейбуса. Я сильно волновался. По моему телу пробежал предательский холодок, вызвавший легкий озноб. Я струсил? Или это адреналин, внезапно заполнивший мою кровь? Наверное, и то, и другое… О, Боже, как же это приятно! Словно я спешил на поединок с заслуженным мастером спорта! Олёнка, ты моя заслуженная любимая мастерица!..
Вот этот подъезд. На этой скамейке я сидел с Олёнкой около четырёх лет назад. Как быстро пролетело время!
Я поднялся на второй этаж, величественно и грациозно держа перед собой букет роз. Двадцать пять красных и десять белых. Белые розы посередине, красные вокруг.
Я настоящий взрослый уверенный мужчина, мне уже двадцать два года, и я пришёл к своей любимой единственной и неповторимой Олёнке.
А вот и нужная дверь, красивая и серьёзная, оценивающе смотрит на меня золотистым глазком и подозрительно сверкает обитым светло-кожаным дерматином.
Я встал перед дверью и глубоко вдохнул воздух полной грудью. Десять раз вдохнул и выдохнул. Глубоко и полно.
Я смелый и очень решительный. Но у меня тряслись коленки и усиленно билось сердце. Я нажал на кнопку дверного звонка. Раздались соловьиные трели.
Я представил себя, стоящим на зелёной солнечной поляне таинственного волшебного леса. Встревоженные птички радостно защебетали, оповещая скорый приход сказочной неописуемо прекрасной Богини. Сейчас откроется тяжёлая дверь царских хором, напротив которых стою я, прекрасный принц, и появится она, моя неповторимая единственная любимая принцесса…
Заскрежетал засов, дерматиновая дверь вздрогнула и раскрылась. На пороге я увидел высокого крепкого мужчину. Наверное, это был сам царь! Только без короны.
– Александр? – спросил царь и улыбнулся.
– Так точно! – подтвердил я, обрадовавшись, что меня узнали.
– Проходите! Ольга скоро будет, она поехала за билетами на поезд. Думал лететь на самолёте в Москву, но в последний момент не получилось, хоть отосплюсь в поезде.
Я протиснулся в квартиру.
– Дмитрий Анатольевич! – представился мужчина. – Я Олин папа.
Он протянул крепкую ладонь, и мы обменялись рукопожатием.
– Очень приятно! А я матрос Александр Сиборский!
– Наслышан, наслышан! – улыбнулся Дмитрий Анатольевич. – О вас можно написать целую поэму. Спортсмен, поэт, матрос легендарного крейсера «Жданов», где командиром корабля является Анатолий Моисеевич Кашун. Кстати, мой протеже! Не жалеете, что не стали морским офицером?
– Нет, не жалею! – убедительно сказал я. – Видно, военная служба не для меня. Я опасный человек для флота. Рождённый бить, служить не может!
Дмитрий Анатольевич искренне и по-доброму рассмеялся. Он без лишних слов взял у меня букет цветов и, улыбнувшись, поместил его в стоявший на тумбе, как на пьедестале, необыкновенной красоты восточный кувшин. Замысловатые диковинные узоры сверкали и переливались, словно живые. Они радовали глаз удивительными цветами радуги с любого места комнатного расположения и любования ими. Похоже, это была семейная реликвия, подумал я.
– Как верно замечено! – сказал Дмитрий Анатольевич, разместив букет. – Но правильней и точней прозвучало бы: рождённый пить служить лишь сможет! Этим как раз всё и объясняется. Александр, вы точно поэт! И замечательная рифма со словами «бить!» и «пить!». Кстати, ещё в 1975 году Юрий Визбор записал песню под названием «Флот не опозорим». Там есть интересные слова в припеве: «Но мы в морях не раз встречали зори. И пили спирт, болтаясь между льдин. Мы всё пройдём, но флот не опозорим, мы всё пропьём, но флот не посрамим». Как, сильно сказано? Настоящая морская душа! Вот такой и есть Анатолий Моисеевич Кашун. Настоящим моряком нужно родиться, ведь случайным людям во флоте делать нечего! Для большинства людей-обывателей море красиво с берега. Из меня тоже не получился моряк, хотя была такая возможность. Я с головой окунулся в науку, и все мои научные изыскания тесно связаны с морской тематикой, и в море я бываю лишь по мере производственной необходимости. Кстати, я с Анатолием Моисеевичем выходил в море, когда он служил старшим помощником на крейсере «Кутузов», мы испытывали там новую энергетическую установку. После успешного завершения всех работ пили традиционный флотский напиток под названием «шило». Александр, вы знаете, что такое «шило»?
