Александр Михайлович Кротов
На долгую память…
– Думаешь, надо? – Витя не знал, как поддержать разговор. На самом деле, вопросов у него было значительно больше.
– Это просто надо. От моего возмездия никто не уходил. Я просто думал, что они нормальные ребята, а они так с людьми поступили. Просто это не просто.
– Наверное, ты прав.
– А тебе просто надо быть аккуратней теперь, – сказал Вася. – Просто Макар со своими «шестёрками» тебе этого не простит. И врачи по поводу тебя совещались. Как бы тебя на особое лечение не перевели. Просто с особого лечения никто нормальным не возвращался. Просто не люди, а призраки. Просто не знаю, как тебе помочь.
– Мне, наверное, надо сбежать отсюда, – спокойно сказал Виктор.
– Точно! Тебе надо просто сбежать! – сказал Вася. – Я просто сразу понял, что ты нормальный!
– Но, я не знаю, куда бежать, – сказал Витя. Он встал, пошатываясь, сделал три коротких шага до окна.
А за окном голые деревья покачивались от сильных порывов ветра. Небо хмурилось, тяжёлые серые тучи кружили над замёрзшей землёй. На лужах блестел лёд.
Вася сказал:
– Просто если ты не сбежишь, то тебя убьют люди Макара, либо врачи своими сильными препаратами. Просто даже я тебе ничем помочь не смогу.
– А ты, не хочешь со мной сбежать?
– Нет, Вить, просто не хочу. Я чувствую, что меня скоро выпустят. Так просто незачем мне сбегать с тобой, извини. А ты просто думай, куда бежать.
– Давно я здесь?
– Я просто точно не знаю. Недели три.
– У меня такое ощущение, что дольше. Интересно, где я был до этого? Что со мной было?
– Не знаю. Просто, – сказал Вася, задумчиво.
– Знаешь, не буду я никуда сбегать. Мне некуда. Да, и незачем. Будь, что будет. Пусть хоть убьют, – сказал Витя. Он смирился со своей участью.
В открытую дверь палаты заглянул седовласый врач. Он сказал здоровяку:
– Богатырёв, тебе на уколы! Я же сказал сидеть в своей палате!
– Виталь Палыч, просто зря вы так! Я просто товарища проведать пришёл! – обиженно сказал Вася, поднявшись с кровати Виктора. – Вы ещё не наказали санитаров, что нас ночью оставили просто без присмотра?
– Наказал, Вась, наказал!
– Ох, я просто не верю вам, Виталь Палыч, – сказал Вася, и они с врачом вышли в коридор.
Виктор продолжал стоять у окна. Потом ему захотелось прилечь. За окном быстро стемнело. В палате включили свет, а медсестра принесла поесть и горсть таблеток. Женщина проследила за тем, съест ли свои лекарства пациент. Убедившись в том, что он не выплюнул таблетки, медсестра ушла. Виктору вскоре захотелось в туалет, у него заболел живот.
Он вышел в коридор, встретился взглядом с сидевшим за столом санитаром.
– Тебе опять в туалет? – спросил молодой санитар.
– Да.
– Направо, потом прямо, и до конца, – указал дорогу парень в белом халате.
– Спасибо, – сказал Витя и побрёл по длинному коридору.
Дверь в туалет всегда была открыта. В просторном помещёнии до потолка покрытым плиткой стояло несколько мужчин. Человек шесть, семь. Они курили в приоткрытую форточку. Двое выглядели побитыми. У одного толстого мужчины была перебинтована голова, а у второго был гипс на руке и лейкопластырь на носу.
Но Виктора мало интересовало это сборище. Он увидел несколько унитазов, которые не были загорожены перегородками. Пришлось делать своё дело так, под взглядами курильщиков, один из которых, с забинтованной головой, медленно отошёл к выходу, где так и остался стоять, наблюдая за тем, что происходит в коридоре.
Виктор смыл за собой и подошёл к умывальнику. Но руки помыть ему не дали.
– Ты делаешь вид, что меня не знаешь? – спросил мужчина в татуировках со сломанной рукой, поглаживая лейкопластырь на носу.
– Я не делаю вид. Я действительно тебя не знаю, – ответил Виктор.