Дмитрий Анатольевич с вызовом посмотрел на меня, как на несмышлёного малыша.
– Так это и есть чистый спирт! – утвердительно сказал я. – У нас некоторые ребята на старших курсах, когда были на практике на Северном Флоте, погружались на подводной лодке на глубину ста метров, и им наливали в алюминиевую кружку забортную леденящую зубы морскую воду. Они залпом опустошали и запивали «шилом», чтобы не вышло назад.
– Верно! Никто не имеет право называть «шилом» напиток, приготовленный вне флота, точно также, как нельзя называть шампанским газированное вино, произведённое за пределами французской провинции Шампань. Вот и «шило» является не столько напитком, состоящим из разведённого в произвольной пропорции водой спирта, сколько исконным флотским брендом. Александр, а вы знаете, почему этот напиток называется «шилом»? – вдруг неожиданно спросил Дмитрий Анатольевич и хитро заблестел глазами.
– «Шилом»? – переспросил я и, чуть задумавшись, неуверенно добавил. – Наверное, это как-то связано с портняжным инструментом – шилом?
– Так точно! – радостно подхватил Дмитрий Анатольевич. – Здесь уместно будет вспомнить русскую поговорку: «Шила в мешке не утаишь!». В этом выражении спрятан глубокий философский смысл о невозможности сокрыть нечто, являющимся «святым» для любого мужского коллектива, тем более для моряков, и это нечто называется спиртом. Спирт – это то, что невозможно скрыть от жаждущих и алчущих, его буквально невозможно спрятать и нельзя утаить, потому что всё равно найдут! Спирт ещё на парусном флоте, именуемым водкой, наливали матросам по чарке перед обедом, а кто не пил, тому к жалованью каждый день добавляли пятачок. Спирт хранили в прорезиненных кожаных бурдюках, завязки которых опечатывались сургучом, чтобы было видно, если кто-то вдруг покусится на святое, поэтому за сохранением этого сургуча строго следили. Так вот самые ушлые матросы наловчились бурдюки прокалывать шилом. Отсюда и повелось такое морское название спирта – «шило». Да и в наше время, когда появились паросиловые тепловые энергоустановки, был необходим значительный запас спирта для эксплуатации и обслуживания корабельных узлов и механизмов, а также и для медицинских целей…
Вот так, матрос Александр Сиборский! Быть моряком, не достаточно любить море и морскую службу, главное, нужно уметь вовремя находить и достойно пить «шило»!
Дмитрий Анатольевич закончил говорить и весело рассмеялся. Я смотрел на него, улыбался и не совсем понимал искренность его последних слов о морской службе и «шиле». А, может, это была всего-навсего вот такая своеобразная шутка?
Я не заметил, как сдружился с Дмитрием Анатольевичем. Он до того был интересным собеседником, что я полностью расслабился и забыл, зачем пришёл. Но я сразу встрепенулся и застыл, словно древнегреческое изваяние, когда открылась входная дверь, и на пороге появилась моя любимая Олёнка. Бог ты мой, какая она была красивая, лёгкая и божественная! Она, увидев меня, покраснела и раскрылась в белоснежной улыбке, словно ангельский девственный цветочек, а я от радости чуть не утонул в её счастливых бездонных голубых глазах. Дмитрий Анатольевич деликатно кашлянул.
– Ну что, доча!? Купила? – ласково спросил он.
– Да, папуля, купила! Купейный вагон, нижнее место, как ты и хотел. Поезд отходит в два часа дня.
– Здорово! Я все необходимые вещи уже собрал! Вот с Александром познакомился, жаль «шила» нет! – радостно подхватил Дмитрий Анатольевич и, посмотрев на меня, дружески подмигнул, как старому доброму знакомому.
– Шила? – удивилась Олёна. – Есть большая швейная игла! А вам зачем?..
Дмитрий Анатольевич хохотал от души. Так искренне и громко, что я тоже не выдержал и слился с ним дуэтом. Мы уже хохотали вместе, да так громко и в унисон, что зашатался семейный восточный кувшин, заполненный прыгающими от смеха розами. Дмитрий Анатольевич вытер слёзы, подошёл к дочери и, нежно обняв её, сказал:
– Доченька, не обижайся! Мы с Александром только что говорили о флотском напитке, именуемом «шилом», вот и смешно получилось, когда ты предложила швейную иглу. Ты умница! Сразу нашла альтернативу слову «шило»!
И Дмитрий Анатольевич опять засмеялся, только не громко и без слёз, а я только улыбнулся. Олёнка и не думала обижаться, так как её заметно обрадовало то, что я нашёл с её папой общий язык. Она внимательно посмотрела на огромный букет красно-белых роз и одарила меня таким тёплым и нежным взором, что в моей груди, словно порох, вспыхнул жаркий взрывной огонь, и по всему телу разбежались горячие волнующие мурашки.