– Вот как. Везёт же, не помнишь ничего в жизни своей убогой. Тебе жить-то до сих пор не хочется? – не унимался мужчина.
– Хочется.
– Резко захотелось, значит? А мы тебе уже собрались услугу оказать. Ладно, убивать не будем, но жить тебе снова расхочется, потому что это будет не жизнь!
Мужчины окружили его. Виктор приготовился отбиваться, но первый же удар свалил его с ног. Он не смог отбиваться от частых ударов ногами, поэтому просто заполз под раковину и закрыл голову руками. Как ни странно, он не чувствовал сильной боли от прикосновений чужих ног по своей спине и рёбрам. Боль была глухой и терпимой.
– Мочите его! – крикнул толстый мужчина с перебинтованной головой. – Мочите насмерть!
В туалет прибежал молодой санитар, сбив оттолкнув Макара в сторону от двери.
– Разошлись! – крикнул он.
Все стремглав разбежались. Санитар поднял с холодного пола избитого Виктора. Тот шатался, но на его лице не было ни единого синяка, только на лбу красовалась шишка, полученная в предыдущей драке. Чуть позже у него немного заболела спина.
– Спасибо, – сказал Витя.
– Не за что. Без меня теперь в туалет не ходи, хоть и недолго тебе здесь осталось, – сказал санитар и проводил Баюнова до палаты.
Почему ему здесь осталось недолго, Виктор спрашивать не стал. Поначалу, конечно, он испугался, но потом вспомнил, что ему решительно незачем жить.
Сон долго не шёл к Виктору, хотя обычно с этим проблем не было. Ныла спина и в голову лезли нехорошие мысли. Ветер за окном крепчал, стучал в стекло, норовя выдавить его из рамы. В палате стало прохладно, мужчина поднялся с кровати, поковырялся в суке, что ему днём принесли. Там он нашёл красивый серый пиджак. В его внутреннем кармане лежал какой-то пакет с маленькой книжкой или блокнотом, но Баюнов не стал доставать этот предмет. Надев пиджак, он снова лёг под одеяло, от которого неприятно пахло чем-то горьким, несмотря на то, что оно выглядело чистым.
А думал Виктор о том, что у него, по сути, не было жизни. Глядя на нехитрый интерьер комнаты, он понимал, что находился в больнице. А то, что было до больницы, он не помнил. Не помнил и о том, как прошёл сегодняшний день. Он даже не понимал, ранняя весна или поздняя осень бушует ветрами за окном, на котором была прочная решётка. Виктора посетило зыбкое воспоминание, что вроде бы когда-то он был женат. Но как выглядела и как звали его жену, он вспомнить не смог. Правда в памяти почему-то всплыла первая школьная любовь из младших классов. Дальше Виктор стал вспоминать, есть ли у него дети, но и здесь он ничего не вспомнил. Потом он зациклился на своём возрасте, и пришёл к выводу, что ему около тридцати лет, плюс, минус год. Ещё он вспомнил, что у него день рождения в один день с Натали Дормер, Варгом Викернесом и Дженнифер Энистон. Это знание не прибавило ему оптимизма. Детский сад, школа, университет, работа – всё в обрывках воспоминаний из безымянных лиц и пустых разговоров ни о чём. И никаких полезных знаний в его пустой голове. Даже таблица умножения вспомнилась с трудом. Но он помнил своё имя, фамилию, отчество и почти не помнил родителей. Почему-то появилось ощущение, что их давно нет. Как нет и памяти о них.
Он пришёл к выводу, что человек это не его эфемерная душа или неидеальное тело, нет. Человек состоит из памяти. Из памяти о себе, и памяти других людей о нём. Первая разновидность памяти фиксирует тот факт, что человек жив. Вторая разновидность говорит о том, что человек не является пустым местом и является живой единицей не только в своём внутреннем мире, но и имеет некоторый вес в обществе. Но без наличия первого фактора, не будет фактора и второго. Следовательно, Виктор пришёл к выводу, что он мёртв.
И, вероятно, он попал в эту пресловутую жизнь после смерти, при которой нет ни прошлого, ни будущего. Есть только настоящее, и это ощущение настоящего и есть вечность. Смерть оказалась намного хуже, чем представляли её в популярных религиях.
Баюнов заснул в тяжёлых мыслях.
Глава 9
Ранним утром, когда ещё было темно, его разбудил молодой санитар.
– Вставай, одевайся. Только быстро! – скомандовал он, бросив тёплую куртку на кровать Виктора.
– Что происходит? – не понял Баюнов.
– А то ты не понимаешь, идиот? Забирают тебя отсюда. Только давай шустрее. Тут идиотов хватает и без тебя, агрессивных тем более.
Виктор накинул на себя куртку и обул тёплые ботинки, которые ему также предоставил молодой санитар.
– Но мне не хочется никуда, – сказал Виктор.
Санитар торопился:
– Это уже не мои проблемы. Я провожу тебя к выходу, там побежишь к чёрной машине, ворота открыты будут. В ней тебя ждут…
Виктор послушался. Парень вывел его к выходу из здания, где мужчина, толкаемый в спину сильным ветром, добежал до открытых ворот, у которых стоял старый чёрный легковой автомобиль. Баюнов огляделся по сторонам, прежде чем сесть в салон. Небо начинало немного светлеть, старое здание больницы осталось далеко позади. Погони не было. Мужчина вдохнул холодный воздух и прыгнул на заднее сидение автомобиля.
Они поехали. За рулём сидел крепкий мужчина тридцати лет с неопрятной щетиной. Он был одет в чёрные джинсы и чёрную, обтягивающую водолазку, которая подчёркивала его мускулы. Его белая плотная куртка небрежно валялась на переднем пассажирском сидении. В салоне пахло чем-то кислым, и было жарко.
– Кто ты? – спросил Виктор.
– Да какая разница, – ответил мужчина. – Я тебя вызволил оттуда. Это сейчас самое важное…
– А я разве просил вызволять меня оттуда?
– Ещё как!
– Не помню.
– Ну, это не мудрено.
Некоторое время они проехали молча. Мужчина первым не заводил разговора, а Виктор не знал, задавал ли он эти же вопросы до того, как додумался до них. Но, наконец, он спросил:
– А куда мы едем?
– Как куда? В деревню Светильново. К Лере.
– Это моя жена?
Водитель только усмехнулся.
Виктор больше не стал ничего спрашивать. Ему не нравилось, когда на важные для него вопросы люди не дают ответов, да ещё и ухмыляются. Он даже немного задремал в тепле.
Автомобиль был не новым, он скрипел и издавал неприятные звуки. Они свернули на просёлочную дорогу, Виктора стало сильно укачивать на ухабах. Сонливость сошла на нет, и новая порция вопросов созрела в голове Баюнова, но он не успел их задать.
Уже было совсем светло, за окном появились очертания деревни. Вскоре машина остановилась.
– Приехали, – сказал водитель.
– Куда? – не понимал Виктор.
– Вылезай.
Они вместе вышли из автомобиля. Снаружи было прохладно. Виктор спросил:
– Ты не помнишь, зачем я сюда приехал?
– Как, зачем? Ну, ты даёшь! – усмехнулся водитель и открыл багажник. – Клад копать ты сюда приехал! Держи свою лопату!
Он отдал Виктору лопату, захлопнув багажник. Потом неизвестный мужчина направился к водительской двери, открыл её.
Виктор, начав что-то понимать, сказал:
– Клад? Клад очень нужен. Определённо нужен…
– Я поехал, прощай. Дальше уже сам. Только не забывай про клад!
– Клад, – многозначительно сказал Виктор, проводив взглядом отъезжающий автомобиль.
Потом Баюнов огляделся по сторонам и пошёл в деревню.
* * *
Лера отворила калитку, с опаской осмотрела пустую деревенскую улицу. Поправила платок на голове и повязку на глазу. После этого она пошла по промёрзшей земле в сторону колодца, неся в одной руке два пустых пластмассовых ведра.
– Хоть бы снег что ли уже выпал, – проворчал отец Леры, пытаясь её догнать. – Это не зима, и не осень, а чёрт пойми что! Холод собачий, а снега нет! Ветер, как на северном полюсе!
– Пап, иди, пожалуйста, домой! Холодно ведь, да и спина твоя ещё не вылечилась!