Вскоре приехало вызванное такси. Дмитрий Анатольевич отказался от наших проводов, сославшись на бесполезную трату времени. Мы спустились вниз к такси. Я вынес спортивную сумку, заполненную необходимыми в дороге вещами. Дмитрий Анатольевич прихватил объёмистый дипломат, в нём находились документы и чертежи для защиты очередного проекта. Наше прощание было не долгим. Папа обнял дочь и поцеловал её в щёку, а мне крепко пожал руку и, наклонившись ко мне, тихо сказал:
– Александр, я искренне рад нашему знакомству! Ты действительно хороший парень! Береги Оленьку! Вы сильно похожи и подходите друг другу!..
Вот так неожиданно и по-родственному прозвучали его близкие слова. Мне было очень приятно, и я принял их всей душой и сердцем, как благословение.
Он сел в такси, серьёзно и пристально посмотрел на нас, улыбнулся и помахал рукой. Такси медленно тронулось и, поскрипывая тормозами и загораясь задними красными фонарями, скрылось за углом дома.
Я повернулся к Олёне. Она стояла с застывшей печальной улыбкой и со слезами на глазах.
– Что с тобой, Олёна? – встревоженно спросил я.
– Да, нормально! Не обращай внимание. Меня всегда охватывает какая-то грусть, когда папа уезжает. Я его люблю, он такой замечательный, самый лучший друг! Если Артём любит иногда прикалываться, то папа всегда внимателен и очень бережно ко мне относится.
– А где твоя мама? Ты о ней никогда ничего не говорила, – осторожно с некоторым любопытством спросил я.
– Мама?.. Она жива и здорова. Живёт в Америке штате Техас в городе Хьюстоне, там более тридцати тысяч русскоговорящих людей. Работает в каком-то центре по обучению астронавтов и подготовке пилотируемых космических полётов. Она закончила Московский авиационный институт и занималась системами автоматического регулирования космических аппаратов. Пять лет назад её пригласили в этот центр. Раз в год навещает нас. Папа не захотел уезжать в Америку, да его и не отпустили бы. Его работа связана с секретными корабельными установками. У нас есть трёхкомнатная квартира в Москве на улице Космонавтов в районе ВДНХ. Папа там останавливается, когда приезжает по своим служебным делам.
– Наверное, трудно вот так врозь жить? А вы с Артёмом не думали перебраться в Америку к маме? – спросил я.
– Папа и мама серьёзно увлечены науками, поэтому им достаточно общения онлайн посредством интернета. Они очень хорошие друзья и раз в год проводят отпуск где-нибудь в экзотическом месте. Мама успевает видится и с нами, приезжая для этой цели на неделю в Москву. Артём хочет серьёзно заняться профессиональным боксом. Не исключено, что может появится вариант, связанный с переездом в Америку. А я ещё не думала на эту тему. У меня хватает пока дел и в Москве. Нужно вот тебя сделать мастером спорта по боксу. Ты же мой самый свежий проект!
Олёна серьёзно посмотрела на меня и грустно улыбнулась. Её глаза, большие и выразительные, выдали самые сокровенные мысли, и я их легко прочитал. Моё сердце усиленно забилось, и наши души потянулись друг к другу.
Мы вернулись в квартиру. Олёна подошла к букету цветов и, нагнувшись, вдохнула благоухающий аромат лепестков роз. Мне показалось странным, но, кроме аромата роз, источались запахи ландыша и фиалки, и даже яблони и апельсина, и в то же время я неожиданно уловил удивительную душистость какого-то чудодейственного волшебного магического вина, и у меня вдруг закружилась голова, и моя любимая Олёна превратилась в настоящую ослепительную Богиню, сошедшую с Небес подарить мне безумную божественную любовь. Я это почувствовал всем своим влюблённым горячим Сердцем, и моя раскрытая знойная Душа с радостью ответила взаимностью, раскаляясь и трепеща от желания страстной пылкой любви.
Я подошёл к Олёне. Она с упоением наслаждалась волшебными запахами благоухающих роз. Я мягко обнял Олёну сзади за горячие плечи и прижал к себе. Она вся горела и пылала страстью. Я всем телом чувствовал даже через ткань одежды её испепеляющий жар. О, Боже, как она восхитительна! Я, словно обезумевший влюблённый страдалец, неистово прижимался к её упругим круглым ягодицам, и яростно вдыхал божественные возбуждающие запахи её разгорячённого тела. Олёна повернулась лицом ко мне, и я нежно и заботливо поправил её длинные сбившиеся волосы. Она взглянула прямо мне в глаза и улыбнулась с такой любовью и преданностью, с таким доверием и искренним желанием, что я понял и сразу осознал всем сердцем и душой – ближе Олёнки у меня никогда никого не будет, – Олёнка – моя единственная и неповторимая, безумно прекрасная и любимая Богиня!