Пожилой мужчина разозлился:
– Ты – глупая! Она и не вылечится! А одна ты сто лет будешь воду таскать, а я хоть понемногу, да всё равно тоже принесу, быстрее управимся! Думаешь, я старый уже? Ждёшь, когда я сдохну?
– Пап, не надо так говорить, – попросила Лера, зная, что это его не остановит.
– Ты меня не затыкай! Мозгов ещё не нажила, а указывать начинаешь! Тебе бы за ум взяться, начать готовиться к экзаменам!
– Пап, экзамены только летом!
– Если опять провалишь, я тебя просто пришибу!
Девушка аккуратно открыла крышку колодца, опустила туда металлическое ведро с цепью. Барабан резко закрутился, и железо гулко упало в воду. Ведро наполнилось, а отец медленно стал крутить ручку, поднимая ведро на поверхность и озвучивая наставления:
– Барабан надо ладонями придерживать, а то развалится колодец-то, ты что ли потом его строить будешь? Итак, вон как расшатали, сволочи безрукие! Смотри, как надо!
Мужчина перелил воду из железного ведра в пластмассовое, после чего опустил пустое ведро в колодец, и, придерживая барабан, спустил его к воде. Он постоянно ругался и указывал дочери на то, как нужно делать.
– Видишь, как надо, видишь! – приговаривал он.
Буквально пару дней назад его спина почти перестала болеть после операции. Теперь его энергия была неиссякаема, как и манера злиться на всё происходящее вокруг.
Лера попыталась взять оба ведра сразу, но поскользнулась на обледеневшей луже, что всегда была у скамейки, куда ставили вёдра. Два ведра опрокинулись, вода разлилась по земле.
Старик закричал:
– Ты, тварь, что, издеваешься?! Ты специально это сделала, убогая? Кто ж на тебя теперь такую позарится? Ты не только безглазая, но ещё и безрукая!
Лера увидела, как какой-то мужчина появился на улице. Было странно кого-то здесь встретить в столь раннее утро. Она отвернулась, ей было стыдно за своё уродство и за крики своего отца, которого она пыталась не слушать. Но он не унимался, он толкнул её в плечо, и девушка вновь поскользнулась, но на этот раз не смогла удержать равновесия и упала в лужу, но быстро поднялась.
– Я у тебя спросил, а ты молчишь, овца?! – не унимался дед.
Мужчина с лопатой не смог пройти мимо. Он всё видел и слышал. Он легонько толкнул пожилого мужчину и тот свалился на землю.
– Рот закрой, – сказал Виктор пенсионеру.
– Ты совсем что ли ох… – не смог закончить фразу пожилой мужчина, схватившись за спину, почувствовав резкую боль.
– Привет, пойдём со мной клад копать? – сказал Баюнов, помогая Лере отряхнуть грязь.
– Я сейчас встану и уши тебе надеру! – крикнул отец Леры, с трудом поднимаясь с земли.
– Пойдём? – ещё раз спросил Виктор, не обращая внимания на злобного старика.
– Пойдём, – тихо сказала Лера.
Виктор взял её за руку, и они пошли вдоль улицы, оставив позади злость несчастного человека и родной дом Леры.
Девушке стало всё равно куда идти, лишь бы никогда не возвращаться. И ещё она начала верить в судьбу.
Виктор был уставшим, похудевшим, его лицо украшала небольшая борода, которая явно ему шла. Даже синяк на лбу выглядел не каким-то уродством, а благородной травмой, полученной в жестоком бою. И ещё в Викторе было столько мужества, столько желания изменить злую повседневность, что Лера вновь доверилась ему. И теперь она будет просить поцеловать его, настолько нужным человеком он был в этот момент.
Из деревни они вышли в торжественном молчании. На просёлочной дороге Виктор отпустил руку девушки, и тогда она заговорила:
– Вить, а ты помнишь, как меня зовут?
– Понятия и не имею, – отозвался Виктор. – Маша? Маша Петрова?
– Почти, – робко засмеялась девушка. – Меня зовут Лера. Как у тебя… дела?
– Почему-то сейчас кажется, что замечательно.
– У меня теперь тоже всё отлично! Ты пришёл за мной, это просто волшебство!
– Да, хорошо, что в этом мёртвом мире есть волшебство.
– Мёртвом, это из-за погоды, да? – Лера любовалась Витей.
– Нет. Мир мёртвый, когда нет памяти. У меня памяти нет, но что-то ведёт меня сюда, что-то заставляет двигаться. Просто мёртвым быть грустно. Но у меня вдруг возникло ощущение того, что я всё ещё живой, пока у меня есть какая-то цель!
– Клад?
– Клад очень нужен! Именно! – согласился Витя.
– А любовь есть в твоём мёртвом мире?
– Любовь, конечно же, есть. Любовь течёт по моим венам, заставляя видеть это холодное пространство, быть внутри него! Быть и не желать свалить отсюда. Она заставляет отказаться от мысли о самоубийстве. Кто, как не любовь, заставляет меня ещё пожить на этом свете. Понять бы, что это за любовь…
– Ты говоришь, как поэт, – Лера улыбнулась.
– Поэт слагает стихи о красоте, а я же всё-таки просто больной человек, которому трудно связать два слова. Мысли не разгоняются. Хотя, здесь, в чистом поле, на природе, мне полегче. Не помню, где я был до этого, но мне было тяжело, мне было сложно! Мысли тухли в голове, как продукты в холодильнике, который отключили неделю назад. Боже мой, что было неделю назад, я не помню, но как же хорошо сейчас!
– Мне тоже хорошо, рядом с тобой, – призналась Лера.
– Как хочется навсегда остаться в этом мгновении! Я здесь свободен! Мой разум чётко понимает, куда мы идём, и мне кажется, что я парю высоко-высоко! Над чернотой этих полей, над холодной чистотой этой реки, над вязью этих мрачных лесов! Небо, несмотря на свою хмурость, такое лёгкое, как вата…
Виктор осёкся. Ему не хватило слов, чтобы описать свою внезапную эйфорию. Но Лера, идущая быстрым шагом вровень с ним, дотянулась своими губами до его небритой щеки.
– Я с тобой, – сказала девушка. – А ты со мной. Мы уедем далеко, и небо всегда будет рядом с нами. Мы всегда будем на свободе. Я чувствую, что ты многое пережил. Понимаешь, мне было не проще. Так давай же, наконец, прервём круг этих неудач и станем счастливыми. И свободными! Вырвемся из этого мёртвого мира!
– Мне кажется, мы сделали большое дело, – сказал Виктор.
– Да. Пусть всё будет позади.
– Пусть всё будет позади.
Они сошли с дороги в поле, усыпанное тонким слоем снега. Устремились к старому дубу, что своей огромной веткой указывал путь к их счастью. Редкие рыжие травинки вновь расступались перед ними. Возле дуба было много уродливых ям.
– Какое число самое удачное, три или семь? – спросил Виктор.
– Вить, три и семь уже было, – сказала Лера.
– Было? Это, конечно, грустно. Но мне кажется, что есть ещё хорошие цифры.
– Тридцать три?
– Нет, тридцать три это не то. А вот триста тридцать три в самый раз!
Они подошли к дубу, Виктор долго отмерял шаги в противоположной от большой ветки стороне, после чего стал копать новую яму.
Земля была твёрдой, мужчина очень старался, но на этот раз ему было тяжело. Он снял куртку, а девушка села на неё, чтобы не застудиться. Она ждала чуда, неотрывно глядя на то, как работал Виктор.
Мужчина выкопал приличную яму, но ему так ничего и не попалось. Он сел рядом с Лерой и стал приводить своё дыхание в порядок.
– Вить, даже если ничего не найдёшь, давай всё равно сбежим куда-нибудь вместе. К чёрту этот клад, – сказала Лера, положив свою голову на плечо мужчине.
– Я нужен тебе и без клада? – удивился Виктор.
– Да. Давай просто сбежим!
– Давай. Я ведь тоже не знаю, куда мне идти.
– Когда два человека не знают, куда им идти, то у них есть хороший повод найти свой путь на двоих, – сказала Лера.
– Да, это похоже на правду, – сказал Витя и пошарил по своим карманам.