– Санька! – прошептала она. – Милый, мой Санька!.. У меня ещё не было мужчины… Я хочу быть с тобой, мой любимый…
Тонкие изящные руки легли мне на плечи и обхватили шею. Она порывисто прижалась ко мне, и я почувствовал кожей её трепетное знойное дыхание. Меня, словно огромным жарким пламенем, накрыла вспыхнувшая необузданная страсть. По моему дрожащему телу, неистово жаждущему и безмерно желающему женской умопомрачительной ласки, побежали стремительные и дико возбуждающие горячие мурашки…
Боже мой, я сойду с ума! У меня остановится или выскачет из груди моё фантастически влюблённое сердце. Моя настоящая божественная Любовь не знает границ и пределов…
Она лежала на мне и нежно целовала в губы. Длинные шелковистые волосы спадали шатром мне на лицо и грудь, благоухая чудесными приятными запахами неведанных для меня цветов и трав. Я ласкал лёгкими движениями рук её упругие живые ягодицы и подвижные широкие бёдра. Нежно отвечая на её поцелуи, я переходил на мочки ушек и тонкую шейку, легко и чувственно касаясь язычком, затем в страстном порыве хватал горячими губами её возбуждённые твёрдые сосочки. Она в сладострастии закрывала глаза, извивалась и вибрировала всем гибким телом.
– Санька! Милый мой! – устало шептало Олёнка. – Я люблю тебя! Мне очень хорошо с тобой!..
Моя душа, словно быстрокрылая светлая птица, рвалась неистово ввысь к моей любимой ненаглядной душечке-голубке по имени Олёна, которая уже давно парила в небесах и терпеливо ждала близкой и неразлучной встречи, как оказалось, именно со мной.
Я проснулся от того, что яркий утренний луч солнца, отразившись от стекла приоткрытой балконной двери, проскользнул между раздвинутыми плотными шторами и засветил мне прямо в глаза. Я открыл их и тут же зажмурился от слепящего света забавного шалуна-зайчика. Олёнка лежала рядом и улыбалась во сне. Мне было очень легко и спокойно на душе. Моя любимая девочка, раскинув волосы и руки, улыбалась так радостно и счастливо, что я не выдержал и поцеловал её спящую в губы. И моя Богиня проснулась! Она увидела меня, и я вновь оказался в её жарких объятиях. Боже мой, я никак не могу от неё оторваться! Какая она сладкая и желанная! Я страстно целую её в губы, шейку, ласкаю язычком и нежно покусываю мочки ушек, красивые упругие груди и отвердевшие тёмные сосочки. Я опускался всё ниже и ниже, и мой проворный подвижный язычок и горячие губы доводят её до дикого умопомрачения.
– Санька! Санечка! – задыхаясь от возбуждения, шептала она. – Мне так хорошо с тобой… милый мой…
Мы приняли душ и привели себя в порядок. Олёна быстро сделала омлет и приготовила гренки, обжарив на растительном масле с двух сторон хлебные ломтики, пропитанные молочно-яичной массой. Получилось очень вкусно. Я тем временем варил в турке душистый бразильский кофе, высыпав остаток из фирменной упаковки кофе Арабика. Правда, чуть не упустил, когда оно неожиданно закипело. Я в это время залюбовался Олёной, наблюдая за её ловкими умелыми действиями в приготовлении завтрака.
– Вот это чудо-повар! Всё успевает! – засмеялась Олёна. – Слава Богу, реакция есть, а то остались бы без настоящего кофе! Пришлось бы пить растворимый, а это уже не то…
Мы были до того голодны, что Олёна вынуждена была отварить ещё молочные сосиски. Они очень кстати пошли как бутерброды под горячий кофе и удачно легли в желудке поверх гренок и омлета. Я, сытый и довольный, добродушно улыбался и многозначительно смотрел на мою обворожительную и такую же аппетитную, как завтрак, Олёнку.
– Нет-нет! – засмеялась она. – У нас по плану поездка на мыс Фиолент!
– Дааа? Правда? – протянул я и виновато растянулся в улыбке.
– Там такое шикарное место! Тебе точно понравится! Красота головокружительная, я в это место просто влюбилась!