Во внутреннем кармане пиджака он нашёл какой-то красивый блокнот. Его страницы были перелистаны Виктором тысячу раз. Именно сюда он записывал все свои мысли, всё то, что знал о своей жизни. Они прочитали всё, что там было написано. Дольше всего Виктор задержался на той странице, где он вкратце описал свою симпатию к Лере. Девушка немного смутилась, также прочитав эти строки. А Виктор перелистнул страницу и улыбнулся, когда увидел строчку, написанную рукой Валерии: «Виктору от Леры на долгую память».
Дочитав блокнот, Виктор поёжился от холода. Ветер вновь напомнил о себе.
– Надень куртку, – сказала Лера.
– Нет. Я ещё покопаю. А блокнот надо уничтожить. Закопать здесь же. Теперь я знаю о своей жизни, и мне от этого легче не стало. Я хочу это снова забыть.
– Хорошо. Избавься от прошлого.
– Не могу, – после паузы сказал мужчина.
– Что не можешь? – будто примерив его недуг на себе, спросила девушка, забыв о том, о чём они только что говорили.
– От прошлого, – затараторил он, боясь потерять мысль. – Моё прошлое всегда рядом. У меня есть жена. Если она есть, значит, всё ради неё! Надо закончить побыстрее это… дело… и вернуться к ней!
Лера ничего не сказала. Только в её горле защекотало чувство, вызывающее слёзы. Обида. Но разве можно обижаться на этого несчастного, совершенно чужого человека? Вероятно, преступника. Такого же, как и те, кого она ждала всё это время. Но они к ней так и не пришли…
Виктор копал. Ветер усиливался. Лера надела на себя куртку мужчины.
Баюнов копал долго и яростно. Он не мог остановиться, потому что знал, что замёрзнет, ведь он покрылся потом с головы до пят. Также он знал, что клад очень нужен. Была ещё какая-то информация в голове, но она никак не могла найти правильную формулировку, но это было что-то тоже очень важное.
Ветер крепчал, атакуя кладоискателей не редкими порывами, а сплошным потоком. Казалось, надвигается ураган. Казалось, никто не найдёт управы на этот буйный ветродуй.
Но ветер неожиданно стих.
Наступила тишина. Стало слышно, как тяжело дышит Виктор. Он выкопал большую траншею, закопавшись по пояс в промёрзлый чёрный грунт.
– Лера, я нашёл, – тихо сказал мужчина.
Девушка сначала обрадовалась тому, что клад отыскался, а потом её захлестнула волна счастья от того, что Виктор через столь продолжительное время смог запомнить её имя! Но этот ветер, что так резко ослаб… стало как-то тревожно.
– Как ты меня назвал? – спросила она.
– Я тебя назвал Лера, – сказал запыхавшийся Виктор.
Он вылез из ямы и раскрыл большую чёрную сумку, что вытащил из земли. В сумке лежал прозрачный пакет, который защищал от влаги крупную сумму денег.
Виктор улыбнулся, потом разогнул спину и замер.
Раздался гулкий хлопок, на лбу Баюнова появилась красная точка, из которой пролилось на землю несколько капель крови. Мужчина упал в яму, которую сам и выкопал. Лера бросилась к нему, не веря, что человек может умереть так быстро и так нелепо. Она начала захлёбываться в своих слезах, припав к мокрой спине мужчины.
Вскоре сверху, над ямой, раздался спокойный мужской голос:
– Лежи так. Голову не поднимай. Обернёшься – украшу твой лоб такой же дыркой. Считай до трёх тысяч. Потом вставай и иди домой. Об этом никогда не вспоминай. Вспомнишь – приду за тобой. Три тысячи… раз… два… и так далее…
Мужчина, что довёз Виктора до деревни и вручил ему лопату, закинул снайперскую винтовку себе за спину, после чего поднял сумку с деньгами с земли и пошёл по полю к трассе, туда, где он оставил угнанный у кого-то автомобиль.
Он долго шёл по чёрному полю, пытаясь согреться. Он не оглядывался. Этот пейзаж ему успел порядком наскучить. Ему пришлось сегодня много следить за Баюновым, держать дистанцию, лежать в жёлтой траве на земле, покрытой льдом. Целиться от скуки то в него, то в его подругу. Но Максим Чижов считал себя первоклассным киллером, и был всегда доволен результатом своей работы. Правда, в этот раз заказ от Гоши был необычным, но он всё равно справился. А Баюнов сам подписал себе приговор, найдя остатки денег.
